Дарья Донцова
Золотое правило Трехпудовочки

Глава 5

В нос впились колючки, я взвизгнула и открыла глаза.

Обычно на новом месте я мучаюсь бессонницей, но вчера заснула, едва успев укрыться пуховым одеялом. Ночь прошла замечательно, а вот пробуждение оказалось странным. Прямо перед моим лицом маячила мохнатая морда, круглые глаза буравили меня взглядом, длинные усы стояли торчком.

– Ты кто? – прошептала я.

Существо вытянуло лапу, поставило ее мне на нос… В ноздри вонзились иголки.

– А-а-а, – заорала я и села, – ты кошка! Что за ерунда! Который час?

Я схватила мобильный, который заботливый Коробок вчера подключил к зарядке. Шесть десять! Так вот что имел в виду хозяин, произнося вчера перед сном: «Вскочишь как миленькая ровно в шесть ноль семь». Роль будильника в этой квартире исполняет одна из кисок.

– Уходи, – приказала я и рухнула на матрас.

Через секунду мохнатая лапа вновь очутилась у меня на носу. Поскольку я здесь на правах гостьи, то не посмела вытолкнуть наглое животное за дверь, а натянула на голову перинку и начала сладко посапывать. Конечно, душно, зато спокойно.

В нос опять вцепились иголки – киса ухитрилась просунуть лапу под одеяло.

– Отстань, – прошептала я, пытаясь вытолкнуть вражескую конечность наружу, – имей совесть!

В ту же секунду меня укусили за пятку. Я изумилась: если наглое животное хватает меня за нос, то как оно могло впиться зубами в мою ногу? Пришлось снова сесть. Сразу стало понятно: кошек две.

– Что вы хотите? – безнадежно спросила я.

Рыжие бестии, задрав хвосты, прошествовали к двери. Меня осенило: кошки требуют завтрак, лучше насыпать им корм и вернуться в кровать. Конечно, вскакивать в несусветную рань совершенно не хочется, но мне, похоже, не дадут мирно подремать.

Очутившись на кухне, я нашла четыре разноцветные миски, отыскала разные пакеты с кормом, натрясла из каждого немного «хрустиков» и поставила еду на пол. Кошки похожи, словно яйца. Кто из них Клепа, где Гера, Лера и Ариадна, остается за гранью моего понимания, пусть сами разбираются!

– Хочу мюсли, – заорала Маргоша, врываясь на кухню, – с черникой!

Я вздрогнула. Сегодня на старушке был темно-синий спортивный костюм с капюшоном, а голову прикрывала бейсболка.

– Мюсли! – требовательно постучала по столу бабка. – Энергетический заряд! Коробка красного цвета! Бери белую пиалу и брось в нее полстакана хлопьев.

Я машинально выполнила приказ и поставила завтрак перед Маргошей. Она схватила ложку и спустя секунду заявила:

– Странненько. Сегодня завтрак какой-то другой.

– Невкусный? – заботливо спросила я.

– Наоборот, – с полным ртом ответила Маргоша и закричала: – Фу! Стой!

Я замерла на месте.

– Не двигайся! – вопила бабка.

– Я даже не дышу, – ответила я.

– При чем здесь ты? – удивилась Маргоша. – Я Лерой командую! Ну кто поставил миски на пол?

– А куда надо? – насторожилась я.

– Клепе на подоконник, Гере на табурет, Ариадне на мойку, а Лерке на диван, – объяснила Маргоша, – Лера без стоп-сигнала, сейчас бы она все слопала в одну морду, а остальные остались бы голодные.

Я заметалась по кухне, пытаясь оживить в памяти инструкции Коробка. Клепе в розовую миску тунец, Гере в синюю кролика или в зеленую «Антистресс»? Нет, нет! Я напутала. Клепе «Чистый хвост» в блестящую посуду с ручкой! Минуточку! Наполнитель не едят, я сейчас схватила сковородку. Вчера все казалось простым, а сегодня невыполнимым. Спокойно, Танечка, возьми себя в руки.

