Дарья Донцова
В постели с Кинг-Конгом
Глава 3
Надежда Ивановна жила в узком пятиэтажном доме, который был зажат между блочной серой развалюхой и кирпичным зданием, смахивающим на казарму. Сначала мы толкнулись в подъезд с красивой дубовой дверью и налетели на охранника, который угрюмо сказал:
– Квартира восемь? Ребята, тут кафе и турагентство, вам в соседний подъезд.
Мы подошли к слегка ободранной створке и потопали вверх по узкой лестнице.
– Странная архитектура у здания, – пропыхтела я, миновав пару пролетов.
– Я встречал подобные, – сказал Роман, – небось тут раньше были коммуналки, их расселили, сделали ресторацию и офис по путешествиям. Дом стоит в хорошем месте, недалеко от метро. С четырех этажей жильцы уехали, а на пятом засопротивлялись и остались. Не знаю, как владельцы бизнеса с законами разобрались, но, видно, достигли консенсуса и с государством, и с гражданами. Сделали непокорным собственникам отдельный вход, и все живут счастливо. Может, этих, с пятого, бесплатно кормят в харчевне или на халяву в Турцию возят!
– Сомневаюсь, что простым людям так повезло, – пробурчала я.
– Тут всего две квартиры, – отметил Роман, когда мы наконец-то вползли на самый верх.
Я молча нажала на звонок, над которым белела табличка с цифрой «8».
Дверь открыла девочка лет тринадцати, беспрестанно шмыгающая носом. Ее горло было замотано шарфом.
– Здрассти! – сказала она. – Опять из дэзика пришли! А мамы нет! Она на работе.
– Может, подскажешь ее телефон? – попросил Роман. – Служебный или мобильный?
– Маме это не понравится, – уперлась девочка.
– А как тебя зовут? – спросила я.
– Тетя, вы педофил? – начала дурачиться она. – Сейчас предложите купить мне Барби?
Со стороны лестницы послышались звук шагов и сердитый женский голос:
– Так я и знала! Стоит на службу уехать, как ты безобразничать начинаешь. Тебе не стыдно? Мать из-за тебя отпрашивается с работы, а ты! Немедленно убирайся со сквозняка. Сто раз сказано, не стой на холоде! Вот не аттестуют по математике, оставят на второй год, попляшешь у меня! Кто вы?
Роман достал удостоверение и показал его разгневанной тетке.
– Милиция? – ахнула та и указала рукой в сторону длинного коридора. – Идите на кухню.
– Эй, обувь снимите, иначе мне полы мыть придется, – нагло заявила девочка.
– Мы не из ДЭЗа, – сурово сказал Роман.
– Ну и что? – заморгала она. – Да хоть из администрации президента! Подошвы-то грязные!
Я покорно скинула туфли, Воронин сбросил ботинки, и мы в сопровождении девочки добрались до уютного помещения с кокетливыми бело-красными занавесками. Хозяйка шла следом, приговаривая:
– Теперь что? Час от часу не легче! Татьяна! Чего ты натворила? И когда успела? Две недели дома сидит в соплях! На улицу не пускаем! Или ты потихоньку удираешь, пока взрослые на работе? Ну, погоди! Меня зовут Лидия, я мать Тани, что произошло?
Я покосилась на Воронина, тот сосредоточенно рассматривал фарфоровые фигурки, стоявшие на самом верху кухонных шкафчиков. Роман явно решил свалить на меня самую трудную часть беседы.
Я откашлялась.
– Надежда Ивановна Бороздина кем вам приходится?
– Бабушкой! Мачехой, – одновременно сказали Таня и Лидия.
– Она умерла, – выпалила я и втянула голову в плечи, – внезапно, предположительно от инфаркта, но точную причину мы узнаем чуть позднее.
– Черт! – топнула ногой хозяйка. – Сто раз ей говорила, не мотайся по заказчикам! Кому надо, сами приедут! Подумай о своем возрасте! Ну и вот! Инфаркт. Куда ее положили?
Я пнула ногой Романа. Эй, братец Кролик, пора и тебе поработать! А хозяйка тем временем начала развивать активность.
– Татьяна! Начисти картошки! Я поеду к бабушке! Очень она невовремя свалилась! Надо с врачом договориться! Денег ему дать.
– Мама, – сказала дочь, – баба Надя умерла!
