Дарья Калинина
Драйв, хайп и кайф
– Подозреваете, что это Коля мог подстроить несчастные случаи с вами?
И Елизафета Федоровна ответила просто:
– А больше просто некому.
Сказала и поставила жирную точку. Обсуждать дальше было нечего. Надо было искать сына академика. Искать, разговаривать с ним, убеждать, а то и наказывать. Но это уж как получится, а для начала нужно было этого Колю вообще-то найти.
Глава 4
Начать поиски пропавшего родственника было решено немедленно.
– И искать нужно двоих. Потому что на пляже были двое. Один топил тетушку, вторая мелькала на берегу.
– И во время наезда их было двое! – припомнила тетушка. – Одна, замаскировавшаяся под Марину, сидела за рулем машины, а еще кто-то по голове меня ударил и в спину толкнул. Поэтому-то я и вылетела на проезжую часть. Растерялась, конечно. И от удара, и просто. Только что на тротуаре стояла, а где сейчас, и не пойму. Головой по сторонам верчу, а машина-то приближается. Тот мужчина в последнюю секунду меня из-под колес вытащил. Грубовато действовал, зато результативно.
– И когда вас пытались задушить, вернувшийся таксист видел две убегающие фигуры.
– Еще неизвестно, не вернись таксист, не захотели ли бы эти двое вернуться и закончить начатое.
Все эти случаи однозначно говорили о том, что с поисками Коли следовало поспешить. Нельзя было допустить, чтобы Коля или кто бы там ни был со своей сообщницей повторили бы нападение. Ведь уже следующее могло оказаться не в пример более удачным, чем первые.
Как легче и проще найти человека в наше время? Ответ один, и он очень прост. Искать нужно через социальные сети.
– Сомневаюсь, чтобы у уголовника была бы собственная страничка в соцсети, – заявила Елизафета Федоровна с присущим всякому далекому от мира криминала человеку высокомерием.
– И напрасно! Как раз таких элементов в Сети полным-полно.
– Даже у тех, кто сейчас находится за решеткой?
– Те как раз особенно активные пользователи и есть.
– Невероятно.
– Почему? Времени у них много, дел никаких. Вот и сидят целыми днями, были бы деньги, чтобы интернет-трафик оплачивать. Но и это не проблема при наличии щедрых на благотворительность родственников или любящих женщин. Многие заключенные даже умудряются крутить виртуальные романы, сидя за решеткой. А некоторые так еще в колонии находят даже себе постоянных подруг, на которых потом женятся.
– Да ну! – удивилась тетушка. – И как же эти бедные женщины потом живут с уголовниками?
– Как уж складывается их дальнейшая жизнь, не знаю. Но факты такие есть.
– Вряд ли они живут счастливо, – задумчиво произнесла тетушка. – И даже не в том дело, что страшно жить, когда рядом с тобой вор или убийца. Человек мог и раскаяться или вообще по недоразумению попасть за решетку. Но потом-то на нем уже клеймо. Куда ни сунься, везде от ворот поворот. На работу ему не устроиться. А нету приличной работы, нету и денег. А если мужчина в семье не добытчик, то и женщина поневоле начинает нервничать. Отсюда частые скандалы, ссоры. А где ссоры, там и до нового уголовного преступления недалеко. Нет, лично я никогда бы не пошла замуж за того, кому довелось побывать за решеткой!
Саша слушал разглагольствования тетушки краем уха и улыбался про себя. Какая она смешная, эта тетушка Фета. Даже не думает, что поздненько ей уже рассуждать, за кого бы она там пошла замуж, а за кого бы не пошла. Небось не двадцать лет нашей девчушке, чтобы о свадьбе думать.
Он искал Николая Ештакина, уроженца города Ленинграда, сорока девяти лет от роду. На счастье, фамилия оказалась редкой. А в сочетании с Николаем встретилась всего один раз. Саша быстро вошел на страничку и показал фотографию тетушке Фете и маме.
