Дайна Джеффрис
Потаенный дворец
Глава 8
Бородатый человек с носом картошкой, внимательно разглядывавший Розали, в одинаковой степени мог быть и художником, и преступником. Она пыталась заглянуть в его водянистые глаза под тяжелыми веками, но человек упорно смотрел на ее левое ухо. Судя по лопнувшим венам на щеках, он был пьяницей. Розали вовсе не желала с ним знакомиться, однако Ирен потащила ее к бару.
Незнакомец прищурился, и внутри Розали что-то шевельнулось. Наверное, предостережение. Розали с недоумением посмотрела на подругу. Почему та настаивает на знакомстве?
– Это Пьер, – сказала Ирен, игнорируя ее недоуменный взгляд.
– Выпить хотите? – спросил он.
Розали заметила у него два выкрошенных передних зуба, затем посмотрела на обувь Пьера. Обувь могла сказать многое о владельце. На ногах Пьера были дорогие итальянские кожаные ботинки.
– Перно, пожалуйста, – подняв голову, сказала она.
– Хороший выбор, – похвалил Пьер.
– Пьер хочет кое-что тебе рассказать, – сообщила Ирен.
– Что, в самом деле? – спросила Розали, постукивая по барной стойке.
Прежде чем заговорить, Пьер стал разглядывать ее лицо, отчего ей стало не по себе. В его взгляде было что-то угрожающее. Она видела, как напряглась у него кожа вокруг глаз. Казалось, он что-то прикидывает в уме.
– Как бы вы повели себя, скажи я вам, что у вашего отца есть секрет? – наконец спросил Пьер.
Розали нахмурилась. Откуда этому человеку известно, кто ее отец?
– Я бы посмеялась над вами, – ответила она.
Что-то внутри подсказывало ей: стоит связаться с этим типом – и обратного пути не будет.
Пьер склонил голову набок и вновь пристально посмотрел на Розали:
– Это было бы ошибкой.
– Откуда человек вроде вас может что-то знать о моем отце?
– Я могу передать сведения полиции.
Опасность расходилась от него волнами, подобно приторно-сладкому запаху одеколона.
– Что это за сведения? – спросила Розали.
Он нацарапал несколько слов на клочке бумаги, увидев которые она удивленно изогнула брови.
– Ну как? – усмехнулся Пьер. – Вам интересно спасти отцовскую репутацию?
– У вас есть доказательства?
– Есть.
– И что вы хотите взамен?
– Скромное вознаграждение.
– Насколько скромное?
Дверь бара широко распахнулась. Вошла компания богатых молодых людей, несколькими годами старше Розали. Они смеялись и подшучивали друг над другом, споря, какой сорт шампанского будут пить. «Какие веселые парни», – подумала она, и ей отчаянно захотелось быть одной из них.
Пьер прошептал ей на ухо.
– У меня таких денег нет.
– Уверен, вы решите эту задачку.
Розали еще раз взглянула на богатую компанию и, быстро приняв решение, повернулась к Пьеру:
– В таком случае встретимся послезавтра. Мне еще надо посмотреть на ваши доказательства.
– Нет! – отрезал Пьер. – Встретимся завтра.
На следующий день, пока мать дремала в гостиной, устроившись в шезлонге, Розали прокралась в родительскую спальню. Из-за тяжелых бархатных штор там царил полумрак. Она сознавала рискованность затеи. Куда безопаснее было бы дождаться, когда мать отправится на традиционный еженедельный обед с подругами.
Неужели Пьер действительно обратится в полицию? Какие сведения у него есть? Всю ночь Розали провалялась без сна, крутя эту ситуацию в голове. И теперь она вставила похищенный ключик в замок старинной шкатулки для драгоценностей, которую мать хранила на полке гардероба. Отец намеревался установить в квартире сейф, но, к счастью для Розали, его намерение еще не осуществилось. Она открыла шкатулку, подняла отделанную перламутром крышку, затем выдвинула нижний ящичек, обитый атласом. Внутри, в бархатных мешочках с завязками, хранились самые мелкие украшения. Розали годами примеряла фамильные драгоценности, а мать и не догадывалась. Розали взяла пару сверкающих сережек, отсутствие которых вряд ли будет замечено, вместе с бархатным мешочком. Услышав шаги в гостиной, она быстро вернула шкатулку на место, покинула спальню и бесшумно помчалась к себе в комнату.
