Дарья Донцова
Фея с золотыми зубами

Глава 3

Константин Ерофеев никогда не был бедняком. В советские годы он заведовал одним из крупнейших столичных универмагов и мог осчастливить любого импортной обувью, одеждой, товарами для дома и прочим дефицитом. Стоит ли удивляться, что Ерофеевы владели четырехкомнатной квартирой, шикарной дачей, личным автомобилем и прочим добром.

Предусмотрительный Константин оформил имущество на свою незамужнюю сестру Анфису, а к той никаких вопросов по поводу жилплощади и машины не возникало. Анфиса работала стоматологом, обладала «золотыми руками», имела в советские годы ампулы «заморозки» и все манипуляции проводила без каких-либо неприятных ощущений для пациента. Коронки от Анфисы носили звезды и правительственные чиновники. Многие, показывая пальцем в потолок, говорили, что и «сам» доверяет Ерофеевой свой рот, но это, конечно, слухи.

Жене Константина не было никакого смысла горбатиться на работе, Карина занималась ребенком. Первые годы Лиза росла под заботливым маминым присмотром, а потом что-то случилось и Карина начала пить. Ерофеев поздно сообразил, что жалобы супруги на головокружение, тошноту, повышенное давление и неполадки с желудком вызваны похмельным синдромом. А когда малоприятная истина открылась мужу, дело зашло слишком далеко. Любой нарколог подтвердит: женский алкоголизм намного злее мужского, он хуже лечится и практически всегда дает рецидив. Жизнь Кары проходила в лечебницах, маленькая Лиза быстро забыла мать, у нее появились няни.

В перестройку Ерофеев моментально почуял, откуда ветер дует, втихомолку приватизировал универмаг и стал еще богаче. Необходимость скрываться от ОБХСС^[2] отпала, Константин отгрохал огромный дом, превратил старую дачу в домик для гостей, обзавелся парком автомобилей и отправил Лизавету учиться в частный пансион в Швейцарии. Мать умерла при очередном запое, но Лизочка о ней не плакала. Эта женщина стала ей чужой, никакой любви к Каре дочь не испытывала.

В пансионе девочка жила в крохотной спаленке, умывалась холодной водой, ела скудно, носила форму и не имела карманных денег. Только не подумайте, что отец решил помучить ребенка. Напуганный алкоголизмом жены, Ерофеев хотел навсегда выбить из дочери желание прикасаться к спиртному. Учебное заведение со строгими правилами показалось ему наилучшим вариантом для девочки с непростой генетикой.

Швейцарские учителя не поощряли праздность и полагали, что детей нужно держать в черном теле. Выпросить у воспитателя зимой толстое одеяло было столь же невозможно, как вымолить у повара дополнительную порцию супа. «Спите под тонким пледом», – поучали педагоги. «От обильной еды болит желудок», – наставлял главный повар.

Подъем в шесть утра, зарядка, кросс по парку, ледяной душ, скромный завтрак и огромное количество занятий: интеллектуальные предметы чередовались с физической нагрузкой. Когда по английской литературе начали проходить Диккенса, Лиза поняла: она родная сестра Оливера Твиста, только в отличие от него ей удрать из приюта не удастся. Занимаясь в библиотеке, девочка иногда поднимала глаза и видела латинское изречение: «Трудности формируют стойкий характер», в классе на самом виду красовалась другая сентенция: «Дьявол знает, чем заполнить пустую голову ребенка», а столовая была украшена двумя афоризмами: «Голод помогает сосредоточиться» и «Человек зубами роет себе могилу».

Едва Лизе исполнилось двенадцать, как ее вернули в Москву. Отец женился во второй раз, его избранницей стала юная Катя Яркина. Когда Лизавета очутилась в родном гнезде, она не сразу смогла справиться со своими чувствами.

Думаю, понятно, почему Лиза пережила по прибытии домой нервный шок. В Москве все было иначе, начиная с мягкой кровати, пухового одеяла, горы сладостей в вазах и заканчивая школой, в которой детей ничего не заставляли делать.