– Он?
Женщины склонились над экраном планшета. Они всматривались так долго, что Саша потерял всякое терпение:
– Ну что? Похож?
Женщины кивнули. И Саша с удивлением понял, что причина заминки вовсе не в том, что они не узнали Николая, а в том, что они обе плачут.
– Господи, как же он изменился!
– Страшный какой!
– На фотографиях у нас в альбоме – это такой красивый мальчик.
– А тут настоящий зэк!
– И наколок сколько!
– И зубов нету!
– И седой совсем.
Саша тоже повнимательней присмотрелся к выложенному на аватарке снимку. Да, короткий ежик, который топорщился на голове у мужчины, был совсем седым. И все остальное тоже соответствовало сказанному. Даже если бы Николай хотел нарочно напугать, у него не могло бы получиться лучше. На Сашу смотрело лицо законченного матерого уголовника, с тяжелым и одновременно пустым взглядом, наглой улыбкой и бледным помятым лицом. Плечи и грудь его были богато разукрашены татуировками.
– В кого он превратился!
– В того, кем и стал.
– Сколько же лет прошло с тех пор, как я его видела в последний раз? – задумчиво произнесла тетя. – Лет двадцать пять, я думаю. Тогда он еще вполне прилично выглядел. Но, конечно, Галка много для этого делала.
Оказывается, после разъезда бабушка не прекратила помогать пасынку. Каждую неделю она моталась к нему с авоськами, полными продуктов. Когда настроение у пасынка было хорошее и он был трезв, то Коля позволял женщине остаться, прибрать его квартиру, приготовить ему обед.
– В такие дни мама домой возвращалась в хорошем настроении. Говорила, что сердце у нее спокойно. Хотя бы несколько дней Коля будет сыт. Ведь приготовить даже самую простую еду из принесенных мамой продуктов он ленился. Думаю, что иногда мама подкидывала ему и деньжат, но вряд ли часто, деньги всегда уходили у Коли сквозь пальцы слишком быстро. Он их пропивал прежде, чем мама успевала доехать до дома.
Во время очередной отсидки пасынка именно его мачеха оплачивала коммунальные счета, возила передачи в СИЗО, потом отправляла в колонию посылки с чаем, сигаретами и всем прочим, что было необходимо.
– Мы с папой ругали маму. Говорили, что не нужно это делать.
– И я тоже так считаю! И Гале всегда говорила.
– Но мама считала, что это ее крест. Что это и она тоже виновата в том, что Коля получился таким.
– Не мне судить, но благодарности вы от Коли не дождались.
– Это точно. Когда мамы не стало, я сообщила об этом Коле. И первое, что он спросил, кто теперь будет оплачивать ему «грев». Я сказала, что могу я. И пару раз отсылала ему передачи, но он все время требовал еще и еще. Потом стал требовать деньги. Сказал, что задолжал за коммуналку, что я должна заплатить, потому что иначе управдом грозится его выселить. Я отказала, потому что раньше уже давала ему деньги на оплату коммунальных платежей. И куда Коля дел эти деньги? Он их пропил. И сколько еще раз я буду ему давать? Я отказала. Он начал угрожать. И я прекратила общение с ним. Не знаю, выселили его из квартиры или нет, с тех пор я с ним больше не общалась.
– И ты поступила совершенно правильно, – уверенно произнесла Елизафета Федоровна. – В конце концов он взрослый человек, пусть живет своим умом. Сколько он еще будет ехать за наш счет? Вот я с самого начала заявила Галине, что от меня ее пасынок ничего не дождется. Она что-то болтала про милосердие и всякую такую ерунду, а я ей ответила, что милосердней было бы вообще его уничтожить. Такие паразиты только отнимают соки у здоровых членов общества. Забирают у них силы, которые в противном случае можно было бы потратить на созидание чего-то полезного. И я оказалась права! Уверена, что ранняя смерть Гали – это следствие перенесенных ею страданий в очередях на свидание и передачу. Она мне рассказывала, как ей иногда приходилось стоять по несколько часов на морозе или под проливным дождем и на ветру, прежде чем она получала возможность войти в помещение. И все это в окружении таких же несчастных жен и матерей. Конечно, все вместе это очень негативно сказалось на здоровье самой Галины. Такие места просто кишат энергетическими паразитами, которые и вселились в ауру моей сестры. Коля отнял у нее по меньшей мере двадцать лет жизни! Гаденыш!
