Дарья Гущина
Ведьмин дар
Остановившись у дома Ужки, я повернулась к Илье и сурово сообщила:
– Сегодня у меня рыбки и косички. И постель. Завтра поговорим.
– А… – возмутился он.
– У тебя начальство есть? И у меня есть. Если в ближайшую пару дней оно никуда меня не определит, то я вся твоя. Но и если определит, то информацией поделюсь, не волнуйся. Я же обещала.
За ужином и косичками я пересказала подруге все новости из мира, вернее, из разных миров – людского, ведьмовского и наблюдательского. Аня кое-что добавила, но быстро ушла спать: видать, и её, как и меня, здесь накрывало сонной расслабленностью. Илья бродил по двору и, судя по благоговейному тону, пытался пообщаться с «китом». Пыталось не очень – наш «китёнок» был маленьким и застенчивым.
– Как думаешь, началось?.. – Ужка неспешно мыла в тазу посуду после ужина. – Ведь больше десяти лет нападений не засекали.
– Посмотрим, появятся ли другие мумии. Пока судить рано, – я рассеянно перевязала очередной хвостик очередной косички. Руся млела и впервые на моей памяти сидела смирно. – Да и безымянный открещивался изо всех сил. Осень скоро, чердаки летят… Может, кто-то из наблюдателей и полетел следом, начитавшись архивного и не предупредив шефов.
– А ты как думаешь? – подруга отложила чистую тарелку.
– Началась новая волна. Не забывай, Аня могла быть следующей. И должна была стать следующей.
– Что за волны? И почему вы уверены, что виноваты исключительно безымянные? – Илья, опершись о подоконник, заглянул в кухню.
– Виноваты исключительно наблюдатели, – отрезала Ужка. – Безымянные находятся в их полном подчинении.
– Лет пятьдесят назад одного поймали на месте преступления, – пояснила я. – Чисто случайно ведьма засекла ритуал, да не просто ведьма, а сама Верховная Круга. Эти же сволочи всегда устраивали свои «жертвоприношения» в людных местах и посреди бела дня. Чем больше людей, тем больше энергетики и тем меньше следов, указывающих на личность колдующего. Накрылся пологом невидимости и отводом глаз – и делай, что хочешь, и никто и не подумает, что в трёх шагах от тебя кого-то убивают. И убирать за собой не нужно, волны людской энергии всё сметут, почистят и отмоют.
– Но Верховная – это Верховная, – добавила подруга, вытирая полотенцем чистые тарелки. – Она примчалась на выплеск магии. И ведьму спасла, и безымянного скрутила.
– Но его даже допросить не успели, – я перевязала следующую косичку. – Едва Верховная прибыла с пленником в Круг, как туда же нагрянул лично наблюдательский глава. И заявил, что, по древнему Договору стародавних, ведьмы не имеют права лезть во внутренние дела наблюдателей. Да, Илюх, именно так он обозначил ритуальное убийство ведьмы – «внутренние дела наблюдателей». Дескать, если у убийцы крыша поехала, то они сами разберутся, от чего, и решат, как наказать. Забрал безымянного, и больше мы об этом деле ничего не слышали.
– А отличить безымянных от остальных? – полюбопытствовал Илья.
Мы с Ужкой переглянулись, и она тихо ответила:
– Тебе надо хоть одного увидеть своими глазами. Поймёшь. Они… как зомби. Как роботы. Обычные наблюдатели – всё-таки люди, и среди них много неплохих. Правда. Но эти… Я с тобой согласна, Эф. Думаю, они… не совсем люди. И те три ведьмы – выжившие в ритуале, помнишь? – тоже говорили, что виноваты безымянные. Они же не убивают сразу. Они проводят ритуал изгнания и бросают жертву умирать. Чтобы или нечисть догрызла, маскируя убийство, или…
– А количество волн мы давно бросили считать, – я мужественно взялась за предпоследнюю косичку, хотя пальцы ломило похлеще колена.
– Их было много, – подтвердила Ужка. – Очень. Охота на ведьм подписанными Договорами не закончилась. Нет. Она продолжается с некоторыми паузами. Но таких длинных, десятилетних, никогда не случалось, и мы грешным делом понадеялись, что всё. Закончилось.
