Дарья Донцова
Курятник в пентхаусе
Глава четвертая
Когда молчание затянулось, Никита прервал его вопросом:
– Вы открыли дверь?
– Да, – недовольно подтвердила посетительница, – Тамара Владимировна вошла в холл. Сразу стало понятно: у нее проблемы с финансами. Одежда старая, обувь жуткая, сумка с помойки. На голове черти овес молотили. Волосы в беспорядке, похоже, она сама себя стригла садовыми ножницами. Она устроила цирковое представление. Бросилась ко мне, давай обнимать, целовать, рыдать.
– Доченька, меня Илья прогнал! Запретил близко к тебе подходить! Хочу с тобой жить. Без мамули тебе плохо!
Запоздалое желание. Елена чай заварила, пирог подала, варенье домашнее. Я только радовалась, что не одна дома. Поговорили. Тамара выложила свою историю. Якобы она с моим отцом поссорилась, он налетел на нее с вопросом:
– Почему у тебя целый таз грязной посуды?
Супруга начала оправдываться:
– Воды нет.
Илья удивился:
– К колодцу сбегать лень?
Тамара ответила:
– Девочку одну не могу оставить, а ты утром ведро опустошил, мылся, брился и убежал, о том, что я осталась без воды, не подумал. Почему сам не сходил к колодцу?
Обычная бытовая ссора. Такие быстро завершаются примирением и походом вдвоем за водой. Но в тот раз все обернулось иначе. Упреки переросли в свару, та в шумный скандал, во время которого насмерть обиженная Тамара припомнила мужу все его грехи, а Илья задал вопрос:
– Раз я полное дерьмо, зачем живешь с таким? Найди себе богатого, умного и топай к нему, но сначала себя реально оцени. В зеркало глянь: красоты нет, ума тоже, воспитание отсутствует, и хозяйка ты криворукая. К такой невесте денежные мешки непременно в очередь встанут! О такой они мечтают!
Тома схватила сумку, покидала в нее все свои малочисленные вещи, крикнула Илье:
– Спасибо за совет, прощай.
И убежала.
Пару месяцев Тамара ночевала у разных подруг, потом ее перестали приглашать в дом. Она испугалась, решила помириться с мужем, вернулась в барак и нашла комнату пустой. Вернее, там осталась мебель, посуда, постельное белье, все, что имела семья. А вот супруг и дочь отсутствовали. Куда они подевались, Тамара не понимала, она знала, что у Ильи нет родственников. Идти ей было некуда, прописана она в бараке. Тамара стала жить на старом месте, надеялась, что рано или поздно супруг появится, и они помирятся. Где и как искать свою семью, Тома не представляла. Соседка по бараку сообщила ей, что Илья и девочка куда-то уехали на автобусе, и посоветовала обратиться в милицию. Ефимова отправилась в отделение, попала в кабинет к молодому парню, тот отмахнулся от нее:
– В семейные дела мы не вмешиваемся. Разбирайтесь сами.
На том поиски и закончились. Тамара устроилась уборщицей в местный детский садик, ей хотелось быть поближе к детям, она тосковала по дочке, по Илье…
Инесса криво усмехнулась.
– Дальше говорить? Сообщить о страшных муках бабы, которая все глаза выплакала от горя, но не поехала на работу к мужу, не стала расспрашивать его сослуживцев. Она определенно знала, где он работал. И не помчалась в органы опеки с заявлением о пропаже дочери. Не поговорила с дядей Витей, которого должна была прекрасно знать. Тамара много лет жила как хотела, а потом приперлась. Зачем? Как вы думаете?
– Захотела получить часть наследства, – предположил Никита, – это первое, что приходит в голову. Если брак не расторгнут, то вдова имеет право на свою долю. Многие думают, что объявить себя наследником можно только в течение полугода со дня смерти человека. В случае Ильи Петровича этот срок давно миновал, но, оказывается, претендовать на свою долю можно и потом.
– Что вы от нас хотите? – задала я свой вопрос.
