Дарья Калинина
Круиз самодовольного амура
Глава 3
Утром Алену поджидал приятный сюрприз. Ее платье прибыло в номер идеально отутюженным и отглаженным. И сколько ни приглядывалась Алена, ожидая увидеть хоть малюсенький дефект, даже ее зоркому глазу не удалось ни за что зацепиться.
– Молодец! – похвалила она девушку, принесшую платье. – Вот, держи!
Она протянула ей чаевые, несколько свернутых в трубочку мелких купюр.
Но девушка неожиданно смутилась.
– Нет, нет, ничего мне не нужно.
– Почему? Или я мало даю?
– Нет, дело не в этом… Просто не нужно – и всё!
Девушка направилась к дверям, но Алена перехватила ее:
– Постой-ка! В первый раз вижу, чтобы кто-то добровольно отказывался от чаевых. Объясни, в чем дело? А то мне целый день покоя не будет.
Девушка кинула на нее взгляд исподлобья, но, видимо, поняла, что Алена не отступится, и выпалила:
– Это не я гладила ваше платье!
– Ах, вот в чем дело! – с облегчением рассмеялась Алена. – Ну, так передай той, которая гладила. Скажи, что я очень довольна.
Она сунула деньги в руку девушке, которая больше не стала отказываться и поспешно ушла. Закрыв за ней дверь, Алена снова вернулась к своему платью и принялась любоваться им. Как прекрасно его выгладили! А она-то еще беспокоилась, что здешние работницы не справятся со сложной тканью.
Но платье выглядело изумительно. У Алены руки так и зачесались. Она облачилась в него и завертелась по комнате. Юбка поднялась вверх, обнажив стройные ноги. И Алена рассмеялась от радости – до чего же прекрасно она выглядит в своем новом платье.
– Так бы стоял и смотрел на тебя вечно.
Алена повернулась и увидела Василия Петровича, который глядел на нее с обожанием.
– Какая ты у меня красивая!
Восхищение в голосе мужа было искренним. Алена подбежала к нему.
– Тебе нравится?
– Очень! – кивнул Василий Петрович. – Ты просто ослепительна! И в платье и без него. Я никогда не понимал, что я такого хорошего сделал в своей жизни, за что мне привалило такое сокровище. И до сих пор не понимаю!
– Да ну тебя! – рассмеялась Алена. – Ты-то сам что наденешь?
Но у ее мужа было на уме кое-что другое. Он нежно, но вместе с тем властно привлек к себе жену, целуя ее лицо. Алена пыталась сопротивляться, но затем огонь желания затеплился и в ней.
– Погоди, только платье скину, – прошептала она, уклоняясь от поцелуев мужа.
– Что там это платье! Иди скорей ко мне!
Василий Петрович нетерпеливо тянул жену за собой в сторону спальни. Но Алена все же избавилась от платья. Вот только аккуратно пристроить его на плечики у нее уже не получилось, не хватило времени. И пока они с мужем предавались радостям супружеской жизни на гостиничной кровати, платье все это время оставалось лежать на полу. Сначала Алена переживала, но потом ей стало не до посторонних вещей. Ее муж умел быть очень настойчивым, когда хотел что-то получить. И на какое-то время из головы Алены вылетели все другие мысли, кроме мысли о том, до чего же ей хорошо и до чего же ей повезло выйти замуж именно за Васю, а не за кого-нибудь другого.
Спустя полчаса, выпроводив Василия Петровича в душ освежиться после бурных развлечений, Алена вернулась к своему платью, подняла его, расправила и с огорчением убедилась, что красоте платья нанесен значительный ущерб. Платье помялось, теперь его гладкая ткань была уже не так идеальна.
– Придется снова гладить.
Алена вызвала горничную, которой и вручила платье.
– Погладь быстренько и тащи назад. У меня осталось не больше часа. Я сейчас иду завтракать, потом в салон красоты, вернусь, чтобы платье было готово. Успеешь?
