Полная версия:
Дарья Аркадьевна Донцова Жираф – гроза пингвинов
- + Увеличить шрифт
- - Уменьшить шрифт
– Кто? – прошептала Надя.
– Допустим, ехала девушка в маршрутке, а в нее влетел грузовик, – пояснил Сергей, – у пассажирки черепно-мозговая травма, а все тело как новенькое. Она жива, ее держат на аппаратах. И всем ясно – бедняга никогда не очнется.
Сергей скосил глаза в сторону.
– А теперь представь, что ты врач, молодая, работаешь в отделении, где лежат безнадежные. Они как трупы. Просто дышат. И будут существовать, пока у родных есть деньги уход за ними оплачивать. Чаще всего в таких семьях нищета наступает. Все продают, чтобы своему ребенку, жене, мужу, матери земные дни продлить. На отключение от жизнеобеспечения не соглашаются. Мрак. Полное отчаянье. И тут к ним приезжает человек, который делает щедрое предложение.
– Вы получите большое вознаграждение, если разрешите моей исследовательской бригаде изучить состояние больной. Я представитель крупной компании, мы разрабатываем лекарство, которое может помочь вывести человека из вегетативного состояния. Никаких болезненных процедур. Просто забор разных анализов.
Грамотно так говорит, солидно выглядит, документы показывает. А главное, внушает членам семьи, что они очень помогут тем, кто превратился в овощ. Типа они совершат геройский поступок, акт гражданского мужества. Конечно, родные соглашаются. Раз. Им нужны деньги. Два. Они сочувствуют всем, кто попал в такое же положение, как их дочь. Три. Зарождается надежда: вдруг врачи найдут лекарство.
И никто несчастных людей не обманывает. Деньги им сполна выплачивают. В палату по вечерам приходит улыбчивый врач, забирает анализы для исследования. Проходит немного дней, и… жертва аварии тихо и мирно умирает. Тут же вновь появляется представитель исследовательской бригады. Он от всей души приносит соболезнование родным и толкает речь:
– Смерть – ужасная трагедия. Но ваш ребенок погиб не зря, благодаря ему мир получит новое лекарство…
Бла-бла-бла минут на пять, завершает спич пассаж:
– За то, что вы нам помогли, мы берем организацию похорон на себя. Оплачиваем все. Вам ни о чем заботиться не надо.
И появляется агент. Родственники не видят тела до момента прощания. Какую картину они видят в зале? Роскошный гроб, в нем покойная. Выглядит она чудесно, прикрыта, как водится, до пояса покрывалом, красивое платье, дорогой платок… Поминки в кафе, еда вкусная, обильная. Все на высочайшем уровне.
Сергей умолк.
– Семье большое утешение, что они так достойно проводили любимого человека в последний путь. Даже оркестр на кладбище играл. Никому из них невдомек, что в то время, когда жертву аварии хоронили, другой девушке делали операцию по пересадке органа, который изъяли у покойной.
– Как? – в ужасе воскликнула Надя.
Зять развел руками.
– Семья той, кому сделали трансплантацию, задалась вопросом. Что делать? Ждать, пока по закону орган получат? А никто не знает, когда это произойдет. Может, завтра. Но впереди-то другие недужные. А может, и через полгода орган найдется, но опять не подойдет. У больной отец на мешке с золотом сидит. Он обращается к Славику, сейчас объясню, кто он. Парень обещает быстро дело провернуть, озвучивает цифру, получает деньги. Никогда не обманывает. Орган отыскивается за считаные дни. Родственники покойной понятия не имеют об изъятии, им такое и в голову не придет. И уж точно они не заподозрят, что их дочери помогли уйти на тот свет, потому что ее почка по всем параметрам подошла другой девушке. Система работает безукоризненно.
– И врачи на это соглашаются, – прошептала Надя.
Сергей налил в стакан воды из-под крана и залпом осушил его.
– У них зарплаты маленькие, а кушать хочется. Медсестра вообще смешные деньги получает. Когда в кошельке пусто, легко соблазниться. В группе есть психолог, это он беседует с родней больного. Специалист высокого класса, кого хочешь уболтает. Он медикам объясняет:
– Вас рядом не будет. Приедет наша бригада, все сделает ночью, когда тут никого нет, кроме тех, кто получит гонорар.