– У меня нет ни капли любви к Тамаре Владимировне, – заявила посетительница, – моя мама – Елена Николаевна. Ради нее я готова на все. Но не она родила меня. Узнайте, кто эта тетка? Надо, конечно, сделать анализ ДНК. Если она мошенница, то каким образом узнала про барак? Если она не моя биологическая мать, то попытайтесь узнать: где баба нарыла нужную информацию. Если выяснится, что она меня родила, тогда я куплю ей жилье. Но общаться с ней и, упаси бог, жить вместе не собираюсь.
– Где Тамара сейчас прописана? – осведомился Димон.
Инесса покраснела.
– Барак расселили. Тамара там была зарегистрирована, ей, как и всем, выделили отдельную квартиру в Новой Москве. Возьметесь за такую работу?
– Да, – кивнула я, – нам понадобятся адрес Ефимовой и ее телефон. И нам надо поговорить с Еленой Николаевной.
– Пожалуйста, она, правда, не знает, что я обратилась к детективам, но как только вы решите провести с ней беседу, сообщите мне. Если нужна еще какая-то информация, я всегда на связи, – пообещала гостья.
Когда Инесса ушла, я посмотрела на членов бригады:
– Ваше мнение?
– Посетительница говорила спокойно, – заметила Ада Марковна, – не суетилась, просто сообщала сведения. Несколько раз краснела, становилось понятно, что ситуация Инессе очень не нравится, но она приучена сдержанно себя вести, поэтому не демонстрирует откровенно эмоций.
Риччи подняла руку.
– Она умелая врунья. Пришла в платье, которое сшито фирмой «Шанель» на заказ. В нынешней осенне-зимней коллекции для массового покупателя такой модели нет. Но это точно «Шанель». Похоже, Инесса клиентка квартиры.
– Квартиры? – повторила я. – Чьей?
– В Париже на улице Камбон когда-то жила Коко Шанель, – начала объяснять Риччи, – и первый свой магазин она открыла в том же доме на нижнем этаже. Сейчас там ателье. В нем обшивают жен русских олигархов, богатых индианок, китаянок. Для примерки мастерицы прилетят куда угодно. Коко начинала свой бизнес с Haute Couture, пошива на заказ уникальных нарядов для богатых дам. Пошив для тех, кто средне обеспечен, добавился позднее. Нынче в магазине на улице Камбон торгуют одеждой для тех, кто может заплатить за пальто или платье, обувь или сумку большие деньги. Там нашествие китайцев, они оставляют в кассе десятки, а то и сотни тысяч евро. А вот в квартиру мадам Шанель попадают лишь те, кто спокойно тратит миллионы. Наряд Инессы, возможно, оттуда. Фирменных знаков нигде на нем нет. Но строчка, материал, фасон… Все это без слов говорит о стоимости наряда. «Шанель», как, впрочем, и другие бренды тяжелого люкса, любит везде ставить свой логотип. На платьях им часто украшены пуговицы. Но Инесса заказала обычную фурнитуру, просто перламутровые застежки и поясок без опознавательных знаков. Она любит дорогие эксклюзивные вещи, но не хочет, чтобы они бросались другим в глаза. На ногах у нее лоферы от Гуччи. Тоже по индивидуальному заказу. Сумка от малоизвестного в России бренда «Гаярд», но в Европе этого дизайнера любят. Ридикюль средней цены, доступен всем, кто хорошо зарабатывает. В ушах и на пальце изделия Ван Клифа. Опять же не для масс. Ювелир работал для Инессы. Цену драгоценностей определить трудно, но, учитывая каратность бриллиантов, полагаю, что у Листовой в ушах хорошая московская квартира, а на пальце дом в Подмосковье. Часы! Они простенькие. Опять «Шанель». Если не ошибаюсь, цена им всего пять тысяч европейских рубликов. Листова носит то, что ей нравится. И у нее с Вадимом не все гладко.
Глава пятая
– А это вы как поняли? – осведомилась Дюдюня.
