Дарья Кузнецова
Эпилог к концу света
В общем, да, у меня очень высокие и тёплые отношения в семье. Огненная Глотка в миниатюре (это такой вулкан к югу от Семилесья, на одноимённом острове).
Пока я мысленно проводила сравнительный анализ, безуспешно пытаясь отыскать общие черты у этого дикаря и Войделя, Микар без спешки наполнил незаметно опустевшие за разговором миски новой порцией ароматного травяного отвара. С ответом я не торопила, пусть спокойно приведёт мысли в порядок и придумает все недостающие.
– У тебя очень особенная сила, – начал он медленно, слегка рассеянно. – Это так, да? Те, кто был с тобой, они другие?
– Да, сила действительно довольно редкая, – согласилась я.
– Но ты не дух, несмотря на странный облик. И они, наверное, тоже. Я хочу понять. Кто вы? – напряжённо спросил он. Наверное, опасался, что опять разругаюсь.
Но последствия похмелья уже прошли, с невозможностью прямо сейчас вернуться на корабль я почти свыклась, выводившего меня из себя Чингара рядом не было – все условия для спокойного разговора. К тому же на мои вопросы Микар в меру своего разумения отвечал, почему бы не оказать встречную любезность? Я же вообще-то отходчивая, со мной можно договориться, просто не у всех хватает терпения дождаться этого момента.
– Мы – инали. Похожи на вас, такие же существа из плоти и крови, никакие не духи. Просто другой народ. Мы приплыли из-за океана в поисках земли, о которой говорили легенды. Правда, мы думали найти здесь пустынный мёртвый край, и встреча с вами оказалась полной неожиданностью.
– Мёртвый край? Но зачем он вам? – нахмурился Микар. – Вам не хватает своей земли?..
– Да вроде бы не жалуемся, – я пожала плечами. – Никто к вам сюда не собирался переселяться, это просто исследовательская миссия.
– Зачем? – ещё больше нахмурился он.
– Как – зачем? Выяснить, существует ли эта земля, как она выглядит, правдивы ли легенды.
– Но зачем? – упрямо повторил старейшина.
– Это ведь интересно, – проговорила я уже не так уверенно. – Или нет? Хотя и правда, кому я об этом рассказываю! – Тяжело вздохнула. Пару секунд подумала, что бы такое соврать, чтобы не совсем уж грубо и достаточно безобидно. Получалось плохо. В этом я была солидарна с легендарным предком: проще сказать правду, чем убедительно солгать. – Наши старейшины отправили нас сюда, уверяя, что мы всё поймём на месте. У нас не принято оспаривать волю старейшин, – наконец сообщила я, радуясь, что никто из них этого не услышит. А то, чего доброго, ещё на слове бы поймали…
– То есть вполне возможно, что они отправили вас на помощь нашему народу? – Микар даже вперёд подался от возбуждения.
– Может быть, – покладисто согласилась я.
А смысл спорить, если и так понятно, что меня попытаются привлечь к решению этой их проблемы со странными тварями? И я совсем не против, надо же чем-то развлекаться. Главное только, чтобы решали они не методами Траган. Мало того, что дети – это совсем не то, чего мне не хватает в жизни для счастья, так ещё… простите, от кого? От этих огромных медведей? Да нет в мире такого зелья, чтобы я на вот это польстилась!
Закономерно вспомнился Лель, несостоявшийся вечер с массажем и другими приятностями, и я не удержалась от тяжёлого вздоха.
Не будет Леля. И приятностей не будет. Будут квадратные угрюмые физиономии дикарей и обиженный вождь со своей мамочкой.
Что-то меня такая жизнь прельщает всё меньше. Может, и правда избавить их от тайюн быстро и просто?.. Один ритуал – и мы все отмучились.
– Это… странно, – тем временем заметил Микар, не спеша склонять меня к свершениям во благо инчиров. – Океан – зло. Так говорит память предков. Иногда на берег приходит большая вода, и тогда мы понимаем всю мудрость наших пращуров. А теперь океан принёс тебя. Шанс.
