Давид Робитов
Тиран

Полная версия

Глава первая: свадебный поход

Наступила весна. В эту пору расцветает природа. Распускаются цветы и по-особенному поют птицы. Воздух пропитан ароматом любви и созиданием новой жизни.

Понтифик Иоанн XII, как и все прочие Божьи дети, целиком отдался этому зову Природы. В буквальном смысле папа проявлял свое человеколюбие и попечение о нуждающейся пастве с удвоенной энергией.

Но любовные приключения отвлекли отца Иоанна от наблюдения засвоими врагами. С помощью продажной женщины его выманили за пределы Рима. И вскоре его нашли там с проломленной головой. Ватикан пребывал в растерянности. Кто посмел убить папу? Может разъярённый муж этой женщины? Епископ Лиутпранд Кремонский как официальный представитель императора Запада настоял, чтобы следователи не будоражили прихожан слухами. Народу было объявлено, что понтифик Иоанн XII умер от того, что Сатана «стукнул его по голове», что являлось метафорой для апоплексии.

Немедленно был собран поместный собор епископов и архидьяконов Ватикана, чтобы избрать нового главу латинской Церкви. Кандидатуру Льва VIII, бежавшего в Равенну даже не рассматривали, как низложенного ранее. На должность понтифика был единодушно избран кардинал – архидьякон Бенедикт Грамматик¹. Монах, который ранее распоряжался церковным имуществом: раздавал милостыни, заботился о содержании сирот, вдов и вообще всех пользующихся церковными пособиями. Его в народе называли ангелом порочного папы Иоанна. Собравшиеся на соборе кардиналы надеялись, что кандидатура нового понтифика не вызовет возражений у императора Оттона, поскольку Бенедикт был образцовым монахом.

Но они ошибались. Образцовое поведение, добродетель и прочая «чушь» интересовали Оттона² в последнюю очередь. И лишь для того, чтобы оправдать свой диктат в церковных делах. Немецкому Каролингу, прежде всего, нужна была безоговорочная преданность и исполнительность римского иерарха. И дьякон Лев, в качестве понтифика, его устраивал больше, поскольку тот своим возвышением был обязан исключительно государю восточных франков.

Германские бароны служили под знаменами государя лишь сорок дней в году. Поэтому Оттон прибыл в Италию с отрядом личных телохранителей. В Равенне он спешно провел мобилизацию ополчения и выступил в сторону Рима. Расположившись войском у стен Вечного города, Оттон призвал к себе папу Бенедикта на переговоры.

Разве мог монах, прославившийся делами милосердия противиться деспоту, строящему власть на крови? Император обещал, что сохранит жизнь монаху, если тот принародно отречется от сана Верховного понтифика.

И вот Лев VIII вновь занял папский трон в Латеранском дворце. Туда же пригласили кардиналов и представителей мирян. Вместе с несколькими сторонниками Бенедикт в папских одеждах был приведен ко Льву, который спросил его, как тот осмелился занять кафедру Святого Петра, в то время, когда Лев был еще жив. Бенедикт ответил: «Если я согрешил, помилуй меня» и бросился к ногам Льва. В тот же день Лев созвал синод, который отменил рукоположение Бенедикта. Однако, благодаря заступничеству Оттона, Бенедикту Грамматику разрешили сохранить сан диакона. Его отослали в качестве дьяка в языческие земли, в приграничный Гамбург³. С просветительской миссией к славянам ободритам.

Император Оттон нуждался в воинах. Еще больше он нуждался в денежных поступлениях. Их могла обеспечить Всемирная торговая организация рахдонитов. Но для этого надо было прокладывать новые северные караванные пути. Безопасные и проходящие мимо византийских таможен. В перспективе – через Северное море. К сожалению, северные славяне были воинственны и не предсказуемы. Они верили в своих Богов и жили вольно. Около ста лет уже велась война за души северян, чтобы сделать их послушными Каролингам.

