Дарья Гущина
Проклятые места
Дело 2: Прах к праху
Едва колдуны растопили снег, а морозы сменились сырым холодком, как всё Семиречье высыпало на улицы – гулять. Люди засиделись дома, устали от морозов, тянулись к солнцу. И утром, и днём, и особенно вечером после работы набережные и улицы наполнялись улыбающимися людьми.
Иххо тоже начала много гулять. Зимой она бегом бежала из дома на работу и с работы домой, редко бывала у наставников и старинного отцовского друга дядюшки Эссо, а сейчас каждый день ходила после работы учиться и всегда, несмотря на оттаявшие реки и по-зимнему ранние сумерки, пешком. С призраком отца за спиной и развивающейся пепельной силой девушка никого не боялась.
Кутерьма с проклятыми местами её коснулась мало. Иххо слышала о поисках, а за обедом матушка Шанэ охотно делилась новостями. За две недели они с северными колдунами посетили с дюжину подозрительных мест, но все они оказались пустышками. Одни перестали быть проклятыми – из них ушло колдовство и освобождённые призраки отправились в Мир вечных вод, – а другие проклятыми никогда не были. Просто люди что-то услышали, чего-то испугались, во что-то поверили и распустили слухи, а те взяли да прижились. Как сыскники придумали «проклятые» места ловушками для ушлых преступников, так и обычные люди не чурались интересных выдумок.
Однако всеобщая взбудораженность поисками зацепила и её, и, гуляя по вечерам, Иххо часто вспоминала старые посиделки с девочками, страшные сказки и местные легенды. И на днях таки вспомнила ещё об одном проклятом месте – но не из рассказов девчонок. Когда маленькая Иххо убегала гулять по родному Семьдесят Первому острову, отец часто твердил: не ходи туда, обойди стороной, если пришла, даже рядом не появляйся.
Но однажды девушка не утерпела и с разочарованием увидела, что страшное место – это всего лишь маленький островок, покрытый мшистыми камнями. С Семьдесят Первого острова на него вёл единственный полусгнивший деревянный мост, которым давно не пользовались. И ничего на крохотном Двести Десятом островке не было ни полезного, ни интересного, ни ужасного – да, одни мшистые камни.
Тогда Иххо даже на мост не ступила – побоялась, что рухнет вместе с ним в буйные воды реки Говорливой. И долгое время обходила островок стороной, думая, что именно о гнилом мосте предупреждал отец – что в мосте крылась вся опасность. А теперь, вспоминая о проклятых местах, она думала: а в мосте ли? А не в крохотном островке ли? Ведь о других опасных местах отец говорил прямо: в тот дом не лезь – пол прогнил или крыша рухнет, на ту улицу не ходи – там шайка орудует, обворуют. Почему же он ни разу не упомянул мост и одно лишь повторял: не ходи да обходи?
Поразмыслив, она решила проверить мшистый Двести Десятый островок – хотя бы издали. Маленькой не заметила опасности, а сейчас её развитый дар чует мертвецов и призраков. А если не учует, то позже Иххо расскажет обо всём матушке Шанэ и покажет место. Но сначала сходить на разведку без свидетелей – на тот остров, где она родилась и выросла. Где остался родной дом, проданный за долги. И поровну счастливых и горьких воспоминаний, которые не хотелось ни с кем делить.
Несколько дней девушка собиралась с духом и в ближайший же выходной с утра пораньше отправилась на родной остров – сначала лодкой (путь был неблизкий, почти два часа отнял), а потом пешком. И конечно, едва Иххо поднялась с причала на набережную, ноги сразу понесли её к дому – к бывшему, но всё равно родному.
Семьдесят Первый остров – один из самых мелких заселённых. Он находился далеко от крупных центральных островов, и люди здесь жили скромные и небогатые. Небольшие одноэтажные домики с низкими оградами, а иногда и без них, маленькие сады, тонкие тропки вместо улиц, узкая набережная. И очень старые деревья – высокие, раскидистые, необъятные. Маленькой Иххо всегда казалось, что они живут в лесу, и ещё и за это девушка любила родной остров.
