Дарья Кузнецова
Функции памяти
Пять лет назад я была уверена, что больше не вернусь на Индру и харров не увижу. Вспоминать об этом месте, забравшем у меня нескольких дорогих людей, было слишком тяжело и больно. Но вот вернулась и сижу тут, вспоминаю всё, что знаю про аборигенов, и чувствую себя на удивление спокойно, как будто я что-то делаю очень правильно.
Что же всё-таки моё подсознание хотело сказать этими снами? Явно ведь не то, что я соскучилась по Индре! Хотя… что скрывать, харры мне всегда нравились. Одна из самых загадочных современных цивилизаций.
Аборигены живут долго, и, видимо, продолжительность жизни у них такая от природы, а не благодаря технологиям: они, в отличие от привыкших жить быстро людей, не любят спешку. Умирают редко, рождаются редко, и вообще их на всей планете довольно мало, чуть больше полумиллиарда. Приполярные области, пустыни – харры даже не пытаются их заселять, им и так неплохо.
Несмотря на многообразие разумных видов, в большинстве своём гуманоидных, населяющих нашу галактику, жители Индры всё равно способны удивить и здорово выделяются. Антропологи до сих пор теряются в догадках, как сложилась такая цивилизация. При явно хищных предках харры не особенно воинственны, довольно флегматичны, непритязательны в смысле условий жизни и отлично умеют контролировать своё любопытство. Агрессивны они в основном в личном пространстве, то есть защищая себя и небольшую территорию, и личные отношения между харрами легко могут вылиться в кровавую свару, но массовых столкновений у них не случается вовсе. У них и государств-то разных нет, и даже как будто никогда не существовало.
Наши учёные до сих пор не могут определиться, считать ли вообще то, что есть у местных, государством или нет? Нечто среднее между социализмом и анархией без денежной системы. Хотя поняли они её, принесённую людьми, прекрасно, пользуются нашими деньгами, но – только для расчётов с пришельцами. При таких отношениях, казалось бы, они должны застрять в первобытном укладе и натуральном хозяйстве, но – нет: и полезные ископаемые добывают, и сталь льют, и электричеством пользуются.
Некоторые мои коллеги полагают харров экспериментом некой древней цивилизации, построившей тот грандиозный храмовый комплекс, который совершенно случайно нашёлся в здешних лесах. Следы этой цивилизации, неизвестно куда сгинувшей, находили на многих обитаемых планетах, её влиянию приписываются и некоторые земные сооружения, вроде пирамид Египта и Теночтитлана. Не в том смысле, что именно они построили, а в том, что вдохновили людей. Аргументом за эту теорию её сторонники считают и культы всевозможных гор – вершин мира у множества древних народов Земли.
Лично я эту версию не разделяю. Некоторое архитектурное сходство, конечно, есть, но пирамида – слишком простая и естественная форма, чтобы всерьёз полагать, будто люди не могли придумать её самостоятельно.
Впрочем, и без земных мегалитов по галактике разбросано достаточно ясных свидетельств, что цивилизация такая существовала достаточно недавно, каких-то пять-шесть тысяч лет назад. К сожалению, никто из дружественных видов, с которыми Солнечная империя вступила в контакт за время собственного существования, не сохранил памяти об этих существах, поэтому следы исследуем не только мы, и не только мы растерянно разводим руками. И не только мы возлагали на храм Индры большие надежды, с которыми пришлось распрощаться.
До сих пор не нашлось никаких письменных свидетельств и, главное, рисунков, оставленных древними, и до сих пор основной считалась гипотеза, что изображения оказались гораздо больше подвержены влиянию времени. Но она не подтвердилась: здесь, где храм сохранился прекрасно, никаких рисунков тоже не было. Похоже, та цивилизация по непонятной причине пренебрегала подобным простым способом самовыражения, и потому мы до сих пор не догадывались, как выглядели её представители. Да, явно гуманоиды, да, близких нам пропорций, но – и только.