Оттон понимал, что пока в капище Аркона на острове Буяне⁴ стоит святыня Севера – идол Святовита, не разрушить единства северных народов и не покорить их. Это были разные племена, но старая вера их объединяла. И выиграет гонку за души норманнов и главенство на Северном море тот, кто раньше разрушит Аркону. И надо было торопиться. Византия уже простерла свои объятия восточным славянам – Киевской Руси. Подмять под себя полабских славян – вот ближайшая задача, которая стояла перед императором Запада и его Церкви.

Но немецкому королю катастрофически не хватало времени. После того, как римская знать присягнула над могилой святого Петра в верности папе Льву, Оттон покинул Рим и вернулся в Равенну. Император опасался недовольства и вмешательства Константинополя. Он понимал, что вся его власть развеется как дым, если на стороне Рима выступят легионы Византии. Стиснув зубы в вынужденном бездействии, он заставил себя остаться в Равенне, чтобы наблюдать за событиями. А своему послу в Константинополь Лиутпранду, поручил сделать все возможное, чтобы отвести глаза Владыки Никифора от западных проблем.

Наступила весна, но базилевс Никифор⁵ не тропился покидать Константинополь и отправляться на завоевание Азии. В Константинополе собрался синклит, чтобы обсудить положение в Риме и Италии. Сенаторы выказали свою озабоченность вмешательством царя восточных франков в церковные дела Рима. На слушания пригласили посла, епископа Лиутпранда Кремонского.

В кратких словах посол описал, как иерарх латинской Церкви прелюбодействовал в Ватикане: «Иоанн XII был разбойник, убийца и кровосмеситель, недостойный представлять Христа на папском престоле. Этот отвратительный священник осквернял кафедру Святого Петра в течение девяти долгих лет и заслуживает того, чтобы называться самым мерзким из пап».

А затем прямо возложил вину на Константинополь: «…И все это происходило при попустительстве Вселенского патриарха Полиевкта⁶».

Завладев вниманием сенаторов, Лиутпранд продолжал свой доклад:

– Зато всем известно, что при дворе государя Оттона его супруга Адельхейда ввела в обиход строгие обычаи и достоинства. Не похожие на повсеместные. – Посол намекал на сомнительную женитьбу Никифора и актерское мастерство Анастасии. – И Адельхейда – законная наследница трона Италии, не могла без боли наблюдать, как ее вотчина превращается в царство блуда. Лишь отвечая на мольбы верующих, и по просьбе своей благочестивой супруги государь Оттон с войском перешел Альпы. Его стараниями, наконец, кафедра Святого Петра в Риме обрела достойного архиепископа. Но ересь и блуд хорошо укоренились на итальянской земле. Ее выкорчевка требует времени.

Подчеркнув достоинства своего хозяина, посол плавно сменил тему и обратил внимание сенаторов на проблемы, которые должны были отвлечь Владыку Никифора от дел в Италии:

– Последний законный Владыка вселенной и единой Римской империи скончался, – подчеркнул слово «законный» Лиутпранд. – Севаст Никифор Фока – оплот веры, показывает силу Креста на территориях Азии. Пусть же государь Никифор оставит государю Оттону право устанавливать Святой Крест на территориях Западной Римской империи, занятых еретиками и язычниками. И пусть они будут как два августа самодержца во времена тетрархии⁷: Никифор – император Востока, а Оттон – император Запада. На все время, пока не подрастут цезари, законные наследники Владыки вселенной.

Государь Оттон, как никто другой понимает какой груз ответственности перед Богом и людьми испытывает молодой государь Никифор. В свое время Никифор истребил гнездо еретиков и пиратов на Крите. Но теперь эти морские разбойники расположились на Сицилии. Они вторгаются в Ломбардию, разоряя города на побережье Италии. Если базилевс Никифор претендует на роль вселенского Владыки, то должен покончить и с этим гнездом пиратства.

Реакция сенаторов на это заявление была неоднозначной. Не придя к единому мнению, синклит перенес заседание.