Деньги всем нужны. Мы с Иркой как к этому Славику попали? Думаешь, я носильщик? Конечно, нет. В кармане диплом юридического факультета. Но устроиться по специальности без протекции в Москве невозможно. Разве что сидеть в консультации, отвечать на вопросы пенсионеров, как им внуку избу завещать. Зарплата мизерная, тоска, скука и противные коллеги, в основном тупые бабы, прилагаются. Когда мы с Ирой познакомились, я в газете объявления публиковал, иногда появлялся клиент. Но денег сей «бизнес» приносил копейки. Я весь извелся, что не могу обеспечить жене достойную жизнь. Когда Ира из моей квартиры домой сбежала, я испугался, что потеряю любимую женщину. Пообещал ей обновить апартаменты. А где средства взять? Кредит мне никогда не дадут! Стал звонить знакомым, искать барыгу и в конце концов вышел на паренька. Он мне показался подростком, несерьезным таким. Но вышло иначе. Остальное ты знаешь. Чтобы отработать долг, я и Ира стали работать курьерами. Служба простая. Нам звонят в любое время дня и ночи, в Новый год, в день рождения, в любой праздник, и говорят: «Собирайтесь».
В почтовом ящике мы находим авиабилеты, адрес. И выполняем те поручения, которые нам дают. Задания бывают разные. Порой мы приезжаем в клинику, ждем, нам выносят специальный бокс в чехле, доставляем его получателю. Повторяю, задания разные бывают, концы иногда не хилые. Сначала из Москвы в Новосибирск, а оттуда в Мурманск. Порой обходится одной столицей или Питером. Мы просто делаем, что велено, например, отдаем контейнер и свободны до следующего вызова. Нам нормально платят, долг за ремонт мы погасили.
– И до сих пор занимаетесь ужасным делом, – схватилась за голову Надежда.
Сергей усмехнулся.
– Ты наивная незабудка. Впрочем, и я был такой, когда соглашался. Решил: отдам долг – и свободен. Потом мне объяснили: из этого бизнеса не уходят, из него уносят.
– Куда? – не поняла Надежда.
– На кладбище вперед ногами, – уточнил муж сестры. – Мы на всю жизнь рабы. Сначала Славика, а теперь Жирафа!
Глава тридцать вторая
Надежда Петровна умолкла.
– Контейнер с донорским органом, наверное, нельзя привозить домой, – заметил Константин. – Как же он оказался в прихожей Сергея?
Арникова кивнула.
– Я задала ему в ту нашу встречу этот же вопрос. Он ответил, что впервые за долгое время случилась накладка. Курьеры прибыли по адресу, а их там не встретили. Ирина, оставив мужа с поклажей во дворе, начала аккуратно расспрашивать местный народ, где ей найти доктора. И ей сообщили, что он скоропостижно скончался час тому назад. Спустился в буфет и… умер. У врача оторвался тромб. Сергей связался со Славиком, тот велел ехать домой, не маячить у клиники. В боксе поддерживается нужная температура, содержимое сохранится. Арникову позвонят и сообщат, куда доставить груз. Ну, и как по заказу дьявола в тот же день появилась я с Ниной. Решила потребовать денег на содержание девочки. Обидно стало! Терентьевой платят, а мне нет.
– Ясно, – кивнула я. – А кто такой Жираф?
Хозяйка пожала плечами.
– Сергей о нем ничего, кроме клички, не знал. Как-то раз ему с телефона Славика позвонил незнакомый человек. Голос был явно измененный, металлический такой. Он коротко сказал:
– Теперь работаете со мной. Славик умер.
– Как к вам обращаться? – опешил Сергей.
– Жираф, – прозвучало в ответ.
И с тех пор Сережа стал имеет дело с ним.
– Почему вы поскандалили с сестрой? – поинтересовался Константин.
– После того как я узнала правду о том, чем занимаются мои ближайшие родственники, потеряла всякое желанием с ними контактировать, – призналась собеседница, – очень испугалась. А вдруг их поймают? Арестуют? Не дай бог, меня сочтут причастной к отвратительному бизнесу. Поэтому я свела контакты с Ирой к нулю. Да она особо и не рвалась меня в гости звать. И денег мне, хоть и пообещала, не давала, но я их больше не просила. Нину мать не любила, даже видеть не хотела. Сергей здорово изменил мою сестру. До брака с ним Ирина была другой, по крайней мере со мной. Ради меня бросила вуз, взяла под опеку. Я ей очень благодарна. Но выйдя замуж, Ира кардинально изменилась, ее стали интересовать только деньги. Ранее, когда мы еще жили вместе в нашей родительской квартире, Сергей иногда шутил: «Если украсть у кого-то кошелек, то тебя назовут вором. Если стянуть у государства трактор – посадят на несколько лет. Если спереть несколько миллиардов из казны – ты олигарх, уважаемый человек и неподсуден. Надо хапать как можно больше». Меня от его высказываний коробило, а Ирина смеялась: «Точно! Если подскажут, где находится гора валюты без присмотра, я первой туда прибегу». Каждый прожитый ею с мужем месяц отдалял нас друг от друга. И в конце концов мне стало понятно: любимой старшей сестры нет. Есть Ирина Арникова, жена Сергея, чужой мне человек.