– Ты специально? – мрачно глянув на мужчину, уточнила я. – Ты можешь внятно ответить на вопрос, как именно я должна вам помочь и какие у тебя на меня планы?
– Я… не знаю, – кажется, он смутился. – Многие инчиры спрашивают духов, как победить тайюн. Духи говорят много, разные духи говорят разное, инчиры понимают по-разному, и есть много разных ответов на этот вопрос. Очень много. Я тоже его задавал, и ответ был смутен. Определённо одно: не в силах обыкновенных инчиров справиться с этой напастью, должен явиться некто иной, непохожий. Я живу давно, и ты – первая по-настоящему… другая. Особенная. Пахнешь женщиной, но имеешь иной облик. Твоя сила сродни силам духов, тебя дурманит дым накаби, но ты – не дух. Я надеюсь, что ты сумеешь помочь, но не представляю как. Ты не должна это делать, тебя привезли сюда против воли, но я надеюсь. Если всё сложилось именно так, может быть, ты действительно именно то спасение, о котором говорили духи?
– Хм. Ну… как минимум спасибо за честность, – задумчиво кивнула я. – Ладно. Я ничего не обещаю, но посмотрю, что можно сделать. В конце концов, заниматься мне чем-то надо, раз уж путь назад заказан, а это не худшее из дел. Любая война начинается с разведки, не станем нарушать правила.
Микар заметно посветлел лицом и перевёл дух – явно переживал за исход разговора, и его можно было понять.
– В таком случае, я предлагаю тебе войти в мой шатёр.
– В каком смысле? Мы вроде и так здесь, – хмыкнула я. Понятно, что имел в виду он нечто другое, но… мог бы и сам выражаться конкретнее.
– Тебе нужно где-то жить, – принялся за пояснения Микар. – Я один из старейших живых инчиров и скоро уже не смогу стоять на двух ногах, я не воин и не защитник, и всё, что я могу дать – это назвать тебя дочерью. Для взрослой женщины-инчира это предложение было бы обидным, для женщины естественно хотеть свой шатёр и своего мужчину. Любой инчир будет рад позвать тебя к себе и назвать своей, поэтому я не настаиваю и понимаю, что…
– Ой, не-не-не! – поспешно протараторила я, опомнившись. – Дочерью – это мне очень подходит, спасибо тебе большое за такое предложение! Если ты это серьёзно, то я согласна, конечно. А твоя родня не будет против? В смысле, у тебя что, своих детей и женщины нет?
– Нет, – спокойно качнул головой Микар, чуть улыбнувшись. – Среди инчиров гораздо больше мужчин, чем женщин. Даже несмотря на то, что многие гибнут, сражаясь с тайюн.
– Вот как? То есть всё настолько плохо, что они даже на меня согласятся? – со смешком уточнила я. – Нет, пожалуй, я обойдусь. По-моему, лучше хороший отец, чем незнакомая гора мышц под боком. Ты нормальный, умный мужик, и ты хотя бы спокойно объяснишь, что тут у вас как. Если не трудно, – подумав, вежливо добавила я.
– Мне будет в радость помочь тебе освоиться.
На том и порешили.
* * *
Магия крови – это довольно своеобразное искусство. Кровь связывает нас с богами, с раскинувшимся в Бездне Вечным океаном и позволяет черпать силу прямо оттуда. Сложными путями, с помощью ритуалов и символов, но зато сразу много. Маг крови может действовать либо по мелочам, занимаясь целительством, либо уж сразу – двигать горы. Именно поэтому нас очень не любят: инали привыкли к порядку и обычно протестуют, когда рельеф начинает стремительно меняться, и это не говоря уже о случайных жертвах.
Полностью запретить эти чары, конечно, невозможно, да никто в здравом уме никогда и не пытался, потому что мы хотя и опасны, но порой незаменимы. Потому что иногда всё же приходится двигать горы и унимать природные катаклизмы, а, кроме нас, на такое никто не способен. И самое главное, Скрепы – магические барьеры, закрывающие наши земли от смертельного ледяного дыхания Севера, – нуждаются в постоянном присмотре и подпитке. И действие это, отнимающее у остальных магов почти всю силу, порой необратимо калечащее их психику, нам даётся несравнимо проще. Да, приходится отдавать много крови, но это в сравнении с потерями остальных – сущая ерунда.