Я сделала глубокий вдох-выдох и оглядела кошачью стаю. Интересно, кто из них обжора Лера, объевшая коллег по стае? Значит, так! Про наполнитель временно забываю. Сосредоточиваюсь на корме. Клепа! Розовая миска с тунцом.

Я повернулась к коробкам на буфете.

– Дай еще мюсли, – потребовала Маргоша.

Думая исключительно о кошачьем завтраке, я, не глядя, схватила упаковку с овсяными хлопьями, натрясла немного в белую пиалу, вернула ее Маргоше и громко сказала:

– Клепа! Тебе тунец в синюю посуду, жрать будешь на подоконнике.

– Отличные мюсли, – похвалила Маргоша, – сделай одолжение, запомни название фирмы-изготовителя и впредь покупай для меня исключительно ее продукцию. Давно не едала таких свежих, ароматных, приятно хрустящих хлопьев. Вечно они мягкие, смахивают на переваренную капусту!

Продолжая активно нахваливать замечательный завтрак, Маргоша пошла было к двери, но на пороге притормозила и неожиданно спросила:

– Сколько мне лет? Определи по внешнему виду!

Бабка выглядела на шестьдесят, но я смело предположила:

– Пятьдесят?

– Ха! – топнула ногой Маргоша. – Мне семьдесят пять! Занимайся фитнесом, перейди на здоровое питание – и станешь в свои сорок пять на тридцать выглядеть. Лишний вес! Он тебе нужен?

Вопрос Маргоша задала, не ожидая ответа. Пока я пыталась вернуть на место свою отвисшую челюсть, престарелая спортсменка улизнула в коридор. Я медленно оценивала услышанное. Марго семьдесят пять? Потом пришло возмущение: мне до сорока пяти еще далеко! Может, начать есть мюсли? Взгляд переместился на коробочку, из которой только что в белую пиалу я высыпала хлопья: надо и впрямь запомнить название чудо-продукта.

Я прищурилась и прочитала текст, напечатанный на бордовом фоне белыми буквами: «Антистресс. Корм для капризных кошек с излишним весом. Содержит малое количество жиров, способствует нормализации обмена веществ, повышает упругость шерстяного покрова, укрепляет когти, придает энергию, сохраняет свежим дыхание и уничтожает кишечных паразитов».

В первую секунду меня обуял ужас. Я накормила старушку кормом для Леры! Во второе мгновение мне захотелось помчаться за Маргошей и отвезти ее к врачу на промывание желудка. Но потом я слегка успокоилась. Кошки выглядят здоровыми, значит, Лере хрустики идут на пользу. Ну чем Марго отличается от киски? Разве что у бабки отсутствует хвост. Похоже, ей от сухого корма дурно не стало. Хорошо, забуду про семидесятипятилетнюю фанатку спорта и переключусь на кошек.

– Тань, как спала? – поинтересовался Димон, всовываясь на кухню.

– Отлично, пока чья-то лапа не цапнула меня за нос, – призналась я.

– Это Ариадна, – хохотнул хакер, – кошмар нашего дома. Ты их покормила или запуталась?

Я искоса посмотрела на стаю. Простите, девочки. Если скажу правду, Коробок будет без устали подтрунивать надо мной.

– Конечно, – спокойно соврала я, – ничего сложного. Давай заниматься работой.

– Только умоюсь и кофе глотну, – засуетился Димон.

Я снова обозрела понурую стаю и пообещала:

– Вечером получите двойную порцию. Знаю теперь, как поступить, к концу дня не будет проблем с вашей едой. Будьте умницами, ложитесь баиньки, не выдавайте меня.

Выпив вкуснющий кофе, сваренный Димоном, я отдавала приказ:

– Ищешь информацию на семью Киселевых, собираешь данные о Лене и Викторе. А я отправлюсь на встречу с Еленой и попробую тщательно ее порасспрашивать.

– Есть, мой генерал! – оттарабанил Димон. – Ваш верный Мухтар помчит по следу за куропаткой.