Сны заставили меня задуматься и об этом. Почему в них явными хозяевами храма выступали именно харры? Почти такие, как сейчас, разве что одетые иначе. Да, нелепо всерьёз считать эти видения какими-то реальными свидетельствами, но… лично я не могла не верить в них совсем: слишком сроднилась за годы.
Однако самой разумной мне казалась версия о том, что харры могли и не быть создателями этих построек, а использовать их после ухода истинных создателей. Да, сейчас аборигены побаиваются пирамид, но кто сказал, что так было всегда?
Эта идея косвенно подтверждалась и сложными отношениями аборигенов с религией.
Как таковой веры у них не существовало. Про загробную жизнь, сотворение мира и прочие подобные материи они вообще разговаривали неохотно, обычно отделываясь чем-то вроде «ну возникло и возникло, какая разница». Пожалуй, единственное, что удалось выудить из харров, это странную уверенность, что прежде боги жили среди них. Были они сильны, умны, красивы и бесчувственны, что их в итоге и погубило. Как именно выглядели – память аборигенов не сохранила, как и, собственно, причины гибели древних.
Да и относились к ним харры не как к богам, а со сложной смесью уважения и пренебрежения. Они вообще очень эмоциональны и не одобряют тех, кто что-то делает без чувств. То есть, например, убить из ревности, из обиды, в порыве злости – это вполне по-харрски, такого преступника в половине случаев даже судить не будут, пожурят немного. А вот убийство ради материальной выгоды непременно покарают очень сурово, вплоть до смертной казни. Но такие поступки аборигены совершают очень редко, нет в них столько хладнокровия.
Дождь ещё не успел закончиться, когда мы с соседом получили из темноты сразу несколько приветственных импульсов, и окружающий мир пришёл в движение.
К нам подошла компания из шести харров и принялась обсуждать с хозяином стоянки погрузку и какие-то ещё детали. Я не вникала, сидела спокойно и ждала, пока обратятся непосредственно ко мне, если вообще обратятся. Местные довольно бесцеремонны и за вмешательство в разговор не обидятся, но какой смысл?
Тем более транспортный вопрос решился без моего участия. Харр, которого я про себя называла смотрителем, попросил подвезти «эту урши» вон туда, к старому Бетро, насколько получится. Один из пришлых обрадованно сообщил, что они едут не просто в ту сторону, но везут часть груза как раз к Бетро, так что мне здорово повезло.
Этот же харр, который представился как Ипро, оказался водителем. Закончив разговор, он махнул мне рукой и зашагал к машине.
Погрузка много времени не заняла просто потому, что грузить ничего не пришлось: шестёрка харров уже притащила к стоянке полностью упакованный прицеп, и оставалось только выбрать тягач. Вот так и докатили, да, своими руками, они довольно сильные ребята. Правда, и груз был не слишком большим, но всё равно мощь хвостатых внушала уважение.
Тягач нам достался новый. Когда люди привезли на Индру свою технику, кое-какие принципы и детали харры охотно позаимствовали. Например, им понравилась идея, что в кабину можно сажать не только одного водителя, но и кого-нибудь ещё – всё веселее. Да и закрытыми делать кабины они начали именно с нашей подачи.
Вообще, по галактическим законам контакта с харрами случиться не могло. Запрещено связываться с цивилизациями, не освоившими ещё межзвёздные перелёты или уж в крайнем случае – межпланетные внутри собственной системы. До такого уровня жителям Индры далеко, да и вряд ли они с собственным отношением к прогрессу когда-нибудь его достигнут.
Но на планету первыми наткнулись браконьеры. Пока всё вскрылось, пока вмешались правоохранительные органы – делать вид, что инопланетного присутствия не было, стало уже поздно.
