Дарья Донцова
Коррида на раздевание
Глава 4
Рыбаков закрыл ноутбук.
– Тогда у меня есть вопросы. Мама, зачем вы меня к дому малютки подбросили?
– Тебя украли, – вздохнула Алевтина, – в роддоме. А мне сказали, что ребенок умер. Я только недавно узнала, что сын появился на свет живым и здоровым.
Афанасий рассмеялся.
– Не знаю, какую цель вы преследуете, но надо было придумать нечто мало-мальски похожее на правду. Предположим, что я наивный дурачок, развесил уши, поверил мамочке, кинулся к ней на шею со словами: «Всю жизнь ждал тебя, давай жить вместе, возьми мои деньги, для мамы мне ничего не жалко. Какой ужас, меня украли!» Но возникают вопросы: мамуля, как вы узнали, что бизнесмен Рыбаков тот самый младенец? Новорожденный без имени, фамилии, не зарегистрированный. Коим образом можно отыскать взрослого, который из крохи получился? А? И второе. Тот, кто украл меня, идиот? Псих? Зачем утаскивать ребенка и сразу бросать его у входа в приют?
Нежданная гостья опустила взор.
– У меня есть четкие ответы. Но это не моя тайна. Я не имею права ее разглашать. Давайте просто сделаем анализ ДНК. Он все на места поставит.
– Не моя тайна, не имею права ее разглашать, – передразнил ее владелец фитнес-клубов и расхохотался, – ступайте, маменька, лесом.
– У нас одинаковые родинки на животе, – уже не первый раз напомнила Алевтина, – и уже объяснила, что я в деньгах не нуждаюсь. Ладно, отвечу. Но имен не назову. Неделю назад ко мне обратился мужчина, он рассказал, что его теща, прекрасный человек, работала директором детдома. Ангелина Борисовна Сапина любила воспитанников, но баловать их не могла, денег ей выделяли мало. Пальто, например, воспитаннику менялось раз в три года. Такие в те времена были правила. А женщине очень хотелось и одеть ребятишек получше, и кормить повкусней. Один раз к Сапиной приехал неприметный мужичонка с невероятным предложением. Он может сделать детдом Ангелины показательной площадкой. Финансирование в разы увеличится, у них проведут ремонт, купят новую мебель, игрушки. Когда переоборудование закончится, в интернат будут привозить гостей из-за границы, покажут им, как прекрасно в СССР содержат сирот. С ребятами будут работать психологи, проводить всякие тесты, потом писать диссертации. Денег на нужды детдома дадут столько, что их все не истратишь. Хотите?
– Да, – не веря своему счастью, ответила Ангелина, – да, да, да.
– Есть условие, – улыбнулся мужчина, – за все хорошее, что вас ждет, возьмите под свою опеку мальчика. Документы у него в порядке. Перевод из дома малютки. Воспитанник должен жить у вас до окончания школы. Без усыновления.
Ангелина согласилась. Но когда она стала изучать документы нового воспитанника, то поняла, что не все там гладко. Афанасия перевели из учреждения, которое сгорело дотла за полгода до того, как он оказался в интернате Сапиной. Где малыш находился шесть месяцев?
Задать этот вопрос мужчине, который обещал превратить ее интернат в райское место, Ангелина не решилась. Прошло немало времени, директриса отправилась на курсы повышения квалификации, прослушала много интересных лекций. Одну из них читала дама-генетик, свой доклад она сопровождала фотографиями. Когда на экране появилось изображение одного младенца, Сапина вздрогнула. Чуть пониже пупка малыша располагалось необычное родимое пятно. Потом появился другой снимок.
– Теперь вы видите родинку матери, – объяснила ученая дама. – Моя диссертация посвящена пигментированным пятнам, я собрала большой материал, много времени провела в родильных домах. Родинки бывают удивительной формы. Сейчас покажу еще один интереснейший материал.
После лекции Ангелина подошла к профессорше с вопросом: «Родинки, такие, как у новорожденного и его матери, похожие на пчелу, часто встречаются?»
– Конечно, нет, – улыбнулась профессор, – лично я такую впервые видела. Почему вы спрашиваете?