Этим вечером она танцевала, как никогда прежде. Ее движения были предельно чувственными и даже опасными. В зеркалах на стенах переполненного, прокуренного зала отражались огни. Розали убыстряла темп, качая бедрами и ощущая себя колдуньей. Потом она повернулась к залу спиной и завертела задом, скромно прикрытым перьями. Послышались ликующие возгласы зрителей. Она вскидывала ноги, изгибалась всем телом. Эротичность ее танца заряжала и без того возбужденную аудиторию, приводя на грань неистовства.
Когда выступление закончилось и шум стих, Розали отправилась на разговор с Пьером. На этот раз Ирен благоразумно отошла, понимая, что она здесь лишняя.
– Вы принесли то, что мне нужно? – спросил он, когда они, взяв выпивку, уселись в нише.
Розали осторожно показала ему серьги.
– Миленькие! – присвистнул он. – Но я говорил про наличные деньги.
– Я не смогла их достать. Это бриллиантовые серьги, и они стоят гораздо дороже.
– Зато их и проследить легче, – поморщился Пьер.
Розали улыбнулась. Разговор начинал ей нравиться.
– Уверена, вы решите эту задачку. Так что у вас есть для меня?
Пьер шумно вдохнул, затем наклонился к Розали:
– Все не так просто. Начну с того, что ваш отец пользуется чужим именем.
– Да? – недоверчиво нахмурилась Розали. – С какой стати это ему понадобилось?
– Чтобы обманывать правительство.
– Не говорите глупостей! – засмеялась она. – Теперь понятно, что вы ничего не знаете о моем отце.
Пьер наклонил голову и фальшиво улыбнулся:
– Мне довелось прочесть статью, в которой цитировали вашего отца. Там же была его фотография.
– Знаю, о какой статье речь. Ее напечатали в «Тан». Он говорил об успехах в восстановлении Франции после войны. Он работает в этом департаменте.
– И вы им гордитесь?
Розали фыркнула:
– У меня с отцом не те отношения, а вас это вообще не касается.
– Значит, вам не интересно узнать, что ваш отец создал свою небольшую строительную компанию?
– Боже, какая скука!
Пьер снова наклонил голову:
– Так вот, в эту несуществующую компанию были влиты значительные суммы государственных денег за несделанную работу.
– И где, черт побери, вы добываете все эти сведения?!
– У меня есть свои источники.
– Да? Ну так идите в полицию.
Пьер прищурился:
– Полиция за такие сведения не платит.
– И вы принесли доказательства?
Пьер протянул ей папку:
– Вы найдете их здесь. Моя кузина – назову ее так – работает в банке, куда поступают деньги и откуда ваш отец их получает. Как я говорил, ваш отец пользуется подложным именем, но моя кузина узнала его по фотографии в «Тан».
– Где находится банк?
– Все есть в папке. Банк находится в дальнем пригороде, и при других обстоятельствах никто бы не узнал вашего отца. Правительственные чиновники – это, как правило, серые, безликие люди. Опять-таки при других обстоятельствах его лицо не появилось бы в газете, но, поскольку в его министерстве сейчас нет министра, пришлось светиться ему.
– Но зачем моему отцу понадобилась подставная компания? Бессмыслица какая-то!
– У вашего отца есть и другой секрет, о котором вы тоже не знаете.
Розали уставилась на него, ощущая неприятное чувство в груди.
– Неужели вторая семья?
– Спешу успокоить вашу душу: нет, – засмеялся Пьер. – Он склонен к азартным играм.