– Но увы, – я откинулась на спинку стула и помассировала пальцы. – Готово, Русь. Беги, хвастайся.
– Она спит, – улыбнулась подруга. – Улеталась за сегодня.
Я осторожно отодвинулась, посоветовала на ночь убрать прическу под косынку, допила чай и, заметив активную Илюхину жестикуляцию, неохотно взялась за трость. Вязнуть в новых разговорах не хотелось, но приятеля явно что-то беспокоило.
Когда я вышла на крыльцо, он уже сидел на верхней ступеньке.
– Что ещё? – я опустилась рядом.
– Ты сказала про кровь одержимых. Это правда?
– Абсолютная. Выясненная случайно и опытным путём. Может, помнишь, пару лет назад в соседнем Круге полезла из мира мёртвых тюрьма для нечисти? Вот тогда кое-какие новые сведения о безымянных и всплыли. Одна их тамошних ведьм – силой как Руся, вещий воздух, видящая. Она предвидела появление тюрьмы, но её дар только-только проклёвывался и большой роли не сыграл.
– Но вы заметили.
– Ясно дело. И поговорили. Нашли возможность повидаться так, чтобы и её не подставить, и нужное выяснить. И обменялись сведениями: мы – о сути дара и его развитии, она – обо всех тех событиях. Кстати, – вспомнила я, – ты же можешь с её приятелем о безымянных поговорить. Он заклинатель. И, кстати, тоже потомок бесов. А прежде был наблюдателем.
– Кто? – оживился Илья.
– Фотку покажу, – пообещала я. – Я же в то время ещё находилась под надзором с выжженным «углём». Сейчас пересказываю сплетни. Завтра подниму архивы, и найдём всех участников. Только аккуратно нужное выясняй. Чтоб никаких потом присоединившихся. Двое нас – это уже много. И, кстати, Илюх, помнишь, как появились заклинатели?
– Глупый вопрос, – хмыкнул он, – это искусственная сила, возникшая в результате ритуала…
– …среди носителей крови одержимых, – подхватила я. – Свою родословную хорошо знаешь? Уверен? А если уточнить? В этой истории сплетается много разных сил, и мне даже представить страшно, как и по кому именно они ударят. А когда факты сливаются с домыслами, порой рождаются удивительные теории. И вскрывается правда.
– Страшно – но ты всё равно сунешься? – Илья повернулся.
– Ты же всё слышал, – я оперлась о трость и встала. – Здесь жить я не могу. «Кит» мою «ящерицу» не примет – проверено. Анатоль Михайлович просочился, потому что он практически пуст и замаскирован амулетами на чужой крови. А моя нечисть – это живой источник, который можно скрыть только полноценным усыплением.
Я посмотрела на догорающий закат и добавила:
– А в мире меня так хорошо знают, что долго я не протяну. Только в глуши, но я там сдохну. Пробовала, да. Меня хватило на два месяца, после которых я решила, что лучше сдамся. Хоть дело будет. Нет, если я хочу прожить положенные ведьме сто пятьдесят лет, то дело безымянных не брошу. Больше я никого не боюсь. Только их.
Я глянула на загруженного приятеля в кои-то веки сверху вниз и улыбнулась:
– Доброй ночи, Илюх.
– Доброй, – заторможенно кивнул он.
Но спать этой ночью явно будем только мы с Русей. И Анюта, если смогла переварить и утрамбовать сказки о Великой шепчущей.
Раздевшись и выпив обезболивающее, я нырнула под одеяло.
Вещая видящая, Великая шепчущая, Мудрая ведающая… Древние легенды мёртвого мира, лежащего в руинах. Капища силы, схроны и гробницы – вот и всё, что нам, современным ведьмам, досталось от предшественниц. Всё, откуда мы по крупицам добывали знания. Мы старательно, кирпичик за кирпичиком, выкапывали сокровища прошлого из развалин, изучали каждый, думали, где его место и какую роль он играл в «здании», собирали на старом фундаменте новый дом… Но пока он выходил совершенно непригодным для жизни. Для полного опасностей существования, для выживания – да, но не для нормальной человеческой жизни.
Я повернулась набок, сунув руку под подушку.