На следующий день в приватной обстановке во дворце Никифор обсуждал со своим братом Львом внешнюю политику Византии. Остановились и на докладе посла Лиутпранда. Вскоре к ним присоединился и патриарх Полиевкт.

– Что думает патриарх по поводу выступления посла? – Обратился Никифор к нему.

– Этот нечестивый еретик посмел на собрании синклита обвинить меня в попустительстве, если не сказать покровительстве блудницам, назначавших епископами Рима своих любовников. И ставит в заслугу своему варварскому господину наведение порядка в Италии! – Возмущенный Полиевкт не скрывал эмоций. – А наши литургические драмы и церковные обряды этот варвар называет языческими.

– А еще он прозрачно намекнул, что, якобы ты занял трон Владыки вселенной незаконно, – добавил Лев. – Ни по крови, так как ты не являешься прямым наследником Романа, ни по юридическому праву, так как тебя не избирали в Организации Объединенных народов. И царь Арийстана, местоблюститель Владыки не передавал тебе скипетр власти.

– И еще этот, так называемый епископ причастен к распространению о тебе компрометирующих слухов, – обвинил посла патриарх.

– В конце своего выступления посол вспомнил о тетрархии принятой в Римской империи, – тут же добавил Лев. – От имени зарвавшегося немецкого Каролинга Оттона он предложил тебе именоваться августом императором греческим. И править восточной частью Римской державы. Своего же господина он предлагает называть августом императором латинским и отдать ему западную часть державы, намекая на то, что ты с ним ровня. Согласившись на это, мы подтвердим, что единого Римского государства больше нет.

– Кем этот варвар себя возомнил? Священные обряды и развратная жизнь некоторых епископов это не одно и то же! – Эмоционально, но уже более спокойным голосом продолжал отец Полиевкт. – А как сам Лиутпранд стал епископом, если не был перед этим ни монахом, ни диаконом? Не это ли вопиющее вмешательство в дела Церкви?

– Может отправить этого посла на площадь Быка? – Тут же предложил Лев.

– Успокойтесь оба. – Ничто не могло вывести Никифора из благодушного состояния. – Казнь посла была бы равнозначна объявлению войны. Еще рано. Пусть рекс восточных франков называет себя хоть августом императором, хоть Господом. От этого он не станет равным мне. Одна продажная шкура продает титулы, другая шкура не стесняется примерять их на себя. И дело даже не в титулах, которыми торгует Ватикан. В Болгарии царь Петр тоже величает себя императором болгарским, а Ашот Милостивый⁸ – императором армянским. Все они претендуют на равенство с государем Византии. Похвально их стремление, но это им не по статусу. Кто забыл, а кто расчетливо умалчивает, что базилевс Византии является законным Владыкой вселенной со времен самодержца Василия Македонянина⁹. И, следовательно, он первый среди равных и вправе судить их. И залогом этого стал Владыка вселенской Церкви – патриарх Константинополя.

Пускай я не по крови наследник Романа. Пускай юридически не избран на совете Организации Объединенных народов. Зато я женат на вдове-регентше Владыки. И на владычество меня помазал Владыка вселенской Церкви. Я правильно говорю, патер Полиевкт?

– Нет никаких сомнений, – согласился отец Полиевкт. – И латинский, и армянский экзархи давно пытаются обособиться. Но несмотря ни на что все эти Церкви вращаются вокруг единого центра, несмотря на возникающие разногласия. И центр этот – старейшая кафедра Святого Андрея в Константинополе.

– А как же кафедры Антиохии и Александрии? Почему ты не говоришь о них? – спросил Лев. И отца Полиевкта понесло:

– Церковь Константина не смогла победить ереси первохристианских общин в этих епархиях изначально. Они, как и мусульмане, находятся под сильным влиянием иудейства. Коленопреклоненно молятся в молельных домах и не приемлют иконы. Подобно египтянам обрезают крайнюю плоть и приносят ее в жертву Богу. Борясь за души кочевников Тартарии, их богословы объявили Аллаха одним из имен Отца Небесного.

