Дарья Калинина
Конфуз в небесной канцелярии
Видение длилось всего лишь одну секунду. Олег даже не успел снять темные очки, которые носил, чтобы не пугать людей своим пустым, остановившимся и ничего не выражающим взглядом. И вот яркий солнечный день померк, и снова все вокруг Олега стало темным, лишь слегка разбавленным знакомыми серыми тенями.
Но теперь Олег знал, что надежда у него есть. И еще он знал, что этого петушка он обязательно у разноцветной продавщицы купит. Ведь это была первая вещь, которую он увидел за долгое время слепоты. И также он знал, кому подарит эту игрушку. Он подарит петушка своей теще. Она это честно заслужила. Это ведь благодаря теще он оказался в этом замечательном месте, где вновь обрел возможность видеть.
– Сколько? – внезапно охрипшим голосом произнес он.
Продавщица сказала, он заплатил, а потом побрел к санаторию, уже не считая шаги и озабоченный лишь тем, чтобы не повредить хрупкое стеклянное чудо, которое лежало у него в кармане. С тех пор он часто сворачивал к этому прилавку и, невзирая на протесты своих знакомых, обязательно выбирал и покупал одну из стеклянных игрушек.
В душе он надеялся, что сумеет еще хотя бы разочек прозреть. Но тщетно. То ли потому, что рядом все время толклись другие люди, то ли по другой причине, но прежнего чуда больше не повторялось. И все же Олег не унывал. Он надеялся, что если один раз случилось, то случится и еще. А может быть, и не раз. Олег не признавался даже самому себе в том, как хочется ему вновь нормально увидеть мир. За время слепоты он уже и забыл, как прекрасно видеть все, что тебя окружает, какой это великий дар – зрение. Простенькое личико продавщицы, мелькнувшее всего на долю секунды, показалось Олегу самым волшебным видением. И он стремился к ней раз за разом, все надеясь и ожидая чуда.
Но заговорить с ней он стеснялся. Да и что бы он ей сказал? Так что он молчал, лишь скупая стеклянные безделушки в таких количествах, что вызвал насмешки знакомых.
– Для кого ты скупаешь весь этот хлам? – пренебрежительно поинтересовался у него Димка – сосед по палате, совсем молодой еще парень, тем не менее обремененный уже тремя девчонками, старшая из которых ходила в первый класс, а младшая еще вопила в пеленках.
От обилия женского пола у себя в доме Димка даже получил нервный стресс, выразившийся в сильнейших головных болях, которые начинали его мучить, стоило лишь бедолаге услышать рядом с собой детский или женский голос.
– Так для кого ты берешь эти стекляшки?
– Для тещи. В подарок.
– А-а-а… – многозначительно протянул Димка. – Ну, для тещи, тогда, конечно, и такой хлам подойдет!
Олег ничего ему не ответил. По телефонным звонкам от домашних, которые преследовали его приятеля на лечении, Олег понял, что причина недомоганий приятеля, скорей всего, кроется как раз не в жене или дочках, а в теще. Именно эта особа обладала столь высокочастотным тембром голоса, что у самого Олега голова начинала побаливать, хотя до него голос доносился, уже изрядно приглушенный расстоянием. А вот Димка, вынужденный вести диалог с тещей, страдал по полной. Нередко после вечернего диалога с тещей он принимался страдальчески стонать и вертеться на кровати. Олег понимал: у Димы вновь разболелась голова.
У Олега все было иначе. Ради своей тещи он был готов отдать все на свете. И поэтому самую дорогую ему игрушку он, вернувшись домой, подарил ей в первую очередь.
Олег уже собирался рассказать теще и о том, что поездка его не прошла даром, он начал поправляться, но Раиса Никитична неожиданно перебила его.
– Олежек, мне тебе кое-что сказать надо, – осторожно произнесла теща.
Олег был готов поклясться, что на лице у нее проступило виноватое выражение.
– Что случилось?
– Я ведь теперь не одна, Олежек.
– В каком это смысле? Вы с кем-то познакомились? С мужчиной?
Олег был бы этому только рад, но теща развеяла его мысли одной короткой фразой:
– Нет, от мужчин меня тошнит. Ох, прости, Олежка, не о тебе речь. Ну, ты понимаешь.