Горничная кивнула головой, схватила платье и убежала. А уверенная в том, что и в этот раз получит платье в идеальном виде, Алена отправилась по своим делам. Они с мужем отведали гостиничный завтрак, лукаво перемигиваясь и вспоминая свои недавние любовные шалости. А после кофе, овсянки и пышного омлета с помидорами и зеленью в самом отличном расположении духа отправились наводить на себя окончательный марафет.
Василий Петрович хотел подравнять виски и побриться. А Алена… Ну, у Алены были грандиозные планы насчет улучшения своей внешности. Она хотела и новую прическу – забранную на затылок основную массу волос со спускающимися на плечи локонами, и оригинальный маникюр, и педикюр, потому что стояла жаркая погода и Алена хотела надеть босоножки, и обязательно макияж, который бы подходил к ее прическе.
К сожалению, планы ей пришлось подкорректировать из-за нехватки времени.
– Три часа! – категорично заявила мастер, услышав пожелания клиентки. – На все потребуется три часа!
А узнав, что у клиентки на все про все есть чуть больше получаса времени, мастер всплеснула руками и воскликнула:
– Феи мои, живо ко мне!
И когда три феи прилетели и встали почтительным полукругом, приказала:
– Работаем по экспресс-программе. Прическа, руки, ноги, лицо!
И пояснила Алене:
– Ничего лишнего, освежим только то, что уже у вас имеется.
Феи прекрасного тут же засуетились вокруг Алены. Одна усадила Алену в кресло и, придвинув маникюрный столик, принялась со знанием дела полировать ее ногти и рисовать на них красивые узоры. Вторая шлифовала пяточки Алены, уверяя, что теперь они будут глаже шелка. Ну а главный мастер принялась сооружать на голове у клиентки узел из многочисленных локонов.
– Ах, какие у вас прекрасные волосы! – восклицала она. – Просто удивительное состояние волос для нашей эпохи. Наверное, вы много времени проводите на свежем воздухе?
– Все время. Я живу в деревне.
– Боже! Как я вам завидую!
Алена пожала плечами. Но мастер не нуждалась в ее ответах. Как и все мастерицы парикмахерского дела, она обладала способностью без умолку болтать часами. По мнению Алены, без этого таланта работать женским мастером в салоне красоты просто невозможно.
– Нравится? Так хорошо? – приговаривала мастер, чьи руки порхали над головой Алены. – Вот тут подколем? Вот тут повыше? Спустим на шею? Отличный у вас вкус! Я бы и сама не догадалась сделать лучше.
Прическа получилась превосходной. Алена оглядела себя целиком и пришла в восторг. Руки безупречны. Ноги идеальны. Алена очень себе нравилась. А ведь на макияж у нее оставалось еще целых пятнадцать минут.
– Освежим термальной водичкой, чтобы кожа не устала за день. Теперь пудру, тон, закройте глазки…
Алена закрыла глаза, да так и просидела до тех пор, пока не пришло время красить ресницы. Теперь из зеркала на нее смотрела красотка с глянцевой обложки. Подумать только, как меняет человека прическа и грамотно подобранный макияж.
Поблагодарив мастеров, которые снова собрались в полукруг, кивали, улыбались и приглашали заходить к ним снова, Алена побежала к себе в номер. Она была уверена, что платье уже висит там, и не ошиблась. Вот только на этот раз выглажено оно было уже не столь идеально. Морщинка тут, складочка там, да еще какое-то пятнышко, пусть и у самого подола, но все же…
Нахмурившись, Алена вызвала горничную.
– Это что? – спросила она у нее, указывая на платье. – Почему так плохо выполнена работа?
Девчонка побледнела, начала что-то лопотать о том, что она старалась, очень старалась, но вот незадача, руки совсем ее не слушались.
– И ткань еще такая неподатливая! – в отчаянии призналась она. – В одном месте выгладишь, глядь, а оно уже в другом скомкалось! Как вы его носите, я не понимаю!
– Что же ты не поручила дело той девушке, которая гладила платье в первый раз?
– А ее уже не было.
Пытаясь сообразить, как ей быть дальше, Алена взглянула на часы и поняла, что уже опаздывает. Мешкать дольше было уже нельзя.