И всё же надобность в таких масштабных воздействиях возникает очень редко: за свою долгую жизнь я всего три раза посещала Скрепы и напитывала их силой. В остальное время маги крови скорее опасны, чем полезны, и жители Семилесья по мере сил пытаются избежать проблем с нашей братией. Нас очень тщательно и старательно обучают, даже почти дрессируют под строгим надзором, очень много времени уделяя не только самим ритуалам, но вбиванию в горячие юные головы понимания, что большая сила – это в первую очередь большая ответственность.
Мне исключительно повезло с наставником. Войдель умел заинтересовать, умел добиться внимания не только женщин, но и учеников, а ещё как-то удивительно просто и понятно доносил до наших занятых совсем не учёбой умов всё то, что в устах всех прочих старших казалось бессмысленным нудным брюзжанием: пресловутое понимание ответственности. Если бы не он, мой характер в итоге завёл бы меня не к дикарям на другой край мира, а прямиком в Бездну. А так… с родными, старейшинами и некоторыми коллегами я цапалась порой знатно, пух и перья летели, но всё это происходило на бытовом уровне. Хотя желание разнести если не полгорода, то уж пару домов точно, порой посещало.
Сейчас я особенно отчётливо понимала, насколько гениальным наставником был мой дед. Потому что здесь, вдали от Семилесья и сородичей, никакие законы меня не сдерживали, а всё равно, стоило немного разобраться в происходящем и успокоиться, обрести под ногами опору, и управляющие связи начали… беспокоить. Слабый, терпимый, но очень навязчивый зуд в пятке – вот на что походило это ощущение.
И если в отношении Чингара иллюзий я не питала, прекрасно понимая, что малейшее беспокойство пропадёт, стоит оказаться с ним лицом к лицу, а скорее, сменится жаждой крови, то перед Микаром было по-настоящему неловко. Всё же лично он к моим злоключениям не имел никакого отношения, но при этом вёл себя куда достойней вождя с его мамочкой, был добр и даже заботлив. Понятно, что подвигли его на это не столько широта души и врождённая доброта, сколько точный расчёт и умение находить выгоду, но… Траган вот меня тоже ради выгоды спёрла, можно почувствовать разницу.
Однако разорвать эту связь я тоже не могла, не терять же из-за мук некстати пробудившейся совести единственную путеводную ниточку в чужом и непонятном мире. Поэтому сейчас я отмокала в чаше горячего источника не просто так, а обдумывая способ разрешить возникшее противоречие.
Источники эти стали той ложкой мёда, которая окончательно примирила меня с действительностью. Оказалось, что инчиров с иналями роднит не только схожая аура, но и любовь к чистоте, а постоянное место для этого большого стойбища, служащего точкой сбора отдельных групп аборигенов, выбрали когда-то давно с большим умом: в скалах, чуть в стороне от шатров, били эти самые источники, давно разведанные и освоенные. В одних купались, в других полоскали одежду, а третьи обходили стороной из-за разных вредных примесей. К моему удовольствию, в это время суток большинство инчиров занимались своими делами, и никто не мешал мне спокойно думать в одиночестве.
Отсутствие писчих принадлежностей не смущало, все эти неудобные в подобном месте предметы отлично заменялись простенькой иллюзией. Один из тех здорово облегчающих жизнь фокусов, которые осваивает любой иналь ещё в детстве, наряду с бытовыми мелочами вроде чистки обуви и поддержания волос в порядке, и которые со временем входят в привычку. Для них не нужен дар определённого типа, достаточно обязательных навыков обращения с энергией и тех крох естественного магического фона, которые «налипают» на внешние слои ауры, как пылинки на ворсистую ткань.
Словно паук в паутине, я сидела и сосредоточенно разглядывала плетение разноцветных линий – зримое представление энергетического каркаса чар. Это боевики-стихийники тренируются держать всю картинку в голове, а нам, привычным к ритуалам и нарисованным линиям, проще вот так. Да и конструкции у нас заметно сложнее: в бою-то не до изысков, всё должно быть надёжно и быстро.
