Дарья Гущина
Дух ветра
– …недоразумение? – дополнила я уныло. Вывернулась из его обнимающих рук и попятилась: – Нет, ты не подумай ничего, но я не… – и повернулась, чтобы задать стрекоча, но… – Райден!.. Пусти! А ну, отпусти!..
– Гиль! – завопил он на всё ущелье, обхватив меня со спины и легко подняв в воздух.
– Пну же по больному! – я безуспешно пыталась извернуться. – Отпусти-и-и!.. – и сердито засучила ногами.
– Гиль! – надрывался Райден. – Мы здесь! Привел, как и обещал!
– Ах, обещал?.. А я?.. А мне сказать?.. – обиделась я. – Ра… – и замолчала, запнувшись и замерев.
Из-за палатки поспешно вышла совершенно незнакомая девушка. От бледного, тощего и пришибленного привидения не осталось и следа. Искрящие весельем голубые глаза и небрежно переброшенная через плечо толстая и пушистая темно-рыжая коса, ямочки на щеках и добрая улыбка, гордый разворот хрупких плеч и скрытое достоинство в каждом движении. Я насупилась, с досадой вспоминая о своем багряном настроении и заплатанных Эйриновых штанах. Гадость сделала – гадостью в ответ и получила…
Гиль, придерживая длинную юбку вишневого платья, остановилась, не дойдя до нас несколько шагов, и ахнула:
– Райден!.. Кто тебя так?..
Брат поспешно выставил меня перед собой, удерживая за плечи:
– Это… Ясси.
Эй, это обвинение или знакомство?
Теперь она с не меньшим сочувствием смотрела уже на меня:
– Ясси? А тебя кто?..
– Собственная глупость, – признала мрачно.
Райден засмеялся. Гиль улыбнулась, запахиваясь от ветра в гильдейский сизый плащ, на высоком вороте которого я рассмотрела серебряную нашивку Среднего поколения магии мглистых сумерек. Уже?.. Она же меня старше ненамного, ей едва ли двадцать пять!.. А уже Среднее… Я шмыгнула носом и строго запретила себе завидовать. Каждому свое… Но в ответ на ее, кажется, искреннюю улыбку я едва смогла изобразить свою – кривую и полную досады.
– Пообедаем вместе? – предложила Гиль просто.
– Только быстро, еще работы навалом, – наконец вспомнил о насущном Райден. – Ясь, идем. Ты пробовала местное блюдо – триш-наш?
– Кого как? – переспросила я.
– Вот и узнаешь, – он обнял меня за плечи, вторую руку протянув Гиль.
Так, гордость, ты где? Выходи, мне без тебя никак…
***
Триш-наш понравился необычайно. Оказывается, это обычное мясо, приготовленное в горшочках с овощами и пряными травами, в меру острое и безмерно вкусное. После вечерней встряски я чувствовала себя неважно и есть с утра не хотела, а потом Райден потащил меня к главе похода, и я снова не успела перекусить. И теперь самозабвенно уплетала за обе щеки вторую порцию, с грустью размышляя о том, что третью, пожалуй, не осилю.
Мои спутники внимания на меня не обращали. Судя по мутным взглядам, они с головой ушли в мыслесвязь, а судя по довольным улыбкам, обсуждали что-то приятное. Я повертела в руках вилку и с сожалением опустила ее в горшочек. И на любимое развлечение – пугать магов во время мысленного разговора – не решилась. Не до меня им, и надобно с этим смириться… как бы обидно ни было. Хотя обидно было. Очень. Руки так и чесались гадость сделать. Или съесть.
Выудив кусочек мяса, я задумчиво окунула его в подливку и повозила по плошке. И вздохнула. Кому – любовь, а кому – решать загадки творца да выживать в этой малопонятной истории…
– Ясь, ты за что Нитиса невзлюбила?
Я рассеянно подняла взгляд на Райдена:
– А?..
– Чем тебе Нитис не угодил? – повторил он терпеливо, придвигая к себе кружку с чаем.
– Ай… – я скривилась. – Будь другом, не порти аппетит, а? – и мрачно зажевала мясо.
– А поподробней?