– Где?
– В частных тайных клубах.
– А почему бы вам не пойти прямо к моему отцу?
Пьер скривил губы:
– Потому что он мигом взбрыкнется, а меня, скорее всего, арестуют как шантажиста.
– Вы и есть шантажист.
– Возможно. – Пьер взял серьги и улыбнулся. – Но я не жаден. Этого мне вполне хватит.
– Кто еще знает об этом?
– О банке знает только моя кузина. Но у меня есть помощник, который работает в одном из частных клубов. Каждому из них известна лишь часть правды. Я единственный, кто соединил обе части и сделал выводы.
На следующий день – это было воскресенье – Розали не находила себе места. Ее нервы натянулись до предела. Показывать папку отцу или нет? Если покажет, он разозлится, в том числе и на нее, и будет все отрицать. А если утаить, что тогда? Аппетиты Пьера и его кузины могут возрасти. Шантажист потребует новой дани или даже обратится в полицию. Если разразится скандал, ее семья потеряет все. Отец может попасть в тюрьму. Розали не относилась к отцу с обожанием, но и ненависти к нему не испытывала. Во всяком случае, если она отдаст ему папку, это убережет его от позора и бесчестья.
Обед, как всегда, тянулся долго и уныло. Мать жевала еле-еле. Нервничающая Розали постукивала ногой по полу, за что родители отчитали ее, напомнив о правилах поведения за столом. Едва встав из-за стола, она сбегала к себе в комнату и вернулась с папкой.
– Папа, тебе нужно это посмотреть, – сказала она, протягивая папку отцу.
Тот даже головы не поднял.
– Ты же видишь, я читаю. Положи, потом взгляну.
– Папа, твое чтение обождет. Это важно.
– Не смей так разговаривать с отцом! – взвилась мать. – Что ты себе позволяешь?
– Но маман…
– Хорошо, давай сюда, – сказал отец и взял папку.
Розали с беспокойством следила, как он открыл папку и начал читать. Его лицо побледнело.
– Что это? – спросила мать.
Отец отвернулся. Тогда мать вырвала у него папку.
Розали застыла на месте и затаила дыхание. Отец глядел в пол и тяжело дышал.
В гостиной стало зловеще тихо.
Потом мать встала с дивана. Ее лицо было белым и перекошенным от гнева. Подойдя к Розали, она с силой ударила дочь по лицу:
– Как ты смела?!
Розали вскрикнула и попятилась назад, потирая ударенную щеку.
Отец забрал папку у жены и попытался спрятать, но у него тряслись руки. Прежнего самодовольного выражения лица как не бывало.
– Чушь какая-то! – бросил он. – Как ты могла принести мне эти гнусные бумажки?
– Мне это дали. Я подумала, что тебе необходимо знать.
– Нелепость! – усмехнулся он, однако в его злости ощущалось что-то еще. – И ты всерьез поверила в эту грязную инсинуацию?
– Я… я не знала, чему верить.
– Довольно! И слышать больше не желаю!
Родители как-то странно переглянулись. Розали не сомневалась: мать что-то знает об этом.
– Вероломная маленькая дрянь – вот ты кто! – язвительно бросила ей мать. – Чем раньше ты покинешь наш дом и начнешь жить самостоятельно в реальном мире, тем лучше. Тогда ты быстро убедишься, насколько тяжела жизнь.
Розали в слезах убежала к себе в комнату. Вскоре она услышала, как громко хлопнула входная дверь. Отец покинул квартиру, хотя всегда проводил воскресные дни дома.
Боль в щеке не унималась. Розали сидела у себя в комнате, раздумывая, как ей быть. Снаружи доносился стук материнских каблуков. Мать безостановочно ходила по коридору и прихожей.
Через несколько часов отец вернулся.
Родители о чем-то говорили. Сначала вполголоса, затем все громче. Мать всхлипывала и обвиняла отца. Потом отец хлопнул дверью. Как ни хотелось Розали узнать, в чем дело, она понимала: ей все равно не скажут. Более того, еще и назовут виновной.
