Дарья Донцова
Летучий самозванец
Глава 7
Повисшую в столовой тишину нарушил странный цокающий звук из коридора. Прежде чем я успела понять, кто его издает, из коридора долетел истошный женский вопль:
– Иван Василич! Волки! Люди, помогите!
Василий Олегович в сердцах швырнул на стол полотняную салфетку.
– Немедленно позовите сюда капитана! Неужели на борт взяли посторонних?
Официант откашлялся, снял трубку висевшего на стене телефона и с почтением сказал:
– Ивана Васильевича просят срочно зайти в столовую для гостей.
– Волк! Волк! – надрывалась баба. – Готовьте лодку, я на берег схожу!
– Это переходит все границы, – зашипел Самойлов, и в ту же секунду из коридора вошел подтянутый мужчина средних лет. Он не успел издать ни звука, потому что Василий Олегович напустился на него, не скрывая гнева.
– Иван, объяснитесь! Теплоход зафрахтован полностью для моих гостей! Откуда на нем посторонние? Я заплатил немалую сумму, чтобы друзья могли насладиться отдыхом на воде и тишиной. Кто орет на палубе?
Иван Васильевич попытался сгладить конфликт:
– На борту только вы и команда. Мы соблюдаем условия договора.
– Тогда чей визг разлетается по окрестностям? – нахмурился Никита. – И почему дама поминает волка?
Иван Васильевич отвел глаза.
– Это Маргарита, посудомойка, она впечатлительная, наверное, крысу заметила, ну и не сдержалась!
– Крысу! – взвизгнула Вика. – Папочка! Я боюсь! Ой! Спаси меня!
Леонид отечески обнял жену:
– Солнышко, не беспокойся, капитан пошутил!
– На теплоходе грызуны? – загремел Самойлов. – Вот приятная новость! Куда смотрит санэпидемстанция! Я этого так не оставлю! Подам в суд на владельца и стребую несколько миллионов за испорченный отдых.
Видно, Иван Васильевич сообразил, что сморозил глупость, и решил исправить оплошность:
– Пасюков здесь нет, как вы правильно заметили, санитарные врачи не дремлют. Маргарита у плиты весь день стоит, устает, и ей всякая чушь мерещится. У нее судьба тяжелая, муж алкоголик, московскую квартиру пропить умудрился, для Риты теплоход – дом родной.
– Избавьте нас от необходимости выслушивать подробности чужой биографии, – вспыхнул Леонид.
Капитан набрал в грудь воздух, но сделать очередное заявление не успел.
– Медведь! – заголосил густой бас.
– Волк, – вторила ему Рита, – бежим!
– Командой овладело массовое безумие, – без малейшего признака волнения сказал Никита. – Просто фильм «Катастрофа в океане». Если кто не смотрел, поясню. На большом корабле начинается болезнь: люди видят монстров…
Из коридора полетел истошный визг, дверь в столовую распахнулась, словно от мощного удара ногой, в комнату, бешено сопя, вбежало жуткое существо. Серо-черная клокастая шерсть густо покрывала зверя, из-под неровно подстриженной челки блестели злобные глаза, сверкали оскаленные, желтые, кривые, но острые зубы. В клыках было зажато что-то бело-рыжее.
– Мама! – хором заорали Манана и Вика, вскакивая на свои кресла.
Мы с Аней беззвучно взгромоздились на диван, Катя сползла под стол (видимо, она надеялась, что ее скроет свисающая до пола скатерть). Леонид, забыв напрочь о любимой жене, одним прыжком преодолел расстояние до стены, в которой не было иллюминаторов, и… исчез. Но мне было не до изумления, потому что чудище фыркнуло, выплюнуло добычу и стало теребить ее лапами.
– Собачка! Она убила дворняжку! – судорожно прошептала Аня. – Смотри, терзает ее останки!
Мне стало нехорошо. Чтобы не упасть, я схватилась за жену художника и зажмурилась.
