Дарья Воробьёва
Соседи
Задача 1. Переехать и обустроиться
«Успела! Переезжаю в другой город! Обалдеть! Стоп, мне больше нельзя так выражаться. Я ведь будущая учительница… Я в восхищении! Я в упоении!» – мысли бьются в такт с покачиванием автобуса, который старается объехать выбоины в асфальте.
В этом году август выдался сырым и тусклым, но зато сегодня, за пять дней до осени, утро радует звонкой синевой неба. Солнце освещает дорогу нашему старенькому автобусу, и лучи влетают в салон сквозь окна, танцуя под музыку в моих наушниках.
Всё лето я ждала сегодняшнего дня. Работала официанткой в пляжном кафе, где научилась безупречно разогревать выпечку, вкусно варить латте и с обходительный улыбкой отшивать излишне настырных клиентов. Кафешка стояла (да и сейчас стоит, куда она денется) весьма удачно – прямо на берегу озера, которым славится наш провинциальный городок, – благодаря чему я заработала на целых три месяца беззаботной студенческой жизни. Проще говоря, смогу до зимы снимать комнату в двушке на пару с подругой и в ус не дуть.
Вообще-то сейчас я должна ехать с ней. Мы планировали заселиться заранее, чтобы познакомиться с соседками из второй комнаты и отмыть следы бытования предыдущих жильцов. Но Анита осталась дома ещё на три дня, потому что её «краш перестал быть крашем» и наконец пригласил на свидание.
А ещё я должна была ехать на машине вместе с отцом: он обещал помочь с тяжёлыми сумками. Только вот если человек накануне поездки решает отпраздновать день рождения коллеги, а утром после перепоя не может подняться с постели, то его дочь вряд ли получит обещанное, сами понимаете. Оставаться и ждать было нельзя – мы заранее договорились встретиться с хозяйкой квартиры.
И вот я еду одна… но не унываю, ведь мне повезло! Во-первых, я успела на ранний рейс, во-вторых, салон полупустой, а в-третьих – солнце. Говорят, оно не только поднимает настроение, но и прогоняет тревогу.
Изучаю карту в телефоне и выстраиваю оптимальный маршрут до моего нового дома. Такси слишком дорого. Трамвай – приемлемо.
* * *
Чёртов грохочущий трамвай! Чёртовы сумки! От духоты лицо покрывается испариной, а в кармане тем временем вибрирует телефон:
– Да! Здравствуйте, – пыхчу я. Получается «Да здравствуйте!», будто я восхваляю хозяйку квартиры.
– Когда ты подойдёшь, дорогая? Я тебя уже жду.
– Минут через десять. Извините.
– Хорошо, – и разговор обрывается.
Я мельком смотрю на часы, стараясь удержать свои пожитки и ни на кого не спикировать. Сидячего места мне не досталось, поэтому я болтаюсь посреди трамвая, словно осенний лист на ветру. До встречи ещё четверть часа, а хозяйка меня уже торопит. Зачем я извинялась?
К счастью, остановка совсем недалеко от моей кирпичной девятиэтажки, и вот я уже звоню в домофон. Подъезд давно не видел ремонта, а лифт, везущий меня на седьмой этаж, настолько стар, что в нём ещё Вещий Олег своего коня катал. Предательское зеркало в кабине показывает рыжую растрёпанную девицу с пунцовыми блестящими щеками. Отвернуться, что ли.
Наконец, палец давит на кнопку звонка. Дверь открывает Любовь Валентиновна, седовласая женщина в очках с тонкой металлической оправой. Её глаза сканируют меня с ног до головы, будто лазером, и я нервно приглаживаю свои вьющиеся волосы. Жёсткий взгляд слегка смягчается, мы снова здороваемся, суетимся, размещая сумки так, чтобы не споткнуться о них в тесной прихожей, и проходим в моё новое жилище.
Кухня просторная, на четверых точно хватит. Светлый гарнитур, круглый стол. Будем, словно рыцари короля Артура, собираться за ним, пить чай и играть в настолки. Или, правильней сказать, "рыцарши"?
А наша комната совсем небольшая, квадратов двенадцать. Выход на незастеклённый балкон, двухъярусная кровать, старомодные обои в цветочек. Советский лаковый стол с ящиками, бежевый шкаф-купе из двухтысячных и пара деревянных стульев шведского бренда. На окне тонкие линялые шторы, а на полу паркет ёлочкой. В общем, эклектика, всё как на фото в объявлении. Мы подписываем два экземпляра договора, и я интересуюсь:
– А нам можно тут всё немного… улучшить?