– Понимаю, – пробормотал Олег, хотя, по правде сказать, ровным счетом ничего не понимал.
Но теща принялась говорить дальше, и Олег уразумел, что крылось под загадочными намеками его тещи. На самом деле ничего загадочного в этой истории не было. Те тихие, пахнущие свечным воском милые тетеньки, появление которых застал еще Олег, за время его отсутствия основательно расплодились и заняли почти все пространство как в доме, так и в голове милейшей Раисы Никитичны, теперь с восторгом вещающей о них:
– Представляешь, никогда еще вокруг меня не было такого количества хороших людей. Такие там у них все добрые, такие ласковые, все друг другу стремятся помочь. Я никогда ничего подобного до сих пор не встречала.
Олег уже давно почуял, что дело неладно, но встревать с укорами не спешил. Он лишь поинтересовался:
– А где это – у них?
Оказалось, что у них – это в церкви Святого Пергаминона. Олег никогда про такую церковь не слыхал, да и имя святого показалось ему чудным, но критиковать он не стал. Нутром чуял, что всякую критику в адрес упомянутой церкви и ее служителей теща встретит в штыки.
Раиса Никитична продолжала радоваться:
– Такие милые, такие ласковые они там. Все по дому делают, мне совсем работы не остается. Ну, разве что иногда чашечку вымою за собой или тарелку, так и то они меня ласково журят, мол, не надо, Раиса Никитична, утруждать себя, вы только отдыхайте, все за вас будем делать.
– И отчего же это они такие ласковые с вами? – не удержался, спросил у нее Олег.
И сразу же почувствовал, что зря спросил.
– Потому что люди все хорошие! Но тебе, как я вижу, этого не понять.
Голос у женщины вдруг сделался холодным и жестким, совсем неродной голос, такого голоса Олег у своей доброй тещи никогда прежде не слышал. И если честно, он даже сначала подумал, что в машину, незаметно для него, уселась какая-то незнакомая женщина, которая и произнесла эти слова. Олег даже втянул воздух носом, чтобы убедиться, что не пропустил чужого запаха, но нет, тут были только он сам и его теща.
– Раиса Никитична, да я рад! – воскликнул Олег. – Честно рад, что у вас появились друзья.
– Это не просто друзья, – строго поправила его теща, хотя голос у нее сделался уже добрее. – Это мои братья и сестры.
Этого еще не хватало! Какие там братья и сестры? Олег прекрасно помнил: теща всегда уверяла, что была у своих родителей единственным ребенком, и как ей пришлось тяжело, когда она осталась после их смерти совсем одна-одинешенька во всем большом мире.
– И я перед этими хорошими людьми очень виновата, – продолжила говорить теща.
– Виноваты? И в чем же?
– Тебя утаила.
– Меня? Как вы могли меня утаить?
Олег искренне недоумевал. Но теща ничего удивительного не видела и сказала:
– Обыкновенно. Я ведь с ними случайно познакомилась. То есть не случайно, теперь-то я понимаю, что можно сказать: меня с ними сам Господь свел.
– И где же это произошло?
– В храме божьем! – торжественно возвестила теща. – В тот день я в нашу церковь случайно зашла. Свечки стала покупать, а бабулька, которая за мной в очереди стояла, вдруг со мной и разговорилась. Мол, кому ставлю да за кого? Ну, я ей и рассказала про Ленку. И представляешь, такой человек хороший оказался, сразу же мне две свечки купила. Да не за десять рублей свечечки стеариновые выбрала, а те, что дорогие, большие да из желтого воска, я сама такие никогда и не брала. Одну за Леночку, а еще одну велела мне за себя саму поставить. И денег не взяла!
Теща сделала паузу, и Олег понял, что она ждет от него восхищения щедростью незнакомой старушки. И послушно выдавил из себя:
– Потрясающе.