Ее глаза были полны слез.
– Это нечестно, – бормотала она. – Моей вины здесь нет.
Она ведь пыталась помочь, она честно хотела предупредить отца. Но она хорошо знала родителей. Этого ей никогда не простят. Мать уже ненавидела ее – позднего, нежданного и нежеланного ребенка, вечно лезущего не в свои дела.
И вдруг она поняла, как ей поступить. То, что могло случиться, все равно случится, а с ней или без нее – значения не имело. Если она останется, ее посадят под замок и выход из домашней тюрьмы будет только один – замужество. Ни на что другое мать не согласится. А если при этом еще разразится семейный скандал? Ясно одно: танцев в ее жизни больше не будет. И не только. У нее и жизни-то больше не будет. Уехать к Клодетте не получится: сестре и так хватает хлопот с тремя дочерьми.
Будущее пугало, однако Розали гордилась своей независимостью и умением легко приспосабливаться. Ей ничего не стоит сняться с места и уехать куда-нибудь.
Пора проверить, так ли это на самом деле.
В родительском доме ее ничто не держало.
Глава 9
ФЛОРАНС
Девоншир, 1944 год
Вернувшись, Флоранс обнаружила, что Джека нет, а дверь его дома заперта. Она оставила чемодан на крыльце и отправилась на ферму, спросить у Глэдис, не знает ли та, когда он вернется. Едва Глэдис открыла обшарпанную голубую дверь, Флоранс заморгала, ошеломленная увиденным. В большой квадратной кухне с низким потолком и закопченными балками пахло беконом и кошками. Повсюду глаз натыкался на хаотичное скопление старых газет и журналов, кружки, чашки, стаканы и электробытовые приборы. Кошек было три. Большая серая, с огромными круглыми желтыми глазами, величественно поглядывала на Флоранс со стола, покрытого оранжево-белой клетчатой клеенкой. Полосатая спала на виндзорском стуле, а черно-белая – одноухая и не такая крупная – устроилась в супнице, которая стояла на комоде между кастрюлей-скороваркой и сковородой.
Но главное – в кухне она увидела стоящего у плиты Джека. Сердце Флоранс радостно забилось. Оба немало удивились, увидев друг друга в этом месте. На мгновение лицо Джека просияло, однако тут же вновь стало сумрачным. Почему? Неужели он не рад ее появлению?
– Ты вернулся, – сказала Флоранс.
– Я еще и не уезжал. Отправлюсь завтра, рано утром.
Глэдис захлопотала вокруг Флоранс, сказав, что та выглядит бледной и нездоровой, после чего выпроводила Флоранс и Джека в гостиную, принеся туда горячий чай и сэндвичи с мясным экстрактом. Здесь тоже царил беспорядок и пахло кошками, хотя и слабее. Прихлебывая чай, Флоранс рассказала Джеку о материнской холодности и полном безразличии к их жизни во Франции. Она запиналась на каждом слове, боясь расплакаться, когда рассказывала о вспышке гнева Клодетты.
Джек молча выслушал ее, а затем кивнул.
– Прости, что невольно втягиваю тебя в эту историю, – добавила Флоранс. – Я…
– Все нормально, Флоранс. Тебе нужно было выговориться. Я тебя понимаю.
– Джек, я должна найти работу и какое-то жилье, чтобы обосноваться в Англии. Кроме продовольственной книжки, которую ты мне оформил, у меня ничего нет.
– Тебе вполне хватит паспорта и сопроводительных бумаг, которые я раздобыл для тебя в Испании. Они в достаточной мере удостоверяют твою личность и годятся как для устройства на работу, так и для найма жилья.
– Ты уверен?