Никифор и Лев слушали патриарха не перебивая. Дождавшись, когда Полиевкт остановиться, чтобы перевести дух, Никифор заметил:

– Кочевники степи хоть и грозные, но бесхитростные, как дети. Мы, получаем наемников из Тартарии во имя Господа, другого имени Отца Небесного. Как обстоят у нас дела с миссионерством в восточной Европе, патриарх?

– Для усиления миссионерской деятельности среди новообращенного христианского населения Хазарского каганата патриархом Фотием I¹⁰ была создана Доросская митрополия¹¹, с центром в готском городе Дорос на Таврии. Она состояла из семи епархий: Хоцирской – на Таврии, Оногурской – в северном Приазовье, Астильской – в городе Атиле в устье Итиля, Хвалской – в верховьях Итиля, Ретегской – в городе Семендер в устье Терека, Гуннской – в городе Архыз в Аланских горах и Таматархской – в городе Таматархе в устье Сакира.

Позже, при патриаршестве Николая Мистика¹², чтобы противостоять агрессивной исламизации Кавказа, Гуннская епархия была выделена и переименнована в Аланский церковный округ. В Константинополе для епархии Алания был поставлен архиепископ Петр. Но он не преуспел в своем деле, – обстоятельно рассказал отец Полиевкт.

– Людские ресурсы Тартарии не беспредельны. – Перевел разговор на более близкую тему Лев. – Со времен Святых отцов Златоуста и Фотия там основываются епископаты Вселенской Церкви. Вовлекая славян в круг союзников и федератов Византии. Но и немецкий король Оттон, тоже черпает воинов в славянских царствах. Не смущаясь, отрезая куски от нашего «пирога». Для этого он посылает миссионеров, склоняя славянских вождей к обрядам латинского экзарха. Потом ставит своих «ручных» епископов и управляет вождями, как марионетками. Западная окраина болгарского царства тому наглядный пример. Там, где местные архонты уже поменяли греческие обряды на латинские. Скоро миссионеры Оттона доберутся и до наших союзников из Самбатоса, который теперь чаще именуют Новым Киевом.

Наступила пауза, во время которой все по-своему вспомнили времена просвещенного государя Константина Багрянородного.

– Так что же будем делать с немецким королем? – Снова вернулся к сегодняшним проблемам Лев. – Надо думать не просто так он подминает под себя земли вдоль Данубия. Там проходят караваны рахдонитов из Всемирной торговой организации из Атиля. Наверняка они оплачивают Оттону все военные расходы.

– Ну что же. Подведем итог, – сказал Никифор. – В Италии речь идет о наследстве Адельхейды. Зачем обижать женщину. Должно же у нее быть хоть какое-то приданное.

– Надеюсь, сыновья маркграфа Беренгара оспорят это, – заметил Лев.

– А вот торговцев из Атиля надо наказать и заставить платить пошлины не королю немцев, а нам. И для этого надо «расшевелить и потрепать» их караванные пути, – продолжил Никифор и обратился к патриарху. – Патер Полиевкт. Наведайся с визитом к Иверскому каталикосу, в храм Святой Софии в Песонке¹³. Намекни ему, что христиане в соседней Алании стали слишком притесняемы малехом Атиля. Не пора ли царю из Кутатиси помочь единоверцам в соседней епархии. И не пора ли монахам Нового Афона заняться просветительской миссией в Таматархе? – Дал указания отцу Полиевкту Никифор.

– А я поговорю с севастой Феофано. Она ведет дружескую переписку с регентшей Ольгой- Еленой¹⁴ Киевской, которая давно мечтает о землях в западной Хазарии. Женщина скорее поймет женщину. Пусть царица Ольга-Елена начинает пограничные стычки с Атилем на Танаисе¹⁵. Война внесет поправки в привычный путь рахдонитов через Русское море к устью Истра¹⁶. Благодаря нашим друзьям и союзникам, порты Таматархи и Танаиса станут не безопасными для них.