– Я знаю девочку с похожей отметиной, – соврала Сапина, – может, она родственница тем, о ком вы говорили.
Профессор не успела ответить, ее отозвали в сторону. На кафедре осталась лежать стопка снимков, которые дама демонстрировала слушателям, не называя фамилий тех, кого фотографировала. Ангелина Борисовна увидела, что самым верхним лежит фото младенца с пятном-пчелкой. Сверху была запись: «Мальчик. Мать Алевтина Михайловна Кирпичникова. Рожден 14 февраля в 05.15. Летальный исход в 07.24. Опухоль головного мозга».
Сапина вернулась в интернат в глубокой задумчивости. Она давно подозревала, что с Афанасием дело нечисто. Но задавать вопросы человеку, который снабжал детдом всем необходимым, она опять не решилась.
Когда Рыбаков ушел в большую жизнь, приют еще некоторое время сохранял статус экспериментальной площадки, но потом лишился его. А Алевтина Михайловна получила другое место работы, ей поручили руководить новым детдомом на другом конце Москвы.
Сообщив все это, зять Сапиной спросил:
– У вас есть пятно-пчела на животе?
– Да, – пробормотала Кирпичникова, – и у меня в роддоме умер новорожденный сын.
– Ангелина Борисовна стала воцерковленным человеком, – вздохнул зять, – перед смертью она исповедалась. А когда батюшка ушел, рассказала мне эту историю, велела найти вас и сказать: мальчика зовут Афанасий Константинович Рыбаков. Теща всегда чувствовала свою вину перед ним, она не подпускала к ребенку потенциальных приемных родителей, лишила его возможности попасть в семью.
Кирпичникова замолчала. Афанасий растерялся и сказал:
– Хорошо, давайте сделаем анализ.
Рыбаков умолк.
– Вы прошли исследование? – поинтересовался Макс.
Афанасий кивнул.
– Да, с точностью девяносто девять и восемь десятых процента я являюсь сыном Алевтины Михайловны Кирпичниковой. У меня есть брат, сестра, племянник.
– Невероятная история, – поразилась я. – Вы поддерживаете отношения с родней?
– Алевтина стала умолять меня поселиться рядом с ними. Я не большой любитель роскоши, жил в городе в небольшой трешке. Могу приобрести пентхаус, построить особняк, но зачем? Использую жилье, как гостиницу, только ночую там, остальное время я на работе. У Кирпичниковых огромный участок, домина в три этажа, прислуга, мне не очень привычно и комфортно там.
– Значит, вы все-таки поселились у матери? – уточнил Макс.
– Она очень просила, – вздохнул Афанасий, – прямо до слез. И мне там все рады.
– Зачем тогда вы к нам пришли? – спросил Вульф.
– Хочу узнать, кто решил украсть меня. Почему отдал в приют? – объяснил Афанасий. – А они против!
– Родители? – уточнила я.
– Да, – подтвердил посетитель. – И им мои деньги точно не нужны, своих хватает.
– Никто, кроме вас, в семье не горит желанием узнать истину? – предположил Володя Костин.
– Верно, – поморщился Рыбаков, – они в один голос твердят: «Успокойся, главное, мы теперь вместе. Зачем тратить нервы, деньги? Ничего мы не выясним». Но нельзя складывать руки, не сделав хоть одну попытку узнать, что случилось. Думаю, то ли мать, то ли отец что-то скрывают. Займитесь моей проблемой. Заплачу, сколько скажете.
– Можно попробовать, – без особого энтузиазма высказался Костин, – но с момента вашего рождения прошло немало лет.
– Мне очень не по себе, – признался Афанасий. – Тревога внутри живет. Беспричинная. Все же хорошо, нашлись предки, наконец я обрел семью, о которой всегда мечтал, и такую, какую хотел. Родители, сестра, брат. А мне нехорошо. У вас душно. В комнате жарко.
– Давайте я поставлю кондиционер на более холодный режим, – предложила я.
– Нет, нет, меня озноб заколотит, – возразил посетитель, – уже несколько дней со мной такое. То в пот, то в дрожь кидает.