– Несси, когда вошла в комнату, пробежала по Диме глазами и переключилась на Никиту, его разглядывала дольше, кокетливо улыбнулась. Коробков немолод, на пальце кольцо, такой мужик девушкам неинтересен. Никита симпатичней, неокольцованный. Женщина, у которой все о’кей с партнером, так парней не оценивает. Зачем ей пирожок из магазина, если дома своя вкусная кулебяка имеется.
– Какая разница, кто во что одет? – спросил Никита Павлович.
– Мне это по барабану, – заявила Риччи, – пусть Инесса хоть голая ходит. В другом сложность. Женщина пришла с проблемой. Мы готовы ее решить. Но не сможем это сделать, если получим лживую информацию. Безразлично мне, сколько кто-то отдал за свое платье. Но Инессе известна его стоимость. Почему она сказала: «Я привыкла вести скромную жизнь»? У нее есть в придачу еще и привычка лгать?
– Возможно, у Листовой, как у многих очень богатых женщин, искажено восприятие действительности, – заметила Ада, – я знаю одну даму, которая говорит:
– Вот я небогатый человек, не имею неразумных желаний. Зачем мне квартира на Манхэттене? Не люблю город! Сельская Англия, вот где я хорошо себя ощущаю в нашем поместье. Тишина, покой, небольшой трехэтажный дом, всего двадцать пять комнат. Обожаю маленькие особняки. А мужу неймется, нацелился на пентхаус в Нью-Йорке. Еще отговорила его, объяснила: «Мы с тобой всегда жили скромно. К чему нам этот Манхэттен? Домик в английской провинции милый, уютный, не пафосный, маленький – вот что принесет нам много положительных эмоций».
Это она говорит не потому, что хочет похвастаться богатством. Нет, Марина с детства жила в роскоши. Ее отец – крупный партийный функционер, когда вся страна мечтала поехать на Черное море, снять комнатушку с туалетом во дворе, родители Ермаковой летали в Пицунду, мать с дочкой там три-четыре месяца проводили. Для Мариши поместье в Англии – скромный домик. Может, и у Инессы так?
– Не исключаю такой возможности, – согласилась Риччи, – но и не оставляю мысли о том, что госпожа Листова привирала, рассказывая о своей матери, отце, бараке и интернате.
– Начну собирать необходимую информацию, – остановил дискуссию Димон.
– Почему человек лжет о своем материальном достатке? – не утихала Риччи. – Потому что денег у него нет. Или они есть, но не так много, чтобы стать своей в тонкой прослойке жен олигархов. Если хотите знать мое мнение: Инесса завистлива, не любит помогать людям, эгоистична. Тамаре Владимировне не видать ни копейки. Дочь постарается отодвинуть свою биологическую маманю от денежной кормушки.
– Не каждый человек готов простить родителя, который бросил его в детстве, – сказала Ада, – некоторые раны никогда не зарастают. Желание казаться не той, кем являешься, – это комплекс неполноценности. Но нам будет трудно работать, не имея достоверной информации.
– Танюша, у тебя телефон звонит, – остановил беседу Димон, – не рабочий, личный.
– Ну у тебя и слух! – позавидовала Дюдюня. – Дима, ты прямо горная коза!
– Обижаешь, однако, – покачал головой Коробок, – я индивидуум мужского пола.
– Следовательно, козел, – заявил Никита.
Я схватила трубку и услышала голос нашей домработницы:
– Танюша! Альберт Кузьмич умирает!
Я ткнула пальцем в трубку, теперь голос Бровкиной разлетелся по всему офису:
– Рина в ужасе, мне тоже очень страшно.
– Что случилось, объясни, – потребовала я.
Надежда издала стон.
– Приехала Яна, пока она мыла и вычесывала кабачков, мы искали кота! Обшарили оба этажа, нигде его нет. Осмотрели каждый угол, проползли везде, куда пролезли. Ну, нет британца!
Из трубки донеслись всхлипывания и слова:
– Он умер.
– Надя, – громко сказал Коробков, – если Альберт Кузьмич занычился так, что его не найти, это не означает, что котяра лишился жизни. Просто он хитрее вас с Риной.