– Но вы пошли к ней в гости, – напомнила я, – и привели с собой Нину.
– Идея совместного чаепития родилась у Сергея, – пояснила Надежда. – Он приехал ко мне, толкнул речь:
– Давай зароем топор войны, ведь мы не чужие друг другу. Хватит дуться.
Я ему ответила:
– Учитывая то, чем вы занимаетесь, не каждый решится с вами дружить.
Хотела его разозлить, чтобы обиделся и ушел. Но Сергей неожиданно улыбнулся.
– Конец той истории. Мы хотим поднять свой бизнес. Давай возобновим отношения, познакомим девочек. Понимаешь, мы решили продать мою квартиру и уехать жить в Подмосковье. Устали. Не один год без продыха пахали. И ты, наверное, утомилась. Девочки-то уже школьницы. Надо нам успокоиться всем. Прикатывайте в гости.
Надежда Петровна сдвинула брови.
– Вот объясните, почему я ему поверила? Наверное, у меня случилось умопомешательство! Мы с Ниной прибыли к назначенному часу. Я объяснила девочке, что у нее есть сестра, очень похожая на нее, но поскольку родители постоянно в командировках, Нина живет у меня, а Полина у няни.
Полина оказалась такой благовоспитанной, что аж тошно стало. При виде нас сделала реверанс, с родителями разговаривала, как вассал с королем, сама беседу не начинала, ждала, пока ее спросят. А Нина от смущения становилась болтливой, немного развязной, и в тот день она себя не с лучшей стороны продемонстрировала. Без умолку говорила какие-то глупости, вертелась, ела неаккуратно. Полина ножом и вилкой орудует, сидит, локти к бокам прижаты. А Нина чайной ложкой размахивает, еда в разные стороны летит. Сначала нас угостили салатами, потом Ира объявила:
– Чай через десять минут.
Я пошла в туалет. До ремонта у Сергея был один санузел. А потом появилось два. В свое время еще до того, как отношения прервались, Ира мне объяснила:
– Ванные теперь и для Сергея, и для меня сделаны. Одну пришлось оборудовать на месте кладовки. Она к спальне примыкала, в ней шкаф когда-то находился.
– Жаль терять подсобное помещение, – поддержала я разговор, – можно и одной душевой пользоваться.
Ира скорчила гримасу.
– Терпеть не могу, когда в санузле дышать от пара нечем. Сергей всегда зеркало пачкает, круг на толчок не опускает. И запах после него! Фууу! Лучше лишиться чулана, чем каждый день злиться, что в сортире воняет.
Я вошла в ванную сестры, села на унитаз и услышала голос Ирины:
– Привезем Полину. Нина не подходит. Девчонка, как из деревни, вам не понравится. Поля полная дура, но хорошо воспитана. Нина отвал башки. В носу пальцем ковыряет, рот не закрывается. Зачем вам такая? Вот и я так думаю. Наличкой, конечно. Доллары. Я вас, Вейтовых, хорошо знаю, поэтому цена ниже некуда. Да пожалуйста. Ищите. Вам нашли девочку с прекрасной генетикой, тихую, скромную, здоровую. Не хотите? Досвидос. За деньги, что вы мне предлагаете, найдете на Курском вокзале вшивую оборванку, которая в своем возрасте уже всего навидалась, сифилис заработала. Семь футов под килем!
Стало тихо, Надежда оцепенела на унитазе, забыв, зачем пришла в уборную. Послышался бас Сергея:
– Эй, чего застряла?
– Бизнес наш пытаюсь раскрутить, – зашипела жена, – Вейтовы теперь за девочку столько предлагают.
Скорей всего, Ирина показала мужу листок с цифрой, потому что Сергей выругался:
– …!
– С ума сошли, да? – возмутилась Ира. – За три копейки подавай им игрушку для забавы. Ну уж нет, мы найдем не жадных клиентов. На фига нам эти жабы?
Затем раздался звук шагов, супруги ушли.