Так вышло, что чар, предназначенных для понимания чужого языка, не существует. В Семилесье есть несколько диалектов – инали не едины, мы регулярно разобщаемся и даже грызёмся между собой, – но они отличаются не столь кардинально. Так что заклинание мне предстояло создать. Желательно быстро и без обильного кровопускания. Благо идея, от которой можно оттолкнуться, имелась: связь управления. Теперь предстояло растянуть поле её воздействия с обладателя конкретной крови на всех обладателей примерно похожей. Ну и, конечно, уменьшить глубину с полного подчинения на взаимопонимание, потому что… Да в Бездну совесть, я же просто надорвусь, пытаясь подчинить такую прорву народа, никакой крови на это не хватит!
За расчётами я успела неторопливо вымыться с помощью зеленоватой глины, выполнявшей здесь роль мыла (интересно, не по её ли милости у местных такой странный оттенок кожи?), и тщательно прополоскать волосы, а потом ещё долго сидела на тёплом камне, по пояс в воде, и никак не могла заставить себя прерваться. Интересная задача – это единственная вещь, которая способна с гарантией нейтрализовать меня на долгий срок.
Развесив вокруг столбики вычислений и обломки каркасов чар, нарисованных в воздухе дрожащими дымными линиями зловеще-красного оттенка (ничего не могу с собой поделать, такой цвет даётся проще всего), я глубоко ушла в размышления и полностью оторвалась от реальности. Хорошо ещё, естественный магический фон вокруг источников был повышен и мне хватало на это сил! А концентрации способствовала живая тишина – наполненная шелестом ветра, негромкими песнями воды и монотонным, совершенно не отвлекающим гулом голосов чуть в стороне, за камнями, в «хозяйственной» части источников.
В один момент моё уединение было нарушено какими-то инчирами, тоже возжелавшими искупаться, но вели они себя тихо, прилично и меня не потревожили, так что я даже не смогла бы сказать, сколько их. Меня пьянило и подзуживало ощущение, что разгадка где-то рядом, вот-вот дастся в руки. Обманчивое чувство, которое обычно заканчивается пшиком, но – приятное. И каждый раз кажется, что уж в этот раз действительно повезёт.
В этот – не повезло особенно, не так, как обычно. Потому что тишину вдруг разбил голос, окликнувший меня по имени, а вместе с тишиной – и концентрацию. Я дёрнулась от неожиданности, часть иллюзий растаяла, другая растеклась безобразными бурыми пятнами. Мысль, конечно, ускользнула, издевательски щёлкнув по носу.
– Да зелёна ж мать! – выдохнула я, подскакивая и оборачиваясь.
Мгновение мы с Чингаром смотрели друг на друга, а потом я взорвалась.
– Опять ты, сожри тебя Бездна! Ты издеваешься, что ли? Преследуешь меня? Только я подумаю, что у вас тут можно жить, как появляешься ты – и всего позитивного настроя как не бывало! Слушай, добром прошу – заметь, прошу, не приказываю! – держись от меня подальше, а? Вот просто не попадайся мне на глаза вместе со своей матерью. И все будут счастливы и живы. Договорились?!
– Шайса! – сказал он как сплюнул и, резко развернувшись, молча ушёл.
Я проводила вождя слегка озадаченным и недоверчивым взглядом. Не ожидала, что он так быстро, без всяких пререканий, послушается. Даже настораживает.
Хм. Может, его просто мой внешний вид смутил? Может, у них тут не принято нагишом скандалить?
Я машинально опустила взгляд вниз. Вода закрывает хорошо если до колен, руки гневно упёрты в бока, – в общем, постараться надо, чтобы что-то не разглядеть.
Ну, зато теперь он перестанет сомневаться в том, что я – женщина. Наверное.