Ибо живущие в приюте знают много необходимого лично для себя и контроля своего дара, но совершенно не приспособлены для жизни в большом мире. Даже в мире Круга им непросто, ведь он крепко связан с миром человеческим. А как тяжко приютным среди простых людей, когда приходит пора разведки… Они не адаптированы от слова «совсем». Для них троллейбус или метро – чудо света, не говоря уж о такой «инновации» как интернет, а в городах, переполненных людьми и искусственными, чуждыми нашей стихийной природе технологиями, ведьмам плохо.
Но пока идёт охота, в большой мир нельзя. А пока мы прячемся в приюте, мир становится всё больше и отдаляется от нас всё дальше. И пуще нападений наблюдателей я боялась, что однажды ведьмы просто не захотят отсюда уходить – испугаются уже не собственно нападений, а огромного и незнакомого мира, в котором дико непросто найти своё место. И если многим нашим ведьмам «большой» кажется человеческая деревушка, где из «инноваций» – старый советский трактор на всё село да пара допотопных мобильников…
В общем, пора за работу. И раз наблюдатели с безымянными опять взялись за старое… Поговорю-ка я, пожалуй, поутру со старшими отступницами. Они, ясно дело, многое знают… но знать мало. Надо ещё и делать. И я-то точно сбежала из-под надзора не для того, чтобы прятаться в сибирской тайге, ожидая чудес.
Я вообще не из тех, кто ждёт. Я из тех, кто чудит. Да и выбора у меня давно нет. Только бесконечные планы – и на будущее, и на прошлое.
Глава 6
Основной элемент организации волшебников – это Орден,
Колледж или, разумеется, Университет.
Основной элемент организации ведьм – это ведьма, но,
как уже указывалось ранее, основным постоянным элементом
является хижина.
Терри Пратчетт «Дамы и Господа»
Ещё во время побега я заметила, что внутри сдержанно-запуганного Аниного существа таится, выжидая своего часа, нормальная ведьма, но не подозревала, что она окажется столь эмоциональной и шумной. Сбегав с утра к старшим и обсудив обстановку, я по возвращению застала в саду безобразные разборки. И спряталась в тени дерева, прислушиваясь.
– Я не отдам её на опыты! – голос ведьмы-шепчущей звенел от ярости. – Это моя тётя!..
А Илья, едва сдерживая раздражение, явно по десятому кругу начал объяснять, что тётей мумия была при жизни, а сейчас это просто тело, которое является важной уликой и исследовательским материалом. И тёте там, где она находится, от похорон или их отсутствия ни холодно ни жарко. Скорее, наоборот, она бы предпочла остаться материалом и хоть так помочь наказать убийцу, нежели быть похороненной и метаться в вечном неупокоении. Я, услышав эту теорию, невольно улыбнулась. Родное отступничество…
– Эфа! – Аня заметила меня. – Ну скажи ему!..
– Тебе принципиально нужна именно эта мумия или подойдёт любая другая? – я вышла из-за дерева и посмотрела на приятеля.
– Как это – другая? – не понял он.
– Сколько их у вас? – сообразив, ахнула Аня.
– Много. Целый некрополь. Обычно безымянные трёх-четырёх ведьм в год убивали. А мы их постоянно находили, даже поисковые амулеты давно сделали, настроенные на остаточную энергетику ритуала. Опознанные похоронены в одной части некрополя, неопознанные – в другой, – пояснила я. – Илюх, верни Ане тётю. Для людей похоронить близкого – это очень важно. А мы взамен отдадим хоть десять мумий тех, кого уже лет пятьдесят никто не опознаёт. Может, кстати, и опознаете. Они все один в один – те же символы изгнания, те же подпалины от ударов «медузы»… А хотите посмотреть?
– Да, – в один голос.
– Тогда немного погодя встретимся внизу, у лестницы. Пойду договорюсь. Илюх, попроси у Ужки покрывало и сходи за тётей. Ань, надеюсь, ты понимаешь, что в ближайшее время никуда не уйдешь, и тётю пока лучше оставить здесь?
Она хмуро кивнула. Илья выглядел недовольным, но, оказавшись в меньшинстве да под прицелом двух ведьм-отступниц, смирился и отправился просить покрывало. Аня, воинственно нахохлившись для порядка, осталась его ждать, дабы потом сопроводить до машины и проследить, чтобы обошлось без сюрпризов и подлогов.
