Дарья Донцова
Легенда о трех мартышках
Глава 8
– Это Александр Михайлович? – ошарашенно спросил Дегтярев, вытирая рукой щеку.
– Да, – кивнула Галка.
– Он собака? – отмерла я.
– Ну конечно, – пожала плечами Мысина, – кто ж еще?
Действительно, я задала глупый вопрос. Ну кого, кроме безумного пса, можно назвать Александром Михайловичем? Не взрослого ведь мужчину! «Александр Михайлович» – самая распространенная кличка для четвероногих.
– Милашка, – умилилась Галка и попыталась погладить без устали скачущего песика.
– Ты вроде говорила, что он спортсмен, – съязвила я.
– Чемпион, – гордо ответила Мысина.
– По шахматам? – вырвалось у меня.
Подруга засмеялась, потом ухватила пса за хвост:
– Эй, Александр Михайлович, сядь!
Дегтярев вздрогнул.
– Куда? На пол? Тут же нет стульев.
– Я собаке говорю, – заржала Мысина.
Полковник стал медленно наливаться краской.
– А можно это чудовище именовать по-другому?
– Как? – поинтересовалась Галка. – Его кличка Александр Михайлович!
– Черт побери, – не вынес полковник, – нельзя звать пса, как человека!
Галка заморгала.
– Почему?
– Это не принято! – взревел Дегтярев, шумно вздохнул и чуть тише добавил: – У кобелей не бывает отчества!
– У дворовых и тех, кто живет без документов, да. Но он! – Галка попыталась удержать отчаянно вертящееся, покрытое короткой шерстью тело. – Он назван в честь Александра Македонского, отец у нашего чемпиона был Михаил Пятый Феликс Австрийский-Варшавский из Литл-Хамера на Эльбе. Следовательно, сын – Александр Михайлович Феликс Австрийский-Варшавский из Литл-Хамера на Эльбе с московским клеймом!
– Жесть, – выронил приятель.
– И в отличие от тебя, – ополчилась Мысина на несчастного полковника, – он знает своих родственников до восемнадцатого колена! А ну, немедленно отвечай, как звали твою прабабушку?
– Понятия не имею, – растерялся Дегтярев, – даже не уверен, что она у меня была!
– Здорово, – подпрыгнула Мысина и вытащила из сумки небольшую книжечку. – Это родословная песика! Читаем! Прабабушка: Элиза Эдуардовна фон Рок из замка Бец Бон в Шотландской Виргинии с киевским клеймом! Ты можешь похвастаться родственницей из Шотландской Виргинии с киевским клеймом?
– Нет, – честно признался полковник.
– Вот и молчи, – фыркнула Галя.
– И в каком же виде спорта он чемпион? – спросила тихо стоявшая до сих пор Ирка.
– Предполагаю, что по фигурному катанию, – не утерпел приятель, – или по стрельбе из лука!
– Боже! – закатила глаза Мысина. – Вы невероятные люди!
Галка вновь залезла в сумку, вытащила оттуда довольно большую кожаную коробку и протянула мне.
– Смотри!
Я открыла крышку и увидела странные ярко-желтые зажимы.
– Заколки для галстуков? Зачем столько?
Мысина посмотрела на меня с превосходством.
– Чукча! Это ежедневные медали! Неужели никогда не видела?
– Если эти железки, как ты выразилась, ежедневные медали, значит, есть еще и праздничные знаки отличия? – предположил полковник.
Мысина повертела пальцем у виска:
– Вы беспросветная темнота! Разве военные таскают на мундирах ордена? У них есть такие разноцветные полосочки!
– Планки, – уточнил Дегтярев.
– Французы называют их «фруктовый салат», – я не упустила момента продемонстрировать глубину своих знаний.
Галка потрясла коробкой.
– Это собачьи планки, их цепляют на попону или пальтишко! Александр Михайлович без знаков отличия гулять не пойдет, а медали только на выставках демонстрируют. Он трехкратный чемпион мира по доставанию бобров из нор.
– Ох и ни фига себе, – воскликнула Ирка, – охотник, значит.