Хозяйка снова глядит на меня оценивающе, от чего меня пробирает мелкая дрожь:
– Ремонт за свой счёт. И мебель выбрасывать нельзя.
А я и не собиралась: кто захочет остаться без шкафа или кровати? Вывожу свои паспортные данные на последнем листе договора. Переклеить обои? Число… подпись… Новые шторы?.. Откладываю бумаги и снова оглядываю комнату:
– Покажите балкон, пожалуйста.
Пластиковая дверь давно не мыта, но поддаётся без труда, и балкон встречает меня кучей мусора. Старые оконные рамы, керамический горшок с засохшим растением, стопка битой кафельной плитки и ещё невесть что. Чудесное место, если ты робот Валли.
– Его можно расчистить? – интересуюсь я у Любови Валентиновны.
– Нет, – отрезает она.
Досадно. Мы с Анитой могли бы превратить балкон в этакую лаунж-зону…
– Сын не согласится разбирать этот хлам, – продолжает хозяйка. – А грузчиков нанимать накладно.
– Зачем грузчиков? Мы с подругой сами всё выбросим. Если вам ничего из этого не нужно.
Такой расклад женщину устраивает. Она даже улыбаться стала. Я оплачиваю месяц проживания и спрашиваю о своих соседках:
– В той комнате тоже первокурсницы будут жить?
– Нет, там девочки постарше. Я вчера только одну видела, неразговорчивая такая, приехала без вещей. Но оплату за три месяца вперёд перевела, договор подписала. Видимо, попозже поселятся…
Она говорит «попозжэ», выделяя каждую букву. Затем отдаёт две связки ключей, строго-настрого наказывает не водить сюда мальчиков, а на выходе предупреждает, что через месяц заедет для проверки. Когда дверь за ней закрывается, с души будто камень падает. Всё в порядке! Я дома!
Правда, этот новый дом нуждается в хорошенькой такой чистке! Тряпку и резиновые перчатки я предусмотрительно привезла с собой, а вот за средством для уборки нужно идти в магазин. Недалеко от дома я нахожу два супермаркета, затариваюсь незатейливыми продуктами и очистителем.
Наскоро пообедав бутербродами с сыром, отмываю фасады кухни от застывших капелек жира и пятен неизвестного происхождения. В комнате протираю мебель, а в коридоре – полки. Чувствую себя Софи из аниме «Ходячий замок» – она убиралась в нём с таким же усердием. Жаль только, что Аниты нет рядом. Мы думали, что будем драить квартиру в четыре руки, а то и в восемь.
"Анита, я заселилась! Договор подписала, месяц проживания оплатила, с тебя следующая аренда. Дезинфицирую наше новое жильё. Где будешь спать – сверху или снизу?"
Как следует попыхтев, заправляю свежий комплект белья на втором ярусе кровати, набрасываю толстый вязаный плед, и комната становится чуть уютней, особенно в вечернем свете лампы. Принимаюсь перекладывать одежду в шкаф и слышу, как в прихожей кто-то пытается отпереть входную дверь.
Набираюсь смелости и иду в коридор – чем раньше познакомлюсь с новыми соседками, тем проще будет наладить общение. Пусть не думают, что я хикка какой-то. Дверь отворяется, и две тёмные фигуры заваливаются внутрь, проталкивая объёмные сумки перед собой. Что-то не так!
– Блин! Где тут свет?
Инстинктивно отступаю назад и больно врезаюсь в стену – голос мужской и фигуры мужские! Щёлкает выключатель, и двое парней замечают меня: испуганную, в затёртой футболке оверсайз и с пучком на голове. Они не удивляются, только переглядываются мельком.
– Здорова. Хозяйка тебя уже заселила? Не вернётся? – спрашивает тот, что выше и крупнее.
– В-вернётся…
– Когда?
– Через месяц…
– Отлично. Да расслабься ты. Мы адекватные. Нас из общаги выперли, пришлось искать квартиру.
Наблюдаю, как парни разуваются, а мозг тем временем всеми силами противится верить в увиденное:
– Вы кто? Сюда девушки должны заселиться! Одна вчера договор подписала.