– Сейчас приедем и найдем его, – пообещала я.
– Вы только по полу ползали? – уточнила Ада. – Моя тетка один раз чуть с ума не сошла, весь день искала свою кошку. Потом решила, что Мотя пробралась на балкон, сиганула с него и разбилась насмерть. Кинулась во двор, там полный порядок, никаких трупов. Катя вернулась домой в невменяемом состоянии и услышала «Мяу». Звук летел сверху. Тетка поняла голову, а сверху на комнатной двери сидит ее Мотя!
Послышался звяк. Я увидела фото: бумажная пеленка с огромным ярко-красным пятном.
– Что это? – насторожилась я.
– Альберта Кузьмича мы нашли, – зашептала Бровкина, – он не спрятался, спал на кровати Танюши и Ивана Никифоровича. Посадили его на стол, прикрыли тот, как всегда, пледом, взяли новый, старый совсем никудышный, стыдно его использовать. Под ним бумажная пеленка. Яна стала котика вычесывать, а тот лужу напрудил.
– Он так всегда делает, – напомнила я, – ничего особенного.
– Тань, ты посмотри, что мы увидели, когда кота сняли и решили одеяльце постирать. На пеленке лужа крови. Глянь на фото!
– Ужас! – ахнула Дюдюня. – Немедленно вызывайте Люду.
– Она в отпуске! – закричала Рина. – Мы сбросили ей снимок! Людочка сказала, что по нему трудно определить, что случилось, качество плохое. Надо сдать на анализ мочу. Вероятно, это песок выходит.
– Из Альберта Кузьмича песок высыпается? – заморгал Никита. – Кот не старый!
– Как у него анализ взять? – рыдала Ирина Леонидовна, которая отняла у домработницы телефон.
Димон застучал по клавиатуре.
– Так! Полно практических советов. Рина, успокойся. Надя, прекрати паниковать. Альберт Кузьмич нас всех переживет!
– Не говори так, – еще сильнее расстроилась мать Ивана. – Как котику одному себе поесть купить?
Коробок встал:
– Тань, надо спешить домой.
– Отправляюсь с вами, – отозвалась Дюдюня.
– Я тоже хочу поехать, – прогудел Никита.
Я посмотрела на часы.
– Риччи, вы свободны. Приезжайте завтра к полудню.
– Не желаете брать меня с собой? – задала прямой вопрос девушка. – Помешаю вам?
– Конечно, нет, – интеллигентно соврала Дюдюня.
Я промолчала, а Димон забормотал:
– Кот больно царапается, прямо до кости! Он огромный, злой, вредный!
– Обожаю таких! – подпрыгнула девица. – Скажите честно: ты новенькая, не входишь пока в наш коллектив. Тогда я уйду до завтра. Просто хочу помочь, имею опыт общения с дикими животными. Вот!
Риччи живо закатала рукав.
– Боже! – попятилась Дюдюня. – Какой шрам!
– Укус льва, – заявила девица, – мне пришлось удирать от одного мужика, а у него в поместье зоопарк. От пумы я спаслась, а лев лапу из клетки вытянул и – цап! Берете меня в команду?
Дюдюня замялась, Димон закашлялся, а Никита мигом понял, на кого перевести стрелки.
– Начальник бригады Татьяна. И мы собрались к ней домой, значит, Сергеевой решать, едете вы или нет!
Риччи округлила глаза, прижала к груди ладошки и заныла:
– Мы теперь работаем вместе, не бросайте меня, честное слово, я пригожусь.
– Садитесь в машину и езжайте за нами, – сказала я, натужно улыбаясь, – путь короткий, через пять минут на месте окажемся.
Глава шестая
– Вы на лифте, а мы с Таней пешком, – скомандовала Дюдюня.
Риччи быстро выскочила из кабины.
– Заходите, простите, что вперед вас вошла.
– Боюсь этого подъемника, – соврала Ада Марковна, – он похож на клетку для попугая. Скрипит, кряхтит, вот-вот развалится. И Танюша его терпеть не может.
– Верно, – тоже солгала я и пошла вверх по ступенькам.