– Ужасно! – возмутилась я. – Несчастные бобры! Какое право имеет собака выгонять их из собственных квартир?
– А шубки? – алчно воскликнула Мысина. – Манто из бобра шикарная вещь.
Мне захотелось стукнуть Галку, носить пальто из шкуры животного бесчеловечно!
Послышался тихий скрип, я машинально посмотрела в сторону лестницы. Из-за балясин выглядывал Хучик, мопс прятался на площадке между первым и вторым этажом, там где лестница делает поворот. Поведение Хуча меня удивило, как правило, он весело встречает хозяйку у входной двери, бежит впереди стаи, а сейчас опасливо высовывается из укрытия.
– Милый, иди сюда, – позвала я.
Мопс деликатно кашлянул, чемпион вздрогнул, взвизгнул и стрелой полетел вверх по ступенькам, походя спихнув вторую напольную вазу, которая тоже скатилась к ногам Дегтярева и превратилась в фарфоровую пыль.
– Слава богу, – всплеснула руками Ирка, – до чего мне надоело с этих дур пыль вытирать!
– Куда он так ринулся? – спросил Дегтярев.
Я открыла рот, и тут же услышала яростное рычание и визг Хуча.
– Убивают! – завопила Ирка.
– Сейчас же отцепись, – раздался Машин крик, – откуда ты взялся!
Я ринулась в библиотеку и застала там душераздирающую картину. Хуч лежал на спине, задрав все четыре лапы, у него на животе гордо восседал Александр Михайлович (надеюсь, вы понимаете, что речь идет не о полковнике) и пытался укусить бедолагу за толстую шею.
С быстротой кошки я схватила чемпиона за хвост и сдернула на пол, Хуч, проявив невероятную резвость, испарился в мгновение ока.
– Он хотел сожрать мопса! – ожила Маша.
– Перепутал его с бобром, – подал голос появившийся Дегтярев.
– Убийца, – припечатала запыхавшаяся Ирка, – ну, Дарь Иванна, и зачем вы только согласились его передержать!
– Полагала, что Александр Михайлович мужчина, – промямлила я.
– А теперь возникли сомнения? – начал злиться полковник.
– Я имею в виду собаку, – уточнила я. – Галка ничего не сказала про нее и…
– Надо немедленно вернуть ей пса! – встрепенулась Маша и побежала вниз.
Я, держа под мышкой успокоившегося чемпиона, пошла за ней. В холле было пусто, мы с Маней выглянули во двор и увидели, что машины Мысиной нет. Звонки на мобильный не дали результата, Галка не снимала трубку.
– Не знаю, как вы, а я, пока в доме охотится на бобров это чудовище, отказываюсь выходить из спальни, – гордо заявил Дегтярев и удалился.
– Неприятная ситуация, – констатировала Машка.
– Ума не приложу, что делать, – призналась я, – может, водить гостя по дому на поводке?
– Только на меня не рассчитывайте, – испугалась Ирка, – я боюсь таких злобных!
– Он просто хорошо выполняет свою работу, – защитила Александра Михайловича Маня, – думаю, ему надо объяснить наши порядки.
– Шикарная идея, – согласилась Ирка, – и как это сделать? Я не владею разговорным лаем.
Маня выхватила у меня чемпиона:
– Мы идем в гостиную, а вы зовите туда ребят.
Мы с Иркой отправились искать собак. Хуч был обнаружен в гардеробной, за коробкой с босоножками, Банди нашелся в бане, он тихо лежал в пустом джакузи, Черри спала в гостевой комнате под ковром, Снапа я выковырнула из-под буфета, а Жюли выудила из корзинки с картошкой. Наша стая никогда не проявляет агрессивности, вот и сейчас никто не щелкал зубами, не рычал с угрожающим видом, просто собаки не хотели общаться с наглым гостем.
Когда все очутились в гостиной, Маня стала по очереди подносить чемпиона к морде каждой собаки и говорить:
– Это не бобер, изволь с ним подружиться! Ты понял? Никакой охоты!