– Это моя знакомая, мы её попросили, – Высокий перетаскивает свой баул в комнату, что в конце коридора, и возвращается. Второй парень не столь тороплив – он устало опускается на банкетку в прихожей и спокойно смотрит на меня. Глаза светлые, на лице и шее неаккуратная щетина, а ещё какая-то шапочка на голове, прикрывающая длинные пряди русых волос. На запястье потёртые кожаные браслеты. Прямо Джаред Лето на минималках.
– Как тебя зовут? – спрашивает он.
– Ева.
– А я Адам, – смеётся Высокий. Он стоит, облокотившись на стену, и пышет самодовольством. Знал бы он, как меня достала эта шутка за те недели, что я проработала в кафешке, – промолчал бы.
– Арсений, – представляется Шапочка. – А это Данил.
– Я всё равно не понимаю, что вы тут делаете, – и уверена, что вообще не запомню их имена! Мой безмятежный мирок, который я выстраивала последние несколько часов, рушится на глазах, как башня дженга.
– Это была единственная свободная хата, что осталась. Дешёвая и от универа близко, – объясняет Высокий. – Но хозяйка не захотела заселять парней. Тем более студентов…
– И вы её обманули.
– Если ты ей не настучишь, то плохо никому не будет!
– Дань, хватит девчонке угрожать, – смеётся Шапочка.
– Да кто ей угрожает, блин! – Данил хватает рюкзак. – На, смотри, паспорт и студень. Мы нормальные, просто другого выхода не было. Мы будем паиньками, а ты нас за это никому не выдавай.
Я рассматриваю документы, внимательно проверяя печать моего же университета, будто умею распознавать подделки. Третий курс. У Высокого обе фотографии возмутительно хороши – что в паспорте, что в студенческом. Симметричные черты лица, выразительные карие глаза и стильная стрижка. Но кто его надоумил, что с такой внешкой разрешено вести себя настолько развязно?
– Мой паспорт смотреть будешь? – спрашивает Шапочка.
– Буду.
Изучаю его документы, а в голове, словно мухи в паутине, бьются беспокойные мысли: «Неправильно! Это неправильно!». Если я не расскажу хозяйке, то стану соучастницей. Нас выгонят. Или оштрафуют. Или посадят. Вытурят из универа. Но как мне справиться с двумя парнями? Я же не смогу вытолкать их за дверь! Божечки, что же делать?
– Я заберу?..
Арсений протягивает руку. Сколько времени я так стояла, уставившись в его паспорт?!
– Ладно, – я ещё раз осматриваю их лица. Парни расслабленно улыбаются, понимая, что победили. В общем-то, я больше не представляю для них интереса. Они заталкивают кроссовки на полку, перетаскивают оставшиеся вещи и изучают обстановку. Я проскальзываю в свою комнату и, по заветам Бродского, больше не собираюсь из неё выходить.
* * *
Для нервных метаний из угла в угол наша комната слишком маленькая. Выхожу на балкон. Может, в куче этого хлама огнетушитель завалялся? Он бы пригодился мне, дабы погасить пылающие щёки.
Сердцебиение участилось. Вынимаю телефон из кармана. Куда звонить? Хозяйке квартиры? В полицию? Чувствую, что дышать стало тяжелее, хоть и стою на открытом балконе. Эй, нет, организм, мы так не договаривались! Голова наполняется туманом, а в груди будто надувается воздушный шар. Только в нём не лёгкий гелий, а паника.
Набираю Аниту. У неё свидание, но мне сейчас всё равно: на родителей надежды нет, а других близких людей у меня не осталось. В детстве моим лучшим другом был дедушка, но его давно не стало.
Так. Где тут пять вещей, которые я могу увидеть?.. Гудки… С седьмого этажа хорошо видно девятиэтажку напротив – это раз. Есть ещё огромный тополь и разноцветные качели на детской площадке – это два и три… (гудки)… Облачко красивое розовое – четыре. Чёрный блестящий автомобиль, проезжающий мимо – пять.
Теперь четыре вещи, которых могу коснуться. О, тут их навалом. Мой телефон с надоевшими гудками. Холодные металлические перила балкона… Цветочный глиняный горшок. Деревянная рама старого окна с облупившейся краской.
Три вещи, которые слышу. Гудки, конечно. Шум трамвая вдалеке. И шелест пока ещё зелёной листвы.