Лена не рассердилась на мой ранний звонок, наоборот, воскликнула:

– Можете приехать ко мне на работу? У нас в подвале буфет для ходячих больных и сотрудников, там и поговорим. Кстати, от метро до торгового центра «Риф» ходит бесплатный автобус. Садитесь в него, докатите прямо до нужного места. Клиника за углом магазина. Зачем за проезд платить, если можно задаром добраться!

* * *

– Быстро доехали, – похвалила меня Лена, усаживаясь за столик.

– Исключительно благодаря вашему совету, – улыбнулась я, – на рейсовые маршрутки очереди, а на бесплатный транспорт – всего пара человек.

Лена с довольным видом кивнула.

– Когда имеешь небольшую зарплату и дочку-школьницу, надо экономить. Нас в отделении восемь медсестер, получаем почти одинаково, подрабатываем, но все равно денег не хватает. Шесть сотрудниц постоянно в долгах, то здесь попросят, то там перехватят, а мы с Соней Власовой до получки дотягиваем. Знаешь, почему у нас это получается? Ой, извини, что на «ты» перешла.

– Отлично, – кивнула я, – на «вы» слишком официально.

– Давай без реверансов, – обрадовалась Лена. – Могу объяснить свои принципы выживания. Я никогда не беру в долг! Деньги быстро испарятся. Знаешь, как говорится, берешь чужие и на время, а отдаешь свои и навсегда.

– Верно, – кивнула я.

– Составь план, – продолжала Лена, – исходи не из желаний, а из суммы, которую имеешь. Вот у меня со всеми левыми и правыми в месяц набегает двадцать восемь тысяч. Сначала я вычитаю коммуналку, электричество, газ. Затем непременно откладываю пять тысяч. Это святое. Коплю на отпуск и подарки Анечке на день рождения, Новый год. Еще две тысячи ежемесячно помещаю на особый счет с выгодными процентами, на государство надежды нет, собираю себе на пенсию. Потом затыриваю в коробку рублики на еду. Понимаешь? Счета оплачены, заначка собрана, жрачка обеспечена. То, что осталось, можно пустить на развлечения.

– И много остается? – грустно спросила я.

– Пара тыщ, – вздохнула Лена, – можно в кино сходить или купить чего. Если честно, я эти деньги Ане отдаю, пусть развлекается, пока молодая.

– Ты забыла про транспортные расходы и покупку одежды, – вздохнула я.

Собеседница обрадовалась.

– Вот! Самое главное: не трать там, где не надо. В метро можно мимо контролера в толпе прошмыгнуть, я научилась. От подземки до работы идет бесплатный автобус. Отличные шмотки легко за бесценок найти в «Стоке». Обедаю и ужинаю я в больнице и еще домой еду приношу. Больные капризные, им обычно родственники домашнюю еду приносят, а у нас вкусно готовят. Поэтому особенно на продукты не трачусь. Главное: план и умение отыскивать дешевый товар.

– Я так не умею, – призналась я. – Зайду в магазин, накуплю всякой ерунды, вернусь домой и понимаю: денежки тю-тю, а я ничего стоящего не купила.

– Вот наши девки тоже транжиры, – покачала головой Лена, – а мы с Аней в Турцию скатались аж на две недели. Расчет – план – самоограничение. Я всегда четко иду к поставленной цели.

– Стоит позавидовать такой силе воли, – восхитилась я. – Значит, ты вознамерилась найти биологических родителей девочки?

– Да, – подтвердила Лена, – увидит Аня, какие они алкоголики-нищие, и поймет, что неродная мать – самая лучшая.

– Попытайся вспомнить, что тебе рассказывала директор детдома о найденыше, – попросила я.

Лена обхватила пальцами чашку с чаем. Кстати, напиток нам налили бесплатно. Моя собеседница подмигнула буфетчице, а та поставила на поднос чайничек и положила на тарелку две плюшки, не требуя денег.

– Влада Сергеевна – хорошая женщина, – сказала Киселева, – она сейчас на пенсии. Когда мы забирали Аню, мне показалось, что директриса знает о воспитаннице больше, чем говорит. Может, тебе самой с ней потолковать? Я ничего нового не сообщу. Хочешь, звякну Ильченко?