Вот настырный…
– Он стащил мою тему для работы на Младшее поколение, – ответила со вздохом, отлавливая в бульоне следующий кусок. – И с рук ему это не сойдет.
Райден помолчал, глядя мимо меня, и невинно осведомился:
– Пострадавших много будет?
Я поперхнулась непрожеванным куском и глянула сердито:
– Ты за кого меня принимаешь?
– Да так… – он улыбнулся. – Сватовство почему-то вспомнилось.
Я вернула ему хитрую улыбку:
– Не волнуйся, тебя не трону. И прибирать за мной, как раньше, не придется. Но этот двуликий слизняк попляшет… – и с ожесточением воткнула вилку в мясо, едва не расплескав бульон.
Брат хмыкнул многозначительно, а Гиль почему-то побледнела. Видимо, еще не поняла, что почти вошла в семью, а своих я не обижаю… до поры до времени. Я снова углубилась в отлов мяса. Настроение стремительно поднималось к ясному небу. Кажется, дело вовсе не в знакомстве незапланированном, и не в Эйриновых штанах… Кажется, я давно вкусно не ела.
– Подождите-ка… – Райден, снова посмотрев мимо меня, встал и, обогнув стол, устремился к выходу.
Я обернулась. Брат уже у двери нагнал Шхалара, хлопнул его по плечу и о чем-то спросил. Или что-то сказал. Сумеречный в ответ рассеянно кивнул и быстро вышел наружу. Он что, обедал рядом? И без нас? Да что с ним творится-то?..
– Ничего не понимаю… – Райден вернулся за стол, сел и ссутулился. – Он сам на себя не похож с тех пор, как мы здесь.
Гиль облокотилась о стол и, грея в ладонях кружку, тихо предположила:
– Может, у него неприятности… личные?
– Вряд ли… – брат поморщился и тоже потянулся за чаем. – У него же нет ни друзей, ни родных… Никого, кроме нас.
Я в сомнении изучила пустой горшочек, не нашла ничего съедобного, вздохнула, посмотрела в окно и заметила:
– Наверно, он иссякает. Или перерождается.
А за окном шумела жизнь. Сквозь рваную дымку красного марева сновали люди, спеша по делам и оглашая узкую улицу то приветственными криками, то суматошной руганью. А в кабаке семь столиков, расставленных по кругу, пустовало. Но с закатными сумерками, думается, здесь яблоку будет негде упасть, зато опустеют улицы и…
– Иссякает?
– Перерождается?
Я посмотрела на своих собеседников. На лицах – одинаковое выражение полнейшего недоумения. Я подняла брови:
– Вы что, ничего не знаете об источниках силы? Вы же маги.
– Мы практики, – заявили в один голос гордо.
Быстро же спелись…
– Ну и что? – возразила я. – А я… Да, я «свиточница» мшистая. Но это не мешает мне работать с потоками.
– Ясь, не томи, – попросил Райден, наклоняясь через стол. – Выкладывай, что знаешь.
– Источники магии не вечны, впрочем, как и всё в нашем мире, – я снова посмотрела в окно, наблюдая за серой кошкой, которая жалась к дальней стене дома и настороженно следила за ногами прохожих. – Со временем источники теряют свою силу и иссякают, чтобы однажды исчезнуть. А магическое место пусто не бывает… – я заинтересованно привстала, когда кошка попыталась атаковать неугодный ботинок.
– И?.. – спросил брат многозначительно.
Кошка увернулась от смачного пинка и с тихим мявом рванула вниз по улице. Я снова села и посмотрела на ребят.
– Если источник слабый, то он иссякает – высыхает, как лужа под палящим солнцем, и исчезает бесследно. А если мощный, то остаточная магия места притянет новый поток силы – или того же порядка, что и бывший источник, или родственной. Уход старой силы и появление новой называют перерождением. И источник новой силы называют переродившимся.
Настырное животное, сделав круг по улице, снова вернулось на прежнее место. И зря, здесь столько народу скоро будет, что затопчут…
– Думаешь, и человека это касается? – Райден озадаченно потер синяк на скуле и скривился.