– На помощь! – завопил Василий Олегович. – Ловите ее! Стреляйте! Метайте ножи!
Я приоткрыла один глаз и поняла: участники круиза остались наедине с волосатым монстром, капитан и официант с позором сбежали, Шумакова тоже нет в столовой. Леонид каким-то чудом прошел сквозь стену, Никита и Василий Олегович лишились как условных, так и безусловных рефлексов, мы с Аней боимся пошевелиться на диване, Манана и Вика окаменели на стульях. Одна Алина сидела над тарелкой: наверное, ее парализовало от страха.
Чудовище оставило свою жертву и оглушительно икнуло. Меня затошнило. Монстр никогда не пользовался зубной щеткой, не посещал стоматолога и не употреблял ментоловый освежитель для пасти.
– Он их ща сожрет, – прошептала из коридора женщина. – Похоже, из Карякина оборотень.
– А чего, в Карякине питомник гоблинов? – спросил прокуренный баритон.
– Ты не в курсе? – изумилась тетка. – Когда Чернобыль накрылся, облако аж до Тульской области дошло, потом на Карякино надвинулось и там задождило. С тех пор у карякинцев коровы с двумя головами и куры на шести ногах рождаются. Надо дверь в столовую закрыть, пусть урод олигархов схарчит, тогда он нас не тронет!
Створка хлопнула о косяк: корабельная команда решила пожертвовать пассажирами ради собственной безопасности. Своя рубашка, как известно, ближе к телу.
– Что делать будем? – одними губами спросила Аня. – Может, набросимся на него и скрутим?
И тут Алина, издав боевой клич носорога, метнула в жуткое создание вилку. Столовый прибор не нанес страхолюдине ни малейшего ущерба, похоже, шерсть у зверушки по толщине и прочности превышала строительный утеплитель, серебряный четырехзубец угодил ему в спину и остался стоять, как зубочистка в желе.
Диетолог решила не сдаваться. В чудо природы полетели другие столовые приборы, вскоре всклокоченный урод стал напоминать дикобраза-переростка, только вместо иголок из него торчали вилки и здоровенная пика, которой раскладывают мясо на тарелки. Пример Алины вдохновил и нас с Аней. Я швырнула в монстра диванную подушку и не промахнулась. Она упала на бездыханную бело-рыжую собачку. Дикобраз зарычал, вцепился в думку и разодрал ее с такой легкостью, с какой я разрываю бумажную салфетку.
Аня схватила с журнального столика пустую стальную вазу и запулила ее в непрошеного гостя. Ваза с гулким звуком угодила в голову зверюги.
– Получи, фашист, гранату! – затопала ногами Редька. – Сейчас он без чувств свалится.
– Вау, – завизжала Вика, – у него голова чугунная! Вазончик помялся, а ему, блин, по барабану! Леня! Папочка!
– Не ори, – прошипел Василий Олегович, сидевший на комоде между двумя канделябрами. – Не надо злить чудовище!
– Брось в него подсвечник, – попросил Никита.
Директор схватил бронзовую красоту. Бах, бах – оба подсвечника пролетели мимо.
– Кривой Глаз – друг индейцев, – хихикнула Аня.
– Надо с ним подружиться, – предложила Манана.
– Начинай, – приказал директор. – Спускайся, обними его, предложи чашку кофе!
– Худой мир лучше доброй ссоры, – сказала Манана и вывалила на пол содержимое салатника.
Чудо-юдо стало жадно поглощать угощенье.
– Вот видите? – торжественно объявила пиар-директор. – Он полакомится и нас полюбит!
Никита ткнул пальцем в пол:
– Глядя на труп кошки, я сильно сомневаюсь в возможности установить с живоглотом парламентские отношения.
– Это собачка, – меланхолично возразила Аня.
– Кошка, – уперся художник. – У псов не бывает такой тонкой шерсти. Не спорь, у живописцев очень острый взгляд.
– Надеюсь, мешанина из белков с углеводами, сдобренная жирным соусом, нокаутирует печень и желудок пришельца, и он подохнет! – злобно каркнула Алина. – Пищу на теплоходе никак нельзя назвать здоровой!