Устало уронив руки, я тяжело вздохнула и осторожно перебралась на берег, к разложенным на камнях вычищенным вещам. Момент вдохновения безнадёжно упущен, а дольше отмокать уже не полезно, не говоря о том, что надоело. Ладно, сейчас вот вернусь в шатёр к Микару и продолжу свои изыскания, там меня вряд ли кто-то побеспокоит.
Пока одевалась, я запоздало сообразила, что Чингар наверняка явился не просто так, у него вроде бы даже какой-то свёрток был в руках, и стало немного неловко за эту вспышку. Вождь небось тоже поплавать пришёл. Может, решил вежливость проявить и спросить, не помешает ли, или узнать, долго ли я планирую мокнуть. Вон даже имя моё вспомнил! Только под горячую руку попал.
Зелёна мать! Да, не ладится у меня общение с этим типом. Точно стоит держаться друг от друга подальше, а то поубиваем.
И надо всё-таки узнать, что значит это его ругательство. А то, может, оно совсем мерзкое и срочно пора мстить?
Оделась я быстро, разобрала волосы при помощи бытовых чар – тоже, а вот заплести традиционную родовую косу – занятие не на две минуты. Я достаточно уже наловчилась, чтобы уметь соорудить её не только без посторонней помощи, но даже без зеркала, однако…
Несколько секунд я задумчиво поглаживала и протягивала между пальцев пряди, а потом плюнула и собрала их в самую простую косичку на три хвоста, какие заплетают лошадям и куклам. Один лёд, никто здесь не поймёт разницы!
От этого решения и поступка на душе вдруг стало легче и веселее, хотя я толком и не поняла почему. Да и не стремилась: меня ждал тихий уютный шатёр и увлекательная нерешённая задача.
Дорогу нашла легко, я хорошо её запомнила, пока Микар провожал. Да и шатёр узнать было не трудно, они только на первый взгляд казались одинаковыми, а стоило присмотреться – и размеры разные, и узоры, и порой даже устройство, потому что некоторые шатры слеплены из нескольких. Наверное, принадлежали они большим семьям.
В стойбище было суетно – как, впрочем, и в момент моего ухода. Почудилось только, что брожения имеют несколько другой, более нервный оттенок, но от этого ощущения я отмахнулась. Не собирают в панике шатры, детей не прячут, значит – ничего страшного не случилось.
В шатре было пусто, что порадовало, но я даже устроиться толком не успела, когда полог опять отодвинулся и внутрь шагнул Микар. Хмурый, сосредоточенный; даже сквозь его обычную маску проступало не то беспокойство, не то смятение.
– Что-то случилось? – спросила я, когда мужчина молча прошёл внутрь и подошёл к той части шатра, в которой хранились пожитки.
– Горе пришло, – отозвался он со вздохом. – Даже если ждёшь его, всё равно хочется верить, что духи помогут.
– Хм. А если подробнее? – озадачилась я такой формулировкой.
– Кирин умирает, – грустно ответил он. – Бедная девочка.
– Девочка? – ещё больше озадачилась я. «Ожидаемое горе» больше ассоциировалось у меня с умиранием кого-то, кого трудно было назвать девочкой. Скорее уж, бабушкой. – И отчего она умирает?
– Ребёнок, – нехотя пояснил Микар, появляясь из-за занавески с холщовой сумкой через плечо и небольшой палкой, украшенной перьями. – Маленькая она, слабая, нельзя ей было. Но уж очень хотела своему мужчине дитя подарить…
– Так, давай по существу, не ледени мне мозги, – велела я, поднимаясь на ноги. – Что за ребёнок? Роды у вас там сложные, что ли? А целители где?
– Целители не всегда могут помочь, – он пожал плечами. – Здесь – не могут. Здесь – моё дело, помочь ей уйти к духам спокойно.
– Погоди, может, ещё без тебя обойдёмся. Веди, где там ваша умирающая?
Микар глянул на меня как-то странно, недобро, словно хотел послать в далёкое путешествие, но в последний момент сдержался. Несколько мгновений сверлил взглядом, а потом вздохнул и кивнул следовать за ним.