– Да, вот я и говорю: стою я, свечи эти, мне даденные, зажгла, молюсь, вдруг ко мне женщина такая подходит, немолодая уже, но еще и не старая. Встает рядом и разговаривает так со мной обходительно. Мол, ей матушка рассказала, что у меня дочь умерла. И выражает мне свое сочувствие. Приходите, говорит, к нам. В этом храме одна лишь показуха, а подлинный Дух Святой лишь у нас в приходе, говорит. Приходите, сами поймете разницу.
– И что же? – еще больше встревожился Олег. – Вы пошли?
– Конечно! И не пожалела! Такой любовью меня окружили, такой заботой! Каждый только и мечтал, что подойти ко мне, как-то ободрить, слово доброе сказать. Сколько раз я в нашу церковь приходила, хоть бы кто мне словечко сочувствия сказал! А ведь я в наш приход уже, почитай, почти полгода как на работу хожу. Почти каждый день у них бываю. И до сих пор никто даже простого «здравствуйте» не сказал! А тут… Но слушай все по порядку.
Олег слушал дальше, стиснув зубы. История нравилась ему все меньше и меньше, но он крепился и молчал, не желая спугнуть откровенность тещи.
Узнав от Раисы Никитичны, что она недавно похоронила единственную дочь, женщина из церкви таинственного Пергаминона всплеснула руками и воскликнула:
– А живете-то вы как? Кто же вам помогает?
Раиса Никитична из справедливости упомянула женщину из собеса, но здешняя женщина в платочке только возмущенно замахала на нее руками.
– Какая там от нее помощь! Знаю я: продукты или пенсию притащат – и до свидания! Бултыхайтесь дальше как знаете. А в квартире столько всего нужно переделать. Особенно если квартира большая. У вас-то большая квартира?
– Большая.
– Поди, с уборкой трудно приходится?
Раиса Никитична доверчиво рассказала, что в квартире у нее три комнаты, и все три очень большие, пылесосить их трудно, не говоря о том, чтобы хорошенько мокрой шваброй пройтись. И еще холл в квартире имеется, который один целых двадцать метров, а грязи в нем столько, что плитки под ней уже не видно. И еще две лоджии, на которых стекла тоже уже давно не мыты, ежегодная головная боль.
Услышав про две лоджии, женщина в платочке тут же заявила:
– Мы берем над вами шефство! Прямо сегодня же пришлю к вам двух хороших женщин из нашего прихода, в их обязанности входит забота о пожилых людях. Раз вы одиноки и вам нужна помощь, мы с радостью окажем ее вам!
Женщина в платочке не обманула Раису Никитичну. Две женщины появились практически сразу. У Раисы Никитичны даже создалось такое впечатление, что они находились где-то неподалеку от церкви, чтобы по первому же свистку своей руководительницы явиться под ее начало. Обе были со швабрами и ведрами, в которых гремели флаконы с моющими средствами для окон. И обе были готовы делать добрые дела.
Встретив Раису Никитичну у дверей храма, эти женщины под белы руки проводили обомлевшую от счастья старушку до дома, где тут же принялись сноровисто все мыть, убирать и чистить.
– Ты уж не обессудь, Олежек, – извиняющимся голосом произнесла Раиса Никитична, – знаю, что ты ничего не видишь, так я уж тебе признаюсь… Квартирку-то нашу я за эти полгода основательно… того… запустила.
– Раиса Никитична, что вы такое говорите!
– Да уж знаю, что говорю, – вздохнула теща. – Никогда чистюлей не была. Это Ленка обожала вечно с ведром и тряпкой возиться. А как ее не стало…
И Раиса Никитична хлюпнула носом.
– Как Ленки не стало, так мне уборкой заниматься совсем тошно стало. Можно сказать, что я на нее совсем забила. Все хозяйство запустила. Веником иногда еще махну, а чтобы с тряпкой по углам ползать, как Лена делала, такого я и не припомню. Так что в квартире у нас к твоему отъезду все вверх дном было, через окна света белого было не видать, особенно через те, что на улицу выходят.
Квартира Раиса Никитичны была двухсторонней. Две комнаты выходили во двор, там пыли и грязи было меньше. Зато окна третьей комнаты и кухни, которые выходили на улицу, загрязнялись очень быстро. Олег и сам помогал Лене мыть эти окна, и мог сказать, что уже через неделю результата их усилий почти не было заметно. Потрясенный свалившимся на него несчастьем и инвалидностью, он не слишком задумывался о том, что же происходит вокруг него. Но после слов тещи понял, что уборка их квартире и впрямь требовалась генеральная. Вдвоем им было бы с ней нипочем не справиться.