Сначала Лизонька наслаждалась роскошью, потом разозлилась: ну по какой причине ее раньше лишали счастливой, сытой, праздной жизни? А еще девочку бесила Катя.

В первый же день мачеха ввинтилась в спальню к Лизе, без приглашения села на кровать и заявила:

– У нас с тобой менее десяти лет разницы в возрасте, поэтому глупо обращаться ко мне «мама».

– Могу называть тебя «бабуля», – схамила Лиза.

Катя кивнула:

– Понимаю, ты сердишься. Я просто предлагаю дружить. Зови меня по имени.

Лизавета прикинулась дурочкой.

– Тетя Катя?

Мачеха встала и, спокойно пожелав падчерице доброй ночи, ушла. Едва за ней закрылась дверь, Лиза сообразила: вот кто лишил ее детства, а сейчас отнял любовь отца. Ревность не внемлет разуму. Тот, факт что на момент отправки Елизаветы в Швейцарию Ерофеев не был знаком с Катей, не имел ни малейшего значения. Елизавета люто возненавидела юную мачеху и стала копить обиды. Папа звонит Кате по десять раз на дню, а дочери никогда. Константин с женой часто по вечерам уходят в театр или к друзьям, Лизе велят ложиться спать. Катьке можно валяться в постели до полудня, а Лизочку выпирают ни свет ни заря в школьный автобус. За столом девочка старательно считала, сколько раз отец улыбнется супруге, а сколько ей. Счет всегда был в пользу Кати.

Мачеха отчаянно пыталась завоевать доверие падчерицы. Она водила Лизоньку по магазинам, осыпала ее подарками, разрешала брать свои драгоценности, пользоваться косметикой. Лизавета живо усвоила: если хочешь устроить дома вечеринку, скажи Кате, она помчится к отцу, и тот позволит табору подростков носиться по особняку. Кто замял дело, когда Лиза, взяв без разрешения в гараже машину, с ветерком прокатилась по Рублевскому шоссе и попала в милицию? Кто ходил в школу к директрисе и просил забыть о подвигах Лизаветы? Кто вызвал врача, когда Лизонька впервые напилась до свинячьего визга? Кто, в конце концов, отвез на аборт Веру, подругу Лизы, и не выдал тайну девочки ее родителям?..

Ответ всегда один: Катерина.

Вот только Лиза пользовалась мачехой, а относиться к ней по-человечески не собиралась.

– Хитрая твоя Катька, – один раз сказала Вера. – Я свою мачеху живо вон вытолкала.

– Как тебе это удалось? – заинтересовалась Лиза.

Вера провела курс молодого бойца.

– При отце я ей улыбалась и приседала. Как только папа уезжал, сразу говорила гадости. Танька дура, она сразу принималась ему звонить и жаловаться. Папендель в хату припрет, я снова сю-сю, му-сю. Ну и выгнал он кретинку. Поверь: это самый верный способ! У меня уже шестая мамуля! И мой способ безотказно срабатывает.

Лиза переняла опыт лучшей подруги, но Катя ни словом не обмолвилась Константину о хамстве дочери.

– Ну хитрованка! – возмущалась Вера. – С такой нелегко бороться, но можно. Дождись момента, когда ее на тусовку позовут, и испорти Катьке внешний вид, вроде случайно кофей на прическу пролей.

Лиза восхитилась фантазией Веры и решила воплотить ее в жизнь. Долго томиться в ожидании не пришлось. В субботу Катюша, уложив волосы, села за стол, чтобы перед вечеринкой легко поужинать. Падчерица понесла от кофемашины полную чашку, споткнулась, кофе очутился на голове мачехи.

– Ой, ой, – фальшиво запричитала хулиганка, – я зацепилась о ковер! Нечаянно!

– Ничего, – дрожащим голосом ответила Катерина, – сейчас под душ встану, поеду в гости с конским хвостом.

Когда Катюша ушла, Лиза показала ей вслед язык и услышала слова горничной Жени Матихиной:

– Как тебе не стыдно! Прекрати издеваться над Катей.

– Заткнись, – топнула ногой Лиза.