– Шхал – не только человек, – заметила я. – Он еще и источник. И живет по иным, чем обычные люди, законам мироздания и круговорота магии. И изменить этот порядок не способен никто. И если он начал иссякать или перерождаться, то…
Недосказанные слова повисли в воздухе. Иссякнет источник – исчезнет и его носитель, останется лишь пустая оболочка, которую быстро приберет к рукам жадная Вечность. Или – новая сила. А уцелеет ли при этом дух…
Райден опустил голову и задумчиво засопел.
– Извини, – добавила я тихо, – он тебе друг, но…
– А тебе? – брат проницательно взглянул на меня, и я невольно поежилась.
– А меня он с ума сводит, – призналась честно. – И я до сих пор не знаю, что лучше, – когда он рядом или когда… подальше.
Райден улыбнулся и тоже посмотрел в окно, чтобы после одним глотком допить чай и встать из-за стола.
– Нет, найду его и поговорю. Снова. Нельзя его одного бросать. Гиль?
Гиль, давно выпавшая из нашего разговора, молча кивнула и тоже встала.
– Ясь?
– Не, я еще тут побуду, – и с вожделением посмотрела на закрытые двери кухни, откуда сквозняк выносил умопомрачительные запахи триш-наша.
Брат хмыкнул, помогая Гиль надеть плащ:
– Смотри, не лопни.
– Ой, напугал рыбу водой, – я с удовольствием вытянула ноги.
– Мы всегда здесь обедаем и ужинаем, – тихо сказала Гиль. – На закате будем ждать. Придешь?
А вот манера ее общения не изменилась: по-прежнему тихо бурчит себе под нос, словно помешать боится, да молчит, не влезая в разговор…
– Если успею, то успею, – я полезла в сумку за сшивкой, – но запомню… И, Гиль, проследи, чтобы этот ненормальный подлечился, ладно? Мне в руки он не дается, змей. И нечего так улыбаться!.. – я сурово посмотрела на Райдена. – Видеть твою побитую физиономию не могу!
– А-а-а, стыдно? – весело фыркнул он, надевая куртку.
– Вот еще! Это же не я!.. Вернее… не совсем я.
– К ужину приведу его в порядок, – пообещала Гиль.
Дверь тихо скрипнула, закрываясь, и я снова уставилась в окно, наблюдая, как они рука об руку проходят неспешно по улице, ведущей к спуску в ущелье. Ну, хоть у кого-то жизнь складывается не так, как у меня… Тьфу, ветер… Только не расклеиваться… Хватит с меня тоски-печали. Пора за работу.
***
В горах темнеет быстро. Кажется, только что ярко-оранжевое солнце сияло над кромкой гор, раскрашивая угрюмое ущелье в оттенки темного золота, но прошло мгновение, и оно нырнуло в туманную дымку, а со скалистых вершин вниз пополз сумрак. И местность быстро погружалась во тьму, в которой гасли последние багряные всполохи, мерцающие на боках грозовых туч.
Я одиноко сидела на скальном выступе над ущельем. Ежилась на ветру, куталась в походное одеяло и размышляла о насущном. О том неизвестном, что здесь напряженно искали второй лунный сезон лучшие из лучших. В группу меня приняли лишь на словах, и в курс дела никто не ввел. Райден ограничился невнятными отговорками, а глава похода откровенно послал. Лишь Гиль, мимо проходя, шепнула, что они ничего толком не знают. Маги будоражат горы и роют носом землю, а искатели на пару с ворами шарахаются по округе и ждут, когда их «торкнет».
В итоге я пришла к однозначным выводам: здесь ищут то, что искать запрещено. Пользуясь, вероятно, пропажей правящих гильдиями верхушек. И, скорее всего, ради них. Судя по сплетням, которых я наслушалась, шныряя у палаток, исчезновения продолжались, а пропажи не находились. А напуганные и загнанные в угол люди способны пойти против установленных правил. Советы Старших избирались не только номинально, они являлись хранителями знаний, недоступных непосвященным. Вместе с ними гильдии теряли и прежнюю силу. И ради них готовы были нарушать любые запреты.