Надя в полуобморочном состоянии вышла в коридор. Вот почему Сергей вдруг решил наладить дружбу, позвал ее и Нину в гости. Одну из девочек хотели продать каким-то Вейтовым, Ира выбирала, кто из близнецов лучше подойдет.
Надежда была так ошарашена тем, что случайно ей открылось, так изумлена, напугана… Она вошла в комнату и увидела коробку с тортом.
– Садись, – велела ей Ирина, – смотри, какая вкуснота! Подарили нам вчера, бисквит на заказ сделан.
Компания сидела за длинным столом, крышка от торта лежала чуть поодаль. Надежда увидела на ней надпись, сделанную ярким фломастером: «Ирише и Сереже с надеждой на долгое сотрудничество. Павел и Римма Вейтовы».
Глава тридцать третья
Не успела я сесть за руль, как зазвонил телефон.
– Вы где? – осведомился Костин. – Приезжайте скорей. Максу прислали флешку.
– Кто? Какую? – не сообразила я.
– Пока не смотрели, – объяснил Володя, – на ресепшен принесли конверт, адресован Вульфу. Макс его открыл, а там несколько фото. Снимок вывески почтового отделения, ящика с номером, потом та же ячейка, но на ней набран код. Никакого текста. Адрес, понятное дело, я узнал мгновенно, съездил туда, взял конверт. Кто его положил, не выяснил.
– В зале абонентских ящиков, как правило, ведется видеонаблюдение, – подсказала я.
– А в этом его нет, – объяснил Володя. – У них висело устаревшее оборудование. Его неделю назад начали планово менять. Отделение работает по графику, а камер временно нет. Они только через несколько дней должны «ожить». Кто-то знал о работах и воспользовался моментом. Вам еще долго?
Я посмотрела на навигатор.
– Пять минут.
– Грамотно подготовлено, – оценил ситуацию Энтин, когда я рассказала ему про носитель. – Похоже, работал профессионал.
Я свернула в переулок, где находится здание офиса.
– Установить личность того, кто принес флешку, мне представляется невозможным. Но вдруг Макс придумает, как его отыскать?
– Не очень верится в успех этой затеи, – вздохнул Константин. – Любопытно, что на флешке?
Обсуждая ситуацию, мы вошли в лифт, поднялись на свой этаж и нашли в комнате для совещаний Володю, Николая, Михаила и Макса.
– Включай, – велел Вульф, когда я села около него.
Николаша подвигал мышкой. Большой экран на стене посветлел, появилось изображение Моисея Абрамовича Зильберкранца.
– Добрый день, господа, – произнес он. – Макс, я прекрасно знаю, что смотреть флешку ты будешь не один. Думаю, сейчас в переговорной Володя, Евлампия… Может, еще кто-то. Перед тем как уйти, мне пришло в голову объяснить вам причину моего исчезновения. Вульф, мы с тобой много лет знакомы, я отношусь к тебе с большим уважением, несмотря на то, что на момент создания ныне успешного агентства ты был полным балбесом. Признаюсь, ни на секунду не верил, что ты добьешься успеха. А вон что вышло! Я мог исчезнуть тихо, и ты бы ничего никогда не узнал. Но годы нашей вроде бы дружбы обязывают меня объяснить тебе причины принятого мной решения. И, возможно, я в последний раз окажу тебе помощь. Еще меня подвигает на откровенность простое соображение: теперь ты не балбес и далеко не идиот. И твоя правая рука – Костин. Недолюбливаю полицейских, а Володя, перестав получать зарплату от государства, придя к тебе, ментально все тот же парень из отделения. Но Костин не глуп, способен креативно мыслить и даже пользуется ножом, когда обедает. А Евлампия… Называть женщину Лампой мне претит. Уж лучше – Лампинией.
Зильберкранц продолжал:
– Твоя жена временами вполне спокойная, порой слишком активная, суетливая, болтливая. И ей определенно надо побольше есть, потому что дама, которая одевается в магазинах для подростков, выглядит несолидно. У нее начисто отсутствует способность логически мыслить. Но это ее большой плюс. Глупые действия и рассуждения твоей спутницы жизни часто помогают слишком серьезному и всегда все раскладывающему по полочкам Костину докопаться до правды. После дела Ныркиной я стал считать Евлампию великим детективом. Прекрасно помню, как она сказала:
– Жена его ни при чем. Она точно не беседовала с убийцей из холла.
Ты спросил супругу:
– Почему ты так решила?