Теперь два запаха… Что ж, это легко – запах вечернего воздуха и моего страха… Нет, отставить. Лучше уж понюхать сухую землю в горшке. Осталось только что-то попробовать на вкус.
Волна паники отступила – и я отступлю. Похоже, рот Аниты сейчас занят либо десертом, либо поцелуями, поэтому не годится для разговоров. Убираю телефон обратно в карман. В комнате беру со стола бутылку с водой, чтобы завершить ритуал самопомощи. Вода прохладная, вкусная, но идёт не туда, и я начинаю судорожно кашлять, будто в припадке, пытаясь вдохнуть спасительного воздуха.
– Эй, ты там норм?
Из-за двери слышен приглушённый голос одного из парней, чёрт разберёт, кого именно.
– Да! – хриплю я.
Нет! Но не бежать же к ним, чтобы по спинке постучали!
В конце концов кашель стихает, и я заваливаюсь на кровать Аниты, завернувшись в свой плед, как в кольчугу. Я умею себя накручивать, спасибо, в курсе. Моя нервная система всегда представлялась мне чрезмерно истончённой – тоньше, чем у других. «Ты слишком чувствительная,» – всё детство осуждала меня мама. «Сериалов турецких пересмотрела!» – говорил отец, когда я плакала. Может, я и профессию неправильную выбрала? Ведь в школу идут работать люди, у которых нервы не отличаются от стальных канатов. А мои нервы так, ниточки.
В подтверждение этому, вздрагиваю как пугливая лань от звонка телефона.
– Что там у тебя? – шипит Анита. – Ты же знаешь, я с Ильёй в кафе! Быстро говори.
– Тут какая-то хтонь происходит. Наши соседи – двое парней! Данил и… как его… Арсений. Хозяйка не в курсе, договор на девушек! Я не знаю, что делать.
Подруга молчит, а я слушаю оживлённый гул на фоне и музыку.
– Симпатичные? – выдаёт она наконец.
Вау.
Вот такие мы разные. У меня – паническая атака и мысли о полиции, а подружку заботит, сможет ли она с кем-то замутить.
– Анита. Мне страшно. Я же тут одна. И вообще, они преступники.
– Да брось ты! – потом говорит в сторону: – Да, сейчас. Возьми мне ещё американо. Спасибо, – и продолжает приглушённо: – Слушай, ты с ними общалась?
– Да, немного. Даже документы их посмотрела.
– Ну и?
– Учатся в нашем универе. Но что это меняет? Они тут незаконно, а я их прикрываю. И за себя страшно. Как вообще выходить из комнаты?!
– «Мелман, ты что, забыл? Ты же просто мнительный», – цитирует подруга мой любимый «Мадагаскар». – Почему ты во всём видишь угрозу? Успокойся, это не алкаши из твоей кафешки и не наши придурошные одноклассники, а обычные студенты. Людям надо доверять.
– Но их выгнали из общаги! О каком доверии идёт речь?
– Узнай, из-за чего.
– С ума сошла? Я к ним не пойду!
– Ну и не вылезай тогда из комнаты, пока я не приеду. Но в бутылки писать не смей!
– Ой, иди ты уже! Пей свой американо, пока не остыл.
Телефон отзывается мелодичным смехом:
– «Американо» это не кофе, дурочка!
И отключается.
Ей хорошо! Развлекается там, а я сиди тут в недружелюбной квартире, справляйся с катастрофой в одиночку. И я уверена, что американо это кофе! Но быстрый гуглёж говорит, что это ещё и слабоалкогольный коктейль.
И всё же мне становится чуть легче, поэтому я возвращаюсь к разбору одежды. Может и правда, зря панику развожу? Иногда парни и девушки снимают одну квартиру, ничего странного. Как в знаменитом старом сериале «Друзья». В студенческих общежитиях тоже живут разнополые люди – готовят в одной кухне и умываются в одной… как это назвать… умывальне. И даже если парней выгнали из общаги, это не значит, что на меня набросятся, как только я выйду в туалет.
Кстати, о нём. Мочевому пузырю плевать, где я и с кем: он всегда был равнодушен к подобным мелочам. Я тихонько поворачиваю ключ и, как лиса из норы, вытаскиваю нос наружу. На горизонте чисто, коридор освещён тусклой лампочкой, из-за двери парней раздаётся негромкая музыка и неразборчивые реплики. Я шмыгаю в туалет, потом на кухню – споласкиваю руки и хватаю йогурт из холодильника. С ощущением, что своровала его, пробираюсь обратно в комнату и запираю дверь.