– Отвратительно себя ведешь, – заявила прислуга, – на ремень напрашиваешься.

– Еще слово вякни и останешься без работы, – завизжала Лизавета, – ты веник, вот и не лезь к хозяевам.

Женя цокнула языком.

– Знаешь, кто тебя из швейцарской тюрьмы вызволил? Катя. Она Константину заявила: «Нехорошо девочку родительской ласки лишать, верни дочь в Москву». А ведь могла навсегда запереть тебя за границей. Катерина добрая, хорошая, умная.

– Голодранка, – фыркнула Лиза, – замуж вышла от бедности, теперь тратит чужие деньги и рада.

– Дурочка ты, – не выдержала Женя.

– Значит, Катька святая, а я идиотка? – набычилась девочка.

Горничная опустила глаза и промолчала. Хорошо, что в этот момент к Лизе пришла подруга Соня и беседа с Матихиной была забыта.

Сонечка Лузгина дружила с Лизой с пеленок, более того, девочек вместе отправили в Швейцарию, в пансионат. Богатый папа Софьи был солидарен в вопросах воспитания с отцом Лизы.

Сколько раз девочки рыдали в иностранной школе, сколько раз их наказывали за строптивость и неповиновение местным порядкам! Сонечка всегда поддерживала Лизу, она была тихой, скромной, но принимала участие во всех безобразиях, придуманных чересчур бойкой Лизаветой. За долгие годы дружбы Соня стала для Лизы как сестра. И, слегка повзрослев, начала одергивать Елизавету. Ерофеев считал, что подруга очень благотворно влияет на его дочь и, в свою очередь, относился к Соне как к племяннице.

Но иногда способность здраво рассуждать покидала и Софью.

– Наверное, Катя твоего папу приворожила, – сказала как-то раз Лизе лучшая подруга, – напоила Константина Львовича особой настойкой или подарила ему заговоренный талисман.

– Часы! – подпрыгнула Лиза. – Он с ними не расстается.

– Надо их выкинуть! – загорелась Соня.

Елизавете удалось стянуть брегет и зарыть в самом дальнем углу сада. В краже обвинили молоденькую девчонку, недавно взятую в дом в качестве помощницы горничной. Ее с позором выгнали вон. Лиза, мечтая справиться с Катей, испортила жизнь другому человеку: о такой ерунде, как прислуга, Ерофеева не задумывалась.

Отец, покричав некоторое время, поехал в Столешников переулок и приобрел новые часы, вот только Катюшу он любить не перестал. У Лизаветы от злости сводило судорогой ноги. Один раз ей приснился сон: отец и мачеха справляют пятидесятилетие свадьбы, они не изменились внешне, Константин не поседел и не согнулся от возраста, Катюша не обзавелась морщинами и не лишилась лучезарной улыбки. Ерофеевых завалили подарками, а тамада сказал:

– Чудесную пару хочет поздравить Лизочка.

И в центре зала появилась ужасная старуха с горбом.

На этом месте Лизавета проснулась и опрометью бросилась к зеркалу, настолько реальным было сновидение. Когда в стекле отразилось лицо подростка, Лиза перевела дух, но впечатление от кошмара было мощным и Лиза рассказала обо всем Соне.

Лучшая подруга озабоченно сказала:

– Сегодня конец рабочей недели, завтра суббота.

– Ну и что? – удивилась Лизавета.

– Сны с четверга на пятницу всегда сбываются, – заявила Софья. – Они вещие.

– Врешь, – посерела Лиза.

– Нет, – замотала головой Соня, – пройдет месяц, и все сбудется.

В Елизавете проснулось благоразумие.

– Золотую свадьбу справляют через пятьдесят лет совместной жизни.

– Ты не умеешь толковать сны, – не успокоилась подруга и пошла к полкам. – Ну-ка, почитаем сонник. Вот, слушай: «Если вам привиделось собственное лицо в старости, значит, вы стали объектом колдовства. Кто-то высасывает ваше здоровье и энергию. Немедленно примите меры, иначе очутитесь на больничной койке».