– Было бы здорово, – обрадовалась я.

Лена протянула руку.

– Дай свой мобильный, мой разрядился.

Я протянула ей трубку. Умение не тратить зря ни копейки доведено Киселевой до совершенства: если можно воспользоваться чужим сотовым, она непременно это сделает. На секунду мне стало неприятно, но я усилием воли подавила возникшее ощущение. Работа есть работа, я обязана ее выполнять, мне совсем не обязательно любить и жалеть Лену, даже наоборот, расположение к клиентке помешает расследованию.

– Влада Сергеевна дома, ждет тебя, – сказала Лена, возвращая мне трубку, – езжай прямо сейчас. Почему булочку не ешь?

– Пытаюсь держать диету, – пояснила я.

– Возьму для Ани, – обрадовалась Лена и завернула плюшку в бумажную салфетку.

Я пошла к выходу и через пару шагов обернулась. Киселева сосредоточенно заматывала булочку в бумагу. Скорей всего, придя домой, она аккуратно распеленает булочку и угостит Аню. Потом стряхнет с салфеток крошки и спрячет их в кухонный ящик. Зачем зря тратить деньги, если нужную вещь легко получить задаром?

Глава 6

Влада Сергеевна передвигалась по квартире, опираясь на палку.

– Суставы подводят, – пожаловалась она, – врачи предполагают операцию, говорят, после нее народ бегает, но я опасаюсь – вдруг еще хуже станет. Чем я могу вам помочь? Лена была очень взволнована и ничего толком не объяснила.

– Вы дружите? – спросила я, устраиваясь в продавленном кресле.

– Пару раз в год перезваниваемся, – без тени улыбки ответила Влада Сергеевна. – Рождество, Восьмое марта, дни рождения. Вряд ли это можно назвать дружбой.

– Вы общаетесь с другими людьми, которые взяли детей на воспитание? – продолжила я.

Влада сложила руки на коленях.

– Я работала не в доме малютки, а в интернате, куда малыши поступали в возрасте трех лет. Основная масса бездетных пар хочет иметь младенцев. Чем старше ребенок, тем меньше у него шансов попасть в семью. А если он еще и болен, то сами понимаете… В пять лет девочки бойко болтают и готовятся поступать в школу, но Аня – особый случай.

– Вы помните, как нашли ребенка? – спросила я.

Влада Сергеевна опустила глаза.

– Смутно.

– Вам часто приводили детей и бросали на крыльце? – не успокаивалась я.

– Нет, – выдавила директриса.

– Сколько таких случаев было за вашу практику? – наседала я.

– Один, – прошептала Влада.

– И вы забыли детали? – всплеснула я руками.

Влада оперлась на палку.

– Ладно, расскажу. Прошло много лет, я уже на пенсии, да и наказывать, по сути, меня не за что. Я помогла хорошему человеку исправить ошибку, устроила Анину судьбу и осчастливила Киселевых. Ни копейки ни с кого не взяла. Видите, как я живу? Думаете, правда боюсь операции? Я о ней мечтаю, да денег нет. Поэтому и придумываю про страх, не хочется в нищете признаваться.

– Что вы сделали? – резко спросила я.

Влада Сергеевна поморщилась и вытянула ногу.

– Раньше по соседству со мной в квартире жили Гвоздевы, мать и сын. Юра человек мягкий, даже нерешительный, а Степанида Андреевна – полная ему противоположность. Сына она обожала, пылинки с него сдувала, любую женщину, которая на Юру покушалась, живо от дома отваживала. Юра с мамой не спорил, боялся ее расстроить. Степанида Андреевна отличный педиатр, еще в советские времена имела обширную частную практику. Сейчас, несмотря на возраст, она продолжает работать, владеет клиникой «Светлое детство».

– Это их реклама по всей Москве развешана? – воскликнула я. – Билборды с изображением очаровательного малыша и подписью «Ваш ребенок – наша любовь»?

