Дарья Заровная
О Боге, жизни и клоуне
У меня было несколько приятелей – посредственные личности. Низменные ценности, недальновидность и отсутствие любознательности – было лишь малыми их пороками. Я возгордился, считал себя выше других, давно позабыв, что это один из семи смертных грехов. Тогда на меня и вышли люди, которые смогли заинтересовать своими взглядами.
Правые скинхеды – парни, ведущие здоровый образ жизни, интеллектуальная молодая белая сила, вступившая в серьёзную войну с жидомасонской системой. У них были свои идеалы, своё мнение и право распоряжения своей территорией. Путь физического совершенства над противником. Воевали не молитвами, а силой, ведь, по их мнению, только так можно было отстоять свои интересы. Скинхеды много читали, следили за новостями и налаживали международные связи с правыми организациями других стран. Так они формировали и развили свою идеологическую базу с учётом особенностей нашей страны.
Мне понравилось. У этих людей были свои идеалы и вера. Они были готовы бороться за свою страну, потому что любили её, и я был готов идти с ними рука об руку. Я был готов отстаивать свои интересы – ведь мне так давно не хватало любви и веры. Я стал спортивным интеллигентным парнем с расовым сознанием и с традиционными семейными ценностями – элитой белой молодёжи.
Мы были словно санитары леса. Каждый вечер отлавливали мигрантов, избивая их в назидание другим. Так, благодаря нашей организации, города очищались от приезжих людей, что загрязняли нашу славянскую культуру, портили наш язык. Иностранные студенты забирали документы, после того как их соплеменника избивали. Таборы цыган уезжали из городов. А движение тем временем набирало всё больше оборотов.
Мы привлекли общественный резонанс. Вышли на более жестокую тропу войны. Каждый день всё больше наших товарищей отправлялись в места заключения, но даже и тогда мы не сдавались. Шли до конца – до победного. В городах гремели теракты: подрывались рынки, кафе и остальные места обитания мигрантов.
Я очнулся, но слишком поздно. К тому моменту мои товарищи не видели границ между наказанием и убийством, вершили собственный суд над журналистами, деятелями искусств и депутатами, что поддерживали иную расу. Я посмотрел на себя в зеркало и не поверил глазам: наполненный яростью, искаженный от злости, требующий многочисленных жертв – был похож на дикого зверя, и, осознавая весь этот ужас, я покинул ряды своих собратьев.
В голове снова появилась сотня вопросов. Кто я такой? Где тот любознательный мальчик, что искал смысл бытия? Почему я забыл, что калечить людей плохо? Мне хотелось убежать, но от себя не убежишь. Я стал искать выход на свет.
Так я покинул пределы родного города, а позже и страны. Решил познать себя и увидеть совсем другой мир. Искупить вину за свои ошибки.
Восемь миллиардов. Тогда это цифра была меньше, но всё равно оставалась невообразимо большой. Я понял истину: нет в мире ничего ценнее, чем жизнь. Я видел: рождение и смерть, как люди клялись друг другу в любви и как расставались, оставаясь незнакомцами. Встретил множество рассветов и проводил множество закатов. Наблюдал немыслимые явления природы. Знакомился с людьми, что отличались от меня по цвету кожи и глаз, что говорили на совершенно непонятном мне языке, при этом в их глазах горел огонь жизни, они были добры ко мне, и каждый раз я проклинал себя за прошлое.
Люди разные. Каждая единица, отображающаяся на счётчике населения Земли, уникальна своим генетическим кодом. Близнецы, что появляются на свет одинаковыми, имеют тысячу – если не больше – различий. И в тоже время мы все одинаковые: дышим одним и тем же воздухом; у нас одинаковые потребности. Нам присуще чувство любви, мы плачем и страдаем, злимся и радуемся. Мы все одинаково бываем слепы.
Два года я колесил по миру в поисках ответов на свои вопросы, но нашёл лишь усталость, боль и отчаяние. Моя лысая голова приобрела длинную шевелюру, я отпустил бороду и стал больше походить на бездомного, ежели интеллигентного молодого человека. Но мне было комфортно, я привык так жить и в принципе был всем доволен.
Казалось бы, жизнь удалась – я принял себя, но что-то мне подсказывало, что это не конец.