– Английское посольство в Мадриде вовсю пользуется фальшивыми медицинскими свидетельствами, вырывая из лап Франко «больных» английских узников. Их снабжают фальшивыми паспортами, с которыми они добираются до Гибралтара. Так было и с тобой. А из Гибралтара – домой, в Англию. Нам с тобой помог английский дипломат Джон Лайонс. Оказалось, мы с ним учились в одной школе. Одноклассники порой бывают полезны, – улыбнулся Джек и продолжил: – Я еще не все сказал. Твоя бабушка по отцовской линии была англичанкой, отец – наполовину англичанин. Сохранились данные о его работе в Министерстве внутренних дел и о том, что ты долго жила в Ричмонде. Все это поможет тебе вполне законно поселиться в Англии, если такова твоя конечная цель. Возможно, все окажется даже проще.
– У меня от сердца отлегло, – призналась Флоранс.
– А пока можешь считать Мидоубрук своим домом. Бóльшую часть времени я буду отсутствовать, так что чувствуй себя полновластной хозяйкой. И не надо особо торопиться с поиском работы.
Флоранс надеялась, что втайне Джек рад ее видеть, как и она его.
С тех пор прошло более двух недель. Флоранс освоилась в доме. Джека не было. Она до сих пор не знала, куда он уезжает и чем занимается. Скорее всего, он по-прежнему находился под крылом УСО и работал в каком-то правительственном учреждении. Перед отъездом он вскользь упомянул, что участвует в различных заседаниях и они связаны с его прежней профессией архитектора. Но напряженность в голосе подсказывала Флоранс: это не совсем так или совсем не так. Она сомневалась, что Джека могут вновь отправить во Францию. Раненая рука еще давала себя знать, отзываясь болью на каждое усилие. Наверное, он сейчас занимался обучением новобранцев или чем-нибудь подобным.
Флоранс это не касалось.
Она привыкла к гулу военных самолетов и больше не задирала голову, когда они пролетали. В данный момент она занималась одним из своих любимых дел – пекла кекс. Достать нужное количество сахара было нелегко, но ей повезло. В полуразвалившейся теплице она обнаружила лимонное деревце с плодами, а в баре – полбутылки сладкого шерри. Из записки, присланной Джеком, она знала: если все пойдет так, как он рассчитывал, то завтра он вернется. Ей захотелось побаловать его вкусненьким. Благодаря лимону, кусочку сливочного масла и шерри ей удалось испечь кекс, от которого текли слюнки. Кто откажется от такого лакомства?
Флоранс вспомнила последний разговор с Джеком, состоявшийся после ее возвращения от матери и накануне его отъезда.
– Клодетта дала мне необычное поручение и потребовала выполнить. Как бы странно это ни звучало, она хочет, чтобы я разыскала ее сестру Розали, сбежавшую из Парижа двадцать лет назад. С тех пор эту Розали никто не видел.
– И куда отправилась твоя тетя?
– У маман в шкатулке хранятся два предмета, присланные ей Розали: четки с прикрепленным к ним мальтийским крестом. Поэтому она считает, что сестра поехала туда. В записке нет ни слова о ее местонахождении. Только просьба о помощи. Но все это мать получила еще давно. Возможно, Розали уже нет в живых.
– Сейчас не может быть и речи о путешествии на Мальту, – сказал Джек.
– Конечно. Какие поездки во время войны? Но я даже не представляю, откуда бы начала поиски.
– И почему мать обратилась к тебе с такой просьбой именно сейчас?
Флоранс покачала головой. Какой бы ни была причина, ее меньше всего тянуло в новое путешествие. Материнская просьба вызывала неприятное чувство. Хватит с нее других секретов. Если она отправится на поиски Розали, еще неизвестно, чтó она обнаружит. А ведь она до сих пор не сжилась с недавними событиями и с тем, кто она теперь. Встреча со своим настоящим отцом неузнаваемо изменила картину прошлого Флоранс.