Родительский дом был обитаем и ухожен. Светлые стены в паутине сухого плюща, свежевыкрашенные коричневое крыльцо и оконные рамы, цветастые занавески, а в чердачном окне зеленела молодая рассада. Иххо втайне надеялась, что дом продаётся, но нет. Сотрудникам Сыскного ведомства оплачивали съёмное жильё и давали беспроцентные ссуды на покупку своего, и если бы дом продавался…
Скрипнула дверь, и на крыльцо выбрался крупный чёрно-белый пятнистый кот – поднял усатую морду к солнцу, зевнул и улёгся. Из-за приоткрытой двери донёсся смех – детский, три голосочка. Им вторил женский голос – строгий, но со скрытой смешинкой.
Иххо вздохнула и с тяжёлым сердцем прошла мимо дома – низкий забор с одной стороны, частокол древних деревьев с другой. Хорошо хоть, дом в надёжных руках… О нём заботятся, и там снова растут дети. А раз не продаётся, значит, ей не стоит сюда возвращаться и пора идти другой дорогой. К другому дому.
Но для начала всё-таки к вероятному проклятому месту.
Весь островок можно было обойти часа за два, а до старого деревянного моста девушка добралась минут за двадцать. И, как ни странно, мост находился на прежнем месте и в прежнем состоянии – деревянные опоры и перила, обшарпанный настил из кривых досок и зияющий щелями. А в опасной близости от настила грохотал по каменным порогам, шипя и пенясь, резвый приток реки Говорливой.
Иххо знала, что приток мелкий – едва ли по пояс взрослому мужчине, – но скользкие камни, бурное течение и холодное время года напоминали об осторожности. Даже если мост заколдован (иначе как он простоял столько лет, как не сгнили деревянные опоры?). Даже если он недавно восстановлен или отремонтирован. Мостом явно кто-то занимается, хотя на противоположном берегу делать нечего. Почему?
Девушка осторожно приблизилась к мосту, присмотрелась к настилу, взялась за перила и услышала тихое:
– Не ходи, душенька. Незачем.
Иххо обернулась. На тропе, полускрытая низкими голыми ветвями, стояла пожилая женщина. Небогато одетая – старенькое в тёмно-серую клетку длинное пальто, скромная шляпка, стоптанные сапожки. Но очень к себе располагающая – тщательно уложенные седые волосы, лучистые морщинки в уголках светлых глаз, добрая улыбка.
– Не ходи, – повторила незнакомка хрипловато. – Пустое дело это. Нет там ничего. Давно уж нет.
– Добрый день, – поздоровалась Иххо и неловко уточнила: – Сейчас – ничего, а раньше же что-то было? Иначе зачем тогда мост?
Женщина одобрительно кивнула:
– Когда-то, душенька, там лечебница была. Для тех, знаешь, кто со странностями. До тебя ещё, да и до меня она работала. И островка тогда этого не было – Двести Десятый-то на самом деле часть Семьдесят Первого. А потом… Наводнение. Говорливая захлестнула. Сейчас-то речка тихая. Да-да, не улыбайся, тихая. А когда-то по весне она топила – и ой как топила, душенька. Много островков скрылось в её голубых водах – и живых островков, с домами и даже с людьми. Многих забрала река, пока колдуны не нашли на неё управу. Вот и лечебницу затопила – да смыла даже. А пороги эти – части стен и крыши на самом деле. Их пытались спасти, живых-то, но все в реку ушли. Совсем, милочка, ушли. Их кости до сих пор на дне – под камнями.
Девушка поёжилась – конечно, после такой жуткой смерти здесь всякое заведётся… Не зря отец предупреждал…
– А мостик родные погибших поставили, – продолжала незнакомка. – Река так буйствовала, что живых бы спасти. Все колдуны боролись с наводнениями, поэтому мертвецов долго не доставали со дна, а потом оно как-то забылось. Родные лишь и ходили на островок – как на кладбище. И мостик заколдованный смастерили, чтобы не смывало в половодье. А ты не ходи. Не надо. Туда и прежде лишь кровные могли пройти, а уж теперича… Не ходи. Плохое место. Всегда плохим было. И до тебя плохим, и до меня даже.
– Плохое? – повторила Иххо и предположила: – Там обитают призраки?