Надо сказать, братьев по разуму харры восприняли на удивление спокойно. Мы вызывали у них любопытство, но скорее своей необычной наружностью, чем технологиями. Причём люди из всех гуманоидов галактического сообщества показались обитателям Индры самыми интересными, с остальными видами аборигены контактировали вовсе уж неохотно, особенно с негуманоидными.
– Давно Бетро знаешь? – спросил Ипро, когда машина с басовитым урчанием двинулась к окраине города.
– Нет. Была тут… четыре года назад, тогда познакомились, – перевела привычные стандарты в чуть более длинные местные меры. – Бетро хороший, мне в тех краях понравилось.
– Да, у них славно, это ты правильно решила. Вот я ему, значит, и тебя привезу, он гостей любит.
– А что ты вообще везёшь?
– Образцы, – не стал скрывать харр. – Устройства разные – землю обрабатывать, урожай собирать, ткани делать. У них там проверим, понравится – будем использовать.
Всё же у них потрясающая организованность для столь разобщённых существ. Но я прекрасно знала, что поднимать эту тему бесполезно, поэтому заговорила о другом.
– Нужное дело. А расскажи, что интересного за последние четыре года было?
– Это можно!
Харры вообще любят поговорить, поэтому если ты умеешь слушать, то симпатия аборигенов обеспечена. Очень любят, например, обсуждать общих знакомых, у них это не считается дурным тоном. Отчасти, наверное, потому, что они не склонны к лицемерию и притворству в вопросах личных отношений и всегда озвучивают о ком-то одно мнение – что в лицо, что за глаза.
Охотно говорят и обо всяких местечковых новостях, о видах на урожай и даже новой технике, вообще очень открытые. Только некоторые вопросы вызывают странную реакцию. Например, если расспрашивать об их организованности или средствах связи, они только недоуменно пожимают плечами и то ли правда не понимают сути вопроса, то ли помалкивают. И это закономерно будит в исследователях подозрения.
Самая популярная и вполне жизнеспособная теория сводится к тому, что харры составляют этакий коллективный разум. Предполагают даже, что связь у обитателей Индры построена по сотовому принципу, с передачей информации соседям с помощью радиоимпульсов. Но если это и так, подловить их на этом до сих пор не удалось, слишком уж много на этой планете электричества. Устроенных по такому принципу гуманоидов человечество пока не встречало, но что только ни найдёшь на просторах Вселенной!
Косвенно подтверждает эту теорию и поразительно взвешенное отношение хвостатых к прогрессу. Всё, что может предложить человечество, харры единодушно принимают с интересом и оценивают, насколько это будет им полезно. Но их осторожности и перестраховке в подобных вопросах стоило бы поучиться людям, которые со своим багажом знаний и опытом порой хватаются за всё новое с детской бесцеремонностью.
А сами харры только озадаченно пожимают плечами, не отвечая на вопросы. И категорически возражают против исследований, чем связывают научным работникам руки: галактические законы в этом вопросе неумолимы и требуют не просто согласия разумного вида на его изучение, но согласия информированного. Так что официальной науке остаётся только строить предположения и исследовать косвенными методами. А частных, нелегальных исследователей Индра с его обитателями пока не заинтересовал.
Впрочем, единым мнением в научных кругах даже не пахнет, как это всегда и бывает. Наличие коллективного разума, например, совсем не объясняет разобщённости харров и их очень трепетного отношения к личному пространству и ближайшему окружению. Да и характеры у них слишком индивидуальные, совсем человеческие, так что коллективный разум явно соседствует с личным, и тогда получается совсем уж странное сообщество.
Профессор Говоров, мой руководитель, только посмеивался, слушая подобные рассуждения. Он считал, что мы ищем загадку там, где её нет, и не замечаем самого главного: что общество харров изначально развивалось более правильно, чем человеческое. Что нравственный прогресс на Индре по непонятным причинам опередил технический. Даже склонность хвостатых решать споры врукопашную профессор считал гораздо благородней и выше, чем наши «цивилизованные методы».