Мы все услышали гениальный ответ:
– Потому что у места, где висит внутренний телефон, стоит большой вазон с кактусом. Вот лично я никогда не воспользуюсь этим аппаратом. И Ныркина тоже к нему не подойдет. Мы, женщины, во многом похожи.
Где тут хоть какая-то логика? Как кактус связан с телефоном? Да никак! Мне стало смешно. И что было потом? Выяснилось, что Ныркина не спускалась на первый этаж, ее подставили. Я стал мучиться любопытством, потом подошел к Евлампии и спросил:
– Объясни, какая связь между опунцией и телефоном.
Она изумилась:
– Это же совершенно ясно. У растения длинные острые иглы. Кто-то поставил горшок около телефона. К нему можно подойти, только протискиваясь мимо шипастого уродца. Понятно?
Мне пришлось ответить:
– Нет.
Твоя жена засмеялась.
– Ныркина служит в офисе. Дресс-код требует от нее носить колготки в любое время года. На дворе август, поэтому она надела тонкие. Пойдет она мимо острых колючек, стопроцентно зацепится, и прощай чулочки. Дорожка побежит. Во-первых, это некрасиво. Во-вторых, дорого. Знаешь, сколько пара итальянских «паутинок» стоит? Нет, она точно не звонила из холла!
Зильберкранц криво улыбнулся.
– Победа женской логики над мужской. Зная о разносторонних талантах твоих сотрудников, которые определенно захотят покопаться в причинах моего ухода, я решил все объяснить. И для начала!
Моисей на секунду исчез из кадра, потом снова появился перед нами. В руках он держал маленькую собачку.
– Кто не знает, это Лео, – продолжал ученый, – ему три года. Дорогой, выпей!
Моисей протянул руку в сторону, и через мгновение я увидела, что он держит лабораторную колбу, в которой плещется ядовито-красный раствор. Мы не успели ахнуть, как Зильберкранц открыл чихуахуа пасть и влил туда малую толику жидкости. Псинка упала как подкошенная.
– Мгновенная смерть, – констатировал Моисей, – бедный Лео!
Я вздрогнула.
– Вот гад!
– Наверное, Моня не хотел, чтобы его собака отправилась в приют, – пробормотал тоже шокированный Макс, – он ее очень любил.
Зильберкранц снова пропал из зоны видимости и мгновенно вернулся. Теперь он держал подарочную коробку. Ученый аккуратно поместил в нее несчастную убитую им псинку и продолжил:
– Вид трупа чихуахуа определенно ранит нежную душу Евлампии. Поэтому Лео помещен в гробик. Пусть он тут постоит. Зачем? Отвечу позднее. А теперь начну, наконец, свой рассказ. Макс работает по правилу «доверяй, но проверяй». Но мои выводы он никогда не тарировал[4]. А тут вдруг изменил своим правилам, связался с Юрием Петровичем и выяснил, что великий специалист Моисей Абрамович ошибся, сообщил, что Анну Славину пытались отравить ядом улитки. А на самом деле применили нечто иное, отец и мать которому зубоскал. Кто-нибудь другой легко мог подумать: Зильберкранц не так уж велик, он напутал. К тому же эти яды похожи. Кто-нибудь другой! Но не Вульф. Я понимал, что очень скоро раздастся звонок от Макса, он справедливо решит: Моисей не допустит косяка, и начнет задавать вопросы. И мне известно какие. Поэтому я сейчас отвечу на них.
Глава тридцать четвертая
Ученый сложил руки на груди.
– Много лет назад, когда в нашей стране рухнул коммунистический режим и зародилось нечто непонятное с мощным криминальным уклоном, еще совсем молодой, но уже кандидат наук, ваш покорный слуга стал нищим. Подобная участь тогда ожидала большинство ученых. Началось массовое бегство исследователей и преподавателей из страны. Удирали кто куда: в США, Германию, Израиль. Мне тоже поступило несколько предложений. Но я остался в России. Почему? Произносить пафосные фразы о верности родине не стану. Мне, еврею, который, несмотря на золотую медаль, не попал в институт, где мечтал учиться, обожать отчизну не за что. Так что меня удержало? Смешно сказать – любовь. У меня горел роман с девушкой, которая в силу обстоятельств не могла покинуть Москву. И я, верный Ромео, остался с ней. Назову женщину Катей, хотя это не ее имя. Екатерина искала большую сумму денег на лечение больной матери. Для меня это были невозможно огромные деньги: пятьдесят тысяч долларов. Я мог поддержать дорогого человека только морально и от этого ощущал себя нищим дерьмом. Кате в конце концов удалось найти спонсора. Тот положил купюры в банковскую ячейку. Катя попросила меня привезти их в больницу, где лежала ее родительница. Я помчался в банк, потом сел в такси, машина поехала и… Не знаю, что случилось. Я очнулся в парке на скамейке. Сумка исчезла. Нужно ли комментировать ситуацию? Я чуть не умер. Следующие дни, высунув язык, я бегал по городу, а потом один знакомый подсказал телефончик человека. Я получил в долг пятьдесят тысяч, принес их Кате. Она молча взяла купюры и сказала:
– Мама умерла час назад. Еще в понедельник был шанс спасти ее, начав вводить безумно дорогое лекарство. А сегодня всему конец. Хорошо, что ты вернул валюту, отвези ее спонсору. Я не сержусь, ограбить могут любого. Но более общаться с тобой не могу.