– Это на нервной почве, – поставил диагноз Костин, – еще и понос начаться может.
Рыбаков не улыбнулся, ответил серьезно:
– Пока нет.
Глава 5
Вечером того же дня Макс, приехав домой, сказал:
– Похоже, он фантазер.
– Кто? – не поняла я.
– Афанасий, – пояснил супруг. – Филипп тщательно проверил господина Рыбакова. О нем в интернете почти ничего нет, что, учитывая размер его бизнеса, странно. Википедия о парне не упоминает. Интервью у него журналисты не берут.
– Подумаешь, я тоже в энциклопедии не присутствую, – улыбнулась я, – и корреспонденты к госпоже Романовой не спешат.
Муж сел за стол.
– Ты никого не уверяешь, что ворочаешь миллиардами.
Я начала наливать в тарелку суп.
– Люди разные. Один, как павлин, любуется собой, выкладывает в Инстаграм свои фото, которые тщательно улучшил. А другой не хочет жить напоказ. Те, кто реально обладает большими капиталами, не демонстрируют свои виллы, самолеты, покупки, иногда этим занимаются их дети, как правило, подростки. В основном озабочены пиаром деятели шоу-бизнеса и те, кто страстно хочет разбогатеть и прославиться.
Макс взял банку со сметаной.
– Филипп поискал сеть фитнес-клубов нашего клиента. Ее нет.
Я накрыла кастрюлю крышкой.
– То есть как нет?
Супруг отрезал кусок хлеба.
– У него есть один клуб. Там на самом деле основное внимание уделяется реабилитации. Отзывы хорошие, люди довольны. Заведение находится в собственности Афанасия. Из сотрудников: два тренера, из дополнительных услуг: массажист, специалист по иглоукалыванию. Сам хозяин тоже ведет занятия. На сегодняшний день членами клуба являются двадцать четыре человека. Не очень похоже на успешное дело.
Я села к столу.
– Фабрика пошива спортивной формы и остальное тоже в реальности не существуют?
– Правильно мыслишь, – одобрил Макс.
Я отхлебнула из чашки чаю.
– Бред!
Вульф стал намазывать на хлеб масло.
– Существует болезнь – патологическая лживость. Человек выдумывает всякие истории, остановиться не может. Этим недугом страдают многие писатели, но в их случае это называется фантазией. И литераторы воплощают свои фантазии на бумаге, не говорят, что все это произошло с ними. Есть интересная статья немецкого психолога на данную тему с названием «Правда. Вымысел. Бред. Граница между творчеством и болезнью». У Афанасия состояние, похожее на какую-то психическую болезнь.
Я отодвинула тарелку с остатками кекса.
– Детский дом? Младенец-подкидыш? Это все полет фантазии?
Макс вытащил из портфеля компьютер.
– Слушай. «Афанасий Сергеевич Кирпичников учился в школе имени Николая Рустамова с первого по десятый класс. Успеваемость средняя. Часто пропускал занятия. Несколько лет находился в санатории в связи с заболеванием, учился в лечебном учреждении. Занимался спортом, не раз побеждал в соревнованиях. Не пользовался любовью сверстников. Не принимал участия в экскурсиях, поездках, вечерах отдыха. Обучается в институте имени Коркина по специальности тренер, специалист по реабилитации. Увлекался чтением. Не курит. Не употребляет алкоголь. В компрометирующих связях не замечен. В институте успеваемость удовлетворительная. Лекций, семинаров не пропускает. Ответственен. Не лидер. Предпочитает уединение. Не примыкает ни к одной студенческой компании. Однокурсники относятся к Афанасию равнодушно. Характеристика дана для прохождения практики в НИИ „Проблем поведения“ лаборантом в отдел П.К. Федотовой».
Я начала собирать со стола посуду.
– Даже не знаю, что сказать! Зачем он тогда пришел к нам? Напридумывал историй! И отчество у него не Константинович, а Сергеевич! И фамилия другая! Цель визита какая?
Макс встал, принес из холла свой портфель, вынул из него книгу в кричащей обложке и положил ее на стол.
– Ты стал фанатом Милады Смоляковой? – захихикала я. – А как же философская литература?