Говоров полагал, что стоит искать ответ именно на этот вопрос – почему так, в чём именно разница пути двух цивилизаций? – и пытаться понять, как человечеству научиться у харров нравственности, а не маниакально систематизировать и классифицировать всё вокруг.
Он был убеждённым романтиком и совершенно удивительным человеком.
Я до сих пор не могла привыкнуть, что его больше нет. Вроде бы смирилась, вроде бы переболела – пять лет прошло, достаточный срок, да и помощь мне оказали квалифицированную. Но по-прежнему порой, забывшись, задумывалась, что надо бы посоветоваться с Говоровым.
Если бы он был жив, со своими странными снами я бы в первую очередь пошла к нему. Я люблю родителей, очень люблю, но… с папой можно советоваться в практических вопросах, с мамой – в вопросах чувств и отношений. А здесь, считай, голая наука, и всё, что они могли предложить, я сделала и сама. Кто же виноват, что психотерапия не дала результатов?
И думая об этом, я не сомневалась, что эту поездку профессор бы одобрил. Может, даже сам предложил бы ещё до того, как все прочие средства оказались испробованы, это вполне укладывалось в его характер. Может, именно думая о нём, я и решилась в конце концов на этот нелепый шаг?
Казалось бы, практичный человек, учёный до мозга костей, Владислав Александрович порой проявлял неожиданные грани характера, показывая себя то мистиком, то философом-агностиком. Правда, обосновывал всё это вполне научно: полагал, что во Вселенной слишком много того, что нам ещё предстоит понять, поэтому не стоит столь уж категорично отвергать существование сил, которые мы пока не способны даже толком воспринять.
А я пусть всерьёз не верила, что эта поездка что-то прояснит, но… где-то в глубине души по-прежнему жила наивная, детская вера в чудо. Которую так старался сохранить в своих учениках профессор Говоров.
Глава 2. Проводник
Машина на больших мягких колёсах катилась плавно, так что за время пути я успела не только выслушать последние новости и рассказать в ответ про свои татуировки и сложную историю нательной живописи на Земле, но и неплохо подремать. Так что, когда мы ближе к полудню доползли до нужного места, я была бодра и полна энергии.
Будучи весьма эмоциональными и зачастую порывистыми, в том, что касается хозяйства и быта, харры обычно исключительно рациональны. Они любят красоту, но, например, никому не придёт в голову мучиться с доставкой какой-нибудь особенно редкой породы дерева или красивого камня для отделки, когда это не обосновано практическими нуждами. Они просто не понимают, зачем тратить на такую ерунду столько сил.
Здесь, на плоской как стол равнине, большей частью заросшей густым лесом, в пойме большой капризной реки, строятся, конечно, исключительно из дерева. Обрабатывают брёвна каким-то сложным составом, и те не гниют в местном сыром климате. Спасаясь от сырости, предпочитают строить дома на сваях – крепкие, капитальные, к которым не ленятся подводить водопровод и устраивать канализацию. Несмотря на тёплый климат и отсутствие необходимости в монументальных постройках, харры всё равно очень основательны, строят минимум на десятилетия. Так что лёгких травяных хижин, как у диких племён в истории Земли, у них нет, разве что охотничьи шалаши-времянки, но это ведь не жильё, так, укрытие.
Дома они охотно украшают внутри и снаружи резьбой по дереву, хитро сплетёнными из разноцветных стеблей травы узорчатыми ковриками и прочей мелочёвкой подобного же толка.
Красиво? Харры считают, что да. Отличается, скажем, от строгой отделки мрамором, пышной позолоты или каких-нибудь ультраиндустриальных интерьеров Земли? Безусловно. Расстраивает ли это кого-то? Нет. Если спросить, не хочется ли им разнообразия, чего-то особенного и другого, всё разобьётся о логичный вопрос хвостатых «зачем?» И так ведь хорошо, и не так уж одинаково – каждый узор индивидуален. Зачем утруждаться из-за ерунды?