Она вздохнула и отвернулась от кекса, остывавшего на проволочной сетке. Большинство продуктов отпускалось сейчас по карточкам: сливочное масло, бекон, сыр, сахар и так далее, что делало кекс редким лакомством. Легче удавалось доставать овощи и фрукты. Хорошо еще, что рядом ферма Ронни и Глэдис. А вот и она, легка на помине. Флоранс услышала шаги соседки, подходящей к дому.
– Ау-у! – крикнула Глэдис. – Есть кто дома? – спросила она, открывая дверь.
– Здравствуйте. Входите.
– Как у тебя чудесно пахнет. Гляжу, печь ты умеешь. Повезло Джеку.
Естественно, вместе с Глэдис явился и ее селезень.
– Смотри, что я тебе сегодня принесла, – сказала Глэдис, снимая полосатое полотенце с корзины.
В корзине лежали шесть крупных коричневых яиц, сбитое Глэдис масло и несколько ломтей бекона домашнего изготовления.
– Мне неловко принимать это угощение. Вы же совсем недавно приносили нам овощи.
– Брось! Джеки мне как родной, – сказала Глэдис, и ее темные глаза сверкнули. – Герой войны. Не допущу, чтобы он голодал.
– Вы очень добры.
– Будет тебе. Свои овощи у тебя появятся только весной. Но в остальном можешь рассчитывать на нас.
– Вы должны принять от нас деньги.
– Там посмотрим.
Вернувшись после стычки с матерью, Флоранс вскопала участок сада, где посеяла капусту, шпинат, лук, редиску, репу и кормовые бобы. Весной все это даст неплохой урожай. Она не раздумывала над тем, будет ли по-прежнему жить здесь и выдержат ли ее посадки зиму. Думать о возвращении к Клодетте ей вообще не хотелось.
Пока Глэдис говорила о погоде и том, что Джеку не мешало бы обзавестись курами-несушками, Флоранс взялась подметать пол. Сад, кухня и Джек, для которого требовалось готовить еду, – все это напоминало ей о Франции и помогало приспосабливаться к новой жизни.
– Я снова написала сестрам, – сказала она Глэдис.
– А они тебе пишут?
– Пока нет, – покачала головой Флоранс.
Сестрам она писала, что временно будет жить у Джека, поскольку он редко бывает дома. В общем-то, правда, хотя ее снедало чувство вины. Она знала, что Элен будет в каждом письме искать упоминание о Джеке.
Хлопнувшая входная дверь заставила Флоранс и Глэдис поднять голову.
– Должно быть, Джек вернулся днем раньше, – улыбнулась Флоранс, торопливо вытирая руки о цветастый фартук и поправляя волосы.
Все эти две недели ей было одиноко без Джека. Раньше ее всегда окружали сестры. Она почти не оставалась одна, а потому и не боялась одиночества. Это касалось не только внешних страхов, вызванных непонятными звуками по ночам, но и необъяснимого страха, прячущегося внутри. Флоранс постаралась не выказывать тревоги по поводу отъезда Джека, сознавая, что ему не понравится женщина, устраивающая сцены по пустякам. Но она ужасно скучала по нему и втайне считала дни до его возвращения.
Флоранс открыла дверь в прихожую, собираясь поздороваться с Джеком, но перед ней оказался не Джек. Она удивленно заморгала, увидев высокую холеную блондинку в безупречно сшитом голубом костюме. Покрой не отличался замысловатостью: плечики, зауженная талия, юбка чуть ниже колена. Так сейчас одевалось большинство женщин. Но эта блондинка выглядела гораздо элегантнее. Чувствовалось, ее костюм сшит из более дорогой ткани. Флоранс давно не видела женщин, которые держались бы так уверенно. Незнакомка поигрывала связкой ключей, а у ее ног стоял чемодан.
Окружающий мир застыл, а потом внезапно, раньше чем Флоранс сумела что-то понять, закружился слишком быстро.
– Ого! – Женщина вскинула тонко подведенные брови. – Не знала, что Джонни нанял экономку. Или ты просто уборщица?
– Джонни? – переспросила Флоранс.