– Я слыхала, у детей островов есть такой дар – мёртвых чуять, – женщина улыбнулась. – Призраки, душенька. Призраки. Злые и со странностями. Сюда им хода нет – и воды боятся, и мост заколдован. Но гневить их не стоит.
Девушка прищурилась на незнакомку: по виду северянка и явно не местная. Хотя… Иххо продала дом и переехала почти четыре года назад. С тех пор здесь могли поселиться новые люди – остров спокойный, обитателей немного, и все друг друга знают. Отличное место для тех, кто ушёл на пенсию.
Так и не придумав, о чём ещё спросить, Иххо поблагодарила:
– Спасибо.
– Не пойдёшь? – строго глянула женщина.
– Не пойду, – пообещала Иххо.
– Хорошего дня, душенька, – незнакомка улыбнулась, развернулась и скрылась среди деревьев.
Со стороны моста донёсся решительный мяв – кот Колдун бесстрашно лежал на узких перилах и, несомненно, слышал весь разговор.
– Думаешь, надо сообщить начальству? – Иххо полезла во внешний карман сумки, где лежали писчие принадлежности.
Колдун снова мяукнул и сел.
– Дурное место? – достав блокнот, перо и чернильную склянку, девушка внимательно посмотрела на кота.
Золотые глаза опасно сощурились: да.
Иххо устроила сумку на перилах, открыла блокнот и коротко изложила суть дела. Кот сжал письмо в зубах и легкомысленно сиганул с перил в бурлящую воду, успев в полёте открыть протоку. А когда он исчез в чёрной луже, девушка снова перекинула сумку через плечо и задумчиво погладила перила моста.
– Почему же мне туда нельзя? – спросила она негромко. – Потому что призраки со странностями? И только-то?
Девушка шагнула на мост и сразу ощутила, как под пальто нагрелась склянка с прахом предка. Она быстро расстегнула ворот и обомлела: прах светился.
И, отвечая, что-то заискрило и на мосту, и на острове – мелко-мелко, словно по воде пробежались лучи солнца.
***
– Вот и правильно, что заглянула, – Цьюта, хозяйка родного дома Иххо, подлила в чашку чай, осторожно поставила горячий чайник на подставку и придвинула корзинку с печеньем. – Угощайся. Мы всё понимаем. Приходи в любое время. Может, всё-таки пообедаешь?
Иххо, снова смутившись, неловко отказалась и взяла печенье – исключительно чтобы не обижать радушную хозяйку.
Ни обеденных, ни даже чайных на Семьдесят Первом острове не было, на соседних островах – тоже, а холодная погода не располагала к длительному ожиданию на улице. Поэтому Иххо решилась напроситься на обед в бывший родной дом. Удивительно, но её сразу вспомнили и искренне предложили чаю.
– Ты дом повидать или по делам? – любопытно посмотрела Цьюта.
Из соседней с кухней комнаты доносились перешёптывание, топоток, сопение и цыканье – дети подслушивали.
– По делам, – ответила Иххо. – Меня беспокоят Двести Десятый остров и мост. Нехорошее место. Я работаю в Сыскном ведомстве, и сейчас мы как раз ищем разные странные и неприятные места.
– Нехорошее – не то слово, – закивала хозяюшка. – Дурное оно. Благо у меня дети послушные, да и мост заколдован.
Пока Иххо здесь жила, она мало интересовалась местными легендами, а вот семья Цьюты наверняка в курсе. Приезжие часто знают о своём новом месте жительства больше, чем старожилы.
– А что вы слышали об острове? – осторожно спросила девушка.
– Крики я оттуда слышала, – Цьюта поёжилась и запахнулась в шаль. – Прежде слухи всякие – что там учреждение какое-то было, а потом его смыло наводнением и многие тогда погибли. Меня тогда больше интересовал мост – я лично проверила, что он заколдован. Больно хлипкий с виду, а река опасная. Проверила – точно, не пускает, как в стену упираешься. Я и успокоилась. А прошлым летом гуляла в сумерках и сама не поняла, как у моста оказалась. Клянусь, ни души на островке… но кто-то оттуда так кричал… Больше я туда ни ногой.
В дверь нетерпеливо постучались. Детвора, толкаясь и поругиваясь, наперегонки бросилась открывать.