– Точно, – кивнула Влада, – Юрий – главврач клиники. У Гвоздевых огромный центр, больница, несколько аптек. Говорят, Юра остался прежним, несмотря на богатство: тихий, милый, уступчивый, а у его матери по-прежнему железная рука и стальная воля, сын у нее под каблуком.

– Думаю, из Степаниды Андреевны получилась бы замечательная свекровь, – усмехнулась я.

Влада махнула рукой.

– Юра не женат, все свободное и рабочее время проводит с матерью. Обычно такие авторитарные дамы сами выбирают сыночку жену и заставляют родить внуков. Но Степаниде никого, кроме Юрия, не надо.

– Неужели он живет монахом? – усомнилась я.

Влада Сергеевна кивнула.

– Вы попали в точку. Юра нашел способ выползти из-под ее каблука. Подробности мне неизвестны, сколько у него любовниц, я тоже понятия не имею, могу лишь рассказать о его дочери.

Я округлила глаза.

– Юра ухитрился втайне от Цербера стать отцом?

Влада Сергеевна засмеялась.

– Не такой уж он простой оказался.

Я положила ногу на ногу и внимательно слушала пространный рассказ бывшей директрисы приюта.

Десять лет назад Влада Сергеевна поддерживала хорошие отношения со своими соседями по подъезду Гвоздевыми. Степанида строила медцентр, Юра постоянно мотался по поручениям матери в разные города. Педиатр отлично понимала: дубовыми полами, красивой мебелью и блондинками на рецепшен никого не удивить. Чтобы клиника стала популярной и прибыльной, нужны опытные врачи, вот Степанида и разыскивала таких. Юре вменялось в обязанность ездить туда, где жил очередной кандидат на должность, проводить собеседования, и, если у сына складывалось благоприятное впечатление, мать была готова предложить специалисту работу в столице.

В тот памятный вечер Влада уже собиралась спать, когда к ней в квартиру позвонил Юра и зашептал: «Бога ради, помогите! Не знаю, что делать! Катастрофа. Мне не к кому обратиться. Дело очень щекотливое. Я пропал».

Директор интерната ни разу не видела соседа в подобном состоянии и предположила: «Степанида Андреевна заболела?» Простой вопрос вверг Юру в ужас. «Только ни слова маме! Она меня убьет». – «Да что случилось?» – изумилась Влада Сергеевна.

Юра сел на диван, обхватил голову руками и изложил невероятную историю.

Шесть лет назад он познакомился с Олесей из города Бодольск. Юра столкнулся с девушкой в магазине, куда отправился за продуктами. Он рылся в холодильнике, отыскивая подходящий кусок мяса, рядом с ним тем же занималась симпатичная блондинка. Они обменялись случайными взглядами. Амур не дремал, он выпустил стрелу из лука. Юра проводил Олесю до Бодольска, благо ехать до подмосковного городка было не так далеко. Степанида, занятая с подрядчиками, временно ослабила вожжи, сын получил относительную свободу.

Бурный роман длился несколько месяцев, потом Олеся спросила: «Ты не хочешь сделать мне предложение?» – «Ну… в принципе… – замямлил Юра, – так… кхм». – «Начинай! – улыбнулась любовница. – Не бойся, я не откажу».

Юра растерялся, а Олеся удивилась: «В чем дело?» – «В моей маме, – нехотя признался мужчина, – она никогда не даст согласия на наш брак». – «Не волнуйся, – засмеялась Олеся, – я отлично лажу с людьми и сумею понравиться свекрови». – «Нет, – не согласился Юра, – моя мать всегда говорит: «Выбирай, сын, я или она». – «Ну и на ком ты остановишься?» – провокационно поинтересовалась Олеся.