И Алена махнула рукой:
– Ладно, иди! Пойду в таком.
– Вы не сердитесь на меня?
– Разве что совсем чуть-чуть.
– И никому на меня не пожалуетесь?
– Даже и не думала!
Неожиданно девушка полезла в карман и вытащила оттуда деньги, которые и протянула Алене:
– Вот… Возьмите, это ваши чаевые.
Алена, которая уже начала отходить от неприятного сюрприза и свыкаться с тем, как ее платье теперь выглядит – все-таки лучше, чем было час назад – снова нахмурилась и взглянула на горничную:
– Почему же ты не отдала деньги той девушке, которая так хорошо справилась со своей работой?
– Она их не взяла, – пролепетала горничная.
– Что за чушь? Как это – не взяла деньги?
– Правда, правда! Я не вру! – испугалась девушка. – Она мне сказала, что ей платят зарплату, она ни в чем не нуждается, и все у нее есть.
– Какая оригиналка, – хмыкнула Алена, настроение у которой вновь поднялось. – Так и быть, оставь эти деньги себе. И прости, что я на тебя накричала.
Они расстались с горничной добрыми друзьями, что было, на взгляд Алены, куда важнее не идеально выглаженного платья. В конце концов, ее платье скоро помнется снова. Хочешь или не хочешь, а все торжество столбом не простоишь, а стоит в этом платье посидеть, как все – прощай идеал.
– Спрашивается, куда я глядела, когда покупала это платье?
Впрочем, Алена знала, куда она глядела. На себя, любимую и дорогую, она глядела, в зеркало. Глаз не могла оторвать от увиденной картины. Платье было из струящегося мягкого шелка, который нежной лаской касался ее тела. Обычно Алена шелк не любила, но этот был настолько приятен к телу, что она не удержалась и купила. Да еще тот факт, что в этом платье она казалась самой себе античной богиней, шествующей с Олимпа на землю, к грешным людям, этакой Афиной или даже Артемидой.
Высокая прическа, которую соорудили Алене в салоне красоты, добавляла сходства с этим избранным Аленой образом. И босоножки наподобие тех сандалий, что носили в Древней Греции, но только на высоких платформах – удобные, практичные, в них можно было без всяких затруднений проходить и день, и два, они были обтянуты золотистой кожей, которая была прекрасна сама по себе и никаких дополнительных украшений не требовала.
Да, Алена была хороша в этом своем наряде, и она отлично знала это. Именно поэтому так выразительно переливались ее подведенные глаза, сверкали, подобно брильянтовому колье на шее. К колье полагались серьги-подвески, которые Алена и вдела сейчас в свои изящные ушки.
Но об этом наборе следовало сказать отдельно. Алена получила его в подарок от Василия Петровича на юбилей десятилетия их совместной жизни. Это был самый дорогой подарок, который Василия Петрович сделал своей жене. Тогда они еще вращались в свете, много куда выезжали, много где бывали, много перед кем хотелось покрасоваться. Поэтому колье Алена надевала часто несколько лет. Но затем ее интересы сместились в несколько иную плоскость, в деревне у нее находилось много других дел, кроме как щеголять в обновках. И брильянтовый набор перекочевал в хранилище.
И все же сейчас, вновь надев любимые серьги, Алена поняла, как много значит для женщины – иметь дорогое и любимое украшение. Колье это состояло из сотен бриллиантов небольшого размера, многие из которых могли бы стать украшением и сами по себе, но тут все они служили лишь фоном для семи крупных камней по несколько карат, располагавшихся в центре. Все эти камни сияли в лучах света просто невероятным блеском.
– Дорогая, – послышался голос Василия Петровича из прихожей. – Ты там как? Готова? Зашел, чтобы…
Алена развернулась в сторону мужа, и он ахнул, отшатнувшись и шутливо прикрыв глаза рукой.
– Ты меня ослепила! – воскликнул он. – Просто ослепила!
Алена расхохоталась. Безо всякого сомнения, сегодня даже в слегка помятом платье она была прекрасна. Об этом лучше всяких слов говорили глаза ее мужа – обожающие, страстные, устремленные на нее.