– Дети очень любят гостей, а они у нас редкость, – улыбнулась хозяюшка, вставая. – Это же за тобой? По работе? Ты заходи потом. В любое время, когда захочешь. Гнездо ведь родное.
Мьёл, как обычно, прибежал протокой раньше всех. Вежливо поздоровался, сходу отказался от чая и стянул с вешалки пальто Иххо:
– Вечереет. Пошли на мост быстро глянем. Может, и незачем начальство на ночь глядя гонять. Мастер Рьен дал нам час, и если не отпишемся, пригрозил, что приедет. Ему жутко интересно.
– Отсюда недалеко, – Иххо оделась, прихватила сумку и тепло улыбнулась Цьюте: – Спасибо вам. Обязательно ещё зайду. До свидания.
– Удачи, – ответно улыбнулась хозяюшка и обеспокоенно добавила: – Вы там не разворошите ничего. Пусть кричит кто-то иногда, но зато безопасно.
– Не волнуйтесь, мы только посмотрим, – бодро отозвался Мьёл.
А когда они покинули дом и быстрым шагом отправились к мосту, колдун уточнил:
– Кто была эта женщина? Которая рассказала про лечебницу?
– Не знаю, – Иххо вдруг поняла, как сплоховала, и покраснела. – Забыла спросить…
Никудышный из неё всё-таки сыскник…
– Раз не знаешь, то она не местная, так? – Мьёл не стал комментировать её оплошность.
– Нет, – расстроенно подтвердила девушка. – Я здесь выросла, а уехала почти четыре года назад. Остров маленький, все давно знакомы, но эту женщину я точно видела впервые.
– Уже что-то, – кивнул колдун. – Вряд ли в такое холодное время сюда будут приезжать с соседних островов просто погулять. Найдём.
Впереди между деревьями мелькнул просвет, и через несколько минут они вышли на берег.
– Вон тот мост, – показала Иххо.
– Северного колдовства не вижу, – прищурился Мьёл. – Но что-то есть, и оно или постоянно кем-то обновляется, или такое древнее, что даже наши туманы его не берут. Помолчим немного.
Он опустился на одно колено, зарылся пальцами в землю и зажмурился. Остро запахло рекой, и стало так сыро, что Иххо поёжилась и обхватила руками плечи. Под землёй что-то глухо забулькало, приток Говорливой возмущённо зашипел и задымил, камни заскрипели, а с островка донёсся отчётливый сдавленный всхлип. Явно человеческий.
Колдун открыл глаза – пугающе чёрные, выпуклые, влажные – и хрипло спросил:
– Женщина где стояла?
– Тут, – Иххо указала на место под деревом.
Земля вспучилась, а Мьёл качнул головой:
– Не было там никого. Следов нет.
– Призрак? – удивилась девушка. – Но я же их ощущаю! Вернее…
– Ты силу в них ощущаешь, – колдун встал и встряхнулся, как мокрый пёс, разбрызгивая чёрные капли. – Архивариуса же нашего как призрака не опознала? А про кости тебе не соврали – их под водой много. И остров по-прежнему целый, просто его часть ушла под воду. Но самое интересное, что в защите нет ни капли северного колдовства, даже древнего. Ничего водяного. Покажешь фокус с пеплом?
Иххо поднялась на мост и достала сияющую склянку.
– Прах к праху… – Мьёл сощурился, изучая блики на противоположном берегу. – Это может быть ключ… или нет. Погоди, слепок сделаю, начальству покажу. И ты потом своим старым колдунам покажешь. Это всяко ваше колдовство. И, кажется, южное здесь тоже есть. Защита неоднородная.
Чёрные ручьи разбежались по земле, поднялись выше моста, а после дружно юркнули в подставленную склянку. Колдун спрятал её в карман куртки, протянул руку, шевельнул пальцами, и в его ладонь с сердитым шлепком плюхнулся крупный голубоватый комок – Иххо едва успела заметить, как он выскочил из притока Говорливой.
– А ещё интереснее защиты память, – Мьёл перелил комок во вторую склянку. – Вода помнит всё. Вообще всё. Но вперемешку – в одной капле может быть и память о наших днях, и то, что было триста лет назад. Поэтому мы очень редко в ней копаемся. Но серьёзные и страшные события мы видим – знаками. В этой воде памяти о чём-то страшном нет.