Женщина замолчала, потом махнула рукой:
– Не болтай глупости!.. То есть как умерла?
– За рулем, – хриплым голосом уточнил Роман, – ей на дороге, похоже, плохо стало. Остальное будет ясно после вскрытия.
– Вскрытия? – ахнула тетка. – Кого?
– Ма! Ты тупая? – заорала Таня. – Баба Надя умерла!
– Совсем? – растерянно уточнила мать. – Навсегда?
– Наполовину не бывает, – заявила дочка.
– Господи, вот дела, – испугалась хозяйка. – И похороны! Где деньги взять? У нас два кредита! Как все некстати!
Я перевела дух. Зря мы с Ромой переживали, Лидия восприняла известие о кончине мачехи исключительно прагматично, переживает о предстоящих расходах, можно спокойно спросить про найденную валюту. Наверное, у Бороздиной и падчерицы были непростые отношения. Похоже, Воронин подумал о том же. Он без приглашения уселся на деревянный стул и подробно изложил события, не забыв упомянуть о сумке с евро. Хозяйка вскочила, снова села, но не на табуретку, а на полукруглый диванчик, издала странный звук и завалилась на бок.
– Лампа, дай воды, – приказал Воронин, бросаясь к ней. – Таня, нашатырь в доме есть?
Минут через десять Лидию напоили валокордином и уложили в кровать. Мы снова вернулись на кухню.
– Надо же, – протянул Роман, – она казалась почти безразличной, и вдруг такая реакция!
Таня шмыгнула носом.
– До мамы новости не сразу доходят. Скажешь ей: «Ма, я огребла двояк по матишу», она улыбнется и поесть предложит. Но через полчаса, когда ты расслабишься и решишь: «пронесло», муттер в комнату влетит, и начнется война в Ираке! Мозг у нее такой, тормозной на беду, в остальном она нормально соображает.
– Сама-то как? – с сочувствием осведомилась я.
– Нормально, – сказала Таня, – я знала, что Надя скоро помрет. Бабушка врачей не слушала, ей велели лекарства постоянно пить, утром, вечером, непременно каждый день. Какая-то у нее хрень повышена и этот… ну… артерный склероз!
– Атеросклероз, – поправила я, – наверное, анализ крови показывал избыточный уровень холестерина.
– Точно, – подтвердила Таня, – отец бабушку на обследование положил в хорошую больницу, ей там инструкцию выдали, да зря. Во, любуйтесь!
Татьяна резким движением открыла ящик стола.
– Слева общие лекарства, справа бабы Нади.
Я взглянула на упаковки. Судя по названиям, семья в основном лечилась от насморка и кашля. С Надеждой Ивановной дело обстояло иначе. Таблетки от повышенного давления, препарат, улучшающий периферическое и мозговое кровообращение, средство, снижающее концентрацию холестерина в крови, легкое успокоительное.
– Все нетронуты! – воскликнула Таня. – Когда папа бабушке этот набор купил, она его так благодарила: «Спасибо, Леша, непременно лечиться буду!» А сама к коробкам не прикоснулась! Я пыталась ее заставить врача послушаться, а баба Надя злилась: «Не полезно химию пить! Лучше травки заварю, они вреда организму не нанесут».
– Вот уж глупость! – воскликнул Роман.
Таня пожала плечами.
– Она такая! Упертая! Никого не слушала. Мама ей постоянно твердила: «Брось работу или хотя бы откажись от половины клиентов!» А бабуля в ответ: «Деньги нужны!» У мамы аргументы сразу заканчивались. Точно, без бабла никуда!
Я обрадовалась, что разговор сам собой вышел на нужную тему, и подхватила ее.
– У вас очень уютно, кухня оборудована по последнему слову техники, у Надежды Ивановны была новая машина, не похоже, чтобы вы нуждались!
Таня кивнула:
– Баба Надя портниха, у нее тьма заказчиков. Раньше, сто лет назад, она работала в доме моды на Кузнецком мосту, потом ушла.
Я кивала в такт ее словам и очень скоро поняла, почему семья Бороздиных жила в достатке. Впрочем, никакого секрета Танечка не открыла, она лишь подтвердила хорошо известную истину: если много и упорно работать, то в кошельке заведутся деньги. Надежда Бороздина принадлежала к многочисленной категории русских женщин, которые не надеются ни на кого, кроме себя. В свое время Надя вышла замуж за мужчину с ребенком, а когда супруг умер, вырастила его дочь Лидию. В загс она более не ходила, но в отличие от большинства одиноких москвичек не считала копейки.