Никифор сделал паузу, давая возможность отцу Полиевкту и Льву осмыслить и обсудить его решение. А пока они рассуждали, вызвал секретаря, чтобы дать указания для подготовки необходимых эдиктов.

– Вот еще что хочу сказать, – снова обратился к брату и патриарху Никифор. – Моя духовная супруга Анастасия является хоть и незаконнорожденной, но все же сестрой для дайламской династии Мусафиридов. Как сказал патер Полиевкт, мусульмане Азии берут наемников в Туране. Стараниями севасты Феофано и проедра Василия, с эмиром Атропатены Ибрахимом Мусафаридом и багдадским султаном Ахмедом Буидом, заключен мир. Значит, потока наемников из Турана Сирии не видать.

– Из Африки тоже, – добавил Лев. – Наместник Багдадского халифа в Египте обороняет свои границы от карматских войск халифа Ифрикии. Ему нет дела до проблем Сирии. К тому же нас связывают экономические связи. Бюрократы из ведомства Василия обновили договора на поставку зерна из Египта.

– Что же тогда остается сделать мне? – Никифор сделал эффектную паузу и закончил – Воспользоваться этим. Мне и моей духовной супруге положено свадебное путешествие. И это будет не поход, а увеселительная прогулка по землям эмира Хамдана! Доместик Востока Цимисхий обеспечит нам охрану и покажет севасте Феофано яркие и красочные зрелища по захвату крепостей.

– Всем нарезал дел, в том числе и себе, – проворчал Лев. – А что прикажешь делать мне и Мануилу?

– Ну, брат, – улыбнулся Никифор. – Кто-то же должен остаться в столице, чтобы управлять государством и пресекать брожения столичного плебса. Ты курапалат, вот и оставайся в Константинополе вместе с проедром Василием. Тебе предстоит нелегкая работа по приему посольств и сбору донесений. По принятию решений судебных разбирательств. Ну а Василию – работа по сбору налогов. Скучно вам точно не будет.

И еще. Мне плевать на то, что думает обо мне император западных варваров. Но в чем-то посол Лиутпранд прав. Всех кого я не добил на Крите, расположились теперь на Сицилии. Берберские пираты создают прямую угрозу нашим провинциям на юге полуострова. Герцогство Калабрия уже как-то хотела признать власть эмира Сицилии и отделиться. Не будем повторять прежних ошибок.

Так что вот и тебе задача, брат. Убеди синклит выделить средства на сицилийскую компанию. Собери и отправь туда экспедиционный легион. Твой сын Мануил быстрее станет «своим» среди стратигов западных провинций, показав себя в качестве успешного командующего. Друнгарий флота Никита перебросит экспедиционный легион Мануила на остров. И дальше будет присматривать за ним. Благочестивый евнух должен стать противовесом молодому и вспыльчивому Мануилу в предстоящей компании.

– Это будет легко, – заметил Лев. – Население острова, завоеванное мусульманами, в основном христианское. Хотя там много и торговых общин иудеев. Что ж, пожалуй, действительно пора возобновить битву «новых карфагенян» и «новых римлян» за старушку Сицилию, – согласился курапалат.

Когда весенние ветра сменились спокойной, приятной летней погодой, Никифор объявил поход против сирийцев и выступил из столицы. В свой свадебный поход Никифор отправился вместе с Анастасией. Детей оставили в столице под опекой цезаря Варды Фоки. Этот поход, по замыслу Никифора должен был проходить по живописным местам двух Армений и завершиться в Киликии.

И действительно, этот поход поначалу больше напоминал загородную прогулку. Проезжая по государственным землям, Никифор дарил Анастасии понравившиеся ей поместья. Неспешно Священная чета достигла Кесарии Каппадокийской, возле которой доместик Востока Иоанн Цимисхий уже собрал небольшое, но боеспособное войско.