"Ты как там?" – высвечивается на экране. Очень мило, что Анита не забыла про меня.
"Ужинаю йогуртом. Собираюсь спать. А как твоё свидание?"
"Почти без кринжа. Илья учится на мясника, прикинь? Оплатил ужин и напитки!"
"На кого???"
"БЛИН!! На МЧСНИКА! На спасателя, короче! Круто?"
Фух. В моём воображении Илья уже разделывал свиные туши на рынке. В качестве студенческой практики.
"Круто. Рада за тебя, но не искренне))".
"Хватит ныть, у тебя там под боком аж два парня".
"Что лучше? Два чувака, которых выгнали из общежития, или будущий спасатель, который платит за ваш ужин?"
"Не знаю! Посмотрим! Ещё ничего не понятно".
Это верно. Илья позвал Аниту на свидание слишком поздно. Она познакомилась с ним в начале августа, когда подрабатывала кассиром в чайном магазинчике. Он приходил пару раз в неделю, покупал на развес дорогие сорта, чем очень удивлял мою подругу. Скромно улыбался ей, благодарил, а она тем временем млела от его мужественных плеч и выразительных бровей. «Ева, видела бы ты его брови, их словно Да Винчи нарисовал!» До сих пор не понимаю этого сравнения. На самой знаменитой картине художника у Моны Лизы и бровей-то нет…
Когда Анита и Илья наконец разговорились, оказалось, что дорогой чай он покупает не себе, а своему отцу – фанату этого напитка. Некоторое время ребята просто общались, пока Анита не сообщила, что работает продавцом последнюю неделю и переезжает в другой город. Тут будущий спасатель и спохватился, позвав её в кафе.
Надо бы умыться перед сном, но соседи пришли на кухню и стучат там посудой, что-то разыскивая. Планировка квартиры смежная: наша с Анитой опочивальня находится как раз между кухней и большой комнатой парней. И если я сейчас пойду в ванную, то они меня заметят (и схватят), поэтому стираю тушь влажной салфеткой, выключаю лампу и ложусь в постель.
В приоткрытую дверь балкона залетают отдалённые звуки железнодорожного вокзала. Свет луны просачивается сквозь тонкие застиранные занавески и рисует серебристую полосу на паркетном полу. Это мой новый дом.
Позади слишком насыщенный день. Утром – отец, который устроил сюрприз и не помог мне переехать. Потом автобусы-трамваи, знакомство с хозяйкой и генеральная уборка. И, конечно, новые жильцы, что б их… Мысли пульсируют, будто им тесно в голове, не дают уснуть. Представляю чёрный квадрат и слушаю своё дыхание. Вдох. Выдох. Вдох… Выдох…
«Тук-тук!» прорывается сквозь сон. На часах почти полночь, сердце стучит так, будто уже подобралось к горлу и сейчас перекроет дыхание.
– Ева… – шепчет кто-то из-за двери, словно в фильме ужасов. – Ты спишь?
Я застыла, стараясь не скрипнуть кроватью и не выдать себя. Руки похолодели, а остальное тело бросило в жар.
– Да спит она, не буди человека.
– Тогда завтра бубу-бу бубу…
Парни уходят в комнату, и я уже не разбираю слов. Что там они на завтра отложили?! Теперь опять вдохи-выдохи считать!
Задача 2. Расхламить балкон
Четыре дня до осени. А за окном словно разгар июля. Птицы поют, деревья шуршат. В кровати тепло и фантастически уютно, а на часах почти десять утра. После ночных страхов уснула как убитая (ладно, не смешное сравнение), и больше ничего не тревожило мой сон.
Утром вчерашние проблемы кажутся не такими серьёзными. Я же говорю, что умею себя накручивать. Слезаю со своего второго яруса, надеваю приличную футболку и спортивные штаны, приглаживаю вьющиеся волосы. В квартире тихо. Иду в туалет почти без опаски, даже озираться, как умалишённая, перестала.
Пока я умываюсь и чищу зубы в ванной, в коридоре начинается движение, и кто-то из соседей занимает кухню. Я уже закончила приводить себя в порядок, но выходить не спешу. Урчащий желудок поторапливает меня, намекая, что вчерашний йогурт – такой себе ужин для человека, потратившего кучу энергии за день. Даю себе мысленный пинок под зад, выдыхаю и направляюсь в кухню.