– Зато теперь нашу квартиру не узнать – такие всюду чистота и порядок!
Убираясь в квартире, женщины между делом поинтересовались у Раисы Никитичны, чьи это мужские вещи находятся в дальней комнате.
– И тогда я им соврала. Сказала, что это жилец у меня. Но что сейчас он уехал.
– То есть я? Зачем же вы обманули их?
– Сама не знаю, – призналась Раиса Никитична. – Неудобно как-то показалось про тебя говорить. Вроде бы я им уже сказала, что одинокая, они мне поэтому окна во всей квартире вымыли, а вдруг бы выяснилось, что у меня сын есть?!
Сердце у Олега невольно дрогнуло. Раиса Никитична и раньше всегда говорила, что он ей как сын родной, но чтобы вот так промежду делом в разговоре упомянуть Олега именно в этом качестве, такого еще не бывало. И он неожиданно почувствовал, что его веки увлажнились.
– Да будет вам, Раиса Никитична, сказали и сказали, я на вас не в обиде.
Но оказалось, что у тещи другое на уме.
– Оно и понятно, не на что тебе обижаться, ничего дурного я не имела в виду, только теперь ты уж обман этот поддержи.
– Подыграть вам? Сказаться вашим жильцом?
– Вот именно.
Олег был неприятно удивлен. Он снял очки, но совсем не потому, что хотел протереть их. Просто ему было нужно как-то скрыть свое смущение. Но тут внезапно без всякого предупреждения у него в глазах сверкнула яркая вспышка света, и он увидел и перрон, и людей, а прямо перед собой – лицо Раисы Никитичны. И от этого зрелища Олег сильно вздрогнул. Он помнил свою тещу прежней – румяной и кругленькой старушкой. Но теперь Раиса Никитична выглядела такой постаревшей, исхудавшей и измученной, что Олег даже не сразу понял, что это она.
Было видно, что эти полгода бедной женщине тоже дались очень нелегко. При виде постаревшей тещи сердце Олега пронзила такая острая и щемящая жалость, что все недобрые мысли мигом исчезли из его головы. Бедная Раиса Никитична! И уже не обращая внимания на то, что вспышка света вновь угасла и вокруг снова была темнота с неизменными серыми тенями, Олег отыскал руку тещи и сжал ее.
– Помру я скоро, Олежек, – спокойно сказала теща. – А эти женщины и за мной, и за тобой присмотрят. Лучше нам с тобой никого не найти. Я им потом скажу правду о тебе, ты не сомневайся.
– Я все понял, – пробормотал Олег. – Не беспокойтесь.
Раиса Никитична ответила на его рукопожатие, но к дальнейшим разговорам была явно не склонна. Поэтому остаток пути до дома они проделали в молчании. Олег так и не улучил удобного момента, чтобы порадовать тещу новостью о своем исцелении. Ничего, он скажет ей позднее. Еще будет время.
Олег и раньше не сомневался в том, что он наконец встал на путь выздоровления. И сегодняшний случай лишь подтвердил это его ощущение. Вторая вспышка света была более продолжительной. Олег успел разглядеть не только лицо Раисы Никитичны и перрон вокзала, но он даже увидел спешащих на свой поезд пассажиров и понял, куда они едут. Олег успел прочитать табличку на поезде «Санкт-Петербург – Краснодар». Это было для него настоящим чудом.
Конечно, это были считаные доли секунды, но все же вторая вспышка света была чуть продолжительнее первой. Да и как ни коротки были эти мгновения вернувшегося к Олегу зрения, но они были желанны для него. Лишь потеряв зрение, Олег ясно осознал, насколько великий дар был ему в свое время дан Создателем.
Глава 3
На пороге квартиры их уже встречали. По голосам Олег понял, что тут не меньше трех женщин. Оказалось, что их четыре. Еще одна возилась на кухне, ставила пироги в духовку. Олег потянул носом, теперь запаха воска и свечей почти не чувствовалось. Пахло рыбой, видимо, то была начинка в пирогах.