Потом она посадила хулигана на ковер и заявила:
– Ты будешь Чемп!
Охотник моргнул и покосился на Снапа.
– Мы не можем звать тебя Александр Михайлович, – продолжала Маруся, – ну как, скажи, ужин подавать? Позовем тебя, к миске прибежит Дегтярев. Чемп отличная кличка, все поймут, что ты настоящий чемпион.
– Так он тебя и понял, – засмеялась Ирка.
Чемп чихнул, потом упал на живот, подполз к Хучу и перевернулся на спину, продемонстрировав мопсу розовое брюхо.
– Один ноль в нашу пользу, – подпрыгнула Маруська, – нечеловеческого ума пес, с первого раза усек проблему, он просит у Хучика прощения.
– Притворяется, – отрезала Ирка, – при нас паинькой прикидывается, а ночью он мопса, как бобра, перекусит.
Чемп повернул голову, наградил домработницу презрительным взглядом, затем облизал морду Банди, который ранее с некоторой опаской наблюдал за братанием гостя и Хуча.
– Можно спокойно заниматься своими делами, – запрыгала в восторге Маня и убежала.
– Если услышишь звуки драки, – попросила я Ирку, – немедленно вылей на дерущихся воду и зови нас.
– Не хочу с ведром по дому рассекать, – мрачно ответила Ирка, – и пока вы добежите, этот, с позволения сказать, Чемп, меня сожрет.
– Он охотится на бобров, – напомнила я, – ты намного крупнее.
– По-вашему, я жутко жирная? – нахмурилась Ирка.
– Нет, конечно, но, согласись, человек больше бобра, – улыбнулась я.
– Значит, я толстая! – со слезами в голосе настаивала Ира.
– Ты мощнее бобра, и это естественно.
– Отвратительная корова!
– Речь идет о не очень больших млекопитающих!
– Свинья просто! – прошептала домработница.
– При чем здесь хрюшки? – не поняла я.
– Они безостановочно едят и носят халаты семьдесят шестого размера, – захлюпала носом Ирка.
– Ты меня не поняла!
– Расчудесно все слышала! У меня отличный слух!
– Пусть так, но услышать и слушать – разные глаголы.
– Я глухая, да? Жирная, да еще с больными ушами, – застонала домработница. – Взяли и обидели.
– Ира, успокойся, – утешила ее я, – выпей чаю, посмотри телик.
– Ой, не к добру такая забота, – запричитала Ирка.
Я поспешила уйти из гостиной, иногда у нашей прислуги в мозгу происходит короткое замыкание. Скорей всего, Ирка здорово испугалась Александра Михайловича, то есть Чемпа, поэтому и впала в ступор.
Сейчас в доме царила полнейшая тишина. Многолетнее посещение кружка при Ветеринарной академии принесло свои плоды, Маруська замечательно разбирается в психологии собак, вон как быстро она приструнила Чемпа.
В ту же секунду из столовой донеслось тихое позвякивание, сопение и довольное урчание. Я тихо вошла в комнату, большую часть которой занимает длинный овальный стол с двенадцатью стульями, и онемела от негодования. На зеленой шелковой скатерти стоял Хучик и, обмирая от восторга, лопал из хрустальной «лодочки» мармелад. А по длинной столешнице туда-сюда с космической скоростью метался Чемп, ухитрявшийся одновременно воровать зефир, облизывать шоколад и грызть курабье.
– Хулиганье! – ошалело произнесла я.
Бело-рыжее тело со скоростью молнии сигануло вниз и пропало. Хуч растерялся, поднял морду и выпучил свои и без того огромные глаза.
– Приличные мопсы не тырят сладкое, даже если их подбивают на это отвязные охотники за бобрами, – укорила я Хучика, – сам бы ты ни за какие пряники не додумался сюда забраться. Дорогу к лакомствам тебе указал Чемп. Ну а теперь оцени нового приятеля по достоинству. Он сбежал, а тебя бросил, это красиво?