– То есть никакого наводнения не было? – насторожилась Иххо, пряча пузырёк с прахом.
– Посмотрим, что найдётся в архивах, – колдун позвенел склянками и предложил: – Сворачиваемся? Я боюсь использовать здесь сильные заклятья – вдруг защиту сломаю. Пусть матушка Шанэ сначала призрака отловит и допросит. И защиту изучит. И ты со своими поговоришь. Сломать-то не проблема, – он шаркнул подошвой сапога по земле, открывая протоку. – Кстати, мы ещё к твоим забежать успеем.
Иххо терпеть не могла протоки – ледяные, сырые, сумрачные, а главное, непонятные. Она каждый раз терялась в огромном пространстве, наполненном маленькими островками и кукольными домиками без единого указателя. Мьёл, правда, показывал свои метки – крохотные огоньки, по которым он находил нужные острова, улицы или дома, – но огоньки были чёрными. Поэтому без проводника она отказывалась ходить протоками, хотя колдун давно всучил ей несколько склянок с нужным заклятьем.
– Дядюшка Эссо живёт на Сорок Восьмом острове, и без предупредительной записки к нему нельзя, – напомнила девушка. – Пишу?
– Да, – кивнул Мьёл. – Скажи, через полчаса будем. Мне ж ещё перед начальством отчитываться.
***
Дядюшка Эссо был очень стар, с трудом передвигался и много спал – и именно поэтому просил всегда заранее предупреждать о приходе. Пока он проснётся, пока встанет, пока разомнётся, умоется и переоденется… У молодого и здорового человека столь простые вещи отнимут минут десять, а дядюшка только час пытался проснуться.
Однако сегодня он за весь день даже не прилёг – как чуял, что понадобится. И на записку Иххо сразу ответил коротким: «Жду», и чай успел вскипятить, и сыскников на пороге встретить – на стуле у входной двери.
– Добрый вечер, – беззубо улыбнулся гостям дядюшка Эссо. – Проходите. Что за срочность?
Со времён поисков мёртвого источника вся сыскная команда взяла над дядюшкой опеку: Иххо регулярно убиралась в его доме и готовила, а парни таскали продукты (и Мьёл чаще всех, потому что ходил протоками и очень любил поговорить об островном колдовстве). И сейчас Иххо первым делом хозяйственно огляделась и взялась за уборку, а Мьёл сел за стол и быстро изложил суть дела.
– Посмотрите на защиту, – колдун раздавил склянку. – Она точно ваша и немного южная. Но ваша, островная, больше.
Дядюшка Эссо уставился на слепок и изумлённо охнул:
– Ну и ну!
– А поподробнее? – насторожился Мьёл. В дядюшкином возгласе ему почудилось узнавание.
– Это защита кладбищ, – старик поднял трость. – Забор. Видишь рисунок? Иххо, посмотри, – и он начал водить концом трости от блика к блику как от звезды к звезде, словно новое созвездие показывал.
Водяное изображение зарябило, блики расплылись, и рисунок проступил чётче: островок опоясывало пять каскадных стен – ближайшая к реке чуть выше Мьёла, и каждая следующая выше предыдущей в два раза. И к поручням моста тоже прилагалось по высокой стене.
– Защита неполная – стёрлась со временем, – дядюшка Эссо опустил трость. – Нет купола ни над стенами, ни над мостом. Это непростая защита. Это, если хотите, тюрьма. Для призраков. Так наши предки запирали провинившихся, закрывая им путь в великую пучину.
– И запрещая помогать своим? – поняла Иххо.
– Это держало колдунов в узде лучше любых законов и запретов, – просто ответил старик. – Раньше. Мы не ставим такую защиту уже очень давно. Тайна её создания ушла под воду вместе с нашими островами. Я, честно говоря, удивлён, что она сохранилась – здесь. Разрушенная, но всё ещё рабочая. Над её созданием должно было потрудиться колдунов двадцать, не меньше. И не один десяток лет. За этими стенами и казнили, и хоронили, и запирали души. Но раз купола нет… Духи, скорее всего, вырвались на волю – давным-давно. И южное колдовство здесь очень кстати. Но о нём вам подробнее южане расскажут.