Надежда Ивановна имела обширную клиентуру, портниха не отличалась особой креативностью, не конструировала платья из жеваной бумаги, юбки из железных колец, не заматывала женщин в полиэтилен и не называла себя громким словом «кутюрье». Но вещи, сшитые Бороздиной, отлично сидели, долго носились и волшебным образом стройнили их обладательниц. К тому же Надежда никогда не подводила заказчиц. Если обещала отдать платье одиннадцатого октября, то вы его получали именно в оговоренный день, а не двенадцатого-пятнадцатого-двадцатого. Не стоит думать, что к портнихе обращались лишь побитые молью старушенции. Во многих фирмах существует жесткий дресс-код, а юбки-карандаши и строгие блузки – визитная карточка Надежды. И еще один момент. Иногда кое-кто из офисных мышек приносил лейбл с логотипом мирового бренда, глянцевый журнал и, опуская глазки в пол, начинал ныть:
– Дорогая Надежда Ивановна, очень вас прошу, не сочтите за наглость, поймите меня правильно, не хочу вас обидеть…
– Ангел мой, – перебивала сконфуженную девицу Бороздина, – я спокойно пришью на свою работу чужой ярлычок. Мне это совсем не трудно, лишь бы тебе было хорошо. И спрячь журнал, я знаю, куда какой модный дом свои метки прикрепляет. Не ты первая приходишь с подобной просьбой, не ты, думаю, и последняя.
Осчастливленная барышня улетала, одетая в лже-Диора, эрзац-Шанель, фальшь-Гуччи, а через день на пороге Надежды Ивановны уже стояла другая любительница «коллекций нового модного сезона в Париже».
Если женщина регулярно посещала портниху, Надежда давала ей статус вип-клиентки и окружала повышенным вниманием: сама приезжала в любое место на примерку, привозила, куда просили, готовый заказ. Надеюсь, вы понимаете, что Бороздина не считала себя бедной пенсионеркой, она отлично зарабатывала, водила машину и частенько говорила Тане:
– Учись, девочка, ремеслу. Знания у человека отнять невозможно. Давай, становись моим подмастерьем, вместе будем с заказчицами работать, они к тебе привыкнут, получишь после бабкиной смерти хорошую клиентуру.
Но у Татьяны другие жизненные планы. Она мечтает стать киноактрисой, сниматься в сериалах, ей хочется увидеть свои фото на обложках журналов. Девочка рассчитывает, что ее, получившую парочку «Оскаров», будут одевать Карл Лагерфельд, Марк Джейкобс, Диана Фюрстенберг, Вивьен Вествуд. Тогда Танечке не придется разгуливать в творениях какой-нибудь бабы Нади, косящей под великого модельера. Это не ее судьба! Превращаться в швею-надомницу девочка не собиралась, чем до крайности расстраивала бабушку. Мама тоже была не очень довольна дочерью. Лидия работает главбухом на фирме, производящей ковровые покрытия, постоянно возится с отчетами, платежками, ведомостями и злится на Татьяну, у которой начисто отсутствуют математические способности. Физика, алгебра, геометрия остаются за гранью понимания девочки, впрочем, химия и биология тоже. В истории много дат, запомнить их Танюша не может, и какая разница, когда произошла битва Александра Невского с псами-рыцарями, Русь была под татаро-монгольским игом и правил Петр Первый? Каким образом эти поросшие мхом события могут повлиять на ее жизнь? И за фигом зубрить географию? Летчик небось в курсе, куда направить авиалайнер, чтобы Танюша очутилась в Египте или Таиланде.
Я постаралась сохранить на лице бесстрастное выражение. Годы идут, человечество проделало путь от каменного топора до компьютера, а Танечка сейчас напомнила мне героя комедии Дениса Ивановича Фонвизина «Недоросль», написанной аж в тысяча семьсот восемьдесят первом году. Помнится, там была фраза об извозчике, который довезет барина, ничего не смыслящего в географии, куда тому надо.