Ада Марковна поспешила следом, когда мы добрались до второго этажа, она осведомилась:
– Как тебе новая барышня?
– Пока не знаю, – вздохнула я, – она пыталась выступить в роли психолога, неплохо разбирается в моде. Умеет добиваться своего, смогла так провести сейчас разговор, что мне пришлось пригласить ее к себе. Это качество не очень приятно в дружеском общении, но для работы пригодится.
– Манипуляторша, – коротко заявила Дюдюня. – Чем она Ивану понравилась? Ты у него не спрашивала?
– Пока нет, – ответила я, шагая через ступеньку, – связь плохая, я отправила сообщение, а оно, похоже, не дошло до мужа.
– Забрался Ваня в дебри, – резюмировала Дюдюня. – Умение дернуть человека за нужную нитку, чтобы тот исполнил твое желание, в нашей конторе приветствуется. Вот подругу с таким талантом иметь не хочется. Но давай понаблюдаем за ней. Ездит на «Мини Купере», маленького размера, но большой цены машине. Пускает пыль в глаза?
Я решила быть справедливой.
– Полно машин дороже «миника», вероятно, он ей просто нравится. Если решим взять ее к нам, Риччи дадут служебный джип.
Потом вытащила из сумки ключи и открыла дверь. В холле пахло лекарством, Ада подергала носом.
– Валокордин!
– Надя этим лекарством все лечит, – объяснила я, – на ночь его принимает, чтобы хорошо спать.
– Спасибо, что приехали, – прошептала Рина, выходя из коридора, – коту, похоже, совсем плохо! Люда договорилась в своей клинике, нам там анализ быстро сделают. Вы только гляньте!
Свекровь развернула пеленку, которую держала в руке.
– Сколько крови, – ужаснулась Дюдюня, – неудивительно, что Альберт Кузьмич не убегает. У него сил нет.
– Вот и мы, – заявил Димон, входя в холл. – Нам необходим сачок, вот он.
Наш компьютерный гений показал на орудие ловли бабочек, которое держал в левой руке.
– Где ты достал этот давно забытый предмет? – восхитилась я.
– Неважно, – отмахнулся Коробок. – Схема такая: ждем, пока кот захочет пописать, и подсовываем под него данную снасть.
– Просто и со вкусом, – отметила Дюдюня. – Потом его надо отжимать? Он будто из марли сделан, все вытечет.
– Внутрь нужно поставить миску, – объяснил Димон.
– Интересно, сколько времени нам караулить попис? – задумчиво протянула Ада Марковна.
Рина показала блистер.
– Тут пир… вет… дил… Не могу вспомнить. Даем коту одну таблетку, и вскоре получим нужный эффект. Пока вы ехали, Надя сбегала в ветаптеку и купила препарат, который посоветовала Люда.
– Как далеко зашел прогресс, – восхитилась Дюдюня, – но каким образом Альберт Кузьмич примет лекарство?
– Все сейчас сделаю, – подняла руку Риччи, – у меня три собаки. Нет проблем с пилюлями. Где объект?
– У Тани в спальне, – отрапортовала Рина. – Надя, Надя!
Послышалось шарканье, в холл с пузырьком валокордина в руке выползла домработница.
– Что вы хотите?
– Сядь на кровать и гладь Альберта Кузьмича, – велел Коробков, – надо усыпить его…
– Нет! Не дам! – заорала с такой силой Бровкина, что на люстре зазвенели подвески.
– Эй! Ты плохо себя чувствуешь? – опешил Димон.
– Не дам усыплять Альберта Кузьмича, – добавила металла в голос Надя.
– А мы и не собирались это делать! – попятился Никита.
– Ты мне не дала договорить, – возмутился Димон, – надо усыпить его…
– Не дам, – затопала ногами Бровкина.
– …бдительность, – повысил голос Коробков, – он увидит меня с сачком, испугается и удерет! Поэтому, Надежда Михайловна, гладь кота.
– Нам надо ему писательную пилюлю впихнуть, – напомнила я.