Но все эти рассуждения ни к чему не вели. Уже один взгляд на фотографию Коли говорил о том, что такой персонаж очень даже запросто мог пытаться подстроить смерть своей тетки с целью получения немаленького наследства. А если даже и не сам принимал участие в покушениях на жизнь тети Феты, то легко мог найти себе сообщников среди своего окружения.
– Надо мне с ним подружиться.
– С ума сошел!
Саша сразу понял, что дал маху, высказавшись вслух. Предложение сына Марине категорически не понравилось. Да что там не понравилось, оно привело Марину, мягко говоря, в ужас.
– А что тут такого? – попытался изобразить невинность Саша. – Это же мой дядя. Или я не прав?
– Это же уголовник! И он нас ненавидит!
– Меня-то за что? Мы с ним даже незнакомы.
– Меня он точно ненавидит! А ты мой сын. Значит, тебя он будет ненавидеть по аналогии.
– А тебя он за что ненавидит?
– Думаю, тут дело в зависти. Сидит он в своей камере на нарах и думает: вот почему у моей сестры есть все – и квартира, и семья, и отдыхать она ездит к морю, и кушает всякие вкусности, а я, такой вот несчастный и убогий, сижу тут, штаны который срок просиживаю.
Саша взглянул в лицо своего дядюшки.
– Что-то не похож он на несчастного. Выглядит так, словно бы очень всем доволен. Вон взгляд какой вызывающий. Вот я какой! Да он гордится собой, а не стыдится вовсе.
Но мама все равно считала, что идти на контакт с Колей и опасно, и преждевременно.
– Мы даже не имеем доказательств, что это именно он стоит за покушениями на вас, тетя. Надо сначала выяснить, что у него на уме. Проследить за ним.
– Это да, – согласилась Елизафета Федоровна с племянницей. – Но как это сделать, не входя с Колей в личный контакт?
– Ну можно ведь Саше попытаться втереться к Коле в доверие и не говоря, кто он такой на самом деле, – пошла на уступки Марина. – Если Коля не будет знать, что Саша – это мой сын, он и мыслей никаких подозрительных насчет Саши иметь не будет. Крутится пацан и крутится.
– Надо посмотреть по фотографиям, что у нашего Коли в виртуальной жизни делается. Есть ли семья? Друзья? Где он вообще бывает, кроме мест заключения?
Как ни странно, фотографий имелось много. И почти на всех Коля был в обществе одной женщины. Нельзя сказать, чтобы это была какая-то модель, скорее наоборот. Вид у дамы был кабанистый, лицо грубое, красное, расплывшееся, да еще с такими отеками, что тетушка Фета мигом предположила:
– Пьет она, что ли? Ну и подружку нашел себе наш Коля. Себе под стать!
За спиной парочки мелькали то стены деревянного, крашенного зеленой краской дома, то яблони, то огород. Иногда в кадрах появлялась речка, и тогда Коля позировал на фоне собственноручно выловленных окуней. Кстати говоря, окуни были вполне приличного размера. И Коля смотрел на эти фотографии в объектив нормальным человеческим взглядом, ничего не пытаясь из себя изобразить. Как говорится, богатый улов, расположившийся рядком на травке, говорил сам за себя.
Также в кадре имелась девушка. Кто она такая, заспорили все трое:
– Колькина дочь.
– Нет, этой бабы.
– Не похожа ни на нее, ни на него.
– Кто же такая? Соседка? Племянница? Дальняя родственница?