– А позже на старых костях поставили лечебницу? – нахмурился Мьёл. – Да там же и здоровый с ума сойдёт.
– Иногда бывает наоборот, – дядюшка Эссо внезапно улыбнулся. – Близость смерти кого-то сводит с ума, а кому-то, наоборот, вправляет мозги. Но ты прав, Мьёл. Сначала мы забросили своё кладбище – или всё же перенесли, – а после землю прибрали к рукам северяне. Наша защита не пропускает лишь мёртвых. На живых она не действует.
– А сейчас действует, – возразила Иххо.
– Тогда это южане своего добавили, – старик качнул головой. – Северной силы нет? Тогда точно южане. Больше ничего нашего я не вижу. Защита пепла – и всё на том. Разрушенная. Но островок бы проверить. Кто-то мог и задержаться. На чай останетесь? – встрепенулся он.
– Вообще-то… – начал Мьёл, но осёкся под строгим взглядом Иххо.
– Очень ненадолго, – она стянула с подноса полотенце и расставила на столе чистые чашки.
– Работа-работа… – крякнул дядюшка Эссо и завистливо вздохнул: – Эх, скинуть бы мне годков десять – с вами бы по островам бегал… Надолго не задержу. Глотните горячего да по делам.
– Я к вам после зайду и всё расскажу, – пообещала Иххо, разливая чай.
А Мьёл собрал слепок в чистую склянку и заметил:
– И старые островные кости, и затопленная лечебница для безумцев… Представляете, какие призраки могут прятаться на острове?
***
Матушка Шанэ отказалась объяснять, что за южное колдовство вплелось в островное.
– Надо посмотреть да пощупать, больно его мало, – сказала она уклончиво. – Завтра съезжу и завтра же сообщу. Да, сынок, съезжу. Протокой не пойду. Не люблю их, ты же знаешь. Да и соскучилась по прогулкам. Дело терпит. А вам и без моих выводов будет чем заняться, верно?
– Поднимем историю островов – и Семьдесят Первого вообще, и Двести Десятого в частности, – отозвался Рьен. – И ещё есть время достать Городской архив и то отделение Городского ведомства, которое занимается делами лечебниц. Кладбищенскими, кстати, тоже. Спасибо за ужин, матушка.
Он встал и засобирался. Его помощники, за ужином больше говорившие, усердно заработали вилками. Дело назревало интересное, и работать хотелось всем.
– Пойду к себе, – матушка Шанэ тоже встала из-за стола. – Раньше лягу – раньше встану и доберусь до острова.
– Я к вам Улло пришлю, – Рьен надел шляпу и взялся за дверную ручку. – Не спорьте. Как соберётесь, напишите, и через десять минут он будет ждать вас у ближайшего причала.
Однако, проводив гостей, закрыв чайную и поднявшись к себе, матушка первым делом выпустила помощников-псов.
– Вы знаете, куда идти и кого искать, – она зажгла свечу. – Но в драку не лезьте. И за защиту не лезьте. Просто найдите.
Псы песчаным ветром просочились в оконные щели, а матушка Шанэ достала из верхнего шкафчика пару мешочков с песком и вернулась за стол. Посмотрела на ровное голубоватое пламя и сосредоточенно закрыла глаза. Минута – и зашумел в голых ветках ветер, пополз по тропе туман, заворчала в отдалении неумолчная Говорливая, закутались в ночной сумрак дома, торопливо гася огни в окнах, и заморгали сонно фонари на оградах.
А вот и берег. А вот и мост. Но псы до него не добрались. Из тумана поднялась невысокая фигура и сердито сверкнула светлыми глазами.
– Прочь пошли! – зашипела она, и вокруг неё взметнулся песок. – Прочь! И ты, – светлые глаза уставились на матушку, – не смей. Не тревожь. Хуже будет.
Матушка Шанэ и не стала будить лихо – сейчас. Она отозвала псов, откинулась на спинку стула и долго-долго смотрела на трепещущий огонёк.