Я задумчиво посмотрела вниз. Мне тоже приходилось ждать этого загадочного «торкнет». И я неприкаянной тенью бродила по окрестностям в гордом одиночестве, хотя так и подмывало отловить брата и с пристрастием его допросить. О цели поисков. О пропажах в гильдии. О прабабушкиных видениях и предсказаниях. Но не складывалось. Райден был очень занят, а в краткие моменты встреч я не знала, с чего начать допрос, терялась и упускала возможность за возможностью. И оставалось только ждать.
И я ждала. И думала. О том странном, что нельзя искать. И о том, что подобные запрещенные для изучения области существовали повсеместно.
В горах Ярости на материке Второго обитала какая-то мерзость, перекрывающая любые перевалы и безвозвратно поглощающая любопытных смельчаков. На одном из островов Рассвета находилось Стылое озеро, всегда покрытое прозрачным голубым льдом и окруженное, даже в жару, снежными спиралевидными наростами. Побывавшие на озере смельчаки сначала рассказывали, что в его глубинах горят красные огни, после теряли память и вскоре загадочно умирали. А на острове Туманного архипелага со времен Изначальности находилось Хмарное болото. С виду – обычная топь: кочки, тухлая вода да плешивые кустики. Но те, кто вырывался из плена болотной хмари, завидовали мертвым. Свихнувшиеся «счастливчики» без умолку лопотали о жутких тварях, об ушедших в Вечность людях и, в конце концов, накладывали на себя руки.
Казалось, сама душа мира предупреждала – не подходите, не ищите, не трогайте и целее будете. И желающих исследовать опасные места находилось мало. Но они находились. Ибо легенды вещали об артефактах эпохи Великой – и созданных руками самой Великой, – что хранили эти страшные места. И всегда находились смельчаки, готовые рискнуть ради призрачных сокровищ. Находились – и пропадали бесследно.
Зябко съежившись, я с опаской поглазела по сторонам. В сизом полумраке едва заметно чернели крутые склоны гор, и между ними мерцал многочисленными светляками походный городок искателей. Узкие и вытянутые тени палаток, снующие вдоль отвесной скалы, трепетали под резкими порывами ветра. Последний, сырой и холодный, срывал с горных выступов шелестящие камешки и доносил до меня эхо людских голосов.
Я плотнее закуталась в одеяло. Если верить легендам… то не стоит мне сидеть здесь одной. Да, шипастые твари до ущелья не добирались, но мало ли вокруг другой гадости?.. Но я вздыхала, смотрела вниз, мерзла, а уходить не торопилась. Ощущение опасности пока молчало, страх не высовывал наружу нос, а значит, можно задержаться. Здесь, в тишине, насквозь пропитанной сыростью дождя, сумраком ночи и свистом ветра, очень хорошо думалось. Стоило закрыть глаза – и мысли текли ровным и спокойным потоком сознания. Чем я и пользовалась.
Итак. Возвращаясь к насущному. То бишь к опасным местам. Я долго рылась в собственных знаниях, но загадку ущелья пока не разгадала. Зато вспомнила еще об одной древней легенде – о блуждающих странностях. Испокон эпох так назывались природные образования или строения, которые всплывали в самых неожиданных местах и сулили беду. Таковым, например, было ущелье Обмана. С виду – обычное ущелье, но шаг в сторону – и путник летит в пропасть, шаг в другую – и на чью-нибудь макушку падает обломок скалы. И магия в таких местах не работала – ни порталы, ни заклятья. И, собрав кровавую жатву, ущелье перебиралось в другое место, кочуя с островов на материки и обратно, следуя ему одному известными путями.
Всего блуждающих странностей в мире было около десяти, и в них также запрещалось проводить поиски – дабы не губить народ почем зря. И одно я понимала – ущельем Обмана здесь и не пахнет, иначе группа не продержалась бы так долго. А что остается? Я задумчиво поправила одеяло и уткнулась подбородком в колени. Остаются Красное озеро, лес Сумрака, чертоги Сна, Воющая башня, Огненные топи, Гиблая деревня, Плавающее подземелье, Шепчущие пещеры и врата Неизбежности. И что именно скрывает ущелье… Я не знала. И боялась предположить. Потому как эти странности известны лишь благодаря немногим выжившим. А сколько людей сгинуло в безвестности – в поисках все тех же легендарных сокровищ? А сколько новых странностей было обнаружено, но осталось сокрыто туманом смертей?.. Вопросы без ответов.