На большом пустынном поле возле крепости был устроен смотр легиону. Священная чета могла любоваться масштабным зрелищем с высоты крепостных стен. На ветру развивались штандарты, ослепительно сияли начищенные доспехи. Кагорты показали свое мастерство в перестроениях. По сигналу труб, легионеры строились с марша в боевые порядки, вели наступление, меняли его направление и переходили к обороне.

На следующий день конница показала свою выучку: либо собираясь в атакующее острие, либо разворачиваясь в широкую «лаву». Затем были проделаны такие упражнения, которые не практиковались в конницах с большим числом участников. Две шеренги всадников, одинаково разомкнутых, потрясая пиками мчались навстречу, проходя одна другую насквозь. В заключение были устроены конные состязания с элементами «джигитовки», перенятые у федератов. На скаку всадники метали копья в чучела, пускали стрелы, рубили и преодолевали препятствия.

На третий день были устроены конные игры. Именно в игре хороший всадник может показать все свои лучшие качества как всадника: легкость, гибкость, смелость и ловкость на коне. С полутораметровыми обломками палок в палец толщиной. Две шеренги, одинаково разомкнутых на 6 – 8 шагов, становились на некотором расстоянии одна против другой. Всадники обоих шеренг по очереди выезжали вперед, приближались к своему визави и бросали в него палкой, делая при этом, как бы вызов. Тогда всадник, в которого был направлен вызов, бросался с места на противника, стараясь настигнуть его копьем. А этот последний, сделав крутой, но умелый поворот, старался улизнуть и уклониться из-под удара. Таким образом, завязывалась игра, в которой принимали участие все остальные всадники, стараясь не упустить случая, чтобы выручить своего товарища.

При этом зрителям случалось видеть примеры поразительной ловкости управления конем и копьем. Часто ловкий всадник лихо уклонялся из-под удара нескольких его преследующих. Причем иногда ему удавалось на ходу поднять кем-нибудь оброненное копье и, затем уловить минуту, в свою очередь нанести удар… Нередко игра велась в бешеном темпе, с редкой ловкостью и смелостью. Бывали случаи падения, а равно случаи довольно серьезных ударов палкою, но все это было ничтожно по сравнению с захватывающим дух интересом такой игры.

Во всех этих состязаниях и играх Иоанн Куркуас был среди первых. Его геройская душа была бесстрашна и отличалась поразительной для такого маленького тела отвагой. Лицо он имел белое, здорового цвета, глаза голубые, взгляд острый, нос тонкий, соразмерный. Борода была вверху рыжая, правильной формы и не подстриженная. Он был роста малого, но с широкой грудью и спиной. В нем таилась гигантская сила, руки обладали ловкостью и непреодолимой мощью. Он так метко направлял дротик в цель, что тот пролетал через отверстие величиной с кольцо. В этом он превосходил даже прославленного Гомером островитянина Одиссея, стрелы которого проходили через проушины в секирах.

Победителей соревнований чествовала сама севаста Феофано. Возлагая лавровый венок победителя на его рыжую шевелюру, Анастасия тогда впервые взглянула на него особым, оценивающим взглядом женщины, волей судьбы лишенной мужских ласк. Она вдруг обратила внимание на его молодцеватость, стать, рыжие кудри и дерзость во взгляде. Тогда еще, она постаралась выбросить его образ из своей головы.

Убедившись в боеспособности легиона, Никифор из страны каппадокийцев, неспешным маршем перевалил через хребет Центрального Тавра, отделяюшего с юга Каппадокию от Киликийской равнины.

Топарх крепости Аназарба¹⁷ уже столкивался с ромеями в прошлом году. И год назад и теперь он поступил мудро. Он выехал навстречу Никифору вместе с городскими старейшинами. Эмир смиренно предлажил Никифору откуп, признавая его своим государем. Так же поступили и некоторые другие эмиры приграничных крепостей. Этим они сохраняли за собой власть и свободу для своих подданных. Басилевс великодушно принимал дань и проходил мимо крепостей изъявивших покорность.