Честно говоря, эта точка зрения аборигенов всегда была мне близка, да и дома здешние нравятся, как нравятся их хозяева. Не хватает только всяческих удобных мелочей, которые харры считают излишествами. Они, например, почти не пользуются в быту электричеством, не видят смысла. Греться или охлаждать воздух не надо, им комфортно, готовить предпочитают на открытом огне, в искусственном освещении с кошачьим зрением тоже особой нужды нет.
Насосами для водопровода пользуются, это единственное исключение, но электричество для них аборигены научились запасать в грозы. Как – я даже не пыталась разобраться, но вроде бы наших учёных принцип не заинтересовал, значит, ничего необычного в нём нет.
Дом Бетро на общем фоне выделяется размерами: настоящий особняк по местным меркам. Опорами ему служат стволы в несколько обхватов, над которыми возносятся два полноценных этажа плюс чердак. Но это не для личного пользования и не для демонстрации статуса, уважают Бетро просто так, потому что харр хороший. Это для гостей, которых хозяин очень любит и которые очень ему интересны. В доме постоянно останавливаются всевозможные путешественники – и харры, и даже люди.
А ещё половину первого этажа занимает нечто вроде пивной. Я так и не поняла, какую пользу получает Бетро от этого заведения и чем с ним рассчитываются завсегдатаи, но сюда заходят аборигены со всей округи. В этой их привычке тоже есть что-то кошачье: живут довольно далеко друг от друга, но непременно находят «нейтральную территорию», на которой собираются пообщаться. Правда, сидят не молча, в отличие от кошек, шума от большой компании по-человечески много. Особенно когда хвостатые «насурычатся».
Странным словом «сурыр» харры называют повсеместно распространённый слабоалкогольный напиток из перезревших плодов дерева сур, по вкусу нечто среднее между земными манго и яблоком. Не то брага, не то мёд – я понятия не имею, как это готовится. И знать не хочу, потому что гадость редкостная: он дико сладкий, и от этого «компотика» на раз развозит даже очень стойких к алкоголю людей.
Харры вообще на удивление любят сладкое, особенно мужчины. Не знаю, как именно их организмы переваривают такое количество сахара, но вроде бы диабетом никто не страдает, зубы крепкие – местные в принципе очень редко болеют. У меня от некоторых блюд зубы сводит, я такое разве что в детстве могла употребить, а эти мускулистые мужики трескают и нахваливают.
А вот крепкий алкоголь они не пьют совсем. Спирт используют, но в промышленности, и судьбу некоторых земных народов, которых погубила «огненная вода», повторять явно не собираются. И это тоже очень интересная особенность местного мировоззрения.
– Приехали! – подтвердил очевидное Ипро, останавливая свой тягач почти вплотную к сваям. Под домом дремало четыре или пять привязанных тсоров, тех самых скоростных верховых тварей – значит, у хозяина какие-то гости.
При свете дня оказалось, что мой водитель довольно молод, ни малейшего намёка на седину, и угольно-чёрен с чёрными же глазами – редкая расцветка, они обычно посветлее.
Я послушно принялась выбираться наружу вместе с рюкзаком. Прыгать не стала: стоило пошевелиться, и выяснилось, что за время пути сильно затекли ноги и спина. Так что я аккуратно сползла на землю с высокого порога, цепляясь за сиденье и ручку массивной двери. С хрустом потянулась всем телом, прогнулась, покрутилась из стороны в сторону, по очереди согнула ноги…
– Надо же, какую ты мне гостью привёз! Мара! – раздался весёлый голос с террасы.
У шимки чувствительность и мощность гораздо меньше, чем у природных антенн аборигенов, да и направленность у них лучше, так что я даже не заметила, когда водитель успел позвать Бетро, заметила его только теперь.
Хозяин дома легко спрыгнул в траву с высоты чуть больше трёх метров. А он уже давно не мальчишка, харр весьма почтенного возраста! Восхитительные у них всё же физические данные.