Юра продолжал мямлить: «Ну… по сути… я тебя люблю… очень… мама… она… все для меня… ну… вот… вот… ну…» Олеся пожалела загнанного в угол кавалера. «Ладно, принесем ей внука, и она растает». – «Нет! – испугался Юра. – Мама детей не любит!» – «Она же педиатр! – изумилась Олеся. – Детский врач обязан обожать малышей». – «Вовсе нет. Он должен их правильно лечить», – уточнил Юра. «Короче, шансов на семейную жизнь у нас с тобой нет?» – подвела черту Олеся. «Нам и так хорошо, – залебезил Юра, – давай ничего не менять». – «Ладно», – согласилась девушка.

Через неделю Юра приехал в Бодольск и наткнулся в квартире любимой на незнакомую девицу, которая заявила:

– Олеся уехала. Куда, понятия не имею. Сдала мне «однушку» и умотала. Тебе просила передать: «Если ты не способен сделать выбор, то я сама его сделала. Прощай, не ищи меня».

Юрий вернулся домой, горевать не стал, постарался поскорее забыть Олесю. Его пугали девушки, желающие во что бы то ни стало заполучить штамп в паспорте. Шли годы, Юра вычеркнул Олесю из памяти, но два дня назад Гвоздеву позвонила женщина и, представившись Ниной, попросила приехать в Бодольск. «Что я там забыл?» – попытался открутиться Юра. «Олеся просила посылку передать, – прозвучало в ответ, – если сам не заберешь, я ее привезу и отдам твоей матери вместе с письмом от несостоявшейся невестки. Думаю, содержание послания ей не понравится».

Юра испугался и на следующее утро под благовидным предлогом рванул в Бодольск.

Нина не обманула. Едва Юрий очутился в крохотной прихожей, она протянула ему серый конверт. «А где посылка? – нервно спросил Гвоздев. – Что в ней?» – «Сначала читай, потом любопытствуй», – мрачно заявила Нина.

Гость пробежал глазами по короткому тексту. Листочек пожелтел, но буквы, напечатанные на принтере, были хорошо видны. «Юра! Я долго колебалась, сообщать ли тебе, трусу, правду, но решилась на откровенность. Я родила дочь Аню, это и твой ребенок. Если сочтешь нужным, можешь ей помогать материально. Не захочешь иметь с девочкой ничего общего, я не обижусь. Я сама могу воспитать и прокормить девочку, но считаю непорядочным утаивать от тебя факт ее существования. Олеся». – «Какая девочка?! – возмутился Юра. – Мы не виделись больше пяти лет». – «На дату посмотри, – приказала Нина, – Леська записку составила давно, но тебе не отправила. Я ее нашла, когда вещи бабы Веры перекладывала. Ну и подумала, может, сжалишься над девкой? Ее и так Господь обидел. Запихнут на всю жизнь в интернат, а ты богатый, с деньгами, связями». – «Какая баба Вера?!» – напрягся Гвоздев.

Нина обрушила на маменькиного сыночка лавину информации.

После рождения Ани Олеся временно уехала в деревню Каскино, там жила ее бабушка, простая деревенская старуха, еще вполне крепкая, чтобы нянчить правнучку. Олеся сдала квартиру в Бодольске, она планировала полгода кормить девочку грудью, а потом, оставив ее на временное попечение бабы Веры, выйти на работу.

Но через три месяца Олеся скоропостижно скончалась, бабка осталась с Аней одна. Пять лет девочка провела в деревне, а неделю назад ее прабабушка тихо умерла от старости. Нина – дальняя и единственная родственница старухи, она поехала в село, чтобы похоронить бабу Веру, и нашла в избе голодную грязную Аню. На тот момент Каскино считалось умирающим населенным пунктом, кроме бабы Веры, в нем жило еще три старухи, которые даже не могли вспомнить, как их зовут. В вещах бабки не нашлось никаких документов девочки, но на дне чемодана, где она держала «смертный наряд», лежал конверт с именем, фамилией, адресом и телефоном Юры. «Короче, вот твоя дочь, – объявила Нина и крикнула: – Анька!»

Из комнаты вышла девочка, светловолосая, голубоглазая. Юра вздрогнул. Аня походила на его детские снимки и как две капли воды напоминала Олесю. А еще у девочки был взгляд Степаниды, слишком суровый для ребенка.