Огромная голова оторвалась от ковра, похожий на лопату язык вывалился из пасти, вилки в спине зазвенели.
– Мама! – запищала Вика. – Папочка! Спаси!
– Твой папик удрал, – фыркнула Алина. – Делай правильные выводы.
Манана высыпала на ковер содержимое хлебницы. Монстр не побрезговал ни нарезным, ни бородинским, он вмиг все проглотил и угрожающе зарычал.
– Люди! – заорал Василий Олегович. – Сволочи! Сюда!
В столовую очень тихо протиснулся Юра, в руках он держал ярко-желтый баллон.
– Эй, ты, повернись! – приказал майор.
Мы все, включая монстра, резко повернули головы и впились в Шумакова взглядами. Юра нажал на дозатор, из круглой тубы вырвалась белая струя пены и попала в живот Мананы. Та беззвучно, словно высохший лист, свалилась с кресла прямо перед оскаленной пастью монстра.
– Он ее загрызет! – закричала Аня, соскакивая с дивана. – На, на, иди сюда, ням-ням!
Я бросилась за женой художника, Юра направил баллон на стокилограммовое чудище. Редька бесстрашно вцепилась в спину животного, я попыталась накинуть на него сорванную с софы накидку. Монстр неожиданно жалобно запищал и нырнул под стол.
– Спасите! – завизжала Катя.
Юрасик рыбкой нырнул вслед за зверюгой.
– Милый! – испугалась я и шмыгнула за ним.
Под столом было темно, плотная темно-коричневая скатерть не пропускала света, действовать приходилось на ощупь.
– Помогите, – рыдала Катя. – Он тут, чувствуете жуткий запах?
– Спокойствие, милиция уже здесь, – пробасил Шумаков, забывший, что ему нельзя раскрываться перед подозреваемыми в шпионаже. – Без паники, сначала выведем женщин и детей, потом оставшихся лиц.
Я пошарила рукой по спине урода, нащупала вилку, выдернула ее и попыталась уколоть его.
– А-а-а, – заорала Катя. – Он меня кусает!
– Прости, прости, – зашептала я. – Случайно в тебя попала.
Договорить мне не удалось. Короткий, резкий свист, и неведомая сила повалила меня на пол, кто-то с урчанием и хрюканьем прополз по мне, затем на секунду перед глазами появился свет, и снова потемнело.
– Он ушел? – прошелестела Катя.
– Он убежал! – заорала Вика.
Мы с Юрой и Катей выбрались из-под стола, Василий Олегович спрыгнул с комода.
– Кто это был? – простонала Манана, сидя на ковре.
Самойлов схватил трубку телефона.
– Если сюда немедленно не явятся капитан и уборщица вместе с официантом, я разнесу эту гадскую посудину в щепки!
Никита опустился на диван.
– Признаюсь честно, я перепугался до икоты. К нам приходил саблезубый мамонт?
Вика осторожно спустилась со стула.
– Папочка! Ты где?
Из стены высунулась голова Леонида.
– Все целы?
– Как вы проникли в деревянную панель? – поинтересовалась Аня.
Зарецкий неуклюже выкарабкался наружу.
– Здесь небольшой шкаф, – пояснил он.
– Удивительно, как крупный мужчина уместился там, куда и кошка не влезет, – покачал головой Никита.
– В момент опасности в человеке пробуждаются неведомые силы и способности, – ответила Аня.
– Кошка! – взметнулась с пола Манана. – Боже, я сидела на трупе!
– Мама! – взвизгнула Вика, вскакивая на стул. – Папочка! Реши проблему!
В столовой один за другим появились капитан, официант и рыжеволосый парень со шваброй. Я узнала матроса. Именно он встретил нас в день прибытия на теплоход у трапа и отвел в каюту.
Леонид приосанился:
– Выбросьте останки животного за борт.