Я остался без любимой женщины, с огромным долгом, который не знал как отдавать. Спустя пару месяцев со мной связался некий Славик и сказал:
– Понимаю, бабла у вас нет. Я не монстр, предлагаю отработать. Что следует делать, сообщу после того, как получу ваше согласие. Отказываетесь? Выплачиваете заем с процентами. Соглашаетесь? Я начинаю списывать долг, но оставляю вам кое-что на жизнь. Это «кое-что» совсем неплохой кусок. Ну как? Ваше решение?
Я согласился.
Зильберкранц поджал губы.
– Чем мне пришлось заниматься? Образно говоря, научной работой. Мне присылали анализы людей, описание их здоровья, очень подробное, с точным названием болезней. Моя задача: сделать состав, который гарантированно, тихо, спокойно, но быстро отправит на тот свет человека, который лежит в коме. Но!
Моисей криво усмехнулся.
– Всегда есть «но». Но никто из медперсонала не должен догадаться, что человек скончался вследствие моих усилий. И еще! Яд не должен повредить внутренние органы, пострадать может только мозг. На первый взгляд невыполнимая задача. Но я справился. Не стану сейчас излагать вам всю процедуру. Я знал: для какого конкретного человека подобрали донора, работали профессионально, изучали реципиента до последней клетки. Все было очень тщательно и правильно сделано. Я общался только со Славиком. Никаких подробностей о больных и тех, кто ждал пересадки, не знал. Вместо имен стояли буквы: N, K, O. Сколько у меня было «клиентов»? Не так много. В год три-четыре человека. Какое количество лет я проработал? Не важно. Потом Славик сказал, что долг погашен. Я более ему не нужен. Честно говоря, я не поверил парню. Меня отпустят? Просто так? Да нет, непременно убьют! Но шло время, никто на меня в подворотне не нападал, я успел защитить докторскую и мирно работал. Не хочу сказать, что забыл о том, как расплачивался с кредитом, выбросить из памяти такое невозможно. Просто засунул все мысли о той «службе» в самый дальний отдел мозга. Кстати говоря, Славик устроил меня на работу в то место, куда ранее я пытался попасть, но получил отказ. Директор того НИИ отчаянный антисемит, никогда не скрывал, что не желает впускать во вверенное им учреждение иудеев. Но ради меня академик сделал исключение.
Прошел год, со мной связался человек, говорил он странным, явно измененным голосом, просто позвонил вечером мне домой и без предисловий сказал:
– Славик умер.
Я ошалел.
– Славик? Какой?
– Список тех, кому вы помогли уйти из вегетативного состояния в иной мир, находится у меня, – продолжал незнакомец, – не изображайте из себя белого лебедя.
– Вы кто? – только и смог спросить я, конечно, поняв, о каком Славике идет речь.
– Можете обращаться ко мне «Жираф», – представился незнакомец. – Есть предложение. Вы изредка выполняете мои поручения, тогда ни одна душа в мире не узнает, что Моисей Абрамович делал для Славика. Ни в коем случае я не заставляю вас. Не хотите? Не надо. Никаких штрафных санкций. Да и за что вас наказывать? Должок вы отработали.
Я не верил своим ушам. Мне можно не соглашаться? Где засада? И точно! Он продолжил:
– Но я люблю порой пропустить стаканчик. Виски развязывает язык. Сболтну еще что не надо про вас. Представляете ликование прессы? Доктор наук, профессор, и какое у него хобби? Бутылочку я открою лишь в случае вашего отказа сотрудничать, чтобы залить противный вкус неудачи. Если вы согласитесь на совместную работу, то буду вам благодарен.