Нина дернула Аню за плечо. «Как тебя зовут?» – «Аня», – сообщила крошка.

Юра присел на корточки перед ребенком. «А фамилию назовешь?» – «Аня», – покорно ответила девочка.

Гвоздев решил, что она смущается, повторил вопрос и услышал тот же ответ. «Можешь не стараться, – остановила врача Нина, – это единственное слово, которое девка способна произнести. Кстати, она сегодня впервые увидела зубную щетку, электрочайник и работающий телевизор». – «Где расположено Каскино?» – поразился Юра. «Неподалеку от Бодольска», – пояснила Нина. «Каким образом в ближнем Подмосковье могла вырасти Маугли? – воскликнул Юра. – И с чего вы решили, что она моя дочь?»

Нина мрачно усмехнулась: «Другой реакции от подлеца ожидать нечего. Я уже объясняла: в Каскине жили три калеки. Бабе Вере сто лет с малым перед смертью исполнилось. Посчитай-ка, сколько старухе натикало, когда она вдвоем с правнучкой осталась? Читать бабка не умела, всю жизнь в огороде и со скотиной провозилась. Ни одной книги или даже газеты в ее избенке не нашлось. Пенсия у старухи копеечная, Вера выживала за счет огорода, в Бодольск не ездила, очень дорого и суетно. У нее даже мыла не было, бабка вместо него золой пользовалась. Летом на огороде, в душе купалась, а зимой в баню ходила, за пятнадцать километров от дома. Но с малышкой столько не протопать. Поэтому старуха с ребенком в холодное время года даже не умывались». – «Почему?» – прошептал Юра. «Вода в колодце, – снисходительно пояснила Нина, – а он не во дворе, один на все село, каково с ведрами по сугробам переть? Вот и обходились кое-как. Электрочайник слишком дорогая забава, телик у бабки давно сломался, дальше продолжать? Тебя еще удивляет, что Аня Маугли? Старуха девочкой не занималась, отпускала ее утром, как кошку, гулять, вечером спать укладывала. Откуда речи взяться, если малышка ее и не слышала? Весь ее мир ограничивался пределами Каскина и полунормальными бабками». – «Что ты от меня хочешь?» – спросил Юра.

Нина засмеялась и указала на молчавшего ребенка: «Не понял? Знакомься, дочь Юрия Гвоздева. Олеська из гордости тебе о беременности не сообщила, очень уж непростой у нее характер, сказала мне: Юра матери боится, та ему никогда на простой девушке из Бодольска жениться не разрешит, сама воспитаю Аню». И свалила в Каскино с младенцем. Забирай девочку».

Хоть Юра и пережил шок, но не потерял до конца способности логично мыслить, поэтому ответил Нине: «Документов у ребенка нет, почему ты уверена в моем отцовстве?» – «Письма мало?» – нахмурилась Нина. «Не слишком убедительная деталь, – кивнул Юра, – на бумаге любую чушь нацарапать можно». – «Разуй глаза! – обозлилась Нина. – Она твоя копия!» – «Блондинка, – не сдался Гвоздев, – и все дела. Что тебе от меня надо?» – «Забирай девочку и воспитывай, – повторила Нина, – удочери бедняжку, ей полной мерой нищеты досталось».

Юра, успевший прийти в себя, парировал: «Сирот на свете много, но это не значит, что я обязан приголубить каждого. Попытка всучить мне дитя не удалась. Прощай и больше никогда мне не звони». – «Хорошо, – неожиданно сговорчиво ответила Нина, – уезжай, но знай: завтра я отправлюсь в газету «Болтовня» и продам им историю об известном педиатре, который обожает детей, имеет вместе с матерью на паях огромный медцентр для малышей и бросил родную дочь. «Болтовне» письма Олеси и моего рассказа вполне для серии репортажей хватит. Шикарная реклама для клиники Гвоздевых!» – «Ты этого не сделаешь!» – испугался Юра. «Да ну? – скривилась Нина. – И кто мне помешает?» – «Никто тебе не поверит!» – рявкнул врач. «Ложки нашлись, а осадок остался, – отбила подачу Нина, вспомнив старый анекдот. – А еще скатаю к Степаниде Андреевне и покажу ей это!»