Перед некрополем я заглянула к Ужке и попросила её занять чем-нибудь Русю. С утра девочка радостно облетала холм, хвастаясь всем и каждому новой причёской, но к обеду вполне могла вспомнить про «тётю Эфу» и очередных улиток. А у меня наметились дела. Старшие отступницы дали пару хороших советов, и мне хотелось и обдумать их, и обсудить, не обижая Русю отказами и ссылками на «работу».
– Анатоль Михайлович тебе колено вправил? – подруга заметила, что я почти не хромаю, а трость ношу под мышкой.
– Нет, – я прихватила рюкзак, – мозги. И напомнил, что я больше не страдающий экспонат наблюдательского музея.
Ужка, помешивая у плиты суп, улыбнулась:
– Он молодец. А я попробую до «китёнка» достучаться и попросить его подпитать пару полезных травок. Сварю тебе обезболивающее посильнее. Ты же на месте не усидишь и рванёшь на подвиги? Там? – она неопределённо махнула рукой, намекая на большой мир, и вернула ладонь на плиту, поддерживая необходимый для готовки тепловой режим.
– Ясно дело, – я обулась. – Мы в некрополь. Уж, а одолжи метлу?
– Амулет на двери.
Сняв с крючка крошечную медную метёлку, я осторожно спустилась с крыльца, пересекла сад, вышла за ограду и мрачно посмотрела на приютную лестницу.
Фишка проклятья заключалась в том, что коленный сустав постоянно «сыпался». Полное обездвиживание организма с отказом ног – стандартную «скрутку» жертвы – я победила, но «лечение» палача не одолеть никому, кроме него. Я собрала проклятье в одну случайную точку, загнала его туда и держала, не позволяя опять расползтись по обеим ногам, но по месту «заключения» оно било с утроенной силой.
Зелья помогали, но слабо, а магическое исцеление я старалась использовать как можно реже. Оно собирало сустав по хрящикам, наполняло его здоровьем и движением – но буквально на несколько часов. После начинался процесс деградации, и чем дольше я не трогала исцеление, тем медленнее деградировал сустав. И тем болезненнее становился каждый следующий день. Сначала – только в «час проклятья», потом – час до и час после, а потом…
Когда боль не поддавалась даже зельям, а нога переставала сгибаться, я решалась на очередное исцеление. Последнее я использовала совсем недавно, спасая Анюту, и теоретически у меня есть дней семь-десять относительно свободного движения хотя бы до «часа проклятья», а он всегда случался вечером в одно и то же время. Если, конечно, я не сорвусь на подвиги и не перегружу оными организм больше обычного. В общем… «змейка на солнышке», и никакой лишней гордости.
Ужкина метла была на самом деле мягким поролоновым матрасом, скатанным в плотный рулон, и слушалась меня с переменным успехом и недолго. Артефакт знал руки, которые его сделали – мои, но заклятье принадлежности всегда быстро брало верх над «памятью», а я летела в лучшем случае в кусты. Но мне нужно-то полминуты – промчаться над лестницей… И ещё минут десять после благополучной посадки я сидела на ступеньке, дышала солнечно-хвойным лесом и ждала «похоронную процессию».
Сначала из-за сосен показался Илья с закутанной в покрывало мумией на руках – хмурый и готовый при ещё одном слове таки рвануть. Аня, следующая за ним по пятам, явно порывалась это самое слово сказать и достучаться до непонятливого Удавкиного внука, но, к счастью, сдерживалась. Видать, начинала понимать разницу между отступниками и нормальными людьми.
Я молча встала, махнула своим спутникам рукой и первой углубилась в лес – тонкими петляющими тропками, между стройных корабельных сосен, шурша прошлогодней хвоей, по редким солнечным пятнам. «Процессия» топала за мной, сопя друг на друга, но, хвала дару, без выяснения отношений.
Через полчаса мы подошли к неприметному мшистому камню. Коснувшись его тростью, я прошептала наговор, и камень плавно отъехал в сторону, открыв тёмный лаз.
– За мной, – скомандовала я и первой спустилась в подземелье.