– Давай никуда не пойдем? – пробормотал Василий Петрович, приблизившись к жене и игриво дыша ей в ухо. – Ну их с этой свадьбой!
– Еще чего! – воскликнула Алена, отпихивая мужа от себя и даже ударяя его слегка в грудь. – Придумал тоже!
– Ну, давай!..
– Нашел время!
– Нет, тебе не угодишь! – Василий Петрович явно посмеивался над женой. – Другие женщины были бы рады, что их мужья уделяют им внимание, а ты еще нос воротишь.
– Прекрати.
– Нет, серьезно. Вот помру, будешь тогда знать.
– Типун тебе на язык!
Так, перешучиваясь, что за годы супружества стало у них привычкой, они вышли из номера и спустились вниз в фойе отеля. Алене было приятно увидеть, что их появление не прошло незамеченным. Василий Петрович в безупречно сидящем костюме, упитанный, крепко держащийся на своих коротких, но сильных ногах, и она – бесспорная королева – высокая да еще в привлекающем любой взгляд платье.
Люди поворачивали головы в их сторону, мужчины рассматривали Алену, а женщины… что греха таить, женщины тоже поглядывали на Василия Петровича. Может, он и не был так же красив или высок ростом, как его жена. Но в нем чувствовался настоящий хозяин, мужчина, знающий, что он всегда добивается своего.
А на улице в арендованном белоснежном «Мерседесе» (хоть впору самой невесте на таком прокатиться) уже сидел их верный Ваня.
– За Ингой заедем? – спросил он, даже не успев поздороваться.
– Уже не успеем.
– Как же она доберется?
– Инга мне звонила, сказала, что приедет своим ходом.
Ваня разворчался. Он считал, что это ужасное упущение, что они и сами не поедут за Ингой, и его за ней не послали. Он вполне мог успеть смотаться за Ингой, а потом подобрать хозяев у отеля. Василий Петрович не слушал, думая о чем-то своем. А Алена улыбалась в ответ на ворчание шофера. Здорово же Ваню на этот раз прихватил любовный недуг! Похоже, у него начинается один из самых острых приступов, какой только Алена наблюдала за эти годы.
Наклонившись к мужу, Алена прошептала ему на ухо:
– Ваня-то решился пойти ва-банк.
Но Василий Петрович ей не ответил. Он по-прежнему витал где-то в своих мыслях. И в ответ на слова жены лишь поинтересовался, взяла ли она конвертик, который они приготовили в подарок Евлалии.
Когда они сворачивали на набережную к Дворцу бракосочетания, то увидели впереди Ингу.
– Видите! – встревожился Ваня. – Одна идет, бедняжечка! Алена Игоревна, что вы за друзья такие с Василием Петровичем, что бросили Ингу в таком-то положении и одну?
– В каком положении?
– Да уж известно, в каком… Разговаривал я вчера с Игорем.
– Ты звонил Залесному? – изумилась Алена.
– Сам он мне позвонил.
– А… а зачем?
– Поговорить.
– И как? Поговорили?
– Поговорили, – кивнул головой Ваня. – Он сказал, что с Ингой у них все кончено. Что не любит она его. Что достал он ее.
– С чего он это взял?
– А с того… Чуть что, Инга срывается на него, кричит, упрекает.
Алена покачала головой. Однако какой неженка этот Залесный! Уж и не покричи на него! А еще следователь называется! Казалось бы, у следователя шкура должна быть потолще. А он, вишь ты, какой чувствительный!
– Игорь мне сказал, что самоустраняется. Хочет дать Инге шанс быть счастливой.
– Счастливой с кем? С тобой?
– Этого он не уточнил. Но может, что и со мной. А что? Чем я плох? Инга в последний раз очень даже приветливо на меня смотрела. И даже сказала, что всегда ценила меня за то, что я верный и преданный.