Давящую, гнусную атмосферу близкой смерти и пролитой крови я почуяла загодя. Мы ещё только приблизились к нужному месту, а я уже могла сказать, в каком шатре ожидаются похороны, и уверенно двинулась в нужном направлении, обогнав угрюмого Микара. Нырнула за полог; мне никто не препятствовал.
Света внутри было достаточно, чтобы рассмотреть печальную картину во всех деталях. И не смуглого – серо-зелёного здоровенного мужика, сидящего в углу, явно папашу. И худую женщину с серыми волосами, словно окаменевшую, по неподвижному лицу которой сбегали слёзы, срываясь с подбородка. И пару очень хмурых инчиров, мужчину и женщину, которые сидели на коленях возле роженицы; мужчина что-то бормотал, а его напарница – держала страдалицу за руку и молча гладила по волосам. И, наконец, саму без двух минут покойницу, которую уже готовы были провожать в последний путь – бледно-серая, едва дышащая, с залитым потом и слезами лицом. Кажется, ей сейчас хотелось одного: чтобы всё это уже закончилось, хоть как-то.
Мне не препятствовали, когда я подошла и опустилась на колени рядом с несчастной, положила ладонь на живот. Шансов разродиться нормально у девчонки просто не было: она действительно оказалась уж очень худенькой в сравнении со своими сородичами, а ребёнок взял отцовские габариты. И живучесть, кажется, тоже. Не знаю, сколько они тут развлекались до моего прихода, но пока ещё оба были живы.
– Микар, убери всю эту подтанцовку, – резко бросила я вошедшему следом мужчине, доставая нож и спешно закатывая рукава рубахи.
– Зачем? – растерялся он. – Послушай, я…
– Ты решительно настроен спровадить её к духам или я могу попытаться спасти? – оборвала я его.
Несколько мгновений мы мерились взглядами, а потом старейшина коротко кивнул и принялся выпроваживать всех лишних наружу, что-то там рассказывая им про сложные чары и особенных духов, которые не любят посторонних, но постараются помочь Кирин. А он сам обязательно проконтролирует, чтобы они ненароком не навредили. Целители, похоже, просили остаться, муж паниковал и протестовал, мать рыдала; я не обращала внимания. Главное, что Микар благополучно отгонял их от меня, не мешая подготовке.
Исцеляющая сила магии крови надёжна, но в сравнении с более традиционными методиками грязна. Грязна в прямом смысле, поэтому со своей белой рубашкой я уже мысленно попрощалась: даже если сниму, всё равно заляпаю ненароком, я себя знаю. Зато эти чары наиболее эффективны именно вот в таких случаях, когда нужно работать в неподходящих условиях и действовать быстро – или резать, или выжигать какую-то стремительную и смертоносную заразу. Я никогда не любила эту часть собственного дара, и особенно я не любила общаться с пациентами, но – никуда не денешься, есть хотелось, а именно целительство меня кормило.
Впрочем, сейчас от пациентки было меньше всего вреда: пока Микар освобождал шатёр, Кирин успела потерять сознание.
– Не в моём присутствии, – процедила я с угрозой и полоснула себя по запястью: договориться с чужой кровью о чём-то серьёзном можно, только смешав её с собственной.
Нож мало годился в качестве хирургического инструмента, и я с тоской вспомнила свою рабочую сумку, оставленную на побережье. Но зато он был острым, а это в наших обстоятельствах уже немало. Нет, чисто теоретически я способна резать без ножа, просто уговаривая чужую плоть, но это сложно, долго и больше годится для фокусов, чем для работы.
Ничего, как-нибудь справлюсь. Больше полувека практики – не в Бездну плюнуть.
Но влетело в конечном итоге всем.
Сначала я наорала на роженицу, которая, очнувшись и увидев меня с ножом, попыталась паниковать; ей же не объяснишь про обезболивающие и прочие вспомогательные чары, которыми она уже обвешана. Потом на Микара, который при виде моих действий сбледнул с лица и попытался оставить меня без дополнительной пары рук, отлично подходившей для выполнения команд подай-принеси. Потом на папашу, который в неподходящий момент сунул нос в шатёр, привлечённый руганью и голосом своей умирающей жены. Поскольку на слова он среагировал не сразу, а единственный переводчик пытался в это время не упасть в обморок, пришлось запустить в него какой-то глиняной плошкой, благо после целителей их тут осталось изрядно. Плошку понял сразу. Потом ещё и на любопытных целителей, но тут уже очнулся Микар и уговорил их не мешаться.