– Не положено, – заспорил Иван Васильевич. – Река – не место для отходов!
– Хорошо, – согласился Зарецкий. – Утилизируйте это, как надо!
– Уберите здесь и подавайте обед, – метал гром и молнии Василий Олегович. – Кто сейчас заходил в столовую?
– Я и члены команды, – отрапортовал капитан.
– Я спрашиваю про зверя! – добавил металла в голос кондитер. – Того, который…
– Не знаю, – быстро перебил его Иван Васильевич. – Маргарита сказала, что он из тумана возник, а потом в нем же и растаял. Во второй половине дня наступили сложные метеоусловия, мы движемся в «молоке».
– Наверное, это призрак боевого слона Александра Македонского, – загробным голосом заухал Никита.
Алина подперла голову рукой.
– Он собака. Небось от хозяина удрал.
Иван Васильевич галантно склонил голову к плечу:
– Не хочется спорить, но вы ошибаетесь. На судне нет животных.
– Его тайком провели, – упорно стояла на своем диетолог, – без вашего ведома.
– Без меня тут даже муха не чихнет! – гордо вскинул голову Иван Васильевич. – На флоте закон строгий: капитан на судне бог.
Алина встала.
– Когда полкан залез под стол, он сначала там возился, потом из коридора приоткрыли дверь, свистнули и сказали: «Сюда! Ко мне!» – и барбос стрелой полетел на зов.
– Собак ростом с телефонную будку не бывает, – протянул Никита.
– Последняя из рода Баскервилей, – шепнул мне на ухо Юра.
– Иван Васильевич, можно я ее себе возьму? – спросил матрос, протиравший палас щеткой. – Хорошая вещь, Таньке подарю!
Я посмотрела на него и вздрогнула: парень наклонился над бело-рыжей мохнатой кучкой. Невольно у меня вырвался вопрос:
– Вы хотите преподнести подруге труп кошки?
– Ну не выбрасывать же его? – хозяйственно возразил корабельный служащий, поднял шкуру, встряхнул…
– Это моя шубка! – завизжала Вика. – Папочка! Манто сперли!
– Оно тут валялось, – попятился юноша. – Иван Василич велел в мусор его отправить.
– Папочка, – заканючила Вика. – Смотри, весь мех обслюнявлен, воротник пожеван!
– Безобразие! – взорвался Леонид. – Шуба стоила пятнадцать тысяч долларов!
– Едрена Матрена, – опешил матрос и выронил то, что я вначале приняла за безвременно погибшую кошку.
– Пятнадцать кусков зелени? – недоверчиво повторила Алина. – Вас бессовестно надули! Телогрейка из кошки не может иметь подобную цену.
– Любезная, я не оспариваю ваши глубочайшие познания в науке жратвы, но в скорняжном деле вы профан, – процедил Зарецкий. – На ковре лежит эксклюзивное изделие из шиншиллы. Я приобрел его на аукционе, для любимой женщины мне ничего не жаль!
– Это кошка, – спокойно дудела в одну дуду Алина, – очень редкой породы – московская помойная.
– Папочка, – дрожащим голоском прочирикала Вика, – она врет?
– Солнышко, Алина шутит, – смягчил ее заявление Зарецкий.
Но упрямству диетолога могли бы позавидовать ишаки.
– Вовсе нет. Иначе по какой причине Полкан на шубу охоту открыл? Хотел разобраться со своим извечным врагом! Кстати, о шиншилле. Эта крыса в природе имеет серый мех, бело-рыжих особей не бывает. Но загляните за любой мусорный бак, и вы найдете стадо котов расцветки апельсина со взбитыми сливками.
– Почему крыса? – затряслась Вика.
– Вы не знаете? – ехидно засмеялась Алина. – Шиншилла – простой грызун.
– Папочка! Ты купил мне шубку из мышей? – всхлипнула блондинка.
– Солнышко, это редчайший мех, – гаркнул Зарецкий, – который испортила корабельная Жучка!
– Мамой клянусь, нет на борту никакого животного, – перекрестился капитан.