– Да не нервничайте вы так, – улыбнулась Риччи, – понадобится банка детского питания, мясного, без овощей. Уж, наверное, Эдуард от него не откажется.
– А где он? – спросила Рина.
– Кто? – не понял Димон.
– Эдуард, – уточнила мать Ивана.
– Не знаю, – удивился Коробков, – у вас еще кто-то завелся? Кот? Собака?
– Никакого Эдуарда в доме нет, – отрезала я, – давайте займемся Альбертом Кузьмичем.
– Ой! А я его Эдуардом обозвала, – захихикала Риччи.
– Котик не любит детское питание, – прошептала Надежда Михайловна, – он продаст душу за шпротину. Но мы ему ее не даем из-за вредности продукта.
– У нас форс-мажор! Тащи консервы, – велела Ирина Леонидовна.
Когда Бровкина поставила на прикроватный столик блюдечко с одной рыбкой, глаза кота вспыхнули огнем.
– Ага! – обрадовалась Риччи. – Обещала же, что все прокатит как по маслу! Где лекарство?
Надежда вынула из упаковки пилюлю. Девушка впихнула ее в лакомство и засмеялась.
– Битте-дритте покушать, Эдуард!
Альберт Кузьмич вскочил, бросился к угощению и стал уничтожать его, урча от удовольствия.
– Он мало похож на умирающего, – обрадовался Никита, – сдадим анализ, получим результат, выясним причину болезни.
– Все слопал, – отрапортовала Надежда Михайловна, – умница!
Кот зевнул, потянулся, вернулся к моей подушке, вытер о нее морду, измазанную маслом от консервов, потом отошел на половину мужа, лег и закрыл глаза.
– Танюша, белье тебе поменяем сразу после того, как получим попис, – пообещала Бровкина.
– Дима, где сачок? – прошептала Рина. – Надо его подсунуть под попу котика, пока он спит! Времени мало! Люда сказала: пять-семь минут – и сработает.
– Держу его наготове! – сообщил Димон и ловко втолкнул сачок под британца.
Тот даже не пошевелился. Потекли минуты, через четверть часа Рина позвонила доктору.
– Люда, он не писает.
– Таблетку съел? – осведомилась ветеринар.
Похоже, она сидела в ресторане. До моего слуха долетели звяканье, шум разговоров, музыка. Родители хотели, чтобы я, их единственная дочь, стала врачом. Во-первых, доктора во все времена хорошо зарабатывают. Оклад, может, невелик, но больные люди часто кладут конвертик в карман халата эскулапа. А во‐вторых, я бы лечила старшее поколение, свой медработник в семье очень нужен. Но в вуз, где обучают терапевтов, хирургов и иже с ними, девочке с тройками в аттестате даже соваться не стоило. Я отправилась в педагогический на факультет, куда принимали всех. И хорошо, что я далека от медицины и ветеринарии. У докторов нет ни выходных, ни отпуска. Вот Людмила улетела на море, сидит в ресторане. А ей звонят и говорят о пописе кота. Приятного тебе, Люда, аппетита!
– Он слопал шпротину, мы в нее лекарство запихнули, – объяснила Рина.
– Не лучшая еда для кота, но одноразово можно, хотя совсем не нужно, – заявила Люда. – Он съел лекарство?
– Слопал шпротину, – заорала Рина, решив, что ветеринар не слышала ее первый ответ.
– Насчет консервов я уяснила, а как с пилюлей? – повторила Людмила.
– Она была в рыбке, а ее Альберт Кузьмич враз схомячил, – засмеялась Ирина Леонидовна.
– На тарелку посмотрите, – не утихала врач.
Мы все одновременно повернули головы.
– Елки! – засмеялся Никита.
– Вот хитрец, – восхитился Коробков.
– Обалдеть, – ахнула Рина.
– Как она тут оказалась? – заголосила Надежда.
– Молодец! Шпротину сожрал, а таблетку выплюнул, – объяснила Люда, – консервы ни в коем случае больше не давайте! Откройте ему пасть, забросьте в нее лекарство, зажмите и ждите.