Нина сунула в руку Юры небольшой альбом, врач машинально открыл его и замер. На первой странице красовалось фото: он и Олеся, обнявшись, стоят на фоне фонтана. Где и кем был сделан снимок, Юра не помнил, но выражение лиц не оставляло ни малейших сомнений в отношении чувств, которые испытывали друг к другу эти двое. «Короче, даю тебе двое суток на раздумья, – заявила Нина, – или забираешь девочку, или я действую по намеченному плану. Интересно, как отреагирует Степанида Андреевна на Аню? И что скажет, прочитав материал в «Болтовне»?»

Несмотря на зрелый возраст и статус главврача крупного медцентра, Юра боялся мать до одури. Степанида умела так глянуть на проштрафившегося сына, что у того тут же начиналась тахикардия. Впрочем, с учащенным сердцебиением можно справиться при помощи валокордина, гораздо больше Юра боялся доставить маме переживания. Вот почему он примчался к Владе Сергеевне с просьбой: «Возьмите девочку, пусть она живет в детдоме».

Директор попыталась разумно объяснить Юре невозможность этого, но сосед словно с цепи сорвался. Он умолял, чуть не плакал, кивал на не очень крепкое здоровье Степаниды Андреевны, заламывал руки и в конце концов предложил: «Давайте договоримся: вы пригреете Аню, а я обеспечу всем вашим воспитанникам полное обследование здоровья в своем центре, на самой современной диагностической аппаратуре».

Влада Сергеевна решила не упускать шанса и выдвинула встречное требование: «Я займусь устройством судьбы Ани, а ты прикрепишь моих ребят к своей клинике. Это будет не разовая акция, а постоянное наблюдение. Можешь представить это как благотворительность».

Юра скрипнул зубами и согласился. Он смотался в Бодольск, тайком привез Аню в Москву и передал ее соседке. Директор незаметно провела девочку в детдом и сообщила сотрудникам: «Она сидела на крыльце, малышку нам подкинули».

Через пару дней Влада Сергеевна случайно столкнулась у могилы Евдокии с Киселевым и предложила ему удочерить Аню.

Поведав почти без передышки эту историю, она замолчала.

– Но почему именно Киселевы? – удивилась я.

Влада объяснила:

– Они хотели девочку, мечтали о ребенке. Виктор произвел на меня впечатление человека, способного адаптировать Аню. Мы не отдаем воспитанников просто так, не суем их, как котят в переходе, по принципу «забери от меня, а дальше делай что угодно». Непременно проводим несколько собеседований, стараемся понять, какие цели преследуют будущие родители. Мотивация-то у всех разная: одни хотят иметь стакан воды в старости, другие мечтают прославиться как семья гениального математика или музыканта, третьи пытаются при помощи малыша склеить треснувший брак. Большинство людей думает о себе, а не о ребенке, такие родители не станут учитывать его желания, будут ломать и подгонять малыша под свою мечту. К сожалению, довольно часто приемные родители возвращаются с претензиями в интернат, говоря: «Мы представляли малышку в бантиках, которая будет нас любить, целовать, а она грубит и не слушается. Возьмите ее назад».

Я думаю: если Господь не дает кому-то чадо, то не следует спорить с его волей, он знает, что делает. Но Лена и Виктор казались мне людьми, которые желают помочь ребенку, а не себе. Аня нуждалась в таких маме с папой.

– Значит, у Киселевой есть отец и бабушка? – уточнила я.

Влада Сергеевна кивнула:

– Да, и они богатые люди, известные врачи, благотворители.

– Согласитесь повторить эту историю Юрию в глаза? – спросила я.

Влада Сергеевна забеспокоилась:

– Зачем? Аня может сдать анализ ДНК, который подтвердит либо опровергнет отцовство Гвоздева. Меня не надо вмешивать, я инвалид с костылем.