Кстати, об ответах… Можно же пошурудить в головах искателей… Вдруг кто-то что-то знает, но молчит, ибо глава похода запретил распространяться?.. Почему запретил? А кто добровольно пойдет в руки Вечности ради тех, кого уже, вероятно, и на свете-то нет? Да, а вдруг есть знающие?.. Конечно, пропавших людей здесь не найдут, но если ищут именно их (или все же артефакты Великой), то… Ищут дорогу к Ариштанару. Или – первогород и есть та самая блуждающая странность, кто знает… И я готова поспорить на собственное наследство, что все гильдейские верхушки спят мирным сном – в пространственном «мешке», под крылом города-оберега. Но про странность надобно разузнать.
Свернув одеяло, я встала и туже затянула шнуровку плаща. Туманные сумерки давно спустились с гор, и им на смену пришла ночная мгла. Я накинула на голову капюшон. Работа в группе и месть Нитису не отменяют основной задачи – поиска сундучков. Пора на охоту – за тайнописью искателей.
Выудив из потока нить захвата цели, я представила булыжник на мостовой, ухватилась за него, переместилась на окраину города и огляделась в поисках жертвы, когда в висках предательски засвербела боль.
«Ясь, ты где? В городе или в лагере?».
– В городе, – буркнула, морщась.
Голоса при мыслесвязи у всех одинаковые – безжизненные, искаженные и далекие, словно горное эхо, но я давно навострилась определять личность говорившего по характерным очагам головной боли. Когда со мной связывался Айло, ныл лоб, когда Шхалар – затылок, зов мамы стучался в макушку, а Райдена – в виски. Не знаю, почему связь так проявляется… Вероятно, однажды я возьмусь за исследование этого случая.
«Танар рвет и мечет. Требует результата и грозит всем страшной смертью. Не появляйся завтра в лагере раньше полудня, поняла? После обеда он уедет на пару дней в гильдию, и у нас будет время».
– Хорошо, – я растерянно моргнула. – Но я-то причем?..
«А на кого он понадеялся?».
– С твоей подачи, – я скривилась. Боль расходилась от висков кругами воды, в которую швырнули камень.
«Если налетит и начнет орать – я буду рядом, только предупреди», – пообещал Райден.
– Угу… – в глазах потемнело, и я невольно присела на низкий парапет. – А теперь уйди, а?.. И в следующий раз пиши письма, я доступна для обычной связи.
«Извини», – покаялся брат.
Я перевела дух. Боль унялась, и вместо ее темноты меня вновь окружил магический туман. Сквозь багряную мглу темными силуэтами проступали дома и едва заметно мерцали огоньки уличных светляков. Так, мне к центральной улице – и в кабак… Я сползла с парапета, который отделял Клес-Леер от ущелья, и, сунув руки в карманы плаща, задумчиво побрела к кабаку. Сообщение Райдена, мягко говоря, не порадовало. Я же крайней, как всегда, окажусь, случись что… не так.
До кабака я не дошла. Едва обнаружила поворот, уводящий от парапета к центру города, как из-за него на меня выкатилось нечто темное, объемное и бесформенное. Вернее, не выкатилось. А скатилось. Клес-Леер был выстроен на неровном холме, и его немногочисленные улочки от ущелья уводили вверх, а из города к парапету – соответственно, вниз. И некто, очень спешащий по делам, не рассчитал крутизну склона.
Я едва успела отпрянуть в сторону. Споткнулась о грубую брусчатку и шлепнулась на пятую точку, больно стукнувшись затылком о парапет. В голове взорвался комок света. Моргая, я уставилась на искрящийся туман, а рядом разразился цветастой бранью неизвестный, видимо, тоже близко познакомившись с парапетом. Принесла же нелегкая…
С некоторых пор лечебные зелья я всегда держала под рукой. И, молча поблагодарив себя за предусмотрительность, быстро нащупала в кармане сумки заветную бутыль. Мое сногсшибательное несчастье, заткнувшись на середине очередного словесного оборота, тихо охнуло, натужно посопело, повозилось и… захрапело. Выпив лекарство и оклемавшись, я встала, оправила плащ и с любопытством посмотрела на неизвестного.