Присутствие этой девушки в кадре позволяло Саше расширить свои возможности. Если мама не хочет, чтобы он раскрывал свое инкогнито и дружил с дядей Колей, наверное, она не будет возражать, если Саша немножко подружится с этой девушкой. Тем более что девушка в кадре казалась вполне симпатичной.
Рыжие, вьющиеся мягкими кольцами волоса. Короткий прямой нос. Четкий контур пухлых губ. Она была худенькой, одевалась очень просто, но было что-то в ее глазах такое, что позволяло предположить: эта девушка добьется в жизни большего, чем ее родители. Или кем уж там ей приходились дядя Коля с его подругой.
Жаль только, что свой новый адрес дядя Коля указал расплывчато. «Деревня в Ленинградской области» – вот и все, что он написал. А что за деревня? Как ее название? Куда ехать?
Но приглядевшись, Саша заметил, что на доме виднеется табличка с адресом.
– «Камчатск…»
Дальше надпись обрывалась. Но и этого было достаточно. Наверняка улица называлась Камчатская. Теперь только и нужно было, что обратиться к яндекс-картам за помощью. Саша начал вбивать параметры поиска в строку поисковика, и тот выбрасывал ему один вариант за другим. Новая буква, новый вариант.
– Вот! Улица Камчатская. Поселок Ленинское.
– Это же совсем рядом от нас, – удивилась тетушка Фета.
Саша подтвердил:
– Показывает восемь километров.
– Что же это такое? – удивилась еще больше Елизафета Федоровна. – Коля все это время находился так близко от меня?
Саша снова вынужден был подтвердить и этот факт.
– И не зашел ни разу? А ведь он должен помнить, где я живу. Когда Коля маленький был, Галя частенько привозила его ко мне.
И тетушка Фета заволновалась уже не на шутку. Мысль о том, что все это время бывший уголовник, с которым у нее к тому же вышел конфликт, проживал в непосредственной близости от нее, привела тетушку в легкое смятение:
– Я думала, он в тюрьме. А он тут… рядом. На свободе. И не зашел. Обижается, поди, до сих пор на меня?
Саша промолчал, ему не хотелось окончательно запугивать тетушку Фету и маму. Но ему тоже казалось весьма неблагоприятным признаком то, что его дядя Коля почти за четверть века ни разу не дал о себе знать. Вряд ли подобное объяснялось душевной деликатностью уголовника, не желавшего травмировать своим появлением родственников. Скорее всего, дело было в застарелой обиде, которая и не пускала Колю наносить визиты своей родне.
– Мне это совсем не нравится, – покачала головой Марина. – Если он на свободе, живет более или менее пристойно, почему не дал о себе знать? Сколько могла, я его поддерживала. Он сам первый начал чрезмерно завышать планку. Я не могла отказывать своему ребенку в свежих фруктах, но слать при этом Коле на зону сигареты. Я ему так и сказала: бросай курить, это чрезмерно дорогая привычка для не работающего нигде человека. Да и сам здоровей будешь. Что такого особенно обидного я ему сказала? Ничего, кроме правды, он от меня не услышал. Он сам бучу поднял, в бутылку полез. Неужели до сих пор обижается?
– Похоже, так и есть.
– Ну и дурак, если так.
Но дурак или не дурак был Коля, а выяснить, что у него делалось в голове насчет наследства тетушки Феты, было необходимо. Тетушка так упрашивала Сашу не тянуть, что он согласился выехать прямо сейчас.
– Скажи, что подыскиваешь для своей бабушки дачу на лето, – поучала она Сашу. – Сначала походи для отвода глаз по другим домам в этом Ленинском, поспрашивай, кто сдает. А потом уже и к Коле домой загляни. Если даже он потом что-то и заподозрит, у соседей спросит про тебя, они ему подтвердят, что ты и у них побывал.
Марина вышла проводить сына в дорогу.