– Что делать? – прошептала Лиза, которой вид старинной книги в кожаном переплете внушил уважение.

– Надо подумать, – протянула Соня.

Вечером, около одиннадцати, лучшая подруга позвонила Лизавете.

– Выйди в сад, – велела она, – да прихвати сто баксов.

Просьба не удивила: девочки жили в бывшем дачном месте, которое постепенно превратилось в шикарный поселок, общаться они могли в любое время.

– Хочешь навсегда избавиться от Катьки? – прошипела Соня, увидев Ерофееву.

– Спрашиваешь! – подпрыгнула Лиза.

– Тогда слушай меня, – приказала закадычная подруга.

В паре Софья – Лизавета первая постепенно из аутсайдера стала лидером, к тому же Сонечка была старше Лизы, и хотя всего-то на полгода, но когда вы находитесь в подростковом возрасте, это принципиально. Ерофеева после возвращения в Москву всегда шла на поводу у Лузгиной. Тот вечер не стал исключением. Подруги устроились в беседке, которую Константин соорудил в самом конце громадного сада, и Соня изложила свой план.

Лизе предписывалось срочно помириться с Катей, пойти к ней, покаяться, посетовать на собственную глупость и вздорность, с чувством воскликнуть: «Прости, Катюша, я вела себя отвратительно, сейчас поумнела и поняла, как мне с тобой повезло».

Услышав этот совет, Елизавета возмутилась.

– Никогда! Срать с ней на одном гектаре не сяду, не то что в ноги кланяться.

– Ты не умеешь рассчитывать все на шаг вперед, – укорила ее Соня, – это только для отвода глаз. Потерпи месячишко, Катька уйдет навсегда.

– С чего бы это? – вздохнула Лиза.

– Ща узнаешь, – закатила глаза Соня. – Сто баксов взяла?

– Да, а зачем они? – только сейчас догадалась поинтересоваться Лиза.

Соня понизила голос до еле слышного шепота.

– В Кокошино живет колдунья, она умеет людей со свету сживать. Идти к ней надо сейчас, тут недалеко, через лесочек, я дорогу знаю, двигаем!

Лизавете стало страшно, но разве она могла показать при Соне свою трусость?

Девочки взялись за руки и поспешили по едва заметной тропочке. Соня не обманула, она действительно привела Лизочку к деревенской покосившейся избушке.

Ведьма оказалась нестарой женщиной, никаких сушеных жаб или дохлых мышей по стенам не висело, лишь в одном углу темнели иконы. Ритуал заклинания на гроб не произвел на Лизу особого впечатления. Тетка сначала сожгла в печке какую-то вонючую травку, прошептала несколько слов, взяла золу, насыпала в кулечек и велела Лизе:

– Натруси у нее под окном.

– На улице? – уточнила девочка.

– Ты хочешь беду вон увести, – объяснила ведьма, – поэтому постели дорожку.

Лиза взяла бумажный фунтик, отдал взамен сто долларов, тщательно вытряхнула серый порошок туда, куда велела знахарка, и начала ждать эффекта.

Следующий месяц Лизавета старательно изображала раскаянье и стихийно возникшую дружбу к мачехе. Катя выглядела счастливой, она утроила внимание к дочери мужа и постоянно говорила Константину:

– Вот видишь! Лизочка просто росла, это болезненный процесс, главное для родителей не ругаться с ребенком.

– Какая ты у меня умная, – восхищался Ерофеев.

– Нет, – отвечала Катя, – просто я помню, каково мне приходилось в ее возрасте.

У Лизаветы от вида всем довольной мачехи ныли зубы и сводило судорогой не только ноги, но и живот.

– Больше не могу, – пожаловалась она Соне.

– Терпи, – приказала Лузгина, – скоро сработает.

Лизавета стиснула зубы и спустя месяц вдруг поняла, что ненависть к Кате начинает затихать. Более того, Лизе стали нравиться совместные походы по магазинам и салонам красоты. В отличие от Сони Катюша никогда не критиковала Лизочку, не заявляла, как Лузгина при виде платья, отобранного подружкой:

– Отстой! В таком дерьме даже лошадь на сейшен не пойдет.