В дрожащем сиянии уличных светляков, снующих над парапетом, на брусчатке мостовой, раскинув руки-ноги и выпятив внушительное пузо, дрых искатель. Я присела на корточки, сквозь багряное марево изучая свою жертву. Немолодое лицо с сетью морщин, короткие темные волосы, залысины у висков, нос картошкой, длинные усы, дрожащие от мощного храпа. И – самое главное. На воротнике расстегнутого плаща мерцал большой серебряный узел – Среднее поколение. Мне повезло!
Я встала и потерла руки. Воровать мысли меня никто не учил, но я много об этом читала и наблюдала за тренировками учеников в ступени. А применить на практике не так уж и сложно. Куда сложнее красть душу или силу. Кстати, по одной из легенд, именно так появились первые двуликие и Перекрестки. Природа предопределила для каждого человека один путь, но воры, достигая высшего порога мастерства, наловчились красть чужую силу, становясь сначала двуликими, а потом и Перекрестками. О том, что случалось с обворованными людьми, легенды умалчивают, зато утверждают, что украденные способности навсегда оставались при ворах и после передавались их потомкам. И, вероятно, в этом есть своя доля истины.
Нащупав нужный поток, я пустила его в полет, и тонкая пористая нить, помедлив, обвила голову спящего искателя, от подбородка до лба, натянулась и медленно начала таять, пробираясь под кожу. Незнакомец конвульсивно дернулся, и нить натянулась, предательски дрогнув. Я выпустила вторую, проворно нырнувшую в приоткрытый рот. Искатель невнятно выругался, замолчал и прекратил сопротивление. И я позволила своему сознанию покинуть тело, следуя за первой нитью в глубины памяти.
Сначала погружение в чужой разум неприятно. В ушах звучат незнакомые голоса, перед глазами проносятся осколки лиц и обрывки незнакомых картин. Словно засыпаешь в беспокойстве и, нервно ворочаясь с боку на бок, то погружаешься в дрему, то выныриваешь на поверхность меж сном и явью, и эти метания, порождая вереницы картин, меняют их с сумасшедшей быстротой. И тьма стирает чужие лица, растворяется в ярком свете, озаряющем склоны гор, на которых сначала появляются странные надписи корявым почерком – и чей-то голос громко читает их вслух, добавляя про себя несколько слов. А после горы проваливаются под землю, и ты – вместе с ними. И уже сидишь за столом и читаешь чужими глазами странные свитки или пишешь чужой рукой, переживая те же чувства, которые некогда переживал владелец воспоминаний. И так – до бесконечности.
Воры мастеровитые, говорят, могут сразу находить в чужой памяти нужное, забирать и сбегать, но я так не умела. У меня едва получалось задавать нитям поиска цель. К тому же я боялась не рассчитать силу и прихватить с собой часть чужой памяти. У меня же все… не так. А случаи двойных краж, когда одна – целенаправленная, а вторая – случайная, – не редкость среди новичков. Очень сложно искать конкретную цель, когда на тебя обрушивается мощь чужого разума. Поэтому я предпочитала находить нужное и запоминать.
Тайнописей я нашла аж семь штук. Искатель, похоже, не один сезон провел в хранилищах, и нить поиска привела меня в подобие узкой длинной башни, битком набитой знаниями. Привела, пометалась обреченно меж бесконечных полок и сникла. Пришлось изучать горы свитков и сшивок. Перед моим мысленным взором мелькали схемы и планы незнакомых строений, любовные письма, заметки-закорючки и много чего еще. Я в подробности не вникала. Перебрала листы, отметила нужное и с облегчением покинула чужой разум. Ухватилась за вторую нить и вернулась.
Смотав нити, я села на парапет и несколько долгих мгновений приходила в себя. Нет, точно, словно лишнюю жизнь проживаешь… Перед глазами еще долго мельтешили пятна чужих лиц, а в ушах звучали десятки слитых в единый гул голосов. А искатель продолжать храпеть, как ни в чем не бывало. Кстати, надо бы его определить куда-нибудь, не бросать же здесь…
Придя в себя, я вытащила из поясного кармана завещание, прочитала заклинание и попросила:
– Энс? Эмс? Ребят, помощь нужна!