Хучик начал тихо выть, я взяла его на руки, поставила на пол и заявила:
– Сделай нужные выводы, не ходи с Александром Михайловичем в разведку. Кстати, тебе вреден сахар во всех его видах, живот заболит, уши зачешутся. На первый раз я тебя прощаю, но помни, ты взрослая собака, живи своим умом, не проказничай с Чемпом.
– Чего случилось? – заглянула в столовую Ирка.
– Хочу форточку закрыть, – я решила не выдавать Хуча, – дует.
На следующий день около полудня я, припарковав машину возле небольшого магазинчика, пошла к кирпичной пятиэтажке, серевшей в глубине двора. Сто восемьдесят третья квартира оказалась на четвертом этаже, лифт в доме отсутствовал, а на крохотной лестничной клетке, куда выходили еще три двери, было не повернуться. Тут стояли детская коляска, санки, ящик из-под бананов, набитый деревяшками, и два пакета с мусором.
Стараясь глубоко не дышать, я нажала на звонок.
– Чего надо? – прохрипело из квартиры.
Голос был слишком низким для женщины и слишком высоким, чтобы принадлежать мужчине.
– Анна Королькова здесь проживает? – ответила я вопросом на вопрос.
Послышался скрип, ободранная дверь приотворилась, мне в лицо пахнуло отвратительным «букетом» из кошачьей мочи, протухшей рыбы и чеснока. Толстая бабища в замызганном спортивном костюме и в массивных мужских ботинках глянула на меня из-под челки, «сосульками» падающей на лоб.
– И чего надо? – апатично повторила она.
– Позовите Анну Королькову, – попросила я.
– Бабку, штоль?
– Да, пожалуйста.
– Она уехала, – почесывая голову грязными пальцами, заявила тетка.
– Скоро вернется? – спросила я.
– Ну… может, через три месяца, – зевнула бабища.
– Куда же могла так надолго отправиться пожилая женщина? – удивилась я.
– Отдыхать. В деревню.
– Зимой?
– И че? Там хорошо, воздух свежий.
– Простите, как вас зовут? – решила я наладить контакт с непривлекательной особой.
– Марина, – прогудела хозяйка. – Слышь, одолжи сотняшку, трубы горят!
– У вас пожар? – не поняла я.
– Сушняк, – пояснила грязнуля.
И тут до меня дошел смысл услышанного.
– Вы Марина? Дочь Анны Корольковой?
– Ты не ошиблась, – прокашляла в ответ пьяница, – так че про сотенку? Окажешь помощь инвалиду?
Ноги приросли к полу, по спине пробежали мурашки, потом лопатки вспотели. Я вижу свою сводную сестру! Люди, скажите мне, что это сон!
Глава 9
– Ты че, больная? – насторожилась Марина.
Я, стряхнув с себя оцепенение, вынула кошелек, нашла розовую бумажку, протянула алкоголичке и осипшим голосом спросила:
– Можно войти?
Неожиданно обретенная родственница спрятала купюру за пазуху и вполне вежливо ответила:
– Заходи!
Я ввинтилась в крошечную прихожую и поняла, что очутилась в копии своей давней квартиры в Медведково.
– Из собеса, что ли? – скривилась Марина, но быстро исправилась: – Не, они денег просто так не дадут!
Я, уже успев прийти в себя, постаралась улыбнуться и равнодушным голосом заявила:
– Я представляю общество «Дружба».
– Чего? – вытаращила глаза хозяйка.
Я не успела придумать дальше, потому что распахнулась дверь санузла и оттуда вышла девушка в одних трусиках, голову ее украшал тюрбан из рваного полотенца.
– Навставали тут, – заругалась она, – не пройти. Че у двери топчетесь?
– Ну ваще, ты даешь, – нахмурилась Марина, – Ленка, хоть прикройся!
– Жарко, – заявила та, направляясь в комнату.
– Без стыда совсем, – укорила Марина, – чужой человек пришел!
– Я у себя дома, – огрызнулась Лена и исчезла.
– Ваша дочь? – завязала я разговор.
– Никогда, – отрезала Марина, – слава богу, у меня детей нет. Это соседка, Ленка.
– Здесь коммунальная квартира? – поразилась я.