Катя всегда одобряла падчерицу и скрывала от Кости не только расходы дочери, но и ее прогулы школьных занятий.

– Девятый класс не важный, – заговорщицки говорила мачеха, – в десятом начнешь заниматься с репетиторами и сдашь экзамены. У тебя еще есть время.

У Лизы и мачехи появились общие секреты, маленькие тайны, нашлись темы для разговоров. Катя стала вытеснять Соню из жизни падчерицы. Но Лизавета не успела полностью осознать метаморфозу.

В конце октября Катя исчезла.

Тридцатого числа, около семи вечера, у Лизы собрались друзья, несколько мальчиков, Олеся Рыбина, Нателла Саркисян, Роза Барбатова и, конечно, Соня.

Константин Львович уехал в командировку, вернуться ему предстояло тридцать первого рано утром. Катя читала в своей комнате. Лиза ощущала себя полноправной владелицей особняка и решила закатить вечеринку.

Сначала они посмотрели кино, потом Роза предложила пойти к ней в дом, пообещала:

– Никита сделает нам коктейли.

Старший брат Барбатовой не подвел, намешал девчонкам ядерную смесь из разного алкоголя, Лиза сразу опьянела, что было дальше, помнила смутно. Поскольку вечеринку затеяли по поводу Хеллоуина, все переоделись в костюмы. Олеся предстала Золушкой, Саркисян натянула черный костюм скелета с нарисованными костями, Соня нарядилась вампиром, Лиза – женщиной-кошкой.

Правда, над костюмом Ерофеевой друзья от души потешались. Лизавете требовалось натянуть на голову плотно прилегающую шапочку-маску из черной прорезиненной ткани. Но Лизочке от матери досталась огромная копна мелко вьющихся волос, которые сопротивлялись укладке. Ни гели, ни лаки, ни пенки, ни раскаленные щипцы-утюги не могли справиться с буйными локонами. После долгих мучений кудри на полчаса принимали относительно гладкий вид, но потом вновь сворачивались пружинами, их не удерживали ни махрушки, ни «крабы», ни шпильки с невидимками. К тому же волосы имели ярко-рыжий цвет. Лиза много раз просила парикмахеров постричь ее как можно короче, но те в один голос отвечали:

– Этого нельзя делать, наоборот, кудри лучше отрастить подлиннее. Если вас обкромсать, вы станете похожи на стог сена, через который пропустили электроток.

Ясное дело, головной убор женщины-кошки не смог спрятать охапку волос.

– Это женщина-кошка, которая упала с трамвая и тормозила головой, – заржала Олеся.

Лиза чуть не заревела от обиды. Положение, как всегда, спасла Соня, она замотала шею лучшей подруги розовым шарфом и объявила:

– Знакомьтесь, Барби в черном!

– Прикольно! – заорали все.

Лизе на секунду стало неприятно, ну почему Соня всегда так удачно выпутывается из любой неудачи? Но некомфортное ощущение быстро ушло, Никита устроил в доме собственный праздник, обе компании подвыпившей молодежи слились в одну и отправились бродить по поселку, стучали к соседям, пели песни, получали за выступление конфеты.

Глава 4

Хеллоуин не тот праздник, который справляют люди, перешагнувшие за тридцать. Но большинство взрослых обитателей поселка не имело ничего против веселья и даже охотно принимало в нем участие. Отец Рыбиной, нахлобучив на голову парик жены, сплясал нечто, напоминающее африканский танец, а родители Барбатовой хором исполнили песню, слов которой не понял никто. Предки Розы на чистом глазу заявили:

– Мы пели на японском, – и им поверили.

В каждом доме ребят угощали, давали фрукты, конфеты, ясное дело, спиртного не подносили. Но мальчики из компании Никиты прихватили с собой пару бутылок из хозяйского бара. Спустя некоторое время Лизавета стала засыпать на ходу, больше она ничего не помнила.

Утро ознаменовалось жутчайшим похмельем. Как она очутилась в собственной кровати, заботливо одетая во фланелевую пижаму, девочка не знала. К обеду гуляка очнулась, выползла в столовую и испуганно спросила у горничной Марины:

– Где папа?