– На тебя вся надежда, сынок. Страшно мне тебя отпускать. А не пустить еще страшней. Надо нам планы моего братца разведать.
– Не волнуйся, мама. Все разведаю. Одного не понимаю: если есть завещание и оно написано в твою пользу, зачем Коле желать смерти тетушки? Что он от этого выиграет?
– Не забывай, что он может и не знать ничего про это завещание. Никто же ему не сказал, что тетя меня официально своей единственной наследницей признала. А если завещания нету, то мы с ним в равных правах оказываемся. Не забывай, что Колю моя мама усыновила – значит, в глазах закона он все равно что ее родной сын. И родной племянник тетушки, так получается. Что он, что я – по закону мы можем на наследство тети претендовать в равных долях. И еще тут есть один момент. Сообщница-то у преступника все время оказывается похожей на меня. Станет полиция расследование проводить, свидетелей опросят, а те и подтвердят, что видели женщину, похожую на меня. И на кого подозрение падет в первую очередь?
– На тебя.
– Вот именно! А убийца за своей жертвой наследовать не имеет права. То есть я из числа наследников тети вылетаю. И кто у нас тогда в дамках оказывается? Коля и оказывается! Он единственный близкий родственник тети, в данном преступлении себя ничем не запятнавший. Ему все наследство и достанется.
– Разве не мне? Я же твой сын.
– Но тете ты всего лишь внук, да еще не родной, а двоюродный. Против родного племянника у тебя нету шансов. Ты в очереди на наследство стоишь дальше в хвосте.
– Ладно. Я уж и сам понял, что не обогатиться мне за тетушкин счет, – проворчал Саша. – Так поеду съезжу, из чистого альтруизма.
Конечно, он шутил. Не собирался он наживаться за счет тетушки. Хотя ее предложение о том, чтобы возглавить юридический отдел в ее бизнесе, было весьма соблазнительным. «Мансарда» была процветающим предприятием, где для всех имелась работа, а стало быть, можно было понабраться опыта. Несмотря на успехи в учебе, которые демонстрировал Саша, мысли о собственном будущем у него были самые туманные. Выпускников вузов, пусть и с дипломом, но без опыта работы брали к себе весьма неохотно. И упускать такой отличный шанс, чтобы потрудиться в «Мансарде», Саша не собирался. Небось не обидит его тетушка с зарплатой. А если даже и заплатит минимум, зато даст ему рекомендации. И это будет для будущего молодого студента поважнее сиюминутного заработка.
Поэтому Саша был готов из кожи вон лезть, лишь бы услужить тетушке Фете. Нет, он бы ей и так помог, но все-таки когда у человека в деле имеется свой собственный личный интерес, оно ему как-то веселей и ближе к сердцу становится.
В Ленинское юноша прибыл быстро. А вот на то, чтобы разыскать улицу Камчатскую, у него ушло гораздо больше времени. Кого бы он ни спрашивал, все начинали как-то загадочно и хитро улыбаться, а потом с усмешкой махалирукой:
– Там! Туда поезжай!
Причем направление раз от раза менялось, так что у Саши даже сложилось впечатление, что Камчатская огибает поселок по периметру. Куда ни пойди, все на нее наткнешься. Как выяснилось впоследствии, это представление было недалеко от истины. Саша уже изрядно устал и намучился, когда над ним сжалилась какая-то старушка в здешнем магазине, которая и объяснила:
– Камчатская, или Камчатка – это так мы, местные, прозвали дорогу, вдоль которой люди сами землю захватили и дома построили. На отшибе она, на самом краю поселка, потому и Камчатской зовется. Хотя какие у них там дома, так, сараи да теплушки. Люди строили их с мыслью, что если и снесут, так не жалко будет. Но власти наши что-то медлят самострой снести. Из года в год все по-прежнему остается. Так что кое-кто и дома ставить начал. Глядишь, через пяток лет и легализоваться сумеют.
– Как же они там? Без света! Без воды.