– Одно другого не исключает, – спокойно ответил муж, – каждому произведению свое время и место. На пляже, в больнице, в минуты отдыха дома, когда хочется реанимироваться после тяжелого дня, хороша Смолякова. Но читать ее при подготовке доклада о рациональном зерне Канта не стоит. Говорить, что Смолякова мусор, все обязаны любить только Гоголя, глупость, это все равно что сравнивать творог и яйца. Что лучше? И то, и другое должно быть в рационе. Так и с литературой. Ты этот роман Смоляковой читала?
– Нет, – ответила я, – пока не успела.
– А Фил его на отдыхе проглотил, – продолжал Макс, – и вот какая штука! Когда он прослушал запись нашей беседы с Афанасием, сразу вспомнил, как на пляже детективом увлекся. Сюжет, как всегда, у Милады заковырист без меры. На ступеньках детдома находят младенца. При нем записка с именем. Более ничего. Мальчик вырос, стал олигархом. К нему в офис один раз приходит женщина с приметной, необычной родинкой на животе, в форме пчелы… Продолжать?
Я не поверила своим ушам.
– Он нам изложил сюжет детектива Смоляковой?
– Именно так, – подтвердил муж, – с небольшими поправками. В книге подкидыш – банкир, а у нас дядя с сетью фитнес-клубов. Думаю, Рыбаков болен психически.
Я никак не могла прийти в себя.
– Выглядит он нормальным, говорит ясно, убедительно. Я поверила ему полностью.
Вульф открыл окно.
– Меня смутило несколько мелких деталей, но я подумал: подчас в жизни случается такое, что ни один фантаст не выдумает. Я ему поверил и ошибся. Ты зря думаешь, что человек со съехавшей крышей ест гвозди, бегает на четвереньках, норовит улепетнуть голым на улицу. Подобные больные существуют, но за ними ведется тщательный присмотр. Одни они по городу не передвигаются, сами машину не водят. Афанасий из тех, кто мирно пьет таблетки и выглядит обычно. Но у него, наверное, случаются обострения, к нам он прикатил в этой фазе. Думаю, надо предупредить его родных. Мужчине, похоже, нужно или пилюли поменять, или дозу медикаментов скорректировать. Да побыстрей, а то он может в беду попасть. Поймают на вранье, побьют. Съезди завтра к Алевтине Михайловне Кирпичниковой, его матери.
Я загрузила в посудомойку чашки.
– Она существует в реальности?
Вульф кивнул.
– И отец, Сергей Леонидович, и брат Петр, и сестра Антонина тоже. Семья Кирпичниковых в наличии. Все работают, ни в чем предосудительном не замечены. Дети участвуют в бизнесе родителей. У Афанасия небольшой спортзал. Интересная деталь. В младенчестве Афанасия сначала зарегистрировали в загсе как Рыбакова с отчеством Константинович. Когда мальчику исполнилось три года, Алевтина вышла замуж за Сергея Леонидовича, тот усыновил малыша, метрику поменяли.
– Почему он не сразу стал Кирпичниковым? – спросила я.
Муж улыбнулся.
– Скорее всего, он рожден от внебрачной связи. Еще деталь: женщина произвела на свет младенца в раннем возрасте, ей еще восемнадцати не исполнилось. Наверное, был короткий роман, кавалер узнал о беременности и сбежал. Фил не успел пока глубже копнуть, снял сливки сверху. Завтра узнаем подробности.
Я нажала на кнопку «Пуск», посудомойка загудела.
– Похоже, мне пора отдохнуть, если сама до такого простого объяснения не додумалась.
– Ложись, я выйду с мопсами, – пообещал муж.
– Отлично, – обрадовалась я, – а то мне еще надо Кисе сказку почитать.
– Пусть девочка один раз обойдется без чтения на ночь, – отмахнулся Вульф, – скажи ей, что устала.
– Не сегодня, – возразила я, – завтра в школе контрольный опрос на тему: «Образ „Колобка“ в произведении „Гуси-лебеди“».
– Разве там был колобок? – изумился Макс. – Правда, я смутно помню сказку. Вроде главная героиня девушка, она братьям-птицам вязала рубашки из крапивы.
– Дети изучают не классический вариант, а произведение современного детского прозаика, – уточнила я. – На родительском собрании учительница подчеркнула, что сказку необходимо хорошо изучить дома. Вопросы составлены каверзно, с целью выявить тех, кто не читал опуса.
– Прими мои глубочайшие соболезнования, – хихикнул муж, – предлагать помощь не стану. Я урокоделательщиком стану позднее. Папе после четвертого класса надо подключаться, а маме в первых мучиться.
– Особо не радуйся, – вздохнула я, – потом у Кисы пойдут физика, химия, астрономия, геометрия, алгебра.
Вульф легкомысленно отмахнулся:
– Она умная девочка, сама справится.
Я молча пошла в детскую. Макс прав, Кисуля сообразительная, с удовольствием читает, с нормальным настроением ходит в школу, не канючит, когда нужно садиться за домашние уроки. Но о чем думают учителя? Сегодня нашей второкласснице задали три задачи по математике. Упражнение по русскому. Не проявила жалости и учительница истории, она потребовала сделать устный доклад на тему «Обед доисторического ребенка». Вроде не так много докуки? Ох, тихий внутренний голос мне шепчет: «Лампа, не все так просто». Не успела я сегодня после работы войти в дом, как ко мне прибежала Киса.
– Лампа, помоги. Не понимаю задачи.
Пришлось идти в детскую и брать учебник. Первое задание было коротким: «Ваня напечатал на компьютере сто страниц текста за десять дней. Петя столько же за пять. На сколько страниц в день набирал больше Ваня, если они с Петей печатали одинаковое количество страниц в день?»
Я потрясла головой. Ваня напечатал сто страниц за десять дней. А Петя за пять. Значит, Петенька работал быстрее. Он двадцать листов делал. На сколько страниц в день набирал больше Иван, если они с Петром набирали одно количество в день? Во-первых, больше печатал Петя. Во-вторых, они не могли набивать равное количество знаков! Что за бред!
– В учебнике опечатка, – решила я, – покажи завтра задание педагогу и скажи: его решить невозможно.
– Почему? – горько вздохнула Киса.
– Из-за глупости оного, – выпалила я, – то есть из-за опечатки. Решай следующую.
– Она тоже неправильная, – заявила Киса, – вот слушай. На ветке ели сидели три рыбы, к ним прилетело пять, сколько лягушек теперь на березе?
Я улыбнулась.
– Наверное, автор хотел повеселить детей. Всем известно: ни судак, ни осетрина, ни карась крыльев не имеют, гнезда не вьют. Ответ прост: восемь рыбок.
– Не-а, – возразила Кисуля, – ты плохо читала задание. Рыбы сидели и прилетали на елку. Спрашивают же про лягушек на березе!
Я уставилась в учебник. А и правда.
– Тут тоже опечатка! Что с третьим заданием?
Киса кашлянула.
– «Три солдата ехали в метро. Они сели в два разных вагона. Сколько солдат в каждом, если солдат в них поровну?» О! Понятно, задача на деление. Три на два! Это получается…
Киса призадумалась.
– По солдату и еще половинке.
Я молчала. Навряд ли в учебнике столько опечаток. Скорей всего, это в мозгу автора, редактора и издателя одновременно случилось короткое замыкание.
– Лампа, а есть разница, в каком вагоне едет голова и руки солдата, а в каком его попа и ноги? – спросила Кисуля.
– Думаю, нет, – пробормотала я.
– Ага, – обрадовалась девочка и написала: «Ответ: один сАлдат и кусок третьего сАлдата. Один сАлдат и еще кусок третьего сАлдата.»
Я взяла ручку, исправила А на О, и мы перешли к русскому языку. Кисуля бойко прочитала: „Напишите двадцать русских женских имен, которые не заканчиваются на „я“, „и“, „е“, „о“, „а“».
– Мария, Ольга, Татьяна, Елена, Антонина, Зинаида, – начала перечислять я. – Интересно, какие имена имел в виду автор пособия?
– Урсун, – заявила Киса.
– Впервые такое слышу! – обомлела я. – Похоже, оно индийское.
– Учительница сказала, что все русичи раньше рождались монголами и татарами, – объяснила Киса, – потом они перемешались и появились древние люди Москвы.
– Интересная теория, – вздохнула я.
– Имена предков позабылись, но нам их надо знать, – частила Киса, – учительница их помнит. Урсун, Красава…
– Во втором в окончании есть буква «а», – возразила я.
– Медведь! – воскликнула Киса. – Вот! Точно! Еще Еж!
Я твердо решила пойти завтра в гимназию и поговорить с дамой, которая посеяла в голове девочки знание про русских девушек, которых звали Медведь и Еж. Одновременно захотелось поинтересоваться у исторички, в курсе ли она, что «Повесть временных лет», также известная под названием «Несторова летопись», написана примерно в тысяча сто семнадцатом году. И в ней описаны события, которые происходили в восемьсот пятьдесят втором году и ранее. А татаро-монгольское иго на Руси установилось примерно в тысяча двести тридцать седьмом. Надеюсь, теперь вы понимаете, почему следующее задание, составить доклад про еду доисторического ребенка, меня не обрадовало. Поэтому, малодушно бросив:
– Кисуля, ты же знаешь, что он ел? Вроде Макс пришел, он голодный, – я живо удрала на кухню.
Но сейчас муж поужинал, и от чтения сказки «Гуси-лебеди» мне не отвертеться.
Глава 6
Сев в детской в кресло, я взяла два листочка, которые мне протянула Киса.
– Ты же знаешь сказку про Колобка?
– Да, она для совсем маленьких. Но эту я не читала, – призналась девочка, которая уже лежала в постели. – Нам училка ее перед концом урока раздала. Там сначала идет текст, потом вопросы. Произведение не русское народное. Современное писательское.
– Начнем, пожалуй, – вздохнула я. – В одном лесу жили-были дед со старухой. У самого синего моря. Бабка противная до жути. Дед добрый, но глупый.
Я остановилась.
– Ну, ну, дальше, – поторопила девочка.
– Жена постоянно шпыняла мужа, – продолжала я, – то шубу ей купи, то сумку Шанель, то «Мерседес».
– И откуда у простого пенсионера деньги? – озадачилась Кисуля. – У нас в гардеробе работает тетя Люся, она всегда ворчит: «Государство две копейки платит, а четыре за коммуналку требует. Вот и приходится тут пахать. Чтоб вам, дети, ноги переломали за то, что без сменки приходите».
Я выронила листки. Завтра точно надо посетить школу. Кисуля впервые рассказала про «добрую» техничку.
– Читай, читай, – попросила девочка.
Я вернулась к сказке.
– «Пришел старик на берег колодца. Забросил ведро, вытащил Колобка. Да уж такой он весь справный, румяный, красивый, пригожий. На голове фуражка с пряжкой, на ногах сапоги».
Я вздрогнула и еще раз, теперь уже про себя, повторила последнюю фразу. Ума не приложу, где у Колобка ноги?
– Лампа, ты спишь? – донеслось из кровати.
Я опомнилась.
– Нет. «Говорит Колобок: „Дед, чем тебе помочь?“ Отвечает дед: „Избавь меня от старухи. Надоела хуже поноса. Забери ее с собой в колодец“. Колобок отвечает: „А где мне самому тогда жить?“ Дед говорит: „Возьму тебя к себе. Изба большая, еды много, я тебе гармошку куплю, станем в четыре руки играть“».
Учитывая ноги хлебобулочного изделия, руки меня уже не поразили. Ну вот такой шар из теста с головой и всеми лапами.
– Лампуша, – зевнула Киса, – почему ты все время замираешь?
– Думаю над текстом, – честно ответила я. – «Колобок отвечает: „Договорились“. Достал Колобок барабан, начал в него дуть. На звук прилетели гуси-лебеди, схватили вредную бабку и утопили. Колобок ушел жить к деду. Хорошо им вместе стало. Утром чай пили, в обед пиво, вечером водочку. Песни пели. Колобок огород копает, корову доит. Дед картошкой торгует. Гуси-лебеди в гости залетают. Только колодец им пришлось закопать. В нем вода из-за бабки ядовитая стала. Тут сказочке конец, кто слушал – молодец, возьму из холодильника сырец, съем его весь вконец. Баю-бай, засыпай. Не будь как та старуха, а то дед с Колобком придут и тебя утопят».
Текст закончился. Я замерла, не в силах сказать ни слова.
– Лампа, – трагическим шепотом произнесла Киса, – беги скорей к Максу.
– Зачем? – тоже тихо спросила я.
– Ты ему третий день говоришь: «Надо купить новый коврик в ванную. Мопсиха Фира старый весь описала». Твердишь, твердишь! Прямо как старуха из сказки. Вдруг папа Колобка позовет?
– Я не прошу у мужа денег, – не пойми почему стала я оправдываться, – просто так болтаю. И коврик в ванную не шуба!
– Максу, наверное, надоело, – шмыгнула носом девочка. – Что я без тебя делать стану? Вдруг ты утонешь?
Я обняла Кису.
– Я буду жить вечно!
– Обещаешь?
– Конечно, – кивнула я.
Киса вытерла личико краем пододеяльника.
– Какие там вопросы к сказке?
Я посмотрела на листок с заданием.
– «Дай психологический портрет Колобка. Определи степень виновности деда. Расскажи о роли зависти в теле человека. Кем ты хочешь стать, когда повзрослеешь: дедом, бабкой, Колобком, гусями-лебедями или писателем, который придумывает такие прекрасные сказки, как та, что ты прочитал?» Господи! Только не этим писакой, – вырвалось у меня.
Я услышала сопение, его издавала Кисуля, которая мирно задремала. В этот звук вплетался храп мопсихи Фиры. К двум солисткам добавилась третья, собака Муся, она тоненько подвывала и одновременно перебирала во сне лапами. Я выключила свет, на цыпочках пошла в ванную, помылась, легла в кровать и спросила у Макса, который читал книгу:
– Уже который день твержу: надо купить коврик в санузел! Тебе это слушать не надоело?
– М-м-м, – промычал муж, не отрываясь от страницы.
– Нет желания утопить вздорную жену в колодце? – продолжала я.
– М-м-м.
– Макс!
– М-м-м.
– Вульф!!!
– М-м-м.
Я выдернула у супруга книгу.
– Ответь немедленно!
Макс вздохнул.
– Лампудель! Конечно, я тебя люблю. Да, не говорю постоянно нежности. Но мужик, который все время сюсюкает, выглядит странно. Я на тебе женился. Какие еще доказательства чувств тебе нужны?
– Вопрос о другом, – рассердилась я.
– Да ну? – поразился Макс. – Что купить надо?
– Я спросила: захочешь ли ты утопить надоедливую супругу в колодце, если она еще раз заговорит о новом коврике для санузла! – раздраженно повторила я.
Вульф положил книгу на тумбочку.
– Хорошо, давай рассуждать на предложенную тему. Коврик на пол стоит не очень дорого. Жена же делает много полезного и большую часть времени работает на семью бесплатно. Если я брошу тебя в колодец, то придется платить наемным людям: домработнице, повару. Супруга определенно обходится дешевле. И кто испечет мне твою творожную запеканку с курагой? Еще нюанс: Ламповецкий прекрасно плавает, не теряется в стрессовых ситуациях. Брошу я тебя в воду, ты сначала завизжишь, а потом вылезешь. Каким образом? Не знаю. Но точно выберешься, вернешься домой вся мокрая. Мне потом год придется извиняться, конфеты покупать каждый день. Ты от шоколада заработаешь почесуху! Лечи тебя потом.
Я схватила подушку и стукнула мужа.
– Столько слов! И все зря. Следовало произнести всего одну фразу!
– Какую?
– Люблю тебя, никогда не утоплю в колодце!
– С этого же я начал, – вздохнул муж, – со слов: «Конечно, я тебя люблю».
– А потом стал занудничать!
Макс выключил свет.
– О, загадочная женская душа! Почему тебе в голову пришел этот идиотский вопрос?
– Тебе в голову тоже всякие глупости полезут, если будешь с Кисой уроки делать, – вздохнула я.