– Убить кого? – высунулась из портала одна рыжая макушка.
– Или так, поржать? – поинтересовался второй, отпихивая братца.
– Нет, человека одного доставить в лагерь, – и я указала на искателя.
– Фу-у-у! – заныли дружно оба.
Тот продолжил заливисто храпеть на всю улицу.
– Слышь, радужная, – первый братец глянул на меня с подозрением, – а ты после своих грязных делишек следы-то заметаешь?
Я невольно посмотрела на нити поиска цели, которые по-прежнему сжимала в кулаке. Тьфу, постоянно забываю… Заклятья практикантов заметания следов не требуют, они столь слабы, что сразу распадаются после использования. А все, что сильнее, – то требует. Я быстро вытянула использованные нити, наматывая их на руку, резко оторвала от потока и пустила по ветру.
– Так-то лучше, – дружно одобрили братцы.
Я устало улыбнулась в ответ. Пожалуй, мне пора спать…
– А этого куда нести-то?
Обернувшись к ущелью, я махнула рукой на огни лагеря:
– Туда. И лучше бы вам невидимками стать. Заметят незнакомцев, пристанут с вопросами…
Близнецы дружно кивнули, перемахнули через парапет и плавно устремились вниз. Я посмотрела им вслед и фыркнула. Рыжие-то невидимками стали, а вот искатель – нет. И тучное тело, покачиваясь, летело по воздуху под чужое недружелюбное сопение и собственный храп, а по его пятам важно следовала внушительная сумка.
Улыбаясь, я сползла с парапета и под накрапывающим дождем поплелась к своему постоялому двору. Итого – двенадцать искательских тайнописей. Для ключа хватит. И с утра им займусь, раз в лагере меня не ждут. А где ключ – там и разгаданный символ, и название местности, и третий сундучок. И еще один шаг к завершению «прадедовых» дел.
Накинув капюшон, я сунула руки в карманы плаща, нащупав сферу с Зякой. Эйрин посоветовал подержать его в спячке подольше, а в идеале крылан должен проснуться сам. И пусть отдыхает. И Эйрин, похоже, тоже ушел в глубокую спячку – давно не отзывается на мои оклики и молчит подозрительно. Да и ладно: меньше от него узнаю – меньше путаюсь. А ключ из искательских тайнописей соберу – смогу двигаться дальше.
Устала топтаться здесь в вечно багряном настроении и глупом ожидании того, когда меня наконец «торкнет».
***
Следующий день начался с неожиданностей. Да, стоит заранее расписать план действий, и он обязательно пойдет прахом – отрезая пути к намеченным целям и вынуждая отказываться от задуманного, полагаться на шаткую спонтанность. И начался странный день ночью.
Обняв подушку, я досматривала глупый сон. Прыгая по поляне, я ловила разноцветные символы, найденные недавно в подземье башни. И настойчиво пыталась вывести из их переплетения ключ к тайнописи искателей, но символы то таяли в воздухе, то выскальзывали из моих рук. Я разочарованно ругалась, но попыток не оставляла. И когда в моих руках оказался зеленый треугольник, пронзенный молнией, меня… окликнули. В тихом шорохе ветвей, перебираемых ветром, в шелесте травы и шепоте дождя так явственно звучало мое имя, что я выронила свою добычу, обернулась и… проснулась.
Сев на постели, я недоуменно уставилась в окно. По стеклу струились мутные потоки воды, над крышами гуляли отголоски грома. По ощущениям – середина ночи. И ничего необычного. Я улеглась, снова обняла подушку и закрыла глаза. И, проваливаясь в вязкую дремоту, вновь услышала. Дождевые капли стучались в крышу, бились в окно и… говорили. Окликали. Звали по имени. Я опять села, держа в руках подушку, и посмотрела в окно. Ветер размазывал по темному стеклу дождевые струи, и водяные разводы складывались в буквы, а буквы – в слово. «Яссмилина». В мое имя. А после буквы свились в изображение радуги – в мой родовой символ с браслета, о котором знала только семья.