Марина сложила руки на груди.
– А жить как? Я больная, работать долго не могу! Только начну шваброй по полу шкрябать, голова кружится, кровь приливает, давление скачет. Ведро с водой не поднять, а жрать охота! И мамоньку кормить надо! Лекарства ей покупать! Мама у человека одна! Дай еще сотняшку! Вишь, как нам плохо? Пустила за деньги Ленку пожить, а та не платит и хамит. Голая из ванной выскакивает. Из-за нее мамочка в деревню укатила! Нервы не выдержали!
По опухшим щекам алкоголички поползли две мутные, как капли самогонки, слезы.
– А не бреши-ка. Все она врет! Вы из собеса? – закричала Лена, выскакивая из комнаты.
Я опять не успела ответить, жиличка, натянувшая джинсы и ярко-красный свитер, с пулеметной скоростью затараторила:
– Ни слова правды от Маринки не услышите! Первого числа за ее халупу я шесть тысяч рублей отдаю, ни разу не задержала! А она деньги схапает и через два дня начинает: плати за воду, много льешь, добавь на газ, ты картошку варишь. А электричество? Я за весь счетчик вношу!
– Это по справедливости! – взвизгнула Марина. – Мне свет не нужен, спать ложусь рано, а ты до утра колобродишь! Всю кухню прокурила!
– У тебя там дерьмом несет, – завизжала Лена, – я от вони спасаюсь! Кто у меня платок украл?
– Я?
– Ты!
– Сука!
– …!
– …!
– Прекратите! – прикрикнула я.
– Она первая начала, – не успокоилась Лена.
– Это Ленка хай завела, – в унисон подхватила Марина.
Меня стало подташнивать, но я посоветовала девице:
– Елена, если вы не можете найти контакт с хозяйкой, смените квартиру! Это легко сделать хоть сейчас!
– Я заплатила за январь, – почти мирно ответила Лена, – и мне удобно здесь, рынок через дорогу, на работу за минуту добегаю. Маринка не плохая, с ней договориться можно, но пьет, отсюда и беда!
– А ты наркоманка! – вскипела Марина.
– Я?
– Ты!
– Сука!
– …!
– …!
Понимая, что происходящее начинает напоминать день сурка, я открыла кошелек.
– Марина!
– Ась? – отвлеклась от скандала хозяйка.
– Видите купюру?
– Тыща! – воскликнула алкоголичка.
– Вы ее получите, если скажете, где находится сейчас Анна Королькова.
– Деревня Ивановка, – мигом выпалила хозяйка, – от Москвы недалеко!
Я протянула Марине ассигнацию.
– Теперь назовите улицу и номер дома и по какому шоссе из столицы туда ехать?
– Там один проспект, – заржала пьянчуга, хватая «гонорар» и кидаясь в комнату, – от магазина до старого кладбища! А изба последняя, за ней овраг! Про шоссе не помню, то ли на север, то ли на юг! Ну, покедова!
– Вы уже не молодая, а наивная, – протянула Лена, когда дверь за хозяйкой захлопнулась, – она ж вас обманула! А кто такая Королькова?
– Мать Марины, – пояснила я.
– Бабка?
– Да уж не девочка, – вздохнула я, – ей немало лет.
Лена схватила меня за руку и с заговорщицким видом прошептала:
– Она давно померла!
– Королькова? – уточнила я.
– Мамашка Маринкина, – кивнула Лена.
– Зачем же дочь говорит, что мать в деревне?
– А пенсия? – фыркнула Лена. – Бабке она положена, там хорошая сумма набегает, несколько тысяч. Знаете, че Маринка придумала? Над ней, в сто восемьдесят седьмой, бабулек живет, тетя Рая. Вот они и сговорились, каждый раз, когда пенсию приносят, баба Рая тут поджидает, покажет паспорт доставщику, он ей рублики и вручает, а потом они с Ленкой чужой приход делят.
– Неплохая идея, – кивнула я, – но, думаю, вы ошибаетесь. По документам Раисы пенсию Корольковой не дадут!