Их тепло и радостно приветствовали. Хотя если быть совсем точными, то вся теплота и ласка достались теще Олега, для него самого у женщин нашлось лишь крайне сухое «здравствуйте».
Раиса Никитична была знакома со всеми этими женщинами, разговаривала она с ними легко и запросто, как со старыми приятельницами. И Олег с удивлением услышал, как его легенда жильца в устах Раисы Никитичны быстро обрастает подробностями. Оказалось, что он был вынужден бежать от военных действий на Украине. Что зрение потерял во время бомбежки. Что в России ему уже оказана всяческая медицинская помощь, но пока надежды на то, что зрение к нему когда-нибудь вернется, нет.
Искренне недоумевая, зачем теще нужно все это вранье, Олег пошел к себе в комнату и в первый момент даже растерялся. Комната казалась совсем чужой. Тут был другой запах, стояли чужие вещи. А вот его собственных вещей почему-то совсем не было. Олег с недоумением провел рукой по полке в шкафу, где обычно лежала его домашняя одежда, которую он и хотел сейчас надеть.
Удивившись, Олег вышел, чтобы узнать, что это все значит.
– А это я убрала! – радостно воскликнула одна из женщин. – Думала, что вы съезжать собираетесь, вот и позаботилась, собрала все ваши вещички, чтобы вам помочь!
Интересно, с чего она решила, будто Олег собирается уезжать? Олег ждал реакции тещи на это замечание, но Раиса Никитична то ли сделала вид, что ничего не слышит, то ли действительно не слышала. Ситуация стала казаться Олегу еще более странной и пугающей, нежели вначале. Может быть, Раиса Никитична хочет, чтобы он съехал от нее? Что же, он готов. Ясно, что теще он явно в тягость, одной ей будет куда легче устроить свою жизнь, чем влача за собой еще и его – беспомощного инвалида.
Серые тени, которые давно и прочно поселились в голове у Олега, в этот момент умножились в числе. И как всегда бывало, когда теней прибывало, настроение у Олега стремительно падало, а в голову приходили самые темные и отчаянные мысли.
Видимо, теща давно подумывала о том, чтобы избавиться от балласта. Но сказать Олегу прямо, чтобы он собирал манатки и перебирался к себе, Раисе Никитичне было неудобно. Вот она и придумала этот обходной маневр с привлечением посторонних людей, которые и озвучат Олегу позицию хозяйки квартиры.
И все же что-то не давало Олегу поверить в то, что теще не терпится от него избавиться. Она каждый вечер звонила ему в санаторий, заботливо интересовалась, как проходит лечение. И неоднократно подчеркивала, что скучает по нему, что больше у нее никого из родственников не осталось, что ждет возвращения Олега домой. И вот теперь он вернулся, а его вещи собраны? И как это понимать?
Недоразумение разрешилось, когда Олег подошел к Раисе Никитичне, чтобы у нее узнать: оставаться ему или уезжать?
– С чего вдруг такой вопрос? – удивилась теща. – Конечно, ты у себя дома!
– Но мои вещи… они собраны.
– Так тебе их сейчас помогут разобрать! – не очень-то разобравшись в ситуации, бодро воскликнула теща. – Женечка, Катюша, помогите Олежке с его вещами!
Вместе с Олегом в его комнату пошли две женщины. Но помогать ему в разборке вещей они не торопились. Пока Олег выгружал из сумки свои вещи, эти женщины уселись рядом с ним и завели разговор о том, какое доброе и мягкое сердце у их Раисы Никитичны. И как нехорошо и стыдно, когда кто-то этой добротой беззастенчиво пользуется.
Олег молчал, понимая, что это говорится исключительно для него самого, в его адрес летят камешки. Также он понимал, что тетки хотят выпихнуть его из этой квартиры, хотят, чтобы он ушел со всеми своими вещами и не возвращался впредь. Но Олег решительно не понимал, почему эти женщины так сильно хотят от него избавиться.