Алена открыла рот, чтобы сказать Ване, что женщина может безмерно восхищаться преданностью мужчины или его верностью, но это не будет иметь ровным счетом никакого отношения к той любви, которая бросает женщину в объятия мужчины. Но как рот она открыла, так почти сразу же и закрыла. К чему Ване знать все эти подробности? Он намерен добиться любимой женщины, чего бы это ему ни стоило, так зачем Алене сеять сомнение у него в душе? Тем более что вчера вечером она сама дала ему эту надежду.
Они догнали Ингу, погудели ей и к самому дворцу подъехали вместе, как того и хотел Ваня. Он обежал машину и услужливо помог выбраться обеим женщинам, чего отдельно для Алены обычно не делал. Василий Петрович выбрался из салона сам, хотя и кряхтел при этом изрядно и ругался, зачем люди делают такие возмутительно низкие машины.
В руках у Инги были белые розы, которые заставили Алену вздрогнуть:
– А букет-то! – воскликнула она. – Вася! Букет мы забыли купить!
– Говори за себя.
С этими словами Василий Петрович отстранил супругу от двери багажника, открыл ее и извлек роскошную ветку орхидей. Она была одна, но до чего хороши были крупные цветы, расположившиеся на ней! Темно-вишневые с почти черными прожилками, они выглядели даже устрашающе.
– Где ты такие только раздобыл? – спросила у него Алена. – Специально такие купил?
– Должен же я хотя бы попытаться спасти бедного парня. Кто-то должен ему намекнуть, что за чудовище готов он взять себе в жены сегодня?!
Алена покраснела:
– Вася, оставь эти свои шуточки. Если сейчас твои слова услышат и донесут Филиппу…
– И что?
– У тебя не будет друга!
– Будто бы Фил сам не знает правды про Евлалию! Он мне и сам много раз говорил, что Евлалия у него жирная дура и истеричка.
– Он отец, ему можно. А ты дочь своего друга должен только хвалить.
Василий Петрович в ответ хмыкнул и посоветовал жене:
– Лучше последи за Ингой. Что-то она совсем бледная, как и эти ее розы… Надо же такой цвет выбрать, как на похороны пришла! Ты уж ей намекни.
– Вася, иди, – оттолкнула его Алена. – Лучше побеседуй с друзьями.
– Держи.
И Вася сунул жене ветку орхидеи.
– Разбавишь то бледное недоразумение, которое Инга с собой притащила.
И, размахивая освободившимися руками, Василий Петрович пошел в направлении кучки людей, среди которых и впрямь заметил знакомые лица.
Какое-то время подруги стояли молча. А потом Алена спросила:
– Как ты?
– Ничего. Держусь. Сегодня уже лучше, чем вчера было. Знаешь, может, ты и права. И мне действительно не стоило киснуть одной дома. Тут полно народу…
Но окинув взглядом собравшихся, Инга как-то сникла и договорила уже совсем упавшим голосом:
– …И все пришли парами.
Губы у нее снова задрожали очень знакомо. Испугавшись, как бы Инга не разревелась прямо при всех, Алена торопливо переключила ее внимание, сложив цветы вместе и продемонстрировав получившуюся конструкцию Инге.
– Смотри, и впрямь они друг друга дополнили.
Инга посмотрела на букет и промямлила:
– Совсем как мы с Игорем. Он – ветер, я – вода. Нам было хорошо вместе.
– Да ты же постоянно ревела с ним!
– Ну да, он меня часто обижал. Но ведь и хорошее между нами тоже было!
Но Алена не собиралась делать сегодняшний день днем памяти Залесного. У Алены вообще в жизни все было просто. Ушел муж – и скатертью ему дорога. Значит, не очень-то и ценил свою супругу. А во все эти сказочки насчет благородного самоустранения и все такое прочее Алена не верила. Ведь легче всего и впрямь взять и самоустраниться. Лично Алена считала это не благородством, а прямой трусостью и низостью, и была в Залесном крайне разочарована. Мужчина обязан терпеть до последнего, на то он и мужчина. А если уж невмоготу, то нечего было и затевать свадьбу.