Тридцать утоптанных ступеней привели в угрюмый коридор, на стенах которого при нашем появлении засветились разноцветные факелы: белый, красный, жёлтый, зелёный, синий и даже тёмно-серый а-ля чёрный – двенадцать цветов силы. Между ними зияли низкие арочные проёмы. «Ощущая» присутствие живого человека, факелы вспыхивали и в комнатах.
– Вот здесь, – указала я тростью на правый ряд проёмов, – местные отступницы или опознанные, а слева – неопознанные ритуальные. Предлагаю сначала закончить с похоронами.
Аня, стойко держащаяся всю дорогу, тихо всхлипнула.
– Какая своеобразная погребальная культура… – пробормотал Илья, когда я объяснила Ане, что и как делать.
В каждой комнатке – по тринадцать могил, для двенадцати простых ведьм и одной Верховной. Анина тётя тоже была водой, и я быстро нашла ей место среди «неполной» дюжины. Указала на нужную ямку, возле которой земляную стену украшали знак сферы воды и обережные символы, вручила чашу с землей и объяснила, почему горсти хватит, чтобы засыпать всю могилу.
– Погребение замешано на обрядах, которые проводят только ведьмы сферы смерти, – шёпотом ответила я Илюхе. – Укладывай. И давай их оставим – пусть попрощаются. Ань, выход наверх открыт.
Ведьма-шепчущая промолчала и занялась тётей. Приятель, сунув свёрнутое покрывало под мышку, наклонился и выбрался в коридор первым, а я, оглянувшись напоследок, за ним.
– Какие ещё обряды?
Я наугад выбрала левую комнату подальше, завела туда своего спутника и объяснила:
– Которые поднимают кладбища на бой с врагами. Обязательно хоронить именно так: в центре Верховная, двенадцать по кругу – собственно ее мёртвый Круг. В мумиях надолго остается сила, пропитавшая органические ткани, а если хоронить их кругом и связывать ритуалом, то сила вообще никуда не исчезает. Более того, она по капле стекает в Верховную. За пару сотен лет таких процессов из них получаются крутые боевые личи – способные к магии, использующие заклятья всех сфер и практически неуязвимые. Однако для ритуала нужны все опознанные, чтобы обращаться по имени. Поэтому неопознанные у нас хранятся отдельно.
– Двести лет? – разочарованно заметил Илья, оглядываясь. – А приюту сколько? Слегка за пятьдесят?
– Дождёмся, – я улыбнулась. – Так хоронили стародавние, так хоронили отступницы… И так мы перенесли сюда полезные старинные захоронения. Судьба, знаешь, иногда очень непредсказуема. А вот, кстати, неопознанные. Выбирай, какая больше нравится. Старшие разрешили даже трёх отдать.
Приятель изучил на ровные ряды ниш в стенах, заполненные покрытыми мумиями, и тоскливо тряхнул головой:
– Бабушка тоже должна быть тут, среди Верховных…
– И она здесь, – подтвердила я. – Она запретила возвращаться за ней, но я рискнула. И вернулась. В некрополе есть комната памяти с прахом тех, чьи тела не собрать для ритуального погребения. Показать?
Он молча кивнул.
Мы покинули комнату и прошли по коридору до конца – большого зала с высоким потолком, утопающего, несмотря на свет факелов, в мрачной полутьме. Во всём некрополе благодаря заклятьям поддерживался сухой микроклимат и свежий, приятный для обоняния воздух, но не здесь. Здесь дрожью по телу ощущалась сырость и пахло гнилью, хотя тел не было, только ларцы в крохотных стенных нишах.
Илья мгновенно и без подсказок увидел нужный ларец, а потом обернулся, напрягся и прищурился. Да, в тенях у противоположной стены на тонких цепях кое-кто сидел.
– Неупокоенные, – пояснила я. – Почти готовые хуфии. Ждём, когда они сформируются. Не тронут и не сорвутся, просто не подходи и не тревожь. Колдовать здесь нельзя. Закончишь – бери любую мумию из левого ряда комнат. Или три. Я подожду наверху.
И почти час валялась на душистой хвое, то ловя в сосновых просветах солнце, то проваливаясь в дрёму, то лениво размышляя. Навестит ли?.. Подскажет ли?.. Мёртвым виднее, а я за четыре года бездействия отстала от жизни. Сама бы в некрополь не сунулась – незачем, меня там все игнорируют, но шепчущая дала повод… Да, хорошо бы появилась и подсказала…
Первой вернулась Аня – заплаканная, но собранная, с проявившимся внутренним стержнем и жёстким взглядом.