Он попытался примирить их со своим присутствием. Отпустил несколько шуток, польстил женщинам, сказав, что у них чудесные и мелодичные голоса, напоминающие пение птиц. Хотя, если бы женщины пожелали уточнить, каких именно, наверное, Олег был бы вынужден признаться, что больше всего их голоса напоминали ему карканье ворон.
Но тетки на лесть не повелись и добрее к Олегу не сделались. Сидели и твердили, что он должен понимать, что до бесконечности пользоваться чьей-то добротой все же нельзя.
Из неприятной ситуации Олега вызволил голос тещи:
– Олежек, вы там закончили? Идите есть!
Олег думал, что хотя бы за столом женщины оставят их с тещей в покое. Куда там! Женщины сначала помолились, Раиса Никитична тоже вторила им, а затем все расселись вокруг стола, и за едой потек неспешный разговор о церковных праздниках, святых, их деяниях. И о милосердии к своим близким, и о христианском смирении, и об умении прощать своих врагов.
Казалось бы, можно и расслабиться, темы были все такие благочестивые, но что-то не позволяло Олегу это сделать. Да и аппетита почему-то совсем не было, хотя еще час назад он буквально умирал от голода. Ковыряя свой кусок пирога, Олег невольно заметил, что ему положили угол с такой толстой коркой, что начинки в куске почти совсем не было. Снова ему давали понять, что он тут пятое колесо в телеге, никому он не нужен, его присутствие нежелательно и обременительно.
А разговор между тем все тек и тек. Он показался Олегу скучным, и он невольно начал зевать. Раиса Никитична заметила это первой и воскликнула:
– Олежек, да ты устал с дороги. Иди, отдохни.
Кивнув теще с искренней благодарностью, Олег поплелся к себе. Он надеялся, что к тому времени, когда он проснется, ни одной из чужих женщин в квартире уже не останется.
Его надежды сбылись лишь отчасти. Когда он проснулся, количество посторонних женщин в квартире сократилось, но одна все же присутствовала. Как понял Олег, прислушиваясь к ее голосу, это была какая-то новая, те четверо, что встречали их по приезде с вокзала, уже ушли. Но эта вновь откуда-то материализовалась и беседовала теперь с Раисой Никитичной по поводу того, каких свежих овощей и сколько привезти завтра с рынка. Выбирать овощи будет она, а завезти их должна будет некая Яна.
– Сколько же их всего? – задал пораженный Олег вопрос самому себе. – Четырех я уже слышал, эта пятая, но, оказывается, есть еще и шестая – какая-то Яна?
Ему снова стало неуютно. Он чувствовал себя как загнанный зверь, вокруг которого сжимается кольцо облавы, а он ровным счетом ничего не может поделать. Слушая разговор Раисы Никитичны с незнакомой женщиной, он понял, что она и ее приятельницы проникли абсолютно во все сферы жизни тещи. Они покупали ей продукты и лекарства, убирали квартиру, они бегали в поликлинику и стояли там в очередях к врачам, к которым Раиса Никитична хотела наведаться за консультацией.
Они даже успели свозить Раису Никитичну к какому-то Борису Михайловичу – профессору и светилу медицины, который осмотрел женщину, побеседовал с ней и нашел, что ей необходим длительный отдых на природе.
Теперь теща говорила своей новой знакомой:
– Вот потеплей станет, куплю себе путевку и поеду.
– Зачем же вам деньги на путевку тратить? У нас есть прекрасный коттедж, где вы будете на полном обеспечении.
– За большим домом и следить нужно, – сомневалась Раиса Никитична. – А как я смогу? Мне даже эту квартиру не под силу самой содержать, где уж на целый дом силы найти?
– Вам ничего не нужно будет делать! – вдохновленно вещала незнакомая женщина. – Экономка, садовник, повариха, три горничные. Полный сад цветов, за оградой – лес и озеро. Можно добраться на электричке до Зеленогорска, а оттуда уже рейсовым автобусом. Но, разумеется, делать этого вам и не понадобится, мы отвезем вас на машине.
– Не знаю, – сомневалась теща. – Удобно ли?