– Хотите сказать, что у нас была коллективная галлюцинация? – осведомился Юра.
Василий Олегович хлопнул в ладоши:
– Внимание! Все живы? Отлично! Подавайте обед! Мы слегка подкрепимся, расслабимся, а уж затем решим проблему с собакой, шубой, кошкой и крысами. Вспомним об отдыхе. Чудесная теплая погода, роскошный сентябрьский вид, золотая осень, бабье лето. Прошу всех к столу. И ни слова о дурацком происшествии.
Глава 8
Поняв, что директор решил кардинально сменить тему, Зарецкий сказал:
– Вика, передай мне кофейник, он на буфете.
Поскольку как раз в это время официант снова вышел, жене пришлось самой выполнять его просьбу. Зарецкая попыталась дотянуться до красивого фарфорового чайничка. Ей явно не хотелось вставать, но блондинка никак не могла достать рукой до изогнутой ручки. Стул Виктории слегка накренился.
– Осторожно, – предостерегла Аня. – Вдруг вы упадете!
– Ерунда, – беспечно отозвалась Вика, еще сильнее наклонила стул и с пронзительным визгом рухнула на пол.
Леонид и Юра вскочили, ученый кинулся к жене.
– Милая, ты ушиблась?
– Очень больно, – заплакала бедняжка, – ой! Кровь течет!
– Надо позвать врача! – испугался муж. – Солнышко, где рана?
– Не знаю, – прошептала Вика. – Голова кружится, тошнит.
– На теплоходе доктора нет, – растерялся Самойлов, – но, наверное, есть аптечка!
Леонид пошел к двери.
– Точно! Она висит неподалеку. Сейчас принесу йод.
– Мне плохо, – пожаловалась Вика, сидя на полу. – Зачем меня толкнули?
Девушка не притворялась, она сильно ударилась, по лицу текла кровь, похоже, Зарецкая разбила лоб. Я схватила со стола полотняную салфетку и присела около бедняжки.
– Давайте промоем рану минеральной водой.
– У меня есть анальгин, – спохватилась Аня. – Сейчас принесу, если проглотить две таблетки, боль быстро пройдет.
Вика заплакала, я попыталась промокнуть ей лицо, но она оттолкнула мою руку:
– Отстань! Без тебя хреново!
– До осмотра врача лучше не принимать никаких лекарств, – предупредила Алина. – Смажете клиническую картину, затрудните постановку диагноза. Травма головы очень опасна, необходимо посетить специалиста!
– Мы плывем в Вакулово, там есть больница, – подал голос Василий Олегович.
– Я умею делать уколы, – тоненьким голоском сказала сиротка Света, успевшая вернуться в столовую. – Нас в школе на ОБЖ научили!
– Не подходите ко мне близко! – взвизгнула Вика. – Где Леня?
– Тут, солнышко, – засюсюкал Зарецкий, материализуясь в столовой. – Я добыл и перекись, и йод, и зеленку, принес растворимый парацетамол. Виола, дорогая, не сочтите за труд, около крайнего иллюминатора стоит шкафчик, откройте дверки, там хранится минералка без газа. Непотребная, на мой взгляд, вода, но лекарство советуют разводить именно такой.
Я покорно пошла за бутылкой, Леонид помог Вике встать.
– Прошу извинить, мы временно вас покинем, медицинские процедуры лучше провести в каюте. Солнышко, ты способна сделать шаг?
Вика прижала к лицу салфетку и зло сказала:
– Меня толкнули! Очень сильно! Я ощутила чью-то руку на спине!
– Милая, ты ошибаешься, – нежно протянул муж.
– Нет! – повысила голос блондинка. – Кто-то хотел меня убить!
Аня решила успокоить Зарецкую:
– Мы все сидели на своих местах. Представляете, какие конечности надо иметь, чтобы протянуть их под столом? Теоретически толкнуть вас могли лишь Манана и Леонид. Но вы утверждаете, что тычок был в спину.