– Спасибо, Эф, – она села рядом. – Ужка говорит, где-то здесь спрятаны святилища первых Верховных. Не покажешь дорогу?
– Увы, – я качнула головой, – они блуждающие, находятся в тонких слоях мира призраков, и попасть в святилище можно только по приглашению. Поброди по лесу, поговори с Великой шепчущей. Если ты готова, она откроет дверь. Если нет – не теряй надежды и продолжай бродить и искать.
– И готовиться, – правильно поняла Аня, встала и повторила: – Спасибо. За тётю. Возвращайтесь без меня.
Я кивнула, и она быстро скрылась среди сосен. Я растеклась по тёплой хвое, но задремать не успела. Илья выбрался из некрополя с охапкой мумий в покрывале и сложил свою «добычу» на землю. Вид у него был слегка пришибленный, но просветлённый.
– Навестила?.. – я снова села.
– Ага, – он отряхнул джинсы, – и дала пару советов. Например, посетить некий реликварий. Первый раз о таком слышу.
– О, это древнее сакральное место, – я прищурилась на солнце. – Помещение, обережные заклятья, местоположение… Это не просто схрон, где ведьмы прятали своё добро, а хранилище реликвий первых Верховных.
– И?.. – Илья склонил голову набок.
– К сожалению, реликварием оно так и не стало. Когда мы обнаружили помещение, схрон напоминал новый дом, в котором ремонт уже закончен, а вещи ещё не ввезены. Однако кое-что волшебное, кроме охранных заклятий, есть – хранилище полезно отвечает на вопросы, даёт мудрые советы и проясняет непонятые моменты. Через сны или медитации. Вероятно, оно должно было вещать об ином – о том, в какой ячейке хранится искомая реликвия, как её использовать… Но предметов для разговора нет, и схрон помогает иначе. Чем и как умеет.
– А где реликвии? – приятель любопытственно плюхнулся на землю рядом со мной.
– А вот об этом оно молчит, – я разочарованно тряхнула косичками. – Это первое, о чём мы спросили. Никто не знает. Одни отступницы считают, что реликвии уничтожены – или самими хозяйками, или их преследователями. А другие полагают, что стародавние не успели ничего перевезти и с должными обрядами поместить в оборудованные ниши. Припрятали впопыхах, где пришлось, закрыли такой защитой, что не найти и не пробиться… А сходить в реликварий можно. Находится он, конечно, не здесь, но я знаю место. Или ты заодно хочешь и реликвии поискать?
– Я бы за, – отозвался Илья бодро, – археолог и расхититель гробниц во мне не дремлет. Но безымянные важнее. И в реликварий мы сгоняем – всё за теми же безымянными. Информация лишней не бывает. Но сначала я бы от тебя услышал обещанное.
– Сначала всё-таки обед, – предложила я. – Ужка ждёт. А потом, если отобьёмся от Руси без потерь…
– Начальство молчит? – он встал и протянул мне руку.
– Боюсь, с ним что-то случилось, – я с сожалением поднялась с нагретой хвои. – Оно никогда не пропадало больше чем на сутки и всегда отвечало очень оперативно. Не объявится в ближайшие часы – ночью я уйду. С тобой до города, если соберёшься, а дальше – одна. Тебе ещё со своими коллегами о мумиях беседовать да того заклинателя-наблюдателя хорошо бы потрясти на предмет наследников одержимых.
– Это похоже на капкан, – Илья сгрёб с земли мумии.
– В первую очередь это источник информации о пропавшем начальстве и возможность найти его следы, – я первой побрела по тропинке к лестнице.
– «Его»? – переспросил приятель заинтересованно.
– Это всего лишь форма склонения местоимения «оно», – уклонилась я, – которое учитывает нескольких человек, крайне важных для приюта и его связи с миром.
Обсуждая дела насущные, мы добрались до лестницы, и я достала метлу.
– Эф, я тоже туда хочу! – оживился Илья. – Сто лет не летал!
– Извини, – я села на матрас верхом, – второго чужака амулет не примет. Метла не моя. Да и некогда. Мне ещё помогать Ужке на стол накрывать, а тебе – мумии в багажник упаковывать. До встречи наверху.