– О чем вы говорите, Раиса Никитична! Как же неудобно? Помилуйте! Вы же теперь наша, мы о вас заботиться будем. Поверьте, все ваши прошлые невзгоды остались позади.
– А что, и поеду! – решилась теща. – Вот только как с Олегом быть? Кто за ним присмотрит?
Видимо, она ждала, что добрая знакомая сейчас скажет, что они присмотрят за Олегом, возьмут на себя заботу о бедном слепом инвалиде, но женщина неожиданно произнесла:
– Раиса Никитична, голубушка, а зачем вы вообще возитесь с этим человеком?
– А как же иначе?
– Скажите, он ведь вам не родня?
– Ну… нет.
– А ведь он вами пользуется! Вы сами говорили, что целыми днями по его делам бегали все последние полгода. Здоровье свое расшатали.
– Не только по его делам, но да, и по его делам тоже.
– Вот видите! А зачем это нужно? Ему некуда идти? У него нет своей квартиры?
– Квартира-то у него есть…
– Есть?
Что-то в голосе молодой женщины изменилось. Похоже, что информация о том, что у Олега имеется собственная жилплощадь, ее очень заинтересовала.
– И где она, эта квартира?
Олег напрягся. Ему совсем не хотелось, чтобы теща выболтала адрес его квартиры. Ну, не хотел он, чтобы эти малопонятные дамочки узнали бы о том, где находится его дом. Но у тещи в голове еще сохранились остатки здравого смысла, и она ответила:
– Да я не знаю толком. Знаю, что есть.
– И кто там живет?
– Какие-то люди.
– То есть он сдает эту квартиру?
– Марфушенька, душенька, ну не пытай ты меня! Честное слово, не знаю я ничего! – взмолилась Раиса Никитична.
И та, которую она назвала Марфушенькой, тут же изменилась, снова ласково зачирикала и залюбезничала с тещей.
– А хотите, я вам ванну налью?
– Вообще-то неплохо бы.
– Вот и чудненько! Полежите, расслабитесь, пока Олег спит.
И Марфушенька порхнула в ванную комнату, откуда послышались звук льющейся воды и ее голосок, который ласково приговаривал:
– Я вам пенку налью и соли душистой добавлю. Будете как королева в пене возлежать.
Устроив Раису Никитичну в ванне, женщина ненадолго замерла, словно прислушиваясь к тому, что делалось в квартире. Олег все это время не шевелился и не показывал, что проснулся. А когда он услышал, что шаги приближаются к его комнате, то и вовсе замер.
Женщина осторожно вошла к нему и вполголоса спросила:
– Олег, вы спите?
Олег едва сдержал ухмылку. Так он себя и выдал!
Решив, что Олег спит, женщина принялась ходить по его комнате. Судя по шороху, она переставляла и перекладывала с места на место предметы, одежду. Олег терялся в догадках, пытаясь понять, что нужно этой особе от него. Но неожиданно ему повезло. Зрение вновь вернулось к нему, и он снова увидел знакомые до боли стены.
Стоящая к нему спиной женщина как раз рылась в его сумке. От возмущения у Олега даже дыхание перехватило. Нахалка! Роется в его вещах! Но женщина держалась совершенно невозмутимо, словно так и полагалось. Она открывала и закрывала карманы, шарила по отделениям и даже залезла в потайной отсек, где у Олега хранились документы, деньги, кредитки и прочее.
Найдя паспорт Олега и выпрямившись, женщина неожиданно быстро повернулась вокруг оси и кинула в сторону кровати Олега острый взгляд, словно бы почувствовав неладное. Олегу оставалось только порадоваться, что он не снял темных очков, так в них и заснул. Поэтому теперь женщина не могла увидеть ни его открытых глаз, ни негодования в них.
В руках у женщины был паспорт Олега, который она, хмыкнув, принялась изучать. Олег не знал, как ему нужно поступить, и поэтому продолжал притворяться спящим и дальше. Прежде чем тьма снова закрыла его глаза, он успел изучить лицо женщины очень внимательно. В принципе он бы даже назвал ее симпатичной. Круглое личико, ямочки на щечках, пухлые губки. Вот только выражение какого-то злорадного удовольствия, с каким эта особа рассматривала его паспорт, здорово ее портило.