– Я тоже рада тебя видеть, Бетро, – улыбнулась, по местному обычаю не показывая зубы.
– Иди-ка сюда, урши, дай старому харру себя обнюхать!
Подошёл он сам, чуть присел, чтобы было удобнее, стиснул меня в охапке, ещё и хвостом обвил – лестное проявление симпатии и доверия, хвост они берегут.
– Ничего ты не старый, ещё ого-го! – заверила я, с удовольствием отвечая на такое приветствие. Обняла Бетро, как большого кота, уткнулась носом в мягкую седую гриву, от которой пахло тёплым домом и вкусной едой.
– Вот это да! – прокомментировал Ипро. – Так вы и правда хорошо знакомы!
– Насколько можно знать урши. Ты, смотрю, стоишь прямо? – спросил Бетро строго, отстраняясь и придерживая меня за плечи. Забавное местное выражение, они его используют примерно тогда, когда мы «хорошо выглядишь».
– Стараюсь, – улыбнулась снова, на этот раз уже не так радостно. – Разговор есть.
– Иди в дом, – харр выразительно дёрнул головой. – Сейчас с этим хвостом разберусь и приду.
Из дома тем временем высыпало ещё несколько аборигенов – наверное, по зову уже Бетро, подмога для разгрузки оборудования. Не исключено, что они тут в ожидании груза и сидели, чтобы помочь. Мы обменялись любопытными взглядами и приветственными импульсами, и на том общение пока закончилось. Я двинулась к лестнице, ведущей в дом.
Внутри было сумрачно и тихо: окон немного, а все посетители вышли помогать хозяину. Просторная прямоугольная комната, напротив входа – двустворчатая лёгкая дверь во внутренние помещения. В левом дальнем углу – пустой проём, ведущий на кухню с жаровней. Вдоль стен расставлены столы, на некоторых посуда с недоеденными остатками, вокруг столов – простые деревянные стулья. Пространство посередине нарочно оставлено свободным, так принято: в подобных местах – под настроение – танцуют, меряются силой, дерутся насмерть.
На звук шагов мне навстречу вышла немолодая уже, седая харра, тоже хорошо знакомая – Эрра, пара Бетро. Как такового института брака на Индре нет, местные никак не узаконивают собственные отношения. Просто выбирают того, кто нравится, и живут с ним вместе. Чаще всего уже до конца, потому что к выбору постоянной пары подходят очень ответственно. Хотя, конечно, всякое случается, и расставания с шумными скандалами – тоже.
Диморфизм у аборигенов выражен сильно, женщины хоть и высокие из-за длины ног, но заметно мельче мужчин. Стройные, фигуристые, с тонкими кистями и длинными пальцами – это у харров очень важный критерий женской красоты. Одеваются обычно почти так же, как мужчины, разве что всегда, а не от случая к случаю, носят короткие не то майки, не то жилетки, прикрывающие грудь: в этом их приличия удивительно похожи на наши. Ну и дома те, что постарше, часто носят прямые свободные платья до колен и без рукавов – уверяют, что так удобнее. А украшения любят ещё больше и, помимо браслетов, часто вплетают в волосы цветные ленточки и ими же украшают хвост. Порой и не только ими, а надевают специальные кольца почти на самый кончик, у основания кисточки.
Чисто женское украшение, к слову. Как уверяла меня вот эта самая Эрра, хвост – первейшее средство привлечения мужского внимания, и, если умело им пользоваться, окрутить можно любого. А уж если у такой вот талантливой и умелой через ухоженный мех кисточки загадочно мерцает какой-нибудь яркий камушек, то всё, жертва обречена. Ещё очень сочувствовала бедным урши, обделённым такой полезной частью тела.