Обед прошёл тихо, главным образом из-за присмиревшей и серьёзной Руси. Она не прыгала, не бегала, не летала, а только молча и сосредоточенно уминала еду. После обеда Ужка велела ей найти в лесу Аню, передать свёрток с водой и едой и показать вход в святилище Вещей видящей, чтобы шепчущая понимала, что он собой представляет. Руся молча взяла свёрток и улетела.
– Эк ты её прищучила… – я удивлённо хмыкнула, грея ладони о тёплые бока кружки.
– Это не я, – вздохнула Ужка, собирая грязную посуду, – это наставница взялась за работу. У меня вообще с воспитанием не ладится. Я же как на её глазки посмотрю, так сразу готовая всё понять и простить. На мне она ездит, как и на тебе. Но когда за дело берется Вещая видящая… Для стародавних детей не существует – есть ведьмы, материал, из которого надо слепить необходимый объект. Она иногда отлучается – проверить других своих учениц, сил в призрачном мире набраться, и Руся в это время отрывается. Но кончается оно быстро… Даже не знаю, хорошо это ли плохо.
– Вещая видящая растит ведьму, которая должна выжить, сберечь дар, усвоить как можно больше знаний и передать их новым ученицам, – я встала, помогая подруге с посудой. – Мы тоже многого были лишены, и ничего, выросли. Илюх, – я покосилась на навострившего уши приятеля, – будь другом, погуляй полчаса.
– Время тянешь? – поддел он, вставая со стула.
– Да, – честно призналась я. – Предварительно фильтрую информацию и думаю, что тебе надо знать обязательно, а что – опасно.
– Ночью уйдешь? – поняла Ужка, когда за Илюхой захлопнулась дверь.
– Скорее всего. Если начальство не объявится… Старшие сказали, оно молчит уже четвёртый день.
– Поздно, – подруга достала из шкафа лоскутную сумочку для сбора трав. – Если что-то случилось, и следов не сыщешь.
– Проверить не помешает. На ужин не жди.
– Тогда хоть чаю возьми, – Ужка указала на полки, уставленные банками с травяными сборами. – И перекусить. И брось ты эту посуду, я сама потом помою. А если узнаешь… – она запнулась.
– Конечно, – я с трудом выдержала её беспокойный взгляд. – Всё, что узнаю о твоём муже, – всё расскажу. Я помню, что обещала. Любые сведения.
Подруга отправилась просить у «китёнка» особых травок, а я заварила две пол-литровые кружки чая и из окна окликнула Илью.
– Бери чай, а я возьму поесть. У меня дома даже воды нет, – спохватилась я, оглядываясь в поисках подходящей банки или бутылки. – Один сплошной архив.
– У тебя – дома?
– Угу. Дом на среднем уровне. Я даже стараюсь там жить… иногда.
– Но душа требует авантюр? – он улыбнулся. – Удивительно, как ты усидела на месте, пока училась у бабушки. Она говорила, что ты готова улететь с первым попавшимся ветром. С северным на юг – чтобы отогреться и вспомнить, с южным – чтобы научиться и набраться опыта, с восточным – чтобы понять и принять…
– …с западным – чтобы найти и отомстить, – я закинула на плечо рюкзак с запасом воды и еды. Мало ли, вдруг на полночи застрянем. Разговоры – такая трясина… – Да, помню. И я действительно улетала. И ты даже узнаешь, куда. Безымянные – это важная часть моей истории. Но, Илюх, воздержись от неуместных вопросов. Сам знаешь, от каких. Что посчитаю нужным – то расскажу, а что нет – то нет. Не обессудь.
– Когда-нибудь, – Илья отобрал у меня рюкзак, – я всё равно всё узнаю. Смысл шифроваться? Вечными бывают лишь секреты стародавних.
– Восприятие, дружище, – я посмотрела на часы, отмечая время, и прихватила одну кружку. – Восприятие человека человеком зависит от того, как много он знает об объекте интереса. Одно моё настоящее имя перечеркнет всё, что я создала о себе за годы в чужой личине. А я этого не хочу. Твоя бабушка, кстати, тоже долгое время ничего обо мне не знала. Приняла такой, какой я пришла.
– Или знала, но молчала?