– Почему без воды? Воды у них в колодцах хоть залейся. И свет тоже есть. Сначала они самовольно к сетям подключились, а потом им власти счетчик врезали. Пользуйтесь, но за свет платите. А уж как они там между собой разбираются, кто и сколько должен платить, этого я тебе не скажу. Но место это спокойным не назовешь. И если ты и впрямь дачку на лето для своей бабушки ищешь, то ступай искать в домах, что возле монастыря стоят.
И старушка указала на купола и кресты храмов, которые были видны отовсюду, благодаря тому, что монастырь стоял на горке.
– Вот уж поистине спокойное местечко. Тишина и душевный покой. Раньше там у нас кинотеатр был и клуб, ясное дело, по выходным танцы и гульба, а теперь совсем иное дело. Благодать! Там у них и святынь много, и люди особенно душевные. Вот там отдых. А на Камчатке этой твоя бабушка вряд ли спокойно отдохнет. Очень уж бедовый народ тот края заселяет.
– Возле монастыря небось дорого хозяева попросят.
– Так ведь для родной бабушки стараешься.
– Мне бы подешевле, – затянул жалобную песню Саша. – Сам я студент. Бабушка на одну пенсию живет.
– Ну коли подешевле, ступай себе на Камчатскую. Дешевле, чем там, тебе дачу во всем Ленинском не найти. Это уж точно. Но только для бабушки мог бы и расстараться, работу какую найти или даже в кредит влезть. Бабушка тебе жизнь дала. Так не грех внукам на старости лет о своих стариках и позаботиться, и побаловать их немножко лишний раз.
Старушка явно имела при этом в виду саму себя. Это ей хотелось и заботы, и баловства. Но судя по той горечи, которая прорвалась в ее словах, ничего такого старушка вокруг себя не наблюдала. Ну или ей казалось, что не наблюдает.
И Саша пошел, причем в прямом смысле этого слова, потому что нормальных подъездных путей для автомобиля к этой улице не было. Да и не улица это была в полном понимании этого слова. Когда-то тут стояли коровники, которые в лихие девяностые при тотальном развале промышленности и хозяйства также полностью прекратили свое существование.
Куда делось стадо племенных буренок, не хотелось даже думать. А вот кирпичные стены коровника сохранились, хотя и в несколько видоизмененном состоянии. Их местные предприимчивые граждане растащили по своим дворам. Ну а с другой стороны, чего добру под открытым небом пропадать? Все равно если не я, то кто-нибудь другой точно утащит. И обидно будет, что ушами хороший кирпич прошлепал. Так и строили свое новое будущее на фундаменте из кирпичиков советского прошлого.
Прошло некоторое время, и вдоль дороги, соединявшей бывший коровник с шоссе, стали селиться люди. Благополучным или живописным это место назвать было никак нельзя. Все бывшие колхозные выпасы вокруг заросли борщевиком. Пока что он еще не достиг своей максимальной мощи, да и цветов видно не было, но можно было себе представить, какие ядовитые джунгли поднимутся вокруг заборов и домов где-то к середине лета.
– Тук-тук! – стучал Саша то в одну покосившуюся калитку, то в другую, не менее покосившуюся и скрипучую. – Можно у вас узнать насчет комнатки на лето?
Иногда калитки и вовсе никакой не было, и забор являл собой лишь рудиментарные вкрапления, тогда Саша прямо проходил по маленьким дворикам и осведомлялся, не сдадут ли его бабушке на лето дачку. Почти все хозяева, которых заставал Саша дома, выражали горячий интерес к его предложению. Видимо, нечасто на Камчатской улице появлялись такие визитеры, готовые платить за то, чтобы поселиться тут. Хозяева тут же выражали желание уступить неизвестной старушке свои лучшие апартаменты, но требовали аванс, и лучше, если сразу водкой.