Из поднесенных базилевсу даров Анастасия выбирала себе украшения и драгоценности. Их Никифор преподносил ей в дар. Этот бережливый, суровый и строгий человек осыпал Анастасию великолепными подарками, чудесными одеяниями и редкостными драгоценностями. Он окружал ее самой утонченной и ослепительной роскошью.

И так продолжалось, пока легионеры не достигли стен неприступного города Тарса¹⁸. Эмир крепости не зря гордился многочисленностью своего войска и флота. Его доблестью и умению в военном искусстве. Тарсийцы открыто, с непомерной дерзостью часто совершали неожиданные набеги на приграничные поселения и греческие острова Средиземного моря. И хотя в год свадьбы базилевса Романа, флоту Тарса византийцами было нанесено сокрушительное поражение, эмир надеялся на реванш.

Подойдя к городу, Фока расставил со всех сторон дозоры, соорудил укрепленный лагерь и приступил к осаде. Но осажденные тарсийцы были в изобилии снабжены припасами. И еще они надеялись на мощь городских укреплений. Ведь стены Тарса были недосягаемой вышины и двойным кольцом окружали город. За внешними стенами был вырыт очень глубокий ров, выложенный тесаными белыми камнями и составлявший со стенами одно целое. Через город протекала река Кидн, которая разделяла город на две части, а берега ее были соединены внутри города тремя мостами. Эта река, полноводная уже у истоков, холодна и прозрачна на всем своем протяжении, служила дополнительной защитой для Тарса. Когда к крепости подходил неприятель, горожане открывали реке доступ в ров, и уже через час вода в нем выходила из берегов. Так было проделано и в этот раз.

Тарсийцы горожане открыто насмехались над Никифором. «Убирайтесь прочь «хачики» или поставим «хач» крест на ваши могилы», – так они оскорбляли ромеев без всякого страха с высоты своих стен. А по ночам совершали дерзкие вылазки и нападения, убивая многих легионеров.

Пробыв у стен города некоторое время, Никифор убедился, что с наскока эту крепость не взять. А между тем севаста Феофано подвергалась опасности. Не в его характере было отступать, да еще осыпанным оскорблениями врагов. Но в этом случае Никифор, скрепя сердце, отступил.

Зная его, можно было не сомневаться – участь Тарса была предрешена. Не сейчас, так чуть-чуть позднее.

А пока Фока велел Цимисхию свернуть лагерь и развернуть войско в обратный путь. Возвращались легионеры по дорогам, где располагались крепости и города менее укрепленные.

Адана была первым значительным пунктом на их пути. Богатый торговый город, соперник Тарса по значимости. На берегу судоходной реки в 50 км от берега моря. Ущемленное самолюбие Никифора и злость легионеров, не получивших ожидаемой добычи, сошлись в единой цели. Город-крепость был взят с первого же приступа. Адана была разграблена, опустошена и разрушена.

Цимисхий, не задерживаясь, повел легион дальше. Так, с ходу он захватил еще свыше двадцати подобных укреплений. Но после взятия и разорения Аданы, Никифор запретил Цимисхию разрушать крепости. В укреплениях покоренных поселков Фока, как и в предыдущем походе, распорядился оставлять гарнизоны из безземельных ветеранов, под командованием наиболее отличившихся предводителей. Оставшихся в живых жителей, не пожелавших сменить веру, велел оставлять в качестве рабов и слуг у новых хозяев.

Захват незначительных городков и поселков подобной армией больше напоминал театрализованное представление. С какой-нибудь возвышенности Фока показывал и объяснял Анастасии смысл передвижения войсковых масс, их маневры, штурмы и действия метательных орудий.

Издалека не были видны кровь, увечья и смерть. Тем более царственным особам не показывали весь ужас, происходивший на улицах городов, подвергнувшихся разорению и разграблению. Им были не слышны мольбы и крики местных жителей, которых лишали всего, даже одежды на теле. Издалека Никифор показывал Анастасии колонны обнаженных людей, скованных цепями за шею. Часть из них он тоже дарил своей супруге, как и ценности из доли, отобранной для царской казны. Рабам предстоял долгий путь к ее новым поместьям.