– Да, – всхлипнула Вика. – Точно.
– Вы сидели лицом к пиар-директору, спиной к Леониду, – влез со своим замечанием Никита. – Неужели муж захочет нанести увечье жене? Произошел несчастный случай.
– А я не… – завела было Вика, но Зарецкий не дал ей ответить, он обнял супругу за плечи:
– Солнышко, тебе надо лечь.
Никита тоже встал из-за стола.
– Вика, обопритесь еще и на мое плечо.
Мужчины осторожно увели пострадавшую.
– Как она ухитрилась так расколошматиться, упав на ковер? – ожила молчавшая все время Манана.
– Там такая штука выпирает, – еле слышно сказала сиротка Света. – Я утром об нее споткнулась, до сих пор палец на ноге болит.
Я пощупала руками пол и обнаружила под паласом нечто странное, многоугольной формы, похоже, железное. Тонкое покрытие не защитит от травмы, если упасть на такой предмет лицом.
– Что это? – полюбопытствовала Манана.
Юра опустился на корточки возле меня, поводил руками по ковру, нащупал стык соединения полотен, приподнял часть ковролина и присвистнул:
– Похоже на здоровенную гайку, выглядывающую из железного пола. Вероятно, это какое-то крепление.
– Могу объяснить, – с достоинством произнес официант. – Теплоход, простите, не новый, его пару раз переделывали по желанию хозяев. На месте столовой раньше располагалась прогулочная палуба. То, что вы называете «гайкой», есть крепление для скамьи. С другой стороны стола имеется еще одно. Можно подавать десерт?
– Никто даже мясо не съел, – остановил прислугу Василий Олегович, – испугались за Вику и забыли про барашка.
Я села за стол и поняла, что хозяин прав. Гости, возбужденные произошедшим, не прикоснулись к аппетитным отбивным с жареной картошкой. Только Катя опустошила свою тарелку, пока окружающие охали и ахали над Викой, супруга Самойлова уничтожила второе. Встречаются на свете женщины, которые в минуты стресса испытывают зверский голод.
– Уберите холодную еду, – приказал директор фабрики.
– А что на третье? – спросила Манана.
– Мороженое «Сюрприз», – сообщил официант.
– Надо позвать Тину, – решила мать. – Сделайте одолжение, приведите девочек, очевидно, они в каюте Иры.
– Как прикажете, – кивнул лакей.
– В жаркий день нет ничего лучшего пломбира, – улыбнулась Катя.
– Слишком калорийно, – села на своего любимого конька Алина, – и сахару в избытке. Помните об угрозе развития диабета второго типа!
В столовую вернулись Аня и Никита.
– Как там Вика? – спросила я.
– Леня пытается уложить ее в кровать, – ответила Аня. – Хорошая идея, Виктории лучше поспать.
– Она волнуется за свою красоту, – сказал Никита. – Сначала жаловалась на боль, потом испугалась, что на коже останется шрам, и закатила истерику.
Аня с осуждением посмотрела на мужа:
– Девушкам свойственно переживать по поводу внешности.
– Господин Самойлов, – подал голос вернувшийся официант, – разрешите вас побеспокоить?
– Валяй, – милостиво разрешил хозяин круиза.
– Позвольте интимно, – сказал лакей.
Василий Олегович покосился на него:
– Что за чушь? Говори прямо!
И тут в комнату влетела Тина.
– Где мороженое? – заверещала она. – Этот дядя обещал! С шоколадным соусом! А колу можно? Мам, с волшебными пузырьками!
– Садись спокойно, – попросила Манана. – Не вертись. Где Ира? Ей, наверное, тоже пломбира захочется.
– Ирка спит! – запрыгала Тина. – Легла и не встает. Она плохая! Пообещала со мной поиграть и обманула! Отвела в каюту! Вынула книжку! И спит!
У меня неожиданно заломило виски.
– Пойди разбуди подругу, – приказала Манана.