С авансом Саша тянул, внешность хозяев не внушала ему доверия, и в итоге в паре домов ему пригрозили набить морду, чтобы не ходил тут и не обнадеживал страждущих граждан понапрасну. Но своей цели Саша добился. Когда он завернул к дому дяди Коли, за его спиной имелось уже не меньше семи свидетелей, готовых подтвердить, что этот чувак и впрямь подыскивает для своей старушки съемное жилье на лето. Вот только капризен больно – и то ему не так, и это не эдак.
Возле дома, который казался ему наиболее похожим на дом на фотографии с дядей Колей на переднем плане, Саша и притормозил. Вроде бы и забор похож. И вон ту березу с искривленным стволом Саша на фотографиях тоже видел. А что же с самим домом?
Саша его оглядел и заключил:
– Неплохо.
Собственно говоря, это был единственный дом на улице, который выглядел настоящим человеческим жильем. Не курятником, не скворечником, не сарайчиком, а именно что домом. На кирпичном фундаменте, в который, как сильно подозревал Саша, пошел кирпич от старого коровника, стоял крашенный пусть и сто лет назад, но все-таки крашенный зеленой краской дом. Нет, в другом месте его бы презирали все вокруг, но тут он выглядел королем. Два этажа. Печка. Труба на крыше. Да еще возле дома еще какие-то сараюшки, в которых что-то похрюкивало.
Во дворе дома важно разгуливали курицы. Они были грязными и совсем не похожими на тех куриц с картинок, которых неизменно демонстрируют фермеры в качестве счастливых деревенских куриц. А между тем это были те самые находящиеся на вольном выпасе куры, которые должны были нести экологически здоровые яйца с ярким желтком.
Но посмотрев на эти замурзанные создания, с увлечением расклевывающие в данный момент старую автомобильную шину, Саше что-то совсем расхотелось кушать деревенские яички. И он почти с умилением вспомнил чистеньких, беленьких, привитых от всяких болячек и накормленных до отвала антибиотиками птичек с городских птицефабрик.
Кроме куриц, во дворе был еще огромный лохматый пес. Судя по табличке на воротах, он был злой и с ним нужно было держаться осторожно. Но пока что пес мирно грыз кость, совершенно не обращая внимания на наглых куриц, которые разве что глаза ему не выклевывали. Но стоило Саше сделать шаг во двор, как пес оставил кость, поднял голову и внимательно уставился на Сашу. Потом он встал и потянулся.
Ноги у собаки были такие длинные, что наводили мысли о родстве этого кудлатого чуда с английским догом. Родстве очень отдаленном, но все же родстве. Пес выгнул спину, потом потянул одну лапу, потом другую и, наконец, закончив гимнастику, подошел к гостям так близко, насколько это позволяла длинная заржавелая цепь у него на шее.
Надо сказать, что никакой агрессии пес к чужакам не проявлял. И в первую очередь он заинтересовался Бароном, которого попытался обнюхать, для чего вытянул шею, оказавшуюся тоже удивительно длинной. Барон сперва струсил. Но быстро смекнул, что цепь не позволит этому монстру причинить кому-либо вред, и запрыгал перед самым носом у детины. Несмотря на цепь, за собакой явно следили. Кудлатая шерсть была расчесана. В миске была вода. А возле будки валялась внушительных размеров кость, даже не до конца еще обглоданная. И на самой собаке был надет красивый красный ошейник с подвеской-медальоном.
– Грифон, – прочитал Саша на медальоне. – Значит, ты Грифон? Ну будем знакомы, давай лапу.
К его удивлению, собака опустилась на попу и медленно и важно протянула ему лапу. Саша потряс и замолчал. Он не знал, как ему быть дальше. Да, Грифон не проявлял никакой агрессии, но в то же время его карие глаза из-под густых бровей внимательно наблюдали за каждым движением незнакомцев.
– Грифон, а где твой хозяин? Где дядя Коля?
Собака повернула голову к дому и тяжело, совсем по-человечьи вздохнула. Мол, дома он, да что от него радости?
– Могу я к нему пройти?