Бабушка подталкивала внучку к портновскому делу, мать рассчитывала сделать из нее бухгалтера, один отец помалкивал о ее будущей профессии. Может, потому, что дома он бывал от силы дней пять в месяц? Алексей, как мы узнали, работает дальнобойщиком.
– Шофером на фуре? Но у вас весь коридор увешан полками с хорошими книгами, – не подумав, ляпнула я.
Таня скорчила недовольную мину.
– Угарно. По-вашему, раз водитель, значит, идиот?
– Конечно, нет, – поспешила я исправить оплошность.
– Все так думают, – разозлилась девочка, – кому ни скажешь про папкину профессию, сразу кривятся. Ну, типа, он тупой, в свободное время бухой, маму-бабушку бьет, читать не умеет и девок на трассе трахает!
– Извини, пожалуйста, – взмолилась я.
Татьяна насупилась.
– Отец – владелец фирмы грузоперевозок, предприятие у него небольшое, но работы много. Сам за рулем постоянно. Сейчас он в рейсе. Должен вроде завтра вернуться. То-то ему сюрприз будет, хотя он тещу не особо обожал.
– А ты как к ней относилась? – вклинился в беседу Роман.
Татьяна выдернула из волос махрушку, «конский хвост» рассыпался по плечам.
– Ну, как к бабушке. Могла разозлиться, если достанет.
– И часто Надежда Ивановна тебя допекала? – поинтересовалась я.
Таня заплела волосы в косу.
– Взрослые такие! Придут с работы и давай мораль читать. Нет бы честно сказать: «Устала я, забегалась, сил нет, вот и затеваю скандал». Но вам в лом признаться, приматываетесь к детям, да еще себя оправдываете: «Ору на ребенка не от того, что со своими эмоциями не справляюсь, а ради его блага! Двоечница-колышница, хулиганка, надо ее воспитанием заняться». А Ленка хитрая, типа Павлика Морозова, вечно ей удавалось на меня стрелки перевести.
Роман исподлобья посмотрел на Таню.
– Может, тебе пойти учиться на психолога?
– Не, у них славы нет, – простодушно ответила она, – а я хочу, чтобы меня на улицах узнавали, автографы брали.
– Кто такая Лена? – задала я вопрос.
Татьяна скривилась.
– Моя сестра, старшая. У нас год разницы.
– А при чем здесь Павлик Морозов [Павел Трофимович Морозов (родился 14 ноября 1918 года – убит 3 сентября 1932 года, село Герасимовка Туринского уезда Тобольской губернии), известный как Павлик Морозов, – мальчик, в советской прессе и литературе символизировавший честность и принципиальность юного борца с кулаками, убитый собственным дедом и дядей за выступление на суде. Имя Павлика Морозова первым занесено в книгу почета Всесоюзной пионерской организации им. Ленина. (Данные взяты из Википедии.)]? – не успокоилась я.
Девочка положила ногу на ногу.
– Павлик Морозов был пионер. А его отец с дедом прятали зерно от большевиков. И правильно делали! Нам Ольга Сергеевна, училка по литре, рассказывала, что красные приезжали в деревню, отнимали у крестьян весь урожай ржи, пшеницы и увозили в город. Какую-то книгу кто-то об этом написал, забыла название.
– Голод был, – продемонстрировал знание истории Роман, – народ массово умирал.
– Круто, – хихикнула Таня, – значит, рабочим надо еду отдать, а крестьяне пускай мрут? Морозовы о своей семье думали, о том, что весной посеять нечего будет. А Павлик побежал и донес на своих родных комиссарам. Дальше я плохо помню, вроде его отца расстреляли, урожай отобрали, а дед внука-гаденыша придушил или утопил. И стал он навек пионер-герой. Это давно случилось, теперь его правильно предателем зовут.
– Мы знаем историю Павлика Морозова, – остановила я Таню, – правда, во времена моего детства ее преподносили детям под иным ракурсом. Но почему ты так называешь Лену?
Таня облизнула губы.
– А она меня вечно под бомбы кидала! Вернется мама с работы, сразу понятно, в каком она настроении, можно в прихожую соваться или не стоит!
– Правда? – усомнился Роман. – Ты, похоже, экстрасенс.
– Нет, – засмеялась Таня. – Я по туфлям разбираю. Если мама их тихо снимает, не ворчит, а потом в ванную идет, значит, все у нас хорошо. Но, когда она ботинки с шумом в разные стороны швыркает и говорит: «Безобразие! Неужели лень половик вытряхнуть», тут натягивай шлем и отползай в кусты, убьет! Ленка хитрющая, она дневник схватит и к маме несется.