– Мозг нагрей, – посоветовала Лена, – она не свой паспорт показывает!!
– Если Королькова умерла, то загс, выдавая справку о смерти, аннулировал бы паспорт покойной, сообщил в собес, и выплаты не было бы, – разъяснила я.
– Наивняк, – с жалостью усмехнулась Лена, – совсем жизни не знаешь! Не так умные люди поступают! Бабку из Москвы увезли, паспорт себе оставили. Она в деревне померла, там земли много, не город, закопали под елкой и забыли. Никаких справок не надо, для государства она живая, соседка ейные рублики получает! Супер-пупер всем!
Я не поверила Лене:
– Интересно, но фото в паспорте другое!
Лена взъерошила рукой влажные волосы:
– Документ ей хрен знает когда выдали, на снимке она еще ничего себе тетка, вполне приличная. А через годы она старухой стала, на карточку ваще не похожа! Кто их, старперов, друг от друга отличит? Вы с бабой Раей потолкуйте, она много чего знает! В отличие от Маринки положительная, не пьет, не курит!
– Только пенсию ворует, – не утерпела я.
– Государство виновато, – резонно заявила Марина. – На подачку от правительства не прожить, вот и крутятся старухи! Хорошо, если дети помогают! Но у многих они, как Маринка, не просыхают! Приходится выживать самостоятельно.
– Я хочу продолжить разговор с Мариной, – вздохнула я.
– Не о чем нам болтать, – сказала хозяйка, появляясь в прихожей и хватая с вешалки замызганный китайский пуховик, – мне пахать пора!
– И где вы служите? – спросила я.
– Государственная тайна, – провозгласила алкоголичка.
– У метро в магазине полы метет, – сообщила Лена, – очень важная работа, о ней нельзя трепаться.
– Пошла ты, – огрызнулась хозяйка и выскочила на лестницу.
Я хотела кинуться за ней, но была остановлена Леной.
– Бесполезняк, – сказала девушка, удерживая меня за рукав, – зря ты ей деньги дала, теперь, пока не пропьет, не вернется.
– Глупо вышло, – расстроилась я, – но мне действительно надо узнать, где находится Анна Королькова.
– Завтра утром приходи, – посоветовала Лена, – она с похмелья будет маяться, вот здесь и прижмешь ей хвост. Но тока в руки рублики не суй, пусть сначала все выложит! Перед носом купюрой маши, а в лапы не давай! И тыща – это слишком! Сотни за глаза хватит!
– Спасибо за поддержку, – улыбнулась я девушке.
– К алкоголикам особый подход нужен, – засмеялась в ответ Елена, – у меня папашка запойный, я знаю все их штучки.
– Когда-то у меня был муж, горький пьяница, – неожиданно разоткровенничалась я. – Хуже нет, чем жить вместе с любителем спиртного.
– Чего ж сейчас клювом щелкала?
– Растерялась, – ответила я и повернулась к двери, – до свидания, завтра непременно приду. Во сколько лучше объявиться?
– После полудня, – посоветовала жиличка, – раньше она не очмоняется. Эй, ты к бабе Рае-то загляни! Старуха пугливая, топнешь на нее, сразу признается.
Я стала медленно подниматься на последний этаж. В подростковом возрасте каждый человек испытывает приступы тоски и одиночества. Восьмиклассница Даша Васильева не являлась исключением, порой мне казалось, что весь мир настроен ко мне враждебно, не с кем поделиться, рассказать о своих мыслях и чувствах, учителей волнуют лишь оценки, подруги поглощены мальчиками, а бабушке ничего не объяснить, Фася не поймет моих проблем. Как же я завидовала Вере Крыловой, у которой была старшая сестра Фаина, как же мне хотелось тоже иметь сестру, почти одногодку, я мечтала о дружбе, которая могла бы нас связывать!