– Тамара! – обрадовалась женщина. Она почему-то нежно любила моё полное имя и принципиально называла только так. – Ты тут! Как ты, девочка? – тоже обняла, тоже отстранилась, держа за плечи. – Как я рада тебя видеть! Уже и не думала, что вернёшься после всего.
– Я тоже не думала. Эрра, тут такое дело… нужен проводник. Туда, к храму.
Она нахмурилась, смерила меня острым взглядом голубых глаз.
– Пойдём-ка, всё расскажешь. – Харра уцепила меня за локоть и потащила в глубь дома, в свою маленькую «комнату для общения», куда допускались только близкие и желанные гости. Там усадила в плетёное кресло с мягкой подушкой на нём, сама устроилась в таком же напротив и уставилась выжидательно. Пришлось начинать с самого начала, заодно оглядываясь и опять привыкая к местным видам.
Внутренние помещения дома всегда напоминают уютную, тёплую и сухую нору с множеством отдельных каморок. Харры не любят большие пустые пространства, им удобнее в маленьких и даже довольно тесных по нашим меркам комнатах.
Хозяева именно этого дома, ко всему прочему, самозабвенно любят книги, поэтому всё свободное пространство во всех личных комнатах занято именно ими.
С огромным облегчением я рассказала Эрре почти всё, не считая эротической части. Всё же это слишком личное, а она не доктор.
С Бетро и его парой мы познакомились ещё по дороге к храму. Они тогда с удовольствием, очень тепло нас приняли. Хозяин дома и Говоров быстро и легко нашли общий язык и остались очень довольны друг другом, было бы больше времени – наверное, сдружились бы. Но у нас был план экспедиции, а потом…
Потом остатки группы тоже привели сюда: харры-проводники, которые вели нас к злополучным руинам, внутрь, конечно, не заходили, так что они и не пострадали. На месте позвать на помощь не получилось, связную аппаратуру не удалось реанимировать. Так что всё оборудование, целое и нет, бросили в храме и ушли налегке, только с каким-то запасом еды и аптечкой. Причём меня попеременно несли на руках: в себя я по дороге так и не пришла.
Профессор Баранова, которая, имея соответствующее образование (история изначально была для неё хобби, которое со временем стало судьбой), выполняла в группе обязанности врача, по дороге пыталась привести меня в чувство, вводила питательные растворы, и, наверное, именно она в итоге спасла мне жизнь.
Проснулась я только уже тут, в этом доме, и первое время была не в себе. Полностью дезориентированная, не понимала, где нахожусь и что происходит, физически не могла подняться на ноги от слабости. А когда узнала, что произошло, то поначалу и не хотела.
Помощь из города прибыла быстро, Бетро отправил кого-то на тсоре с дурной вестью. В Индре-1 из-за этого подняли один из нескольких дежурных вертолётов местной сборки. Но прилетевший врач согласился с Барановой, что нет смысла срочно меня куда-то эвакуировать, а вот брошенные тела в таком климате стоило осмотреть как можно скорее, пока там хоть что-то осталось. Так что пару дней, пока следователи возились с мёртвыми, живые ждали своей очереди у харров, приходя в чувство.
Эрра очень сердобольная женщина, она близко к сердцу приняла и моё состояние, и гибель половины экспедиции и успела привязаться ко мне за те несколько дней, чему совсем не помешала неисправная шимка и невозможность полноценного общения. Всех приняли очень тепло, но ко мне эта пара почему-то особенно привязалась. Говорили, что я напоминаю им старшую дочь.
– И зачем ты хочешь пойти туда? Что надеешься найти? – строго нахмурилась Эрра, когда я закончила рассказ.
– Не знаю, что-нибудь, – неопределённо развела руками в ответ. – Я понимаю, что это довольно глупо, но я просто не знаю, что делать. Сны не проходят, становятся чаще. Не то чтобы они очень сильно тяготят, это даже интересно, но всё равно здорово не по себе. Откуда-то же они берутся?! Да, вряд ли я сумею узнать что-то новое, я это понимаю, но не попробовать не могу. Вот если не получится, тогда и буду думать над другими вариантами.