– Хочу ванильное и колу, – проявила строптивость Тина, сжимавшая в одной руке свою любимую плюшевую игрушку, а в другой – новую заколку.
– Ирина, похоже, заболела, – голосом трубадура провозгласил официант. – Я хотел сообщить тихонько, но вы приказали говорить вслух.
– Ты идиот! – взревел Василий Олегович, швыряя салфетку. – Зачем людям настроение портить сообщением о насморке!
Юра, не говоря ни слова, вышел из столовой.
– Не пойду за Иркой! – звонко кричала Тина. – Она противная, разговаривать со мной не хочет! Мама, я хорошая? Мама, мне дадут мороженое?
Под аккомпанемент пронзительного дисканта Тины я последовала за Юрой, увидела раскрытую дверь одной из кают, заглянула в нее и прошептала:
– Что случилось?
– Девочка умерла, – мрачно сказал Юра, склонившийся над кроватью, – и в данном случае шаурма ни при чем. До Вакулова еще два часа хода, надо не допускать в каюту посторонних и тщательно осмотреть место происшествия.
– Может, она лишилась чувств? – с надеждой прошептала я, когда мы вышли в коридор и двинулись вперед.
– Нет, – сурово возразил Юра. – На теплоходе убийца.
Я попятилась и наткнулась спиной на стену.
– Ну, это уж слишком! У тебя профессиональное обострение.
– Будь любезна, объясни свое последнее высказывание, – протянул Шумаков.
– Психиатры считают всех сумасшедшими, доктора видят у каждого человека симптомы разных заболеваний, а тебе повсюду чудятся киллеры, – прошептала я.
Шумаков сложил руки на груди:
– Считаешь естественной кончину тринадцатилетней девочки?
– Конечно, нет, – с жаром воскликнула я. – Но, к сожалению, юный возраст вовсе не гарантия богатырского здоровья. Ира сирота, очевидно, ее родители алкоголики, наркоманы, бомжи, у пары маргиналов не может родиться здоровое потомство. Надо спросить Катю, скорее всего, она в курсе, какие болезни были у ее воспитанницы.
Не успела я закончить фразу, как из-за угла вынырнула жена Самойлова.
– Ира скончалась? – звенящим от напряжения голосом спросила она.
– У вас есть причины думать о столь ужасном исходе? – тут же «включил следователя» Юра.
Катя вынула из кармана брюк носовой платок и промокнула им глаза.
– Мы лечили Иришу у кардиолога, – с трудом произнесла она. – Провели ее по самым лучшим специалистам, добрались до профессора с мировым именем, но никто не смог установить правильный диагноз. В конце концов, академик Брюсов решил, что в случае с Поповой он имеет дело с неизученной вирусной инфекцией, которая поражает сердечно-сосудистую систему. Тимофей Андреевич пытался справиться с напастью, применял новейшие антибиотики, и… простите, вы ведь оба не имеете медицинского образования?
– Нет, – ответила я за двоих.
Катя кивнула:
– Я тоже не врач, поэтому всех подробностей не назову, да они и не нужны. Увы, Ирочке Поповой предстояло недолго прожить, то, чем она страдала, так точно и не установили, я знала, что она может скончаться в любую секунду. Пожалуйста, не пугайте пассажиров, не объявляйте о смерти Иры.
Шумаков вытащил из кармана блокнот.
– Имя профессора Брюсов Тимофей Андреевич? Где он работает и нет ли у вас при себе его номера телефона? Предполагаю, что судмедэксперт захочет поговорить с академиком. Надеюсь, именуемый врач не откажет патологоанатому в беседе.
– Тимофей Андреевич интеллигентнейший человек, – заявила Катя, вынимая из кармана брючек мобильный. – Он даст исчерпывающую информацию об Ирине. Записывайте, это медцентр «Вечность»[6], услышите гудок, нажмите «решетку», а потом добавьте в тональном режиме семьдесят девять, попадете прямо в кабинет кардиолога. И что теперь делать?