Закончив обыскивать вещи Олега, женщина вышла из комнаты. Олег поспешно вскочил и на цыпочках подбежал к сумке. Сунув в нее руку, он нащупал знакомую корочку. Все-таки незнакомка не решилась украсть его паспорт, она вернула его на место. На всякий случай Олег решил взять документ поближе к себе. Запрыгнув обратно в постель, он прижал заветный паспорт к груди, бормоча:
– Обложили, просто со всех сторон обложили!
Вскоре он снова услышал Марфушеньку. Она суетилась на кухне, готовя ужин. А потом своим притворно ласковым голоском попросила Раису Никитичну сходить за ним, чтобы привести к столу.
– Олег, просыпайся, поужинаем.
Готовить Марфушенька умела. Она приготовила очень вкусную и нежную рыбку, которую подала с запеченным в сливках зеленым горошком и молодой морковью. А на сладкое был травяной чай с бисквитом, насквозь пропитанным вареньем.
Теща всегда отличалась хорошим аппетитом, да и сладенькое она любила. Так что Раиса Никитична съела два куска и выпила две кружки чаю. Олег с трудом съел рыбу, от бисквита отказался, аппетита у него по-прежнему не было, а вот чай Марфушенька отнесла ему в комнату, проявила заботу. И все равно Олега не оставляло ощущение, что эта женщина задумала что-то недоброе не только против него, но и против его дорогой тещи.
Он дождался, когда Марфушенька удалится, и предпринял попытку поговорить с тещей:
– Кто эти люди? Что вы про них знаете? Можно ли доверять им?
– Отчего же не доверять?
– А вдруг они таят какие-то недобрые мысли?
Лучше бы он этого и не говорил! Теща напустилась на него с упреками, что он не умеет отличать хороших людей от дурных. А потом еще и прибавила с укором:
– Ты бы только знал, насколько расцвела моя жизнь с появлением этих женщин! Они же буквально на руках меня носят!
– Да я вижу, но только один вопрос: а зачем им это нужно?
– Как это – зачем? Затем, что они добрые и хорошие люди! Живут, чтобы творить добро! Рядом с ними я наконец-то отогрелась и душой, и телом.
– Я очень рад за вас, но все же мне кажется, что у этих людей есть что-то на уме и помимо того, чтобы носить вас на руках. По крайней мере, рассмотрите такой вариант, что они делают это отнюдь не бескорыстно.
Но теща подняла его на смех.
– Что у меня есть? Квартира?
– Да.
– Так она все равно тебе достанется! Ты – мой единственный наследник.
– А эти женщины об этом знают?
– Зачем им об этом знать? – спокойно произнесла теща. – Придет время – узнают. – Вздохнув, она прибавила: – Думаешь, я не понимаю, что они из-за квартиры вокруг меня суетятся? Понимаю. Только пусть уж лучше они, чем какие-нибудь мошенницы.
– А насчет них вы, значит, точно уверены, что они не мошенницы?
– Честные женщины, верующие. После моей смерти они и тебя не бросят, особенно когда узнают, что квартира теперь тебе принадлежит. Будут и за тобой ухаживать, никуда не денутся. За мной-то им уже недолго ходить осталось. А вот ты, Олежек, надеюсь, поживешь еще, да? Заставишь их за квартирку нашу попотеть, а?
Теща пыталась шутить, но Олегу было не до смеха. Он очень хотел возразить теще, что родство у них не прямое, а по документам они теперь и вовсе чужие друг другу люди. Так что без написанного в его пользу завещания эта квартира может достаться ему в самую последнюю очередь. Но спрашивать, есть ли такое завещание, он постеснялся.
Они еще немного поговорили с Раисой Никитичной, а потом разошлись по своим спальням. Теща сказала, что после ванны ее клонит в сон. А Олег чувствовал себя огорченным и недоумевающим, так что тоже забрался в кровать и попытался обдумать то, что ему довелось узнать за этот день. Задуманный тещей план Олегу категорически не нравился. В отличие от тещи он этим женщинам совершенно не доверял. Если одна из них прямо с ходу начинает рыться в его вещах, то что же будет потом?