Завернувшись в одеяло, я сползла с постели и нерешительно подошла к окну. Дождь лил как из ведра. Мелькнул седой отблеск молнии, и сонную тишину разорвал громовой раскат. И завозился над крышей ветер, влажным сквозняком просачиваясь в щели, снова и снова повторяя как зачарованный свистящее «Яс-с-с-с…». И всё мое существо, вздрогнув, потянулось за ветром, за его зовом. И перед закрытыми глазами промелькнули расплывчатые картины – ущелье, толща серой скалы, переходы и лабиринты, спутанные в тугой узел подземелья…
Закрыв глаза, я упивалась неожиданной силой зова. И снова слышала только ветер, смотрела на мир его глазами. А он манил, уводя за собой, обещая новые знания и разгадки старых секретов. И картины… может, это и есть язык ветра? Он, говоря, показывает?.. А я… я его понимаю. И если разберусь в тайнописи Изначальности, то смогу… управлять собственным зовом, задавать вопросы и получать ответы?.. Ведь я уже его понимаю, надо лишь узнать, понимает ли он меня… И нужна тайнопись Изначальности – первая, из которой и появились ремесленно-магические. От ветвей – к корню, а половину «кроны» я так «случайно» нашла в подземье башни…
Я едва не поддалась зову, едва не позволила себе унестись прочь… Отвлек глухой шум снаружи. Здание постоялого двора вздрогнуло, затрещали жалобно деревянные балки потолка. И зов ветра недовольно зашумел, затихая. Я разочарованно нахмурилась. Пойду-ка я отсюда… Кто знает, что разбудили маги, ломая скалы…
Переодеться и собрать сумку – дело нескольких мгновений. Наклонившись к рукомойнику, я плеснула в лицо ледяной водой, прогоняя остатки сна. Судя по сгустившимся темным сумеркам, до рассвета еще далеко… В коридоре заголосили разбуженные постояльцы, по прогнувшемуся потолку разбежались хвосты трещин. Пора убираться на окраину, подальше от растревоженного ущелья…
Я завернулась в плащ, перекинула через плечо сумку и порталом завещания переместилась в ту чайную, где недавно пряталась от магической бури. И нос к носу столкнулась с неожиданным припозднившимся посетителем.
– О, Шхал… – я растерянно моргнула. – А что ты здесь делаешь? И почему не в ущелье?
– А ты? – хмуро буркнул сумеречный, созерцая размазанные по стеклу потоки дождя.
– Жду зова, – я решила не навязываться и положила сумку на соседний столик.
Он промолчал, по-прежнему таращась в окно и, судя по отсутствующему взгляду, пребывая в своем собственном «нигде». И пускай там остается, мне же проще… Больше, кроме нас, здесь никого нет, отголоски магических опытов почти не беспокоят, значит можно подумать. Вернее, кое-что проверить.
Я сняла плащ, села к Шхалару спиной и выудила из сумки сшивку. Неважно мы с ним расстались в прошлый раз, и сейчас неважно встретились… Всё как обычно. Кроме того, что защиты в девять шагов между нами как не было со времен пустоши, так и нет. Куда исчезла?.. А ведь должна быть. Райден – и тот под защитой. Или Шхалар, во избежание известных неприятностей, тоже перешел на амулеты, сняв с ауры природную защиту от воров?..
Развернув сшивку, я перебрала вложенные в нее листы. И, кожей чувствуя нервирующее сумеречное присутствие, поняла, что, несмотря на недавнее спасение, я ни о чем не забыла и ничего не простила. Не забыла о помощи в нахождении потоков и не простила подставу с упущенной темой. И одно никак не могло перевесить другое, оставляя меня в положении выбора. А значит, общение опять будет зависеть от его поступков и отношения ко мне. Начнет издеваться – ощетинюсь, решит помочь – снова глупо влюблюсь. Я рядом с ним – как зеркало, и наши «отражающие» отношения сложились изначально и тянутся всю жизнь. Я нахмурилась. Не о том думаю… Так, где-то здесь должен быть свиток с моим предсказанием…