– Мусечка-пусечка, мне сегодня три пятерки поставили! На литературе похвалили! Сейчас коврик во двор отнесу и чистеньким верну. А у Тани банан по физике и замечание по физре, сестра-тупица форму дома забыла!
Хвать половик и вон из квартиры. Ну и что мать сделает?
– Откусит тебе голову, – предположил Роман.
– Стопудово, – печально согласилась девочка, – мне по полной вломят, в кино не отпустят, ужина не дадут. И плевать, что я пол на кухне помыла и картошки начистила. Лена хорошая, а я дрянь, и так всегда.
– Елена, наверное, сейчас на занятиях? – предположила я.
– Наш ботан везде с учебниками ходит, – буркнула Таня.
– Когда твоя сестра вернется? – спросил Воронин и услышал странный ответ:
– В конце июня.
Очевидно, на наших лицах появилось недоумение, потому что Таня пояснила:
– Она в Англии, учится в колледже, уехала совсем недавно. Посреди четверти сорвалась.
Глава 4
– Отправить ребенка за границу – не дешевое удовольствие, – протянул Роман.
– Ага, – согласилась Таня, – поэтому я постоянно слышу: «Не проси ничего лишнего, у нас сейчас напряженка с деньгами». Разве справедливо, что из-за «Павлика Морозова» я на зимние каникулы в Египет не поехала? У нас полкласса отправилось, а мои родители сразу отказались. Зато насчет Ленки у них столько планов! Она непременно поступит в Кембридж, выучится на юриста, выйдет замуж за барона-графа, станет адвокатом, купит замок и семью в Англию перевезет. Ха! Зря надеются!
– Почему? – не удержалась я от вопроса. – Это довольно частая практика у эмигрантов. Сначала Россию покидает один член семьи, уезжает, допустим, на работу или учебу, пускает корни в чужой стране, а затем перетаскивает к себе остальных.
– Ленка не такая, – убежденно возразила Таня, – нас мигом забудет, как только в Англии устроится. Мужа она точно найдет богатого, умеет на людей хорошее впечатление произвести, знает, как кому понравиться. Ее училки в Москве обожали!
– Девочки-отличницы всегда нравятся педагогам, – перебил Роман.
– А вот и нет! – возразила Таня. – У нас в классе Верка Калина сидит, так ее они сожрать готовы. У Вероиды сплошные пятерки, она себя умнее Ломоносова считает, постоянно русичку и математичку поправляет, на истории выпендривается! Занудит Людмила Петровна чего-нибудь про царицу Екатерину, а Верка руку тянет: «Нет, неправильно! Вы учебник цитируете, он старый. Я читала книжку, там другое написано». И лекцию толкает. А Ленка после занятий к физичке подползала и блеяла:
– Анна Константиновна, давайте помогу вам сумку с нашими тетрадями до дома донести. У вас артрит, руки болят, а мне нетрудно!
Химичке она пуделя стригла, прикидывалась, будто собак обожает, англичанке для кабинета плакат нарисовала, биологичке скелет сделала.
– Интересно, где твоя старшая сестра взяла кости? Убила, что ли, кого-то? – с самым серьезным видом поинтересовался Роман.
– Как тебе не стыдно, Татьяна, – устало произнесла Лидия, входя на кухню. – Зачем гадости про сестру посторонним говоришь?
Мне ее фраза показалась странной: если вдуматься, получается, что своим людям можно говорить о Лене плохо.
– Вы проснулись? Как себя чувствуете? – проявил заботу Роман.
– Мне будто голос какой-то сказал: «Вставай немедленно», – поежилась падчерица покойной, – вот я и вскочила. В голове не укладывается, как такое возможно? Утром Надя уехала здоровая, веселая, а вечером мертва!
– Бабушка умерла в одиннадцать, – сказала Таня, но мать не слушала девочку, продолжала:
– Если человек долго болеет, лечится, операцию делает, тогда понятно. Но умереть на ровном месте, без причины?
Я показала на ящик с лекарствами.
– Насколько я поняла, Бороздина не принимала предписанные доктором медикаменты.
Лидия села к столу.