Последним значительным городом, по пути домой, была Мопсуэстия¹⁹. Старинный город, переживший не одно нашествие врагов. Он располагался в горном массиве Центрального Тавра, ограждавшего с севера Киликийскую низменность. Поговаривали, что когда-то в этих местах обитал знаменитый Али Баба и орудовала банда из сорока разбойников.

Топарх города, надеясь на крутые склоны и неприступные стены, не пожелал сдать крепость. И тогда Никифор обложил ее со всех сторон и стал осаждать, обстреливая ее со всех сторон из метательных орудий. Жители Мопсуэстии, в свою очередь оказали отважное сопротивление. Они защищались изо всех сил, сбрасывая с башен на ромеев тяжелые камни и обстреливая метательные орудия огненными стрелами.

Такая безрезультатная война продолжалась недолго. Наступили холода. Осада могла затянуться на неопределенный период. Поэтому в 20-х числах декабря 964 г. Никифор снял осаду Мопсуэстии и отошел в пределы ромейской державы. Вступив в Каппадокию, Никифор напомнил стратиотам, что за зиму они должны привести в порядок оружие, наострить мечи, позаботиться хорошенько о лошадях и с наступлением весны воротиться к нему. После этого распустил легионеров по домам. Оставив Цимисхия завершать дела в Кесарии, Священная чета, налегке, в окружении лишь тагмы телохранителей поспешила в столицу.

По прибытии в Константинополь, Никифора встретил, широко распахнув объятия, его брат Лев:

– Никифор! Поздравляю тебя с очередной победой! – Приветствовал его курапалат, едва разжав объятия.

– Поздравь и ты меня. Мой сын Мануил оправдал твое высокое доверие. Он со своим легионом уже захватил все значительные города на побережье Сицилии.

– Поздравляю, – широко улыбнулся базилевс, похлопав брата по спине. – Мануил стал настоящим стратигом. А что слышно из Италии? – спросил Никифор – Как там поживает наш «друг» Оттон?

– Сидит в Равенне, как паук. – Неохотно доложил Лев. Потом добавил более эмоционально – А может отправить Мануила в Италию и прихлопнуть Оттона, как он прихлопнул Беренгара?

Никифор задумался.

– Даже не знаю…

– Пойдем к отцу, посоветуемся, – предложил Лев.

Не придя к определенному решению, он вместе с братом пошел за советом к своему отцу, цезарю Варде. После взаимных приветствий и поздравлений, Никифор, наконец, смог задать свой вопрос:

– Скажи отец, как мне поступить? Надо ли мне объявить войну Оттону? Друнгарий флота Никита сможет в кратчайшие сроки по Адриатическому морю доставить легион из Сицилии к побережью Италии, возле Равенны.

Варда Фока, сидел в мягком кресле. На ногах лежал плед из верблюжьей шерсти. Седой как лунь, он остро взглянул из-под мохнатых бровей на сына:

– Чего ты добился в своем походе, Никифор? – Начал Варда с другого конца проблемы.

– Я сумел захватить два десятка крепостей между Тарсом и Мопсуэстией. В них оставил гарнизоны. Большая часть Киликии уже в моих руках, – ответил не без гордости Никифор.

– А каково положение сейчас на Сицилии? – Варда взглянул на Льва.

Лев Фока ответил обстоятельно:

– Мануил высадился на восточном побережье возле Тавромения²⁰, большинство жителей которого бывшие граждане империи. Там сохранили веру Иисуса. Они открыли ворота и встретили византийцев, как освободителей. С первого приступа были взяты Сиракузы, Гиммера и Леонтины. Недобитые арабы и берберы укрылись в горах.

Варда задумчиво разгладил бороду, потом покрутил ус и, наконец, сказал, обращаясь к Никифору:

– Что легко пришло, так же легко и уйдет. Как ты думаешь, Никифор, сколько времени простоят твои гарнизоны, когда наступит весна и эмир Тарса выступит в поход?