Однако Алена не успела высказать свое мнение подруге. Ее отвлекло занятное зрелище. Внезапно перед подругами затормозил ярко-синий «Ягуар» с откидным верхом из чудной светлой кожи. Погода позволяла продемонстрировать все достоинства машины, за рулем которой сидел миловидный юноша. При виде этой машины стоящие у дверей ЗАГСа оживились, а некоторые так и вовсе разразились приветственными криками:
– Жених приехал!
Подруги вздрогнули и изо всех сил вытянули шеи. Им обеим хотелось посмотреть на смельчака, отважившегося повести под венец душеньку Евлалию. К их удивлению, в машине был всего один человек. Женихом оказался шофер машины – стройный и отлично сложенный юноша на вид лет двадцати пяти.
– Какой молодой! Он же ей в сыновья годится! – ахнула Инга.
– Машина-то какая, – пробормотала Алена. – Выпендрежная. А насчет жениха… Может, этому жениху лет пятьдесят, просто он морду себе регулярно полирует. Пошли поближе, разберемся.
И подруги стали переходить набережную, чтобы оказаться рядом с женихом и хорошенько рассмотреть этого симпатягу вблизи. Перейти дорогу им мешали мчащиеся мимо машины. Так что к тому времени, когда подруги оказались у дверей дворца, построенного по чертежам архитектора Красовского еще в конце девятнадцатого века, жених уже скрылся внутри здания. И возможность осуществить задуманное и поглазеть всласть на жениха вблизи Инге с Аленой представилась лишь после того, как все было закончено, подписи в книге регистрации поставлены, и гости потянулись длинной вереницей к молодым с поздравлениями.
Алена поцеловала воздух возле пухлой набеленной и нарумяненной щеки невесты и произнесла традиционные слова о том, как она рада за нее. Но Евлалия лишь рассеянно кивнула ей в ответ и сразу переключила свое внимание на следующих поздравляющих, даже заговорив с кем-то из них. Таким образом, Алена получила возможность уделить чуть больше времени жениху.
Оказавшись перед ним, Алена жадно впилась взглядом в его лицо. Никаких морщин. Живые молодые глаза. Похоже, ему и впрямь нет тридцати, пластические операции тут абсолютно ни при чем.
– Спасибо за то, что пришли! – улыбнулся ей жених, продемонстрировав идеальные зубы.
Он был одет в белоснежный костюм, очень ладно сидящий на его стройной подтянутой фигуре. Плечи у Романа были широкие, спина прямая и ровная, ноги длинные и стройные. Ни один недоброжелатель, случись такому завестись у Романа, не сумел бы найти во внешности этого молодого человека хотя бы один изъян.
Кожа на лице жениха была гладкой и здоровой, покрытой ровным золотистым загаром. Волосы были густыми, волнистыми. Просто какой-то «Мистер идеал», а не человек!
Даже Инга, уж на что она была убита разрывом с Залесным, и та не удержалась и сказала:
– С таким мачо и я бы не отказалась замутить.
К сожалению, их уже подталкивали сзади другие желающие облобызать нового члена семьи Ивашевых. Подругам пришлось отойти в сторону, но и оттуда они продолжили наблюдать за женихом.
– Какие у него пальцы, – жарко шептала Инга. – Длинные, словно у пианиста, и сильные!
Внешность Романа нельзя было назвать рядовой. У него были угольно-черные глаза с очень красивым разрезом, какой бывает у жителей Ближнего Востока. И свои роскошные волосы Роман отрастил почти до лопаток. Сейчас они были стянуты у него в пышный хвост за спиной.
– Не похож он на предпринимателя. Больше уж смахивает на пирата.
– Золотая серьга в ухе, попугай на плече и шляпа с пером – был бы вылитый капитан Блад!
Да уж, от Романа веяло страстью к приключениям, тягой к дальним странам и авантюрам, но никак не стабильностью и размеренностью среднестатистического законопослушного гражданина.
– Настоящий искатель удачи!
Такие люди по-своему бывают привлекательны. Женщин к ним тянет. Но вот надолго ли хватит терпения у Романа? Сколько он выдержит семейный быт? Год? Десять? Что-то подсказывало подругам, что много меньше. Может быть, месяц или даже неделю.