– Татьяна, вместо того чтобы врать про Лену, угостила бы людей чаем. Достань хлеб, сыр, масло.
– Спасибо, мы не голодны, – быстро сказала я, памятуя о неписаном правиле: никогда не ешь дома у незнакомых людей.
– Давай, давай, – поторопила мать дочь.
Таня нехотя встала, взяла электрочайник, сунула его под струю воды из крана, грохнула на подставку, нажала на кнопку, добыла из пакета батон, положила его на клеенку, вытащила из холодильника коробку с плавленым сыром, схватила с подоконника разномастные кружки, сунула в каждую пакетик с заваркой…
Лидия тяжело вздохнула, поднялась с табуретки, взяла чайник, выплеснула содержимое и наполнила водой из кувшина-фильтра, переложила хлеб на доску, добавила к сыру масленку, водрузила на скатерть конфетницу и заменила старые кружки на красивые чашки из буфета.
Я невольно залюбовалась вазочкой с шоколадками, она была необычной формы, ее покрывал затейливый орнамент.
Лидия поймала мой взгляд.
– Попробуйте бонбошки, они называются смешно «Зайчик в глазури», очень вкусные. В Москве такие не сыскать, мачехе их клиентка из Екатеринбурга привозит.
– Спасибо, я не очень люблю сладкое, – отказалась я, – засмотрелась на конфетницу, оригинальная вещичка.
Лида кивнула.
– К лодочке в пару есть ваза, вон она, на подоконнике стоит. Вы тоже любите, когда на столе шикарно?
– Ерунда это, – фыркнула Таня, – какая разница, из чего есть! Вечно ты, мама, все усложняешь. По-моему, лучше кружку поставить без блюдца, потом один предмет мыть, а не два!
– Вот вам и разница между моими дочерьми, – тихо произнесла Лида, заливая кипятком заварку, положенную в симпатичный чайничек с цветочным орнаментом. – Татьяне неохота напрягаться, любое дело она с ленцой выполняет, не думая. А Леночка расстарается из последних сил. Поэтому, Таня, ты здесь сидишь и в Египет не поехала. Обливая сестру грязью, ты забыла сообщить, что получила в полугодии три двойки. Не по жадности отец с матерью твою путевку не оплатили! Да, у нас сейчас не очень хорошо с финансами, но мы могли бы постараться и отправить тебя к пирамидам, но за какие успехи ты ждешь награды? Стыд и позор!
Татьяна молча повернулась и убежала. Лидия покачала головой.
– Все враки насчет воспитания. У Леночки с Таней разница в один год. Мы их одинаково любили, одинаково хвалили и наказывали, Татьяна за Еленой никогда вещи не донашивала, младшая почти с рождения одного размера со старшей. Кормили-поили, в бассейн их водили, в школу вместе отдали. И что? Лена ни одной четверки не принесла, а Таня двоечница. Старшая даже с температурой на занятия рвется, а если дома ее силком оставишь, квартиру уберет, ужин приготовит и уроки сделает, Лену понукать не требуется. С Татьяной все наоборот. Интерес к учебе у нее нулевой, на занятия отправляется из-под палки, прогуливает, в голове одни мальчики, вечеринки, шмотки, косметика. Елена выбрала профессию, Татьяна…
Лидия махнула рукой.
– Черное и белое, без полутонов. Как это могло выйти, если они все поровну от нас получали? Значит, не в воспитании дело. Что родилось, то и выросло! Раньше девочки всегда вместе, за руку, ходили, секретничали, неразлейвода были, короче, дружно жили, а в последнее время между ними словно кошка пробежала, они ругались, даже дрались. Правда, Леночка про Татьяну ни разу дурного слова не сказала, а младшая на нее грязь выплескивает, но она в одном права: старшая всем хочет помочь. К учителям она не подлизывалась. Зачем бы ей пресмыкаться? Получает заслуженные пятерки. Лене приятно педагогам помочь. И на Татьяну она не ябедничает, у Лены принцип всегда говорить правду. Таня врет легко, так нафантазирует, что потом пятеро не разгребут. А Елена всегда честно скажет. В детстве я их ограничивала в сладком, боялась, кариес начнется. Таня обожала вафли, а Лена неравнодушна к зефиру. Увижу, что из буфета «Ананасовые» исчезли, и спрашиваю для проформы:
– Ну и кто вафельки съел?