– Бетро спросим, – со вздохом решила Эрра. – Туда сейчас не ходят совсем. Как твои умерли, так и не ходят. Только Бетро и скажет, кто из мужчин достаточно безумен.
Мы немного помолчали.
– Эрра, всё же почему вы не ходите в храм? Что в этом месте плохого? Ладно, после того, что случилось с землянами, можно приписывать дурную славу, но вы и до этого пирамиды не жаловали. Что там всё-таки?..
– Ай, не знаю! – женщина махнула рукой и улыбнулась. – Я же не была. Парни по молодости бегают, храбрость показывают. Бетро ходил. Говорит, ничего страшного не происходит, просто – тяжело. Стены давят, чувство, как будто ты один во всём мире остался, как будто никто и никогда тебя не найдёт. И словно наблюдает кто-то. Погибали ли прежде? Нет, не помню. Но всё равно страшно. Потому и место плохое, и лезть туда не хочется. Мы же говорили.
– Говорили, – со смешком согласилась я. – Только вы всегда так расплывчато говорите, что свихнёшься, пытаясь понять. И тут – не то отвечаете, не то уходите от ответа.
– Потому что не всё можно и нужно знать, – сообщила она поучительно. – Знания опасны и часто вредны. Мы это знаем и не суём хвосты туда, куда не стоит, когда-нибудь поймёте и вы. Пойдём, Тамара. Мужчины вернулись, я тебя покормлю, заодно Бетро спросим.
В большой комнате стало оживлённей: вроде бы харры не шумели, но присутствие сразу нескольких мужчин изменило атмосферу комнаты. В кухне что-то шкворчало, а трое посетителей, включая Ипро, мирно беседовали – нормальная жизнь.
– Хвостик! – окликнула женщина. – Где ты, дело есть!
Ласковое обращение заставило нескольких присутствующих сцедить смешки в кулаки. Бетро тут уважают, а то и побаиваются, тем веселее им слышать вот это умильное и совсем детское «хвостик». Мне-то забавно применительно ко взрослому сильному мужику, а уж местным…
– Что случилось? – выглянул из кухни невозмутимый хозяин.
Эрра подалась ближе, вытянулась, чтобы прошептать ему несколько слов в ухо. Ухо в ответ пару раз нервно дёрнулось, бесконтрольный хвост – ласково обвил хвост женщины. У них это очень «болтливая» конечность, сразу выдающая и настрой, и отношение. Даже присказка есть «держать хвост клинком» – то есть быть настороже, в боевой готовности и жёстко себя контролировать. И в пику ей неодобрительная характеристика «хвост что палка», которой награждают сдержанных и малоэмоциональных существ, каковых жители Индры вообще-то очень не жалуют.
– Это плохая мысль, – с укором посмотрел на меня Бетро.
– Я знаю. Так есть кто-нибудь подходящий?
– Если только Нидар согласится, – пожал плечами харр.
– Ай, да с чего бы это ему соглашаться! – не поверила Эрра. – Такой умный мальчик…
– Да. И ответственный, – непонятно чему усмехнулся мужчина. – Но если согласится – только он.
– Почему? – нахмурилась я.
– Потому что он спокойно относится к этому месту и не испытывает перед ним трепета, – отозвался Бетро и шевельнул вибриссами. Кажется, добавил что-то персонально для своей пары, чтобы я не слышала. Конечно, стало жутко любопытно, но я сдержалась от расспросов. Вместо этого перешла сразу к делу:
– И где его искать?
– Да что искать, сам вечером придёт. И что вам это место покоя не даёт?
– И не говори, сама не рада, – хмыкнула я в ответ, но тут же осеклась, уцепившись за оговорку. – Погоди, а кому «нам»? Туда кто-то ещё ходил? Вроде же запретили исследования… Я даже боялась, что вы меня туда просто не пустите!