Данил, весь такой стройный в своих лёгких серых брюках и футболке в обтяжку, стоит ко мне спиной и что-то намазывает на хлеб. На плите чайник, на столешнице банка растворимого кофе и моя кружка. Пока я замерла в нерешительности, парень с большим ножом замечает меня (видимо, затылком почувствовал) и поворачивается:
– О, доброе утро!
Я киваю, всё ещё занятая мыслями о своей чашке. У неё коричневый низ из керамики и глянцевый голубой верх, залитый глазурью. Я получила её в подарок на ярмарке хенд-мейда, в один из лучших дней моей жизни, и не представляю, что кто-то будет пить из моей любимицы.
– Эээ… привет. Возьми другую кружку, пожалуйста. Это моя.
Данил смотрит на чашку, словно видит её впервые, а потом отодвигает от себя подальше:
– Сорян, не знал. Думал, это местная, – и закидывает в рот бутерброд с шоколадной пастой. – Кофэ будеф?
– Нет, спасибо.
Перемещаюсь по кухне, стараясь не задеть его. Тело непривычно напряжено, будто ожидает нападения. Вынимаю из холодильника сыр и помидор, нарезаю хлеб, грею всё в микроволновке. Опускаю чайный пакетик в свою чашку. Парень делает себе второй бутерброд, а когда вода в чайнике кипит, заливает свой кофе и… заодно мой пакетик. Ты погляди какой заботливый.
– Тебе доверху? Или будешь разбавлять?
Он замер с поднятым чайником. Впечатляющие мышцы на загорелой руке напряглись. Выжидающе смотрит на меня, слегка щурясь от солнца.
– Да.
Он вздыхает и, кажется, даже поджимает губы:
– Чего «да»?
– Буду разбавлять. Спасибо.
Я сажусь за круглый стол, прихватив бутерброды и чай. В глубине души надеюсь, что парень возьмёт свой провиант и свалит в комнату, но сосед невозмутимо усаживается напротив меня:
– Приятного аппетита.
– И тебе.
Но есть уже почему-то расхотелось. Отхлёбываю сладкий чай. И о чём с этим парнем вообще разговаривать? Надо бы узнать, из-за чего их выгнали из общаги… И пока я раздумываю, как поделикатней об этом спросить, Данил сам нарушает тишину:
– На каком ты курсе?
Вроде, безобидный вопрос.
– На первом.
– Серьёзно? Вчерашняя школота? – его это веселит. – На кого будешь учиться?
– На преподавателя.
– Ха, будущая училка, значит.
«Училка?!» Он мне не нравится. Высокомерный придурок.
– А у тебя какая специальность? – спрашиваю я вместо того, чтобы осадить его.
– Прикладная информатика.
– Ясно.
Откровенно говоря, не совсем.
– Программистом будешь? – уточняю я.
– Надеюсь.
– Это уже не актуально. Пока ты учишься, рынок захватит искусственный интеллект.
В первую секунду он глядит на меня, сведя брови, но я не успеваю испугаться. Данил запрокидывает голову назад и смеётся:
– Ты мне за «училку» мстишь, что ли? Молодец.
Я, довольная собой, немного расслабляюсь. Он тоже улыбается, прихлёбывая свой кофе. Цвет напитка полностью совпадает с оттенком его глаз. По кухне витает приятный аромат утра, бодрости и подогретого хлеба.
– А где твой сосед? Спит ещё? – поддерживать разговор всё проще. Данил вовсе не опасен, но я всё равно непроизвольно закрываюсь от него бутербродом.
– Нет. Он позавтракал и на тренировку ушёл.
– А что за спорт?
Парень задумывается:
– Как называется спорт качков? Бодибилдинг?
Мы вместе прыскаем со смеху. Арсений совсем не похож на рельефного бодибилдера. Скорее, на бродячего музыканта в шапочке и с отросшими волосами.
– А кто вчера пытался вломиться ко мне в комнату?
– «Вломиться»? Мы что, маньяки какие-то?
В голове возникает знаменитый мем из фильма «Сияние», где главный герой воткнул топор в дверь, а его жертва кричит от ужаса. А вчера был тихий стук и вежливое: «Ева, ты спишь?».