Грифон вздохнул еще раз и разве что плечами не пожал. Мол, какое мне-то до этого дело? Иди, если хочешь. После чего, потеряв всякий интерес к гостям, он поплелся к своей будке, улегся и вновь принялся глодать свою кость. Приняв это за разрешение, Саша двинулся дальше. Шагал он с осторожностью, одним глазом все-таки поглядывая в сторону Грифона. Но тот совершенно не обращал внимания ни на Сашу, ни на Барона, преданно семенящего рядом с хозяином. Выражение морды Грифона было совершенно однозначным: пока вы порядок на моей территории соблюдаете, и я вас не трону.
Но не успел Саша дойти до крыльца, как из открытого окна донесся властный женский голос:
– Коля, обед на столе. Садись!
– Не садись, а присаживайся. Сколько тебе повторять!
Второй голос был мужской, низкий и какой-то хрипловатый. Саша так и замер. Он не столько понял, сколько кожей почувствовал, кто это говорит. Саша подошел ближе к окну и прислушался к дальнейшему разговору супругов. В доме слышался звон тарелок и кастрюльных крышек – все те звуки, которые предшествуют трапезе.
– Катьку ждать разве не будем?
– Зачем? – равнодушно ответила женщина. – Придет, поест, что осталось.
– Ты бы ей отложила соуса-то. Девчонка наша соус этот очень любит.
– Что-то ты сильно о ней заботишься.
Голос женщины звучал язвительно. Но мужчина не поддался и ответил рассудительно:
– Сама понимаешь, сколько на нее завязано. И тебе тоже надо к ней подобрее быть. А то ты ее все шпыняешь больше.
– Будешь ты меня еще учить, как с собственной дочерью себя вести! – вспылила женщина. – Ты-то ей не родной отец!
– Да что бы ты понимала! Мне Катюха как дочь. Я же ее вот такусенькой помню. Кто ее в школу в первый класс повел? Я и повел. Родной-то ее батя тю-тю! Свинтил, как только она на свет появилась. Только сейчас я не о том говорю. Катюха в нашем деле нам помогает. А дело-то какое! На много миллионов! Если мы это наследство получим, то и про свиней, и про коз, и про куриц можем на всю оставшуюся жизнь забыть. И с Камчатской этой в нормальное место переедем. Хочешь, даже на заливе жить будем. Уже и дом готовый имеется. Только занять его нам и осталось.
– Я это все и без тебя знаю. И про дом на заливе, и про миллионы.
– А если знаешь, тогда ласково с Катюхой себя держи. Без нее мы никак не обойдемся.
– А значит, надо к ней подольстится, это ты хочешь сказать? Чтобы я к девчонке мелкой подхалимничала?
– Что, тебе жалко ей тарелку соуса оставить? Или вообще подождать, не садиться без нее к столу. Девчонке приятно будет.
– Психолог! – фыркнула женщина. – Хочешь Катьку ждать, дело твое. А я голодной сидеть не буду. Остынет все, потом есть невкусно будет.
– Ну как хочешь. Тогда и мне наливай. Что же я на тебя смотреть буду?
В доме воцарилась пауза, видимо, примирившиеся супруги дружно принялись за еду. Саша потихоньку начал отступать назад. Сердце в груди у него колотилось, словно сумасшедшее. То, что ему удалось подслушать без всякого труда, заставило Сашу окончательно утвердиться в своих подозрениях насчет дяди Коли.
Тут что-то затевалось!
Сомнениям места не оставалось никакого. Дядя Коля прямым текстом заявил в откровенном разговоре, что собирается в ближайшее время разбогатеть. И не просто разбогатеть, а разбогатеть сказочно. И не сам по себе он собирался приподняться, не за счет их с женой маленького птичника, а за счет очень большого наследства.
А откуда могло взяться такое наследство? Только от Елизафеты Федоровны, которую эти люди уже явно приговорили к смерти и теперь только ждут, когда приговор вступит в силу.