И на Таню смотрю. А та! Прямо писатель фантастического жанра! Начинает историю плести: «Мамочка, приходила соседка, попросила соли, пока я ей отсыпала, она у шкафа стояла, вот все и съела». Не покраснеет, глазом не моргнет, соврет и улыбается. А Лена надуется и скажет:
– Я зефир слопала! Не утерпела.
И добавит:
– Танечка хорошая, не ругай ее никогда, иначе я плакать буду.
Да и Таня за сестру всегда горой стояла, никогда ее в обиду не давала. Я радовалась: хорошо, когда сестры так близки, но сейчас отношения лопнули, что у них случилось, ума не приложу. Вот такие дети. Конечно, нам дорого обучать Лену в Лондоне, у мужа очень маленькая фирма грузоперевозок, он сам постоянно за рулем. Но Леночка мечтала обучаться в Великобритании. Чего греха таить, если уехать за границу в школьном возрасте, то там легче адаптироваться. Юность хорошее время, все тебе по плечу, быстро приятелями обзаводишься. В России жить трудно, а в Лондоне перед Еленой открыта широкая дорога. Мы планировали отдать ее на обучение летом, в конце июня. Думали, она приедет заранее, осмотрится, обвыкнется, до осени на английских курсах язык отшлифует, но все случилось внезапно.
Лидия села к столу.
– Лена хотела в один колледж, но там не нашлось места, тогда ей предложили другой. Она слегка расстроилась, но куда деваться, конечно, согласилась. И вдруг звонок из той, первой, школы:
– Хотите к нам? Вылетайте срочно! Прямо сейчас! Мы вам скидку сделаем за форс-мажор.
Алексей колесом завертелся и смог-таки Леночку за один день отправить, вот почему она посреди года сорвалась.
– Откуда у вас два миллиона евро? – внезапно спросил Роман.
Лидия подняла бровь.
– Ну что вы! Столько колледж не стоит. Наверное, в Великобритании существуют школы, где обучение стоит непомерных денег, а мы пристроили дочь в хорошее, но не очень дорогое заведение. Мы с Алексеем справимся, если понадобится, продадим квартиру, переедем в однушку, но пусть хоть Лена вырвется из этой страны. Я не верю, что у нас наступит светлое завтра.
Воронин скрестил руки на груди.
– Надежда Ивановна скончалась за секунды. Ее машина остановилась у тротуара, слава богу, что несчастье произошло на крохотной улочке, а не на МКАДе или какой другой шумной магистрали, иначе могли бы случиться аварии.
Лицо Лидии порозовело.
– Я рада, что кончина моей мачехи не причинила никому неудобств!
Роман растерялся, и я решила прийти приятелю на помощь. Рома хороший сыщик, но на дипломатическом поприще ему карьеры не сделать.
– К сожалению, я стала свидетельницей гибели Надежды Ивановны, увидела через окно туалета, что дама лежит на руле, выбежала на улицу и спугнула мальчишку-мародера, который уже вытащил из иномарки ее сумку. Мне удалось предотвратить кражу.
Лидия вздрогнула.
– Моя Таня еще ничего, она никогда чужого не возьмет.
– Все познается в сравнении, – пробормотала я.
– Спасибо вам, – опомнилась Лида, – укради мерзавец сумочку, возникли бы большие проблемы, без документов человека не похоронить, и в ней, наверное, ключи от квартиры лежали.
– Нет, – влез в диалог Рома, – паспорт и права хранились в бардачке, подросток хотел утащить спортивный баул.
– А-а-а, – протянула Лидия, – такой синий? Надя в нем портновский инструмент держала, ноутбук с моделями-заказами.
– Снова нет, это была серая сумка из искусственной замши, – повысил голос Воронин, – мы обнаружили внутри лишь пачки евро, их сейчас пересчитывают, но по грубой прикидке там примерно два лимона.
– А компьютер? – забеспокоилась Лида. – Надя его недавно купила, сделала сама себе подарок на Новый год, хорошая вещь, не дешевая. Еще набор ножниц! Это куда подевалось? Где ее синий баул?
Я оторопела, Роман крякнул, а Лида уставилась на нас, хотела продолжить разговор, но тут на кухню влетела Таня, которая, без сомнения, в коридоре нагло подслушивала наш разговор.
– Ма! Они говорят про миллионы евро. Два!