– Нет, – смеюсь я. – Просто меня стук спросонья напугал.
– Мы думали, у тебя есть какое-нибудь чистящее средство, чтобы пол и мебель протереть… Короче, мы в итоге просто мыльной водой прошлись.
– Да, есть. Оставлю тогда под ванной. Берите, если понадобится.
– Спасибо. Какая ты милая.
Ой.
Данил допивает свой кофе, протирает стол и даже моет за собой посуду. Кажется, один из соседей вполне неплох. Аккуратный, с чувством юмора и вроде беззлобный… За что же их выгнали из общежития?
– А твоя соседка когда приедет?
– Через два дня.
– Чем планируешь заняться?
– Хочу разобрать балкон от хлама.
– Круто, у вас есть балкон! Ну успехов! Ещё увидимся.
– Конечно. Мы ж теперь соседи.
Я настоящий Капитан Очевидность, лодку мне.
Данил уверенной походкой шагает по коридору, невольно предоставляя мне возможность оценить его фигуру. Мускулистые плечи, тонкая талия и красивая кривизна ног… Вдруг он оборачивается и замечает мой взгляд. Чёрт. Я делаю вид, что любовалась холодильником.
* * *
"Я жива. Один сосед вроде норм, позавтракали вместе".
Я не жду быстрого ответа. Анита наверняка ещё в постели, и не факт, что одна.
Переодеваюсь в самую позорную футболку в моём гардеробе. Делаю фотку захламленного балкона. Натягиваю резиновые перчатки и надеюсь, что они защитят меня от царапин и заноз. Разглядываю рухлядь на балконе и радуюсь двум вещам:
Я купила достаточно крепкие и большие мусорные мешки.
Моя прививка от столбняка ещё действует, и, если в меня воткнётся какой-нибудь ржавый гвоздь, я не умру.
Мне семнадцать и я разбираюсь в прививках… Да, вот такой я тревожный человек.
Собираю битый кафель в мешок. Туда же отправляется стопка наполовину размокших картонных коробок. А эти разбухшие доски когда-то были мебелью… Прощайте. Среди тряпок, картона и какого-то раскисшего коврика неожиданно откапываю тяжёлый рулон. Это линолеум, дешёвый и тонкий, но здесь он будет смотреться куда лучше, чем потрескавшаяся плитка. Оставляем.
Два мешка наполняются до краёв, и я оттаскиваю их в коридор. На улице тепло, а мне жарко, поэтому спускаюсь на улицу в чём была: в растянутой одежде и перчатках. Мешки задумали меня покалечить: один оттопырил доску и колотит меня по колену, второй решил сделаться ещё тяжелее и надорвать мне спину. Захожу за угол: здесь, по моим расчётам, стоит мусорный контейнер, но он, как мираж в пустыне, оказывается дальше, чем я думала. Ещё и мешки сопротивляются, не хотят выкидываться и всячески мне мешают. Забрасываю их в бак и, уставшая, но не сломленная, возвращаюсь домой.
В прихожей опускаюсь на банкетку, чтобы разуться, и больше не могу заставить своё тело шевелиться. Я не рассчитала сил. Вдруг дверь ванной комнаты отворяется, и передо мной предстаёт Данил. Он несёт на себе свежий аромат мужского шампуня и полотенце, опоясывающее талию и бёдра. И больше ничего. Над полотенцем виднеется расчерченный кубиками пресс. Растрёпанная, блестящая от пота, в старой одежде – сижу перед ним и заливаюсь краской. Тело тут же вспоминает, как двигаться: снимаю кроссовки и шмыгаю в комнату, не с первого раза попав ключом в замочную скважину. О боги, сцена как в дешёвых бульварных романах.
С таким соседом мне нужно поучиться невозмутимости.
* * *
Старые оконные рамы с надтреснутыми стёклами я не донесу. Понимаю это поздно – когда отволакиваю все четыре штуки в коридор, практически перегородив проход. Ну почему я такая недальновидная! Уж лучше бы дождалась Аниту, а не носила тяжести в одиночку!
Из ванной снова слышится шум воды. Пока я веду свои внутренние споры, звуки затихают, и в коридор выходит Арсений. Он, слава богам, полностью одет: на нём простая однотонная футболка и вытянутые домашние треники, а вот шапочка отсутствует. Давно не стриженые волосы мокрые, слегка вьются. На лице добродушная улыбка. Он кивает на отжившие своё рамы:
– Привет. На мусорку тащишь? Или к себе в комнату?