И вот, пожалуйста, желание сбылось. У меня обнаружилась сестричка, правда, сводная, но все равно, у нас половина общей крови. И почему я не испытываю счастья? Может, права французская поговорка?[8]
Я остановилась у окна и перевела дух. Спокойно, лучше подумаю об Анне Корольковой. Она явно не открыла Марине тайны про сокровища. Скромная жилплощадь и дочь-уборщица. Не похоже на семью, в которой водятся деньги. Но откуда взялся золотой бокал? Если предположить, что Королькова продала его, то даже за один она получила бы огромную сумму. Лена убеждена, что мать Марины мертва, но, вероятно, жиличка ошибается. И где же пожилая дама? Почему она, много лет не трогая награбленное, сейчас залезла в тайник и взяла бокал? У Корольковой случилось нечто экстраординарное, ей внезапно понадобились деньги!
Я села на подоконник и вытащила сигареты. Сергей Петрович хочет найти украденные из музея экспонаты. Но, внимательно изучив документы Корольковой, Сергей составил психологический портрет воровки и понял: если много лет назад, даже под угрозой расстрела, она не призналась, то и сейчас нет ни малейших шансов на ее откровенность. Похоже, Анна человек несгибаемой силы воли, она мастерски прикинулась сумасшедшей, обвела вокруг пальца и следователя Панина, и психиатров. Почему Королькова не открыла им, где тайник? Ответ прост. Боялась, что ее расстреляют. Анна была очень умна и поняла: никому, а в особенности сотрудникам КГБ, верить нельзя. Ей обещают в обмен на правду маленький срок, но как только Панин разнюхает, где хранятся раритеты, он их выроет, и Королькова потеряет для него всякую ценность. Единственная возможность сохранить жизнь – это крепко прикусить язык. Пока сокровища тщательно спрятаны, Анна может спать спокойно.
Водоносов сообразил, что Королькова ничего ему не расскажет, и решил действовать окольными путями, отправил к старухе родную, никогда ею не виденную дочь. Сергей Петрович проявил иезуитскую хитрость, он все верно рассчитал. Я тут же согласилась пойти к Корольковой. Водоносов рассчитывает на мою жадность и на сентиментальность Корольковой. По его плану Анна должна была прослезиться, обнять потерянное дитятко и рано или поздно сдернуть завесу тайны.
Но меня абсолютно не волнуют сокровища, у нашей семьи достаточно денег для безбедного существования, я хочу посмотреть в глаза своей матери, поговорить с ней, задать вопросы о дедушках, бабушках, тех, о которых ничего не слышала, мне не очень приятно ощущать себя перекати-полем, оторванным от корней. Мне вдруг стало не по себе: мои родители воры – это не слишком приятно. Сестра – запойная алкоголичка, тоже «подарок». Должна ли я помогать Марине, устраивать ее на лечение, пытаться ее образумить? Или прав Фима? Не стоит никому рассказывать о нечаянно открывшейся истине. Как отнесутся Аркаша и Маша к известию об Анне и Игоре? Что скажет Дегтярев? Вероятно, они не обрадуются!
Я слезла с подоконника и медленно пошла вверх по лестнице. Из песни слов не выкинешь, Анна Королькова моя мать. Она отказалась от дочери, чтобы не ломать ей судьбу, она любила новорожденную и страдала, лишившись девочки. Вероятно, мысли об оставленной малышке придавали Анне решимости, и она смогла пройти через ад советской психиатрии. Но почему после падения коммунистического режима мама меня не отыскала? Есть лишь один ответ на этот вопрос.
Большинство отсидевших в советское время людей было напугано навсегда, страх оказался для бывших узников самой сильной эмоцией, и смена власти никоим образом не повлияла на их менталитет. Может, Анна издали наблюдала за мной, но познакомиться не решилась. Похоже, она сейчас в беде, Королькова слаба физически, Марина куда-то увезла несчастную, хотела получить в свое распоряжение пенсию. Или…
Я вздрогнула. Анна жива, иначе бы на свет не всплыл один из кубков. Старуху похитили, ее украл некто, узнавший про сокровища. Корольковой немало лет, в ней уже нет той стойкости, что была в молодые годы, вероятно, Анну пытали, и она выдала часть вещей из тайника. Я должна как можно скорее отыскать ее.