– Пойдемте в столовую, – не выражая никаких эмоций, предложил Юра. – Учитывая малоприятные события, произошедшие на борту за последние двадцать четыре часа, лучше держаться всем вместе. Скоро приедем в Вакулово, там на борт поднимется медик.
Катя всхлипнула и убежала.
Юра обнял меня за плечи.
– Можешь позвонить академику и аккуратно его порасспрашивать?
– Попытка не пытка, – ответила я. – Вот только сильно сомневаюсь в успехе беседы. Очевидно, Тимофей Андреевич наслышан о такой примочке, как врачебная тайна.
– Все равно надо проявить активность, – не дрогнул Юра. – Если светило вежливо отправит тебя на три веселые буквы, придется повторить беседу после нашего возвращения в Москву.
– Глупая идея, – заспорила я. – Думаю, что при личной встрече я сумела бы вытянуть из кардиолога некие подробности, но по телефону он откажется беседовать.
– Тебе трудно? – прищурился Шумаков.
– Конечно, нет! – воскликнула я.
– Тогда ступай на палубу, садись в шезлонг – и за дело! – велел он.
Я поднялась по крутой лестнице на свежий воздух. Интересно, желание настоять на своем даже вопреки элементарной логике – это вторичный половой признак? Хорошо помню, как мой первый супруг Олег Куприн решил сварить на ужин сосиски. У меня никогда не было особенных кулинарных способностей, если честно описать мою готовку, то на ум приходит выражение «бурда в горшочке». Я обладаю уникальным талантом состряпать из вкусных составляющих нечто похожее на кашу без соли и сахара. Нет, я помню про специи и, тщательно изучив рецепт, кладу необходимые ингредиенты по строго указанной норме. Но вот парадокс! Блюдо на выходе получается малосъедобным. Трудности возникают даже при попытке сварить столь простую еду, как яйца. До сих пор не понимаю, ну каким образом у других женщин они получаются всмятку или в загадочный «мешочек». Встречаются особы, которые демонстрируют высший пилотаж – они подают к завтраку яйцо с нежным белком, внутри которого действительно есть «мешочек» из желтка: чуть-чуть густые «стенки» и жидкая серединка. Впрочем, у меня «куриная икра» тоже выходит эксклюзивной. Как правило, белая составляющая остается сырой, зато желтая превращается в камень. По идее, это невозможно, сначала должен загустеть белок. Извините, рецептом приготовления «смятки наоборот» поделиться не могу: не потому, что тщательно скрываю его от посторонних, просто не понимаю, каким образом достигаю сего фантастического результата. Но среди любых правил непременно бывают исключения. Ваша покорная слуга отлично варит сосиски. Вот тут я ас. Поэтому, когда Олег набил кастрюльку колбасными изделиями, поставил ее на огонь и стал уверенно кипятить содержимое, я подала голос:
– Выключи горелку.
– Не собираюсь ужинать сырыми продуктами, – отбрил Олег.
– Шкурка сейчас лопнет, – предостерегла я. – Получится невкусно.
– Ага, – кивнул Куприн, но даже не пошевелился.
Представляете, что увидел супруг, когда после десятиминутного интенсивного бульканья, доносившегося из-под тщательно закрытой крышки, он эту самую крышку снял? Правильно, кашу из сосисок! И теперь объясните мне, почему, не захотев принять совет жены, он на нее же налетел со словами:
– Все из-за тебя! Отвлекла меня пустыми разговорами, и я забыл посмотреть на часы!
Очень надеюсь, что Юра не будет так себя вести, хотя он тоже проявляет задатки вредины. Вот сейчас убедил меня заниматься глупостями: академик не возьмет трубку, если увидит в окошечке незнакомый номер. Полагаю, у известного кардиолога нет времени на разговоры со всеми, кто хочет с ним поболтать. Сейчас послушаю длинные гудки и со спокойной совестью сообщу Юре: «Зря не захотел принять мои аргументы, светило не приблизилось к телефону».
– Брюсов, слушаю, – отозвалась трубка.