Эта женщина – не просто призрак. Это помощник южного колдуна. Старый. Очень сильный. Свободный – ведь лишь помощники без хозяина имеют человеческий облик. Да ещё и с северной внешностью и колдовским песком. Кем-то привязанный к древней островной защите. Вот задачка так задачка…
Нет, пожалуй, с утра надобно навестить Рьена – пусть нарисует с её слов и со слов Иххо портрет незнакомки. Со свободным помощником лишь так и можно справиться – надавить на слабые места, заставить отступиться от цели, направить силу в иное русло. Или себя – в иной мир. Иначе с ней даже все её шестеро помощников не сладят. Даже со всеми дочкиными помощниками на подхвате.
А пока есть время до полуночи…
Матушка достала из шкафчика обёрточную бумагу и взялась собирать подарки – еду, пакеты с чаем, тёплые носки и перчатки, кошельки с деньгами, записки с именами и адресами работы. Дорога до острова и обратно длинная, так почему бы не сделать по пути ещё одно полезное дело? Потеплело, и на улицы Семиречья вернулись бродяги, а им больше других требуется пища, работа, денежка и чай для души.
Глядишь, и вернётся добро. Бродяги порой знают о проклятых местах куда больше добропорядочных горожан, которые привыкли делать вид, что живут в безопасности.
***
Сыскной лодочник Улло отличался молчаливостью и непоколебимой невозмутимостью. Вот уже седьмой раз матушка Шанэ просила его причалить к берегу, чтобы одарить очередного скитальца, а Улло и бровью не повёл. Лишь кивал и молча причаливал, ждал, отчаливал, а на лице его не было ни тени недовольства или осуждения. Даже когда матушка осторожно спросила, можно ли вон того малого до ближайшей больницы подвезти – вона как скрючило бедолагу, точно чего-то дешёвого или пропавшего поел, – Улло лишь снова кивнул и молча причалил. Да ещё и помог несчастному спуститься в лодку, а потом, когда они добрались до ближайшего крупного острова, без лишних просьб сопроводил бродягу до больницы.
– Святая ты душа, сынок, – благодарно улыбнулась матушка Шанэ.
А Улло отвязал лодку, достал склянку с заклятьем ветра и неожиданно сказал:
– Я сам такой же был, матушка, всего-то десять лет назад, только с лодкой. Где и жил, и работал, пока меня один добрый сыскник не приметил. Сейчас я три дня работаю – после два отдыхаю. Если хотите, один выходной весь ваш, только напишите с вечера.
– Договорились, – кивнула матушка.
С такими перерывами они добирались до Семьдесят Первого острова не два часа, а все четыре. Зато матушка Шанэ раздала почти все свои подарки, успокоилась и поняла – почти поняла, – что делать с призраком. Она ведь тоже обездоленная, это несчастная женщина. Тоже бездомная. Тоже покинутая. То есть ей надо что-то предложить, но что? Помогать новой хозяйке она вряд ли согласится – после свободы-то. И не уйдёт, пока дело держит. И отказаться от него не посмеет.
Так что же?..
Улло остался в лодке, а матушка быстро добралась тенистыми извилистыми тропками до моста. И призрак тоже пришёл быстро.
– Я же просила… – прошипела незнакомка, едва матушка Шанэ дотронулась до перил.
– Давай не будем устраивать безобразную свару, – миролюбиво предложила матушка, обернувшись. – Ты наверняка знаешь, что я с тобой не справлюсь, даже если ты моя – убитая. А я знаю, что ты не справишься со мной – особенно если ты моя, убитая. Проверим?
При виде свечи призрачная женщина дрогнула.
– Как тебя зовут? – матушка Шанэ всё поняла и вернула свечку в карман.
– Нет, такого козыря я тебе не дам, – криво усмехнулась незнакомка. – Ты же меня найдёшь. Всё обо мне узнаешь. И снова придёшь разговоры говорить. Лучше уходи. Ты права, мне с тобой не сладить. Но и ты не рискнёшь подчинять – не те уж силы-то. Ничья, душенька. Уходи по добру по здорову.
Матушка качнула головой:
– От этого места я не отступлюсь. Я хочу вычистить это гнездо призраков. Кто там заперт?
Женщина нахмурилась:
– Хорошие люди. Не злые. Но дурные. Совсем дурные, милочка. И многие из них до сих пор не понимают, что умерли. Хоть с Лодочником приди – они не поймут, что за ними. Упрутся. Взбесятся. Они неплохие, но очень опасные. И своим непониманием, непринятием даже больше, чем накопленной колдовской силой.