– В семь утра из командировки приехал, а сейчас на работу отправился, – почтительно ответила женщина.

– А Катя? – встрепенулась Лиза, у которой отлегло на душе.

Слава богу, отец не узнал о том, в каком состоянии была вчера дочурка.

– Еще не выходила из спальни, – со странным выражением лица сообщила Марина.

Елизавета отправилась к мачехе и удивилась. Катюши не оказалось на месте, кровать не тронута, ванной явно не пользовались. Вещей мачехи не осталось: ни кремов, ни косметики. Лиза забеспокоилась и начала пытать Марину, в конце концов та раскололась.

– Елизавета Константиновна, скажу правду, вы только отцу меня не выдавайте, он строго приказал вам ничего не сообщать. Катя вчера покинула дом и не вернулась.

Лизе стало дурно.

– Ушла?

Марина опустила глаза в пол.

– Вечером к вам гости заявились, в девять мы с работы ушли, хозяйка у себя книжку читала, а сегодня ее нет.

– Что случилось? – недоумевала Лизавета.

– Не знаю, – развела руками прислуга.

– А папа? – не успокаивалась Лиза. – Он как на это отреагировал?

Марина переступила с ноги на ногу:

– Ну… вещи ее сам на помойку выбросил, выволок то, что увидел, велел мебель сжечь из комнаты… сказал: «О Катьке больше ни слова, она для меня умерла».

Лизавета с трудом дождалась вечера, даже выбежала встречать отца в прихожую.

Константин выглядел спокойным, на дочь не злился, вероятно, не знал, в каком виде ее вчера доставили домой. Но едва девочка завела речь о мачехе, лицо его окаменело и Ерофеев заявил:

– Ты уже взрослая, поэтому скажу: Катерина совершила подлый поступок. Ее здесь больше не будет, я был крайне наивен, не замечал очевидного. Убедительно тебя прошу: никогда не заговаривай о ней в моем присутствии. Давай условимся: Екатерина умерла. Баста.

Лизавете оставалось лишь растерянно моргать. Ну неужели подействовал серый порошок, насыпанный под окном мачехи?

Константин Львович сделал вид, что никогда не был женат на Катерине. На следующее утро из дома унесли оставшиеся вещи и украшения Кати, муж выкинул статуэтки, картины, ковры – все, что приобретали супруги совместно. Спальню Катерины отремонтировали, переклеили в ней обои и даже сменили паркет.

Лиза пребывала в недоумении. Куда подевалась мачеха? Она ушла в домашнем халате и атласных домашних туфлях. «Порше» мачехи остался в гараже, она даже не взяла сумочку.

Заинтригованная Лиза осторожно расспросила охрану поселка, поболтала с соседями и узнала: Катерина за ворота не высовывалась и ни к кому в гости не забредала.

– Так не бывает, – сказала Лиза Соне, – человек не может испариться.

– Это колдовство, – напомнила Сонечка, – ведьма не зря деньги берет. Она Катерину прочь увела, а твоему папе приказала о жене забыть. Чем ты недовольна? Сбылась твоя мечта.

Лиза кивнула, она не могла сказать подруге, что за последнее время подружилась с Катей и теперь одинока.

С уходом Катерины в доме Ерофеевых стало мрачно, Константин теперь не приезжал домой к ужину, предпочитал сидеть в офисе допоздна, он стал чаще ездить в загранкомандировки. Лиза окончила школу, уехала в Лондон, поступила там в колледж, получила диплом, вернулась в Москву и вышла замуж за Виктора. Судьба сыграла с Ерофеевой злую шутку. Ласкин оказался вдовцом с дочерью-подростком.

Накануне свадьбы Лизочка сказала Алисе:

– У нас небольшая разница в возрасте, глупо просить тебя звать меня «мама», обращайся ко мне просто по имени и давай дружить.

Алиса, ничего не ответив, убежала, показав будущей «маме» язык, а Лиза сообразила: бумеранг вернулся. Именно так она повела себя с Катюшей, когда та искренне протянула падчерице руку дружбы.