– Привет. На мусорку, конечно, – он меня насмешил. – Но могу и вам подарить.
– О, спасибо, не надо. А точно справишься?
Он внимательно оценивает мою комплекцию и тут же заглядывает в свою комнату:
– Дань, идём Еве поможем. Дотащим рамы до помойки.
– Какие рамы? – слышится из-за двери.
– Я не знаю, оконные. Ты где их взяла?
– Балкон освобождаю…
– Арс, ты рофлишь? Давайте потом! – возмущённо кричит нам Данил. – Я ведь только помылся…
Арсений подхватывает одну из рам, а я спешу открыть ему входную дверь.
– Сама не тащи, тяжёлые. Мы вынесем, – на ходу бросает парень и направляется к лифту. Вот тебе и бодибилдер. Мне становится стыдно, что всего пару часов назад мы посмеивались над его фигурой.
Снова пытаюсь поднять раму. Может, я смогу протащить её до лестницы, но не представляю, как с ней, такой широкой и неудобной, спуститься. Лифты здесь расположены странно, между этажами.
– Да поставь ты её.
Данил выходит из комнаты, не спеша натягивая чёрную кофту на голое тело. Стараюсь не смотреть на этот перфоманс, а его как раз ничего не смущает. Не понимаю, откуда такая тяга обнажаться перед посторонними людьми?
– Уже успела Арса припахать? – говорит он, без особых усилий поднимая широкую раму. – А хозяйка квартиры в курсе, что ты её добро выносишь?
Он удаляется по подъездному холлу, даже не глядя в мою сторону, и у меня складывается впечатление, что его не особо интересует ответ.
– Он сам предложил! – кричу я, и эхо подъезда усиливает мой голос. – И хозяйка в курсе!
– Да пофиг… – Данил уже спускается по лестнице, и я едва разбираю сказанное.
Я закрываю дверь, и в квартире становится тихо. Слышу своё дыхание, которое выровняется лишь через пару минут. Телефон неожиданно сигналит:
"Они там уже вдвоём завтракают! Офигеть ты быстрая, не ожидала от тебя такого!"
И куча огоньков.
Решаю подыграть Аните и отправляю: "Ага. Видела высокого красавчика в одном полотенце. А теперь эти качки работают на меня".
"Чегооо? Я выезжаю".
"Выносят старые оконные рамы с нашего балкона".
"О_о Блин, Ленская, ты же ещё вчера паниковала из-за этих парней. А сегодня уже поработила их обоих. Я никогда с тобой не жила, но думаю, это будет весело".
"Нет, это всё было довольно неловко: и завтрак, и полотенце. Высокий обозвал меня училкой и вообще не рад, что приходится мне помогать".
"Вот умеешь же ты всё испортить… Ладно, разберёмся. И кстати, у меня всё хорошо, спасибо, что интересуешься".
"Прости. Расскажешь подробнее про своё свидание?"
Слышу шаги за дверью, и через пару секунд она открывается. Парни заходят и, прежде чем подхватывают оставшиеся рамы, я спрашиваю:
– Вам помочь как-нибудь?
– Да, – отвечает Данил. – Иди на кухню, женщина, и принеси мне воды.
Мои ноги прирастают к полу. Что он о себе вообще возомнил?
– Не надо так со мной разговаривать, – отвечаю я без улыбки.
– Ты ещё и шуток не понимаешь?.. – Даниле, наоборот, весело. – Ладно, сорян, просто принеси попить, пожалуйста.
Пока иду на кухню и наливаю воду, стараюсь не концентрироваться на этом «ещё и…».
Возвращаюсь в прихожую. Арсений уже скрылся со своей ношей за входной дверью, а Данил протягивает руку за водой. Картинно пьёт её, будто снимается в рекламе минералки, и, поблагодарив, уходит, унося последнюю раму.
Споласкиваю стакан под кухонным краном. Что ему во мне так не понравилось? Пытаюсь посмотреть на себя его глазами. Ругалась с ними при первой встрече, пожадничала кружку, пялилась на его ноги, краснела как вчерашняя школьница, увидев его в полотенце. Заставила таскать мусор. Вечный пучок на голове, растянутая футболка, никакой косметики. Ещё и без чувства юмора.