– Нет, не знала. Она создавала нового человека, а прошлое – это не тот фундамент, на котором комфортно возводить новое. И как на дворцовом фундаменте не построишь хижину… – я вышла на крыльцо, подождала Илью и затворила за ним дверь. – Она не хотела ничего обо мне знать.
– На дворцовом… – задумчиво повторил приятель.
– Да забери тебя дар, просто к слову пришлось, – я закатила глаза. – Я же не нечисть, чтобы говорить буквально. Вот же зануда вредная – археолог недобитый… Держи кружку. Я метлой спущусь, а ты – сам. Средний уровень, правая сторона, дом на окраине – мимо не пройдёшь.
– Но эта улица уходит по холму в заповедник, – возразил он.
– Слева от лестницы. А справа между нами и нечистью стоит стена, – спохватившись, уточнила я, доставая из кармана джинсов амулет-метелку. – Там опасный обрыв, а дети старались пролезть в заповедник, минуя ведьм-хранительниц. Вот и поставили преграду – во избежание несчастных случаев.
Дом – «милый» дом… Когда я, едва удерживая протестующее средство передвижения, приземлилась посреди улицы, заброшенное каменное строение недружелюбно глянуло на меня пустыми окнами без занавесок и растений. Убрав амулет, я побрела через беспорядочно заросший сад к крыльцу. Кажется, вшитые в стены заклятья уборки ещё не кончились…
К приходу Ильи заклятья послушно вымели из единственной огромной комнаты пыль и невесть как просочившийся в запертое помещение июльский тополиный пух, а я раскатала по полу, предварительно почистив домашней магией, толстый палас и разложила подушки. Вот, собственно, и всё нехитрое убранство. Мне много не надо, особенно там, где я не живу.
Приятель, стукнув в дверь, зашёл, огляделся и уставился на меня со смесью недоверия и подозрения.
– А архивы – это «чертоги разума»? – вопросил он ядовито. – Издеваешься?
– Увы, – я хлопнула по паласу, – времени нет. Садись. Если ты думал увидеть залежи бумаг и ряды шкафов, то слишком долго находился среди людей и ни разу не был в главном архиве Круга – в том, что внизу, в подвалах. Вся ценная информация ведьмами давно зашита в амулеты, – я показала на потолок, украшенный гроздьями «ловцов снов», – и заклятья, – и кивнула на стены, кирпичи которых были испещрены символами.
– Конечно, не был – кто бы нас туда пустил… – проворчал приятель и недоверчиво прищурился: – А ты что, видела архивы Кругов? И личный архив Верховной?
– Садись, в ногах правды нет. И на стены не опирайся, защита может сработать. Больно. Начнём с «чертогов разума».
Илья устроился на ковре по-турецки и пододвинул ко мне кружку с чаем. Я привычно обняла ладонями бока чашки и начала без прелюдий:
– Я воспитывалась в Кругу. В моей семье не было предрасположенности к определённой сфере, поэтому когда мне в Ночь выбора достался воздух, никто особо не удивился. Кроме меня. Ночь выбора ведьмы предполагает, что она сама находит нужную сферу силы: к тринадцати годам мы уже имеем представление, что и зачем, поэтому выбираем из предложенных вариантов то, что удобнее. А со мной всё случилось наоборот – воздух сам ринулся в руки, хотя меня всегда тянуло к душе, природе, огню, жизни.
Я сделала скупой глоток и продолжила, глядя в чашку:
– А через полгода начались галлюцинации. Вещие. Я видела то, что вот-вот должно случиться. Смотрела на дорогу, видела, как её перебегает кошка – а потом кошку сбивает машина, – моргала и возвращалась в исходную точку. И опять наблюдала гибель несчастного животного, но уже в реальности. Не знаю, как не рехнулась. Но поделиться – с мамой, бабушками, наставницами – я боялась. Со всех сторон мне твердили, что ведьме нельзя быть «со странностями» – это ведёт к отступничеству, а все отступницы… Ну, ты знаешь. Нам рассказывали о них страшные сказки на ночь, если мы не слушались. Как про Бабая или Бабу-Ягу, только вместо них говорили «отступница». Я до смерти их боялась, но ещё больше – что семья отвернётся, наблюдатели заберут из Круга…