Потом уже сам старейшина от избытка чувств на всех наорал, когда ребёнок пронзительным, истошным воплем сообщил о том, что он всё-таки выжил, и шатёр едва не снесли взбудораженные свидетели. Кажется, рассерженный Микар был зрелищем редким и достаточно впечатляющим, чтобы вслед за его рявком воцарилась благословенная тишина и покой. Как раз вовремя, чтобы я могла сосредоточиться и выполнить самую сложную часть: залатать дырку.
В общем, типичная операция в полевых условиях. Не могу сказать, что в моей жизни таких было много, но – случалось.
– Помыть. Поспать. Хорошо кормить. Пару дней в постели, – коротко проинструктировала я Микара, поднимаясь на занемевшие в неудобной позе и слегка подрагивающие от усталости ноги. Я, конечно, женщина крепкая, но день выдался уж очень длинный.
– Ей или тебе? – спросил с улыбкой старейшина, поддержав меня под локоть.
– Обеим, – честно ответила я и уточнила с подозрением: – Больше у вас тут никто не умирает вот-прямо-сейчас? Я могу мыться окончательно? Эх, оледенеть, единственная рубашка! – добавила с тоской, разглядывая свой наряд. Бытовые чары хороши, конечно, но кровь – это именно то вещество, которое никакой магией не выводится.
– Нет, со всем прочим справляются наши целители, – успокоил Микар. – А где остальные вещи?
– Откуда бы им взяться? – поморщилась я. – Даже мой меч не нашли!
– А их тебе не передали? Хорошо, я выясню, – заверил старейшина, озабоченно хмурясь. Кажется, пережитое потрясение благотворно сказалось на его мимике. Или, наоборот, разрушительно – на маске? – Иди купайся, я принесу другую одежду.
– Удачи в поисках, – весело пожелала я, выходя из шатра и пропуская внутрь издёрганную родню.
Далеко, правда, уйти не сумела. Буквально через десяток шагов меня нагнал возбуждённо тараторящий папаша, что-то долго говорил – вероятно, благодарил, – а потом и вовсе сгрёб в медвежьи объятья. Ругаться в такой ситуации было бесполезно, проще перетерпеть и постараться пережить. Всё же эти мужики-инчиры исключительно здоровые кабаны, такой придушит – не заметит.
Да и сил на ругань уже не было. Длинный, длинный, длинный и трудный день. Учитывая Ордиэля и Абсерваля утром, я ожидала многого, но это всё же слишком. Единственное, чего мне хотелось сейчас, это смыть с себя кровь, чужую пополам с собственной, и упасть на ровную горизонтальную поверхность. И чтобы полсуток меня никто не трогал.
* * *
Это странно и неожиданно, но мне дали спокойно выспаться. Не случился пожар с наводнением и нашествием хищной саранчи, не явились по мою душу отродья Бездны с Чингаром во главе, и даже случайно никто на меня ничего не ронял. Проснулась я только потому, что выспалась, а теперь лежала, не открывая глаз, и просто наслаждалась моментом. И немного душным, но приятно пахнущим кожей и какими-то травами сумраком спального закутка, и доносящимися снаружи звуками жизни – негромкими, и в этом была их главная прелесть. И, главное, самой этой постелью: шелковистый мягкий мех нежил кожу, и я с удовольствием запускала в него пальцы. На такой шкуре надо разврату предаваться в хорошей компании, а не бессовестно дрыхнуть!
Но увы, компании у меня не было и не предвиделось, оставалось получать чувственные удовольствия в обществе одной только шкуры, и совсем не те, о которых думалось в первую очередь, а просто лежать утром в постели и никуда не спешить. Большинство иналей – ранние пташки, у нас принято вставать с рассветом, а я всегда любила поваляться подольше. Не до полудня, но и не вскакивать спозаранку.