Лида повернулась к дочери:
– Лучше позвони одноклассникам, выясни домашнее задание и садись писать упражнение. Миллионы евро?!
Лида вскочила, шлепнулась назад на стул и с ужасом повторила:
– У Нади в сумке лежало столько денег?
– Дошло, наконец, – обрадовалась Таня, – вау! А когда нам их отдадут? Мне треть положена!
Мать посмотрела на девочку и ошарашенно спросила:
– Треть?
Татьяна запрыгала вокруг стола.
– Бабушка умерла, мы наследники, имеем право на ее капитал. Ты, папа и я. Ну-ка.
Таня ринулась к подоконнику, схватила маленький калькулятор и начала считать, приговаривая:
– Круто. Разделим на три… получается… у! Число дьявола. Одни сплошные шестерки! Скороговорка, а не сумма. Шестьсот шестьдесят шесть тысяч шестьсот шестьдесят шесть рублей. Мама, ты не боишься числа дьявола? Можешь мне до семисот добавить, будет супер! Куплю квартиру! Собственную!
Лидия сидела с напряженной спиной, а я не смогла сдержаться и прошипела:
– Жаль тебя разочаровывать, но резать пирог надо на четверых. Ты забыла про сестру.
– Ей уже и так много досталось, – деловито заявила Таня, – хватит по уши, пусть сидит в Лондоне и не чирикает.
– Это ошибка, – пролепетала Лидия, – деньги не наши.
– Нет, наши! – топнула ногой дочка.
Мать с шумом выдохнула и сгорбилась.
– У нас столько нет и никогда не было, это легко проверить, мы держим средства в банке, могу дать реквизиты.
– Ма, – простонала Таня, – замолчи! Не слушайте ее! Бабушка везла свое, заработанное.
– Куда? – резко остановил врунью Роман. – Кому, по-твоему, предназначалась такая сумма?
– Риелтору, – тут же нашлась Татьяна, – она хотела дачу купить.
– Адрес конторы назови! – потребовал Воронин.
– Понятия не имею, у бабы Нади спросите, – схамила школьница.
– Деточка, – почти ласково сказала я, – мы изучим финансовую историю семьи, сложим заработки взрослых, сравним цифры, и что получится?
Татьяна ткнула в меня пальцем:
– Вы видели, как парень тащил сумку из бабкиной иномарки?
– Да, – подтвердила я.
Девочка захлопала в ладоши.
– Отлично! Есть свидетель! Бабло наше, оно в Надиной тачке лежало.
Лидия заплакала.
– Ма, не реви, – приказала Таня, – в принципе, все не так плохо складывается. Баба Надя умерла, зато еврики остались.
– У вас могут возникнуть проблемы с налоговой, – вздохнула я.
– Нет, – отрубила Татьяна, – мама хитрая, она все ходы-лазейки по деньгам знает. О нас не беспокойтесь. Где сумка?
– У экспертов, – после некоторого колебания ответил Роман.
– Вы не имеете права наши деньги отбирать, – крикнула Таня, – их бабе Наде за работу заплатили. Она одному олигарху свадьбу обшивала! Одела жениха, невесту, подружек, вот и получилось ого-го сколько. Сегодня с ней расплатились. А налог мы заплатим. Не волнуйтесь!
Да уж, может, Таня и двоечница, но умение выкрутиться из любой ситуации у нее не отнять.
Татьяна схватила Лидию за руки и встряхнула.
– Мать! Расскажи про свадьбу.
– Ну… э… так… в… принципе, – залепетала та, в силу своего психического склада она не умела сразу выскакивать из мышеловки, – если вспомнить… был… заказ!
Зря Лидия удивлялась, в кого уродилась Танечка. Девочка и мать в чем-то схожи. Вот только Танюша откровенно призналась в желании получить деньги и быстро сориентировалась в непростой ситуации, а Лидия с большим запозданием включилась в увлекательную игру с названием «Заграбастай миллионы».
– Послушайте меня внимательно, – миролюбиво загудел Рома, – если Надежда Ивановна получила деньги за работу, проблем нет. К вам привяжется налоговая, но, учитывая ваш бухгалтерский опыт, полагаю, вы разрулите неприятность. Но, подумайте, вдруг Бороздина выполняла чье-то поручение? Ее попросили передать чужую сумку.