Эти же мысли томили и других гостей.
– Пожалуй, хлебнет еще наша Лалка лиха с таким-то муженьком, – услышали подруги позади себя женский голос.
И, обернувшись, увидели аккуратную дамочку в шляпке, одетую в безупречно сидящее на ней цветастое платье с белым кружевным воротником. И покрой платья, и тончайшее кружево, и шляпка, и особенно обувь и сумочка говорили о том, что дама эта существо материально в высшей степени обеспеченное.
Дама улыбнулась Алене и протянула ей руку:
– Я тетушка Насти – Римма Георгиевна. Наверное, вы слышали обо мне?
Это не был вопрос, скорее, утверждение. Алена мигом вспомнила рассказы Насти о своей тете – родной теще министра. И хотя министром он был не в самом важном министерстве, финансы или оборону зятю пока что не доверяли, но Римма Георгиевна все равно всюду нахваливала своего зятя: уж и семьянин он отличный, и человек прекрасный, и на родню денег никогда не жалеет, а уж в детях своих – трех сыновьях погодках души не чает. Причем, как иной раз случается с недалекими натурами, в своем желании похвалить зятя Римма Георгиевна частенько попадала впросак.
– Младшие-то мальчики у нас в Швейцарии учатся, а старший сын в Англии обитает, тоже учится. В Москву на каникулы к родителям иногда только приезжают. А уж мне, если внуков повидать хочу, самой к ним ехать приходится.
– В Москву?
– Иногда и в Москву. Столицу ребята еще хоть как-то терпят, а уж в Питер или вообще по России они не больно-то любят раскатывать, скучно им тут после Европы кажется.
– Значит, своей страны ваши внуки не знают?
– А зачем им? Они другие страны зато знают. И я вам скажу, много в мире хороших мест есть, там я и вижусь с внуками. Оно и приятнее и мне, и им.
Говоря это, теща министра сама не понимала, какие чувства будит она в своих собеседницах. Уж на что Инга с Аленой были миролюбивы и благорасположены к людям, а и они почувствовали невольное возмущение, поднимающееся у них из глубины души.
А Римма Георгиевна, словно не понимая, что говорит не то, еще и прибавила:
– Да и то сказать, что им тут делать в России-то? Порядка никакого, сплошь нищета и убожество.
Инга отошла в сторонку, опасаясь, что не сдержится и наговорит старухе гадостей. Да и Алена поглядывала на Римму Георгиевну с неудовольствием. Понимает ли она, что мелет? Кому и следить за тем, чтобы страна стала привлекательной, как не ее зятю – министру? А если уж он отправляет жить и учиться своих родных детей от греха подальше в заморские страны, так хоть молчите, не болтайте об этом на всех углах!
Впрочем, тактичность вообще была не в числе сильных сторон характера этой пожилой дамы.
– А вы, наверное, Алена? – произнесла она, словно только что это сообразила.
И когда Алена подтвердила, что да, это она, Римма Георгиевна прибавила с важным видом:
– Племянница рассказывала мне о вас. Рада, что, несмотря на свой возраст, вы еще пытаетесь держать марку.
– Сознаюсь, с годами это делать все трудней, – вздохнула Алена и с фальшивым сочувствием в голосе прибавила: – Вы-то, как я погляжу, уже давно и не пытаетесь?
Шляпка на голове тещи министра возмущенно затряслась. Дама собиралась что-то ответить, как-то отреагировать на нанесенное ей оскорбление, но тут приглашенные радостно загомонили, церемония поздравления закончилась, и вся толпа двинулась вниз по широкой лестнице.
Алена постаралась отойти подальше от разъяренной дамы. Ей было не по себе. Во-первых, она не любила обижать людей, даже если они того заслуживали. А во‑вторых, в куда большей степени Алену тревожил вопрос: а что, если вообще все гости на свадьбе окажутся под стать этой родственнице? Такими ли уж приятными будут три дня, проведенные в обществе одних лишь самодовольных зазнаек, спешащих в первую очередь похвастаться своими собственными успехами, а всех других, если получится, постараться принизить?