Вот только возможность такая в пору детства и юности выдавалась редко, потому что некоторым иналям свойственно считать, что удобное им – обязательно и правильно для всех. Так что начало самостоятельной жизни я в своё время отметила не загулом, как это часто случается, а ударным «засыпом»: несколько дней самым вопиющим образом ложилась глубокой ночью, а просыпалась среди дня. Потом, конечно, пришлось перестраиваться на нормальный режим, да и надоело, но любовь к неторопливым пробуждениям тогда сформировалась окончательно и осталась со мной навсегда. А сейчас ещё и повод был: я пыталась вспомнить, как добралась до постели.
Вечер сохранился в воспоминаниях обрывками. Например, я помнила, как плелась к источникам. Как раздевалась, уже не помнила, и как мылась тоже, но потом задремавшую меня разбудил Микар. Понукаемая им же, надела предложенные вещи и… Всё. Дальше как отрезало. Видимо, старейшина меня и отнёс, и раздел, и укрыл.
Очень ответственно он подходил к своей роли заботливого отца, даже не по себе от подобного. Ну и малость обидно на общую мировую несправедливость. Всё как у нас: наворотил дел один, отдувается за него другой.
Насладившись размеренным, спокойным пробуждением, я сладко потянулась всем телом и выбралась из уютных объятий постели. Можно было бы полежать и дольше, но от голода уже подводило живот. И так вчера ограничилась одной лепёшкой, а потерянные силы и кровь надо как-то восполнять.
Невзирая на голод, одевалась я всё равно без спешки, внимательно изучая детали наряда. Ничего принципиально нового не нашла, даже нижнее бельё отличалось разве что материалом. Ну и отсутствием у здешних умельцев умения вложить в одежду чары и заставить её красиво облегать фигуру, поэтому местные свободные трусики держались на кокетливых завязках по бокам. Без зеркала сложно было оценить, но у меня сложилось впечатление, что смотрятся они даже привлекательней.
Вернусь домой – продам идею. Если я хоть что-то понимаю в мужчинах, вот такой подход, с верёвочками, они должны оценить. Ходить в этом, конечно, не так удобно, но… кто в таком ходить станет? Ну ладно, здесь – все, и я тоже буду, причём долго, и хорошо, если не до конца жизни. Но в Семилесье? Разве что от шкафа до постели, и то в лучшем случае!
Интересно, а мужские сильно отличаются? Или это и есть мужские, даже детские, потому что найти на меня взрослую женскую одежду среди аборигенов проблематично?
Тьфу, Бездна! О чём я вообще думаю?!
Раздражённо фыркнув на себя саму, одевание я закончила быстро. Помимо нижнего белья, предлагались удобные и очень мягкие сапожки, больше похожие на носки со шнуровкой, мягкие штанишки из тонкой и очень нежной замши с бахромой по бокам и длинная, до колен, неожиданно пришедшаяся впору рубашка с разрезами сбоку почти до талии, короткими широкими рукавами и шнуровкой у горла. Рубашка из некрашеного полотна была щедро расшита яркими чёрно-бело-голубыми узорами. Смотрелось забавно, а ходить в этом оказалось на удивление удобно. Правда, в сапожках по скалам не набегаешься, но я сегодня не собиралась надолго покидать шатёр, так что собственную крепкую обувь предпочла поберечь.
Полог шатра был отдёрнут, и основное помещение освещали косые солнечные лучи. На столе стоял чайник и две плошки – одна для напитка, вторая с едой. Кажется, это счастье дожидалось именно меня. И, кажется, Микара я уже искренне люблю, до чего же замечательный мужик!
Еда представляла собой смесь какого-то злака, порубленных овощей и кусочков мяса, дурманяще пахла незнакомыми специями и нестерпимо манила, так что меня не остановило даже отсутствие столовых приборов. Я накинулась на предложенный завтрак с жадностью, забрасывая щепотью в рот, с трудом заставляя себя хоть немного жевать небольшие кусочки нежного мяса, а не заглатывать целиком. Ох, видела бы меня в этот момент мать!