Лизавета замолчала, в комнате повисло вязкое, словно кисель, молчание.

Я не выдержала и спросила:

– Катерина так и не появлялась?

– Нет, – тихо произнесла Лиза.

– Ни разу не попыталась с вами связаться?

– Она мне звонила, – нехотя сообщила собеседница.

– Когда? – поинтересовалась я.

– Через пару дней после своего ухода, – пояснила Лиза, – где-то в семь утра. Я спросонок не сразу поняла, кто это, а потом слышу шепоток: «Лиза, Лиза, ты меня ненавидела. За что? Я проклинаю тебя! На всю жизнь! Пусть счастье никогда не придет в твой дом! Пусть тебя гложет тоска! Пусть тебе сторицей вернутся мои слезы».

Я поежилась.

– Неприятно.

– Ага, – согласилась Лиза, – ужасно! Я ничего ей в ответ сказать не успела.

Я проявила совсем уж неприличное любопытство:

– Ты рассказала о звонке отцу?

– Нет, – после затянувшейся паузы ответила Лиза, – пришлось бы выложить ему правду про ведьму. Вот Соне я моментально сообщила. Та велела не нервничать, пообещала сходить к колдунье и выяснить, что делают в подобных случаях.

– Подруга не подвела? – не успокаивалась я.

Елизавета легла на кровать.

– Нет. Ведьма прислала траву, ее следовало заварить как чай и выпить, еще она приказала: «Следующую жену отца не третируй, люби ее больше себя, зло рождает зло!» Что-то мне плохо, желудок болит, озноб пробирает.

– Ты, похоже, заболела, – встревожилась я, – гриппом или простудой.

Лиза села, подтянула к подбородку ноги и обхватила колени руками.

– Вероятно. Знаешь, проклятие работает. Алиса меня не выносит. Лишь сейчас я поняла, каково приходилось бедной Кате. У моей мачехи было уникальное терпение, и, что совсем ужасно, теперь я поняла: она меня искренне любила! Получается, я выперла вон единственного человека, который испытывал ко мне доброе чувство.

Я решила приободрить павшую духом Лизу:

– Не стоит впадать в уныние. У тебя есть отец, муж, подруги.

Лиза натянула на плечи атласное покрывало.

– Папа снова женился, подруга у меня одна, Витя, конечно, славный, но он меня всерьез не принимает, Алиса… Ты сама видела! Такие концерты у нас бывают по пять раз на дню.

– А с новой мачехой у тебя какие отношения? – Я решила отвлечь Лизу от грустных мыслей.

Ласкина улыбнулась.

– Я уже не четырнадцатилетний подросток, и мы чудесно общаемся. Но от этого мне не делается лучше, поэтому я и решила написать книгу.

– При чем тут книга? – не поняла я.

Лиза встала, подошла к зеркалу и поправила прическу.

– Я ходила на прием к психотерапевту. Меня замучили бессонница, головокружения, постоянно хочется плакать. Душевед посоветовал излить проблему на бумаге, пообещал, что, если я выплесну эмоции, они утихнут. Но зачем зря стараться? Издам книгу, стану писательницей, утру нос этим Моралли и прочим! Давай работать! Чего стоишь?

Я молча устроилась за столом и начала писать под диктовку Ласкиной. Пару минут назад Лиза разговаривала как нормальная женщина, а сейчас вновь превратилась в капризную блондинку. Вероятно, в глубине души она по-прежнему подросток, остро ощущающий свое одиночество и ненужность, отчаянно желающий любви. После недавнего разговора у меня сложилось твердое мнение: Лиза не пылает страстью к Виктору, замуж она вышла потому, что так решил отец.

Некоторые девочки бегут в загс, едва справив восемнадцатилетие, дурочки опасаются клейма «старая дева». Ладно, хватит отвлекаться, надо набросать новый план романа. Но вдохновение не спешило.

– Я жутко устала, – скорчила гримасу Лиза, – хочу отдохнуть!

– Так и время позднее, – согласилась я