– Но ведь ничто не вечно, – заметила матушка Шанэ, рассеянно поглаживая деревянный поручень. – Всё разрушается, и древние преграды тоже. Я не смогу забыть об этом месте. Не смогу ничего не сделать. Я всю жизнь защищаю людей от призраков и от этого островка отвернуться не смогу.
– Если ты столь же знающая, сколь опытная, душенька, – незнакомка склонила голову набок, – если и впрямь защищаешь… Думай. Я не солгала той рыженькой девочке ни словом. Здесь была лечебница для безумцев. Стены смыло, а души остались – всё те же безумные. И я вместе с ними – тоже защищать живых. Думай. Если найдёшь способ… я помогу. Я всё сделаю. Но сначала убеди меня, что справишься. Расскажи и докажи. Меня никуда направлять не надо – я знаю дорогу. Сама уйду. Но лишь когда на месте этого островка останется обычный островок.
– А что ты знаешь о кладбище островитян и их защите? – поинтересовалась матушка осторожно.
– Почуяла рыжая, – усмехнулась призрачная женщина. – Почуяла своё. Ничего не знаю, душенька. Вот как есть ничего. До недавнего времени здесь всё было только южное. Но пришла рыженькая – и что-то случилось. Что-то пробудилось. А что именно – копайте сами.
– Но чужаков среди твоих нет? Там? – матушка Шанэ указала на одинокий островок по ту сторону моста.
– Нет, – твёрдо сказала незнакомка. – Только все мои.
– Благодарю, – матушка склонила голову. – Без причины больше не потревожу. Но если я найду решение, будь добра вспомнить о своих словах и помочь делом.
***
– Мастер, извините… – Иххо влетела в начальственный кабинет. Она тяжело дышала и даже забыла привычно постучаться.
– Что случилось? – Рьен поднял голову от бумаг.
Сьят с Мьёлом дружно обернулись. Они полдня разбирали бумаги, присланные из архивов, и были не против передышки.
– М-мастер Гьюш… не в себе, – нервно объяснила Иххо. – С утра он бродил по архиву и что-то бормотал, а теперь уже час как мечется. Бормочет, что от него что-то скрыли, что спрятали и заколдовали, и не может понять, где и что именно. Я не могу до него докричаться, он меня не слышит. Может, у вас получится? – она с надеждой посмотрела на начальника. – Вас он уважает. Вас он услышит.
– Пойдём, – Рьен отложил бумаги и встал. – Сьят, ты сколько в нашем архиве тайных ниш нашёл?
– С тех пор как с вами работаю – пять, – охотно отозвался рыжий. – А Мьёл их взломал. Но точно есть ещё. Просто на картах они не обозначены, и наткнуться на них можно только случайно.
– Зачем? – удивилась Иххо. – Зачем в архиве тайники?
– Версий много, – Рьен на всякий случай прихватил папку. – Но во всех тайниках были найдены недостающие данные из дел нераскрытых или закрытых за недостаточностью улик. Мой бывший наставник говорил, что это всё сыскная совесть. Убрать из дела пару важных документов и согласиться на взятку совесть позволила, а вот уничтожить улики – уже нет. Поэтому нужные сведения прятали, чтобы однажды они всплыли вместе с правдой. Но это лишь предположение. Одно из.
– А ещё так кто-то перестраховывался и защищался – вроде пока данные на руках, никто не тронет, – добавил Сьят. – Но потом что-то случалось – и тайник лишался хозяина. И забывался, и терялся. А лет через двадцать-тридцать случайно находился.
– Или какой-нибудь колдун решил выслужиться, покопался одиночкой в старом деле, нарыл, припрятал, чтобы ещё поискать, но не сложилось, – подхватил Мьёл. – Поэтому тайники все крепко заколдованные по нашим правилам и от нашего поиска. По ним можно десять раз ударить и всё равно не понять, что там ниши. Нам с вами, мастер?
– Да, – кивнул Рьен. – Вдруг и впрямь тайник ломать придётся.
Он первым вышел из кабинета и направился к лестнице в архив, колдун – следом. А Сьят поравнялся с Иххо и прошептал:
