Дарья Аркадьевна Донцова Жираф – гроза пингвинов

Глава пятнадцатая

Когда я вошла в кабинет Костина, там за большим круглым столом сидело несколько совершенно незнакомых мне людей. Увидев меня, Володя обрадовался.

– Лампа! Ты быстро добралась.

– Удивительно, но я не попала ни в одну пробку, – улыбнулась я.

– Отлично, можем начинать, – Володя обвел взглядом присутствующих. – Разреши представить тебе новых членов нашего коллектива. Эксперт Михаил Юрьевич Вуколов.

Темноволосый мужчина лет сорока встал.

– Добрый день.

– Рада познакомиться, – ответила я и устроилась около Костина, а тот продолжил:

– Николай Игоревич Махонин – заведующий департаментом компьютерного поиска.

Вуколов опустился в офисное кресло. Два других человека не пошевелились. Один из них, похоже, справил пятидесятилетие, второй выглядел школьником, у него на голове буйно кудрявились рыжие волосы, на лице была россыпь веснушек, на носу сидели очки. Парень уставился в открытый ноутбук.

Володя чуть повысил голос:

– Николай Игоревич!

Сотрудник постарше коснулся руки того, кто увлекся созерцанием экрана.

– Вас зовут!

Парень поднял голову, снял очки, вместо них посадил другие, взяв их со стола, уронил их, поднял, почесал макушку и сказал:

– Как меня зовут? Николаша!

Мне стоило больших усилий не рассмеяться.

– Очень приятно, Евлампия.

Юноша опять уронил очки.

– Здрассти!

Костин продолжил:

– Константин Львович Энтин, психолог.

Мужчина, который отвлек Николая от компьютера, улыбнулся.

– К вашим услугам.

– Отлично, – обрадовался Володя, – все познакомились, начинаем. Николай Игоревич! Ау!

Энтин посмотрел на Костина.

– Думаю, надо иначе. Николаша!

Парень уронил очки на клавиатуру, схватил другие.

– Тут! Слушаю. Начинаю! Господин Костин…

Я не выдержала.

– Нам предстоит работать вместе. Я ни в коем случае не призываю вас к амикошонству, но предлагаю: меня можно и нужно звать Лампой. К Костину лучше обращаться – Владимир. Махонину, похоже, нравится, когда его называют Николашей.

– Меня вполне устраивает Михаил, Миша, – быстро добавил Вуколов.

– Константин – прекрасное имя, – подхватил Энтин.

– На том и порешили, – обрадовалась я.

– Николай, продолжайте, – попросил Костин.

– Владимир поговорил с Лампой и велел найти Арникову Полину Сергеевну, – затараторил парень, со скоростью молодой макаки меняя свои очки. – Ох, простите, эти не подходят.

Компьютерщик схватил сумку, которая висела на спинке его кресла, порылся в ее недрах, вытащил два футляра, добыл из одного третью пару очков и обрадовался.

– Наконец-то я прекрасно вижу!

– Отличная новость, – с самым серьезным видом заметил Вова, – слушаем вас.

– Арникова Полина Сергеевна умерла в начале девяностых, – сообщил юноша, – совсем маленькой, едва ей восемь лет исполнилось.

– Так, – протянул Костин.

– Времени на поиски у меня было немного, пока я раздобыл лишь поверхностные сведения, – смутился юноша, – непременно их дополню. Мать – проводница в поездах дальнего следования. Отец – носильщик на вокзале. Наверное, у ее родителей не было особых средств.

– Ошибочное мнение, – возразил Константин Львович, – в ваших источниках, случайно, не указано, по каким направлениям ездила мамаша Полины?

– Она работала на Казанском вокзале, – уточнил компьютерщик.

– Крым, Новороссийск, Урал, Средняя Азия и, конечно, Казань, – перечислил психолог. – Определенно, я что-то забыл, но хватит и того, что помню. В поезде дальнего следования непременно есть вагон-ресторан, а в нем холодильники. Весной из Крыма в Москву доставляли ранние овощи, кое-какие фрукты и дорого продавали своим покупателям. Самолетом довезти было быстрее, но договориться о провозе в лайнере трудно. Урал – это нелегально добытые самоцветы, а еще завод, который производил оружие. Средняя Азия просто Клондайк для торговцев наркотиками. Я вспомнил крохотную часть нелегального бизнеса, которым всегда занимались проводники.

– Чай с содой! – воскликнула я. – Моя мама панически боялась летать, мы ездили с ней в Коктебель на поезде. Мамуля всегда просила не чай, а пустые стаканы. Заварку она брала с собой, потому что проводники насыпали в чайник чуть-чуть листа, добавляли соду, и получался роскошный темно-коричневый, якобы крепкий напиток.

Энтин усмехнулся.

– Еще белье, его могли не отдавать в стирку, просто погладить, выдать пассажирам, а деньги за пользование им положить себе в карман. Но эти ухищрения – мелочовка. Кое-кто из сотрудников железной дороги делал миллионы на наркотиках, оружии, самоцветах. Тихая проводница брала в Казахстане у хмурого мужика матрас, самый простой, стеганый, ватный. Сомневаюсь, что их сейчас выпускают, а в советское время других не было. Проводница стелила его в служебном купе на свою полку, закрывала бельем, одеялом и ехала в Москву. Таможни на границе между союзными республиками не было. Милиция в поезд входила только по вызову начальника состава, ну, например, снять с поездки пьяницу-дебошира. После утомительного пути состав тормозил в Москве на перроне, в купе проводницы входил тот самый хмурый дядька, он ехал в другом вагоне, брал матрас и выносил его. Проводница показывала ему носильщика, который соглашался сопроводить пассажира к остановке такси. Со стороны ситуация выглядела обыденно: кто-то купил новую постельную принадлежность. Какие тут подозрения? Но на самом деле в матрасе хранилось большое количество анаши, которая в обилии росла в Средней Азии. Местные дамы превращали ее в набивку, простегивали матрас, и тот отправлялся в далекое путешествие. В Средней Азии конопля продавалась вениками, стоила копейки. В Москве дилеры торговали марихуаной, положенной в спичечный коробок, он стоил намного дороже веника. Не очень дорогой в Средней Азии матрасик в столице СССР превращался в золотой. Понятное дело, что все звенья цепочки: хмурый мужик – проводница – носильщик – таксист, который потом вез груз к дилеру, являлись членами одной группировки и получали деньги.

– Девочку убили в начале девяностых, – напомнил Николаша, – советской страны уже не было!

– Это время полного беспорядка, беспредела, активизации преступных элементов, – вздохнул Володя, – но вокзалы-то работали. Константин прав, отец-носильщик, мать-проводница, вероятно, являлись частью цепочки доставки наркотиков. Малышка могла поплатиться за бизнес родителей.

– Хорошие деньги, полученные нехорошим путем, не всегда приносят их владельцам радость, – кивнул Костин. – Николай, вы нашли Полину Сергеевну Арникову в числе мертвых. Но, возможно, у нее есть тезка, взрослая женщина, и она в полном порядке!

Чтобы посмотреть на Володю, Николаша снова устроил жонглирование очками.

– Полины нет, есть Арникова Нина Сергеевна, ее ровесница, у них одна дата рождения и год совпадает.

– Близнецы, – догадался Михаил, – одну девочку убили, а вторая, наверное, хорошо спряталась, вот и осталась жива.

– Не нашли, – согласился Володя, – или ребенка дома не было, или не знали, что дочек двое. Работал я когда-то давно по одному делу, тоже в девяностые годы. Братки ворвались в квартиру, всех членов семьи, включая малолетних детей, убили. Спасся лишь мальчик семи лет. Помню, как он у меня в кабинете рыдал: «Дяденька, мама велела Вадику, старшему брату, в магазин пойти, а он поленился, пообещал мне шоколадку, если я сбегаю. Я и пошел. И как он мне теперь ее отдаст?»

Я вытаращила глаза.

– Он переживал из-за конфеты?

Костин развел руками.

– Первоклассник. Я послал в ларек оперативника, тот купил мальчику пакет всякой сладкой ерунды. Дети порой оценивают события иначе, чем взрослые.

– Арникова Нина работает неподалеку от офиса, в котором мы сидим, – продолжил Николай и осекся. – Слушайте, они все умерли! И мать, и отец! Скончались в день рождения Полины и Нины.

Глава шестнадцатая

– Магазин конфет? – удивилась стройная женщина. – Я не ем сладкое!

– Шоколад часто покупают для подарка, – сказал Константин Львович.

Нина сдвинула брови.

– Мне отводят сорок пять минут на обед, и уж поверьте, старшая медсестра стоит у двери с часами. Если я на десять секунд опоздаю, она на меня пожалуется. По телефону мне сказали, что речь пойдет о звонке моей сестры Полины, которая хотела купить конфеты. Но это полная ерунда, девочка давно погибла. Наверное, телефон принадлежит ее тезке.

– Второй Арниковой Полины Сергеевны не существует, – остановила я собеседницу.

Нина отвернулась к стене.

– Хотите сказать, что кто-то заказал от имени покойной шоколад в магазине, а потом не взял его?

– Пока что ситуация выглядит так, – согласилась я.

Арникова понизила голос.

– Не кричите. Мы сидим в кафетерии клиники, тут повсюду любопытные уши и жадные глаза коллег. Не больница, а просто коммуналка, все друг за другом шпионят, сплетничают. Одна радость – платят хорошо, вовремя и больные богатые, на чаевые не скупятся. Если сейчас подойдет кто-то из наших, то вы мой…

Нина посмотрела на Энтина.

– …дядя, а она тетя.

– То есть моя жена, – кивнул Константин Львович. – Приятно хоть на короткое время оказаться в роли супруга красивой женщины.

– Значит, вы не делали заказ? – вернула я беседу в рабочее русло.

Арникова неожиданно засмеялась.

– Я медсестра. Что пациенты чаще всего нам, уходя из больницы, дарят? Угадайте с трех раз.

– Конфеты! – хором произнесли мы с Константином.

– Ай, молодцы, – засмеялась Нина, – давно на сладкое смотреть не могу, не то что его есть. Дома полный шкаф коробок. Если кому набор подарить нужно, оттуда беру.

– Как вы думаете, почему некто воспользовался именем Полины? – осведомилась я.

Арникова обхватила пальцами стакан сока.

– Нам по восемь лет было, когда родители и Поля погибли. Иногда я думаю: кабы не родинка, лежать бы мне давно на кладбище.

Собеседница показала на маленькое пятнышко у себя на левой щеке.

– Я не жила с родителями.

– Как так? – удивилась я.

Нина оперлась локтями о столик.

– У Ирины Петровны, моей биологической матери, была сестра, Надя. Девочки были очень похожи, несмотря на то, что их разделяло несколько лет. Ира вышла замуж за Сергея, а Надя за Николая. У первой родились две девочки: Поля и Нина. А у второй одна Наташа. Мы здоровые, никаких проблем ни с чем. До нашего появления на свет мама ездила по стране, она работала проводницей на железной дороге. А папа носильщиком. Но с двумя детьми из дома надолго не отлучишься. Мама придумала на дому вязать. Нам с сестрой было несколько месяцев от роду, когда Наташа, почти наша ровесница, умерла. Она появилась на свет с тяжелой патологией, странно, что сразу не скончалась. Николай от супруги сбежал, когда понял, что в семье появился тяжелый инвалид. В придачу ко всем несчастьям Надя узнала, что больше не сможет забеременеть.

Надежда в слезах прибежала к сестре, она так рыдала, что Ирина предложила ей взять на воспитание одну из своих двойняшек, Надя выбрала Нину, у которой на щеке была родинка.

Отдавая малышку любимой сестре, Ира сказала:

– Мы же одна семья, будем девочек вместе воспитывать.

Но у Нади оказались иные планы, она не собиралась сообщать Нине правду, всеми силами избегала общения с Ирой, Полиной и Сергеем. Надежда постаралась уничтожить всякое сходство с Ириной. Она покрасила волосы в темный цвет, укладывала их в высокую прическу, почти ничего не ела. И в результате совершенно перестала походить на полненькую, всегда коротко стриженную Иру.

Нина замолчала, потом продолжила:

– Понимаете, я тогда была маленькой. Честно говоря, не очень хорошо помню, как события развивались. Путаются они у меня в голове. О том, что Надежда меня фактически отняла у родной семьи, я узнала случайно в восемь лет. И… лучше пойду по порядку.

Незадолго до восьмилетия Нины к Наде приехал мужчина, они сначала разговор вели тихо, потом разгорелся скандал. Незнакомец закричал:

– Я забираю Нину.

Девочка тогда еще понятия не имела, что Надежда ей не родная мать, не подозревала о существовании сестры-близняшки. Она испугалась, решила, что дядька хочет ее украсть, и спряталась. Когда мужик ушел, Надежда нашла девочку и сказала ей:

– Мы с тобой поедем в гости. У меня есть сестра, которая не хотела с нами общаться. А теперь изменила свое решение. У нее есть дочь, твоя ровесница, вы друг на друга очень похожи. Не бойся, никто тебя не отберет.

Нина потерла лоб.

– Смутно все помню. Квартира, девочка, просто моя копия. Женщина, тот мужик, что приходил к нам. Сначала вроде все мирно шло, потом скандал разразился. Та девочка убежала к соседке, я бросилась на лестницу. Из другой квартиры выскочила тетка, втащила меня к себе… Я удрала… Ужас полный! Вроде так все было. Мы уехали домой. Надежда сказала: все будет хорошо, но она ошиблась. Через несколько дней пришли к нам из милиции, увели Надежду Петровну, меня отправили в детдом.

Нина вздрогнула, помолчала, затем опять заговорила, я старалась не пропустить ни одного слова.

Девочка не понимала, что происходит, звала маму, плакала, отказывалась от еды и в конце концов попала в больницу. Врач, который ее лечил, сначала отмахивался от всех вопросов, потом сказал:

– Тебе лучше успокоиться, иначе надолго задержишься в клинике. Если начнешь кушать, объясню, где твоя мама.

Нина схватила тарелку, мигом опустошила ее и потребовала:

– Говорите.

Доктор сел на табуретку.

– Меня зовут Владимир Николаевич. Ты уже не маленькая.

– Да, я большая, – согласилась Нина.

– Поэтому буду беседовать с тобой не как с ребенком, – продолжил врач. – Ты знаешь, что такое тюрьма?

– Туда сажают преступников, – сообщила девочка, – плохих людей.

– Иногда закон нарушают и нормальные члены общества, – медленно произнес педиатр, – порой у порядочного человека отказывают нервы. И он совершает нечто страшное, как Надежда Петровна.

– Моя мама в тюрьме? – догадалась Нина.

Глава семнадцатая

– Нет, – пробормотал врач, – она ничего плохого не совершила. Я веду речь о Надежде Петровне.

– Я про нее и спрашиваю, – прошептала Нина, – про маму!

Владимир Николаевич покраснел.

– Наломали дров дураки, а я решил малышку утешить. Идиот. Ну, раз начал, надо продолжать. Нина, тебя родила Ирина Петровна…

– Знаю, – остановила его девочка, – но я ни ей, ни отцу не понравилась, поэтому они меня отдали Надежде Петровне. Себе оставили Полину, от нее отец и мать в восторге были.

– Не совсем так, – произнес незнакомый голос.

Нина подняла голову, в палату вошел еще один мужчина, тоже в халате, но девочка почему-то сразу поняла – он не врач.

Владимир Николаевич встал.

– Сохранение тайны порой не облегчает, а усугубляет состояние больного. Она согласилась поесть, если ей расскажут правду.

Незнакомец сел на вторую табуретку.

– Нина, я Геннадий Николаевич. Но ты зови меня дядя Гена. Я тоже хочу рассказать тебе все по-честному. Твоя родная мама Ирина и папа Сережа очень любили близнецов, которые у них родились. Но Ирина еще обожала свою младшую сестру Надю. Разница в возрасте у них была пять лет, Ира всегда опекала младшенькую, баловала ее. Родители девочек тоже больше внимания уделяли Наде. К сожалению, твои бабушка и дедушка по материнской линии рано умерли. На момент их кончины Ире едва исполнилось восемнадцать, она мечтала стать терапевтом, отлично училась, поступила в мединститут, сдала обе сессии, первого сентября она должна была продолжить обучение на втором курсе, но не удалось. Родители стали жертвами пьяного шофера грузовика. Наде в то время было тринадцать лет, ее собрались передать в детдом. И тогда Ира бросила учебу, оформила опекунство, пошла работать. Она пожертвовала своим образованием, чтобы младшая сестра не очутилась в приюте. Ира всегда заботилась о Наде. Поэтому старшая сестра так и не стала доктором.

Геннадий Николаевич внимательно посмотрел на Нину.

– Тебе сейчас будет неприятно услышать правду. Но когда у Ирины и Сергея родились близнецы, Надя поставила условие: или ей отдают одну девочку, или она совершит самоубийство. Ира и Сережа с трудом уговорили младшенькую чуть-чуть подождать, объяснили: ребенку необходимо грудное вскармливание. Наверное, они надеялись, что у Надежды пройдет истерика, но просчитались. Надя поселилась у старшей сестры дома, разрешила ей кормить Нину, а как только девочку перевели на кашу, увезла малышку к себе, резко прекратив общение с родственниками. Ира и Сергей спустя пару месяцев стали просить Надю вернуть им дочь. Отец говорил:

– Ну, хватит, это же наш ребенок. Тебе позволили с ним повозиться, но пора и честь знать.

Надежда делала вид, что не слышит эти речи. Сергей несколько раз приезжал к свояченице, но та не открывала дверь. Прошло почти восемь лет, когда отец смог попасть в квартиру. Почему настоящие родители не обратились в милицию, не заявили о похищении малышки? Ну, они сами дали Наде девочку на время, кражи младенца не было. И за удержание малышки Надежде могло сильно влететь, а Ира категорически не хотела причинять сестре неприятности.

– Мама по-иному рассказала, – перебила следователя Нина, – вы меня обманываете.

Геннадий посмотрел на Владимира Николаевича.

– Нина, мы пытались объяснить, что Надежда отняла тебя у родителей, – тихо сказал доктор. – Те не один год уговаривали ее вернуть им дочь. В конце концов терпение у твоих родителей лопнуло. От Нади потребовали в трехдневный срок отдать тебя, в противном случае пообещали написать заявление в милицию. Надежда привезла тебя в гости, разразился скандал. Надя унеслась домой с воплем: «Она моя дочь, никому не отдам Ниночку». В день рождения девочек Ира, Сергей и Полина получили редкий по тем временам подарок. Утром раздался звонок в дверь, отец семейства открыл створку. На площадке стоял подросток лет пятнадцати, он протянул Сергею коробку и затараторил:

– Здрассти, дядя Сережа, тетя Надя попросила передать вам подарок к празднику. Они с Ниной приедут после пяти. У них будут сумки с подарками. Поэтому она попросила меня помочь. Вот. Это для Поли, пусть она всех угостит!

В коробке оказался сборный замок из шоколада и много разных фигурок. Конечно, Полина пришла в полный восторг. Она быстро сложила замок, потом они с родителями попили чаю, полакомились шоколадом, он оказался очень вкусным. Тут надо уточнить – Сергей не употреблял алкоголь! Вообще ни капли. Принципиально. Но он обожал сладкое, жена и Полина тоже были сластенами.

В пять часов семья накрыла стол, все ждали Надю и Нину, но те не явились. Ира позвонила сестре, та понесла какую-то чушь, объяснила: «Мы не приедем, девочка заболела». Сергей потерял самообладание, кинулся к свояченице и… умер на лестнице у двери квартиры Надежды.

А за час до того, как Сергей свалился без сознания, некая Арина Борисовна вызвала «Скорую помощь». Когда врачи приехали, они обнаружили в квартире два тела – женщины и девочки. На лестничной клетке рыдала соседка, она жила в расположенных рядом апартаментах, была подругой Иры.

Нина прервала рассказ и посмотрела прямо мне в лицо.

– Одновременная смерть всех членов одной семьи вызвала подозрение у милиции. Сделали вскрытие, в крови Сергея, Ирины, Полины обнаружился яд. Как мне объяснил Геннадий Николаевич, отраву обнаружили случайно. Простите, я плохой химик, хоть и старательно изучала эту науку в училище, но почти ничего из учебника не помню. Вроде сделали тест на стрихнин или мышьяк, или искали что-то еще, анализ показал отсутствие яда, который пытались найти, но нашли что-то другое. Я уже извинилась за свою безграмотность. Какой гадостью отравили семью, так и не выяснили. Меня из больницы сразу перевели в детдом. Ничего плохого об интернате сказать не могу. Там работали прекрасные люди, они любили детей. Нас не обижали, сытно кормили, учили, одевали-обували, даже баловали. Директор сделала все, чтобы я получила квартиру родителей, она кооперативная, весь пай отец успел выплатить. И, как выяснилось, я была там прописана. Арина Борисовна, та самая соседка, подруга Ирины, зорко следила, чтобы в апартаменты кого-нибудь незаконно не подселили. Жилье ждало меня до выпуска из детдома. Я очень благодарна Терентьевой, но поселиться в тех четырех комнатах не хотела, продала их, приобрела такие же по размеру апартаменты в другом районе. Вот такая история.

Нина начала вертеть в пальцах чайную ложечку.

– Я постаралась закопать как можно глубже воспоминания о своем детстве-отрочестве. И вдруг появляетесь вы с рассказом о том, что давно покойная Полина заказала шоколадный складной замок для совершенно незнакомой мне женщины. Я в шоке. Вернее, я в состоянии, которое сильнее шока!

– Вы так обстоятельно изложили эту историю, – произнес Энтин, – похоже, кто-то вам подробности рассказал.

– Я уже говорила: Геннадий Николаевич Костромин, – напомнила собеседница.

– Удивительно! Следователь сообщает ученице младших классов детали о гибели ее семьи, да еще такие, от которых взрослой женщине дурно станет, – поморщилась я. – Знаю, что у некоторых сотрудников МВД случается профессиональное выгорание. Они перестают испытывать жалость, сострадание. Но вывалить такую информацию испуганному ребенку, который находился один в больнице!

Глава восемнадцатая

– Нет, нет, нет, – перебила меня медсестра, – Костромин прекрасный человек. Мы с ним встречались не один раз. Он вел себя крайне деликатно. То, что Надежду арестовали, а потом осудили за смерть сестры и ее мужа, я узнала не сразу. Извините, я нервничаю, поэтому говорю невпопад, кое-что пропускаю. Придя ко мне впервые в палату, следователь сообщил, что Надежда Петровна плохо себя чувствует, она не может меня проведать. Информация о смерти Ирины, Сергея, Полины доносилась до меня частями, аккуратно. По малолетству я не заметила в ней несостыковок. Перед отправкой в детдом мне сообщили, что Надежда умерла. От стресса. Инфаркт у нее случился. Лет в четырнадцать я стала задумываться о своей семье, задавать вопросы директору интерната. И в конце концов Костромин приехал в детдом. Вот тогда и состоялся предельно откровенный разговор. Я узнала, что отраву Ирине, Сергею и Полине прислала Надежда, ее быстро вычислили, посадили. Она умерла в заключении. Костромин не сомневался: женщина, которая отняла девочку у родной матери, имела серьезные психические проблемы. Но экспертиза признала ее вменяемой. У докторов оказалось свое мнение.