– Джонатан Джексон. Это его дом. А ты кто?
– Флоранс. Я здесь остановилась. Я думала, дом принадлежит Джеку.
– Я же тебе только что сказала, – засмеялась женщина. – Некоторые называют его Джеки. Но не я.
– Кто вы? – спросила Флоранс, чувствуя, что неожиданный визит угрожает омрачить ей день.
– Не кто иная, как Белинда Джексон, его жена.
Обе застыли. Флоранс ошеломленно смотрела на Белинду, не находя слов. Джек не был женат, он бы сказал. Неужели эта женщина с точеными скулами говорит правду? Услышанное повергло Флоранс в шок, сменившийся отвратительным чувством, что ее предали. Она посмотрела на Белинду. Почему она должна верить этой блондинке?
Белинда по-прежнему стояла в прихожей. Судя по лицу, она испытывала все большее нетерпение.
– Боже, у меня в горле пересохло!
– Если хотите, налью вам чая. Недавно заваривала, – предложила Флоранс.
– Дорогая, мне нужно чего-нибудь гораздо крепче чая, – засмеялась Белинда. – Не беспокойся, я сама. Я знаю, где здесь хранится выпивка.
В этот момент Глэдис высунула голову из кухни.
– Вот уж не ожидала снова тебя увидеть, – угрюмо произнесла фермерша. – Джеки знал, что ты приедешь?
Белинда наградила Глэдис презрительным взглядом.
– Разве тебя это касается, дорогая? – спросила она, язвительно подчеркнув слово «дорогая».
Глэдис вспыхнула, но промолчала.
– Пойду занесу чемодан в гостевую комнату, – сказала Белинда.
– Но там живу я! – возмущенно заявила Флоранс.
– Так ты не делишь с ним постель? – удивилась Белинда. – Когда ты сказала, что не являешься уборщицей, я подумала: значит, одна из недавних шлюшек Джонни. Так он тебя еще не окучил? Забавно. В таких делах он всегда действовал очень быстро.
– Джек переправил меня через Пиренеи и спас от нацистов.
– О, конечно! – с нескрываемым сарказмом ответила Белинда. – А теперь будь умницей и перенеси свои вещи в кладовку. Я намерена вздремнуть с дороги. Глэдис, чистые простыни на прежнем месте?
Глэдис не ответила. Белинда подхватила чемодан и с высоко поднятой головой двинулась по лестнице.
Флоранс слушала скрип старинных половиц под высокими каблуками Белинды. Глэдис стояла, уперев руки в бока и надув щеки.
– Маленькая мерзкая дрянь! – выдохнула фермерша. – Не волнуйся, Джеки поговорит с ней.
Они вернулись в кухню. Флоранс двигалась, словно автомат. Пропасть между желаемым ходом событий и реальностью стремительно увеличивалась.
– Девочка моя, да ты совсем бледная! – встревожилась Глэдис. – Присядь, а я налью тебе чайку покрепче.
Флоранс не понадобилось долго уговаривать. Она плюхнулась на стул. Ею овладело чувство нереальности происходящего. Казалось, она появилась в этом мире из какого-то другого и теперь усердно старалась подражать здешним людям. Старалась быть как они. Но у нее не получалось. Вернее, получалось только рядом с Джеком. Тогда мир становился реальным. Крепким. Таким, каким должен быть. И вдруг, откуда ни возьмись, появляется его жена – и мир разлетается вдребезги. Как Джек мог жениться на этой отвратительной, эгоцентричной женщине?
– Значит, Джеки не говорил тебе про Белинду? – спросила Глэдис, с сочувствием глядя на Флоранс, и та отрешенно покачала головой. – На то была своя причина, – добавила Глэдис и понимающе кивнула.
– Вам не нравится эта женщина?
– После того, что она сделала… нет.
– А что она сделала? – угрюмо спросила Флоранс.
– Об этом пусть Джеки тебе сам расскажет. Так-то оно будет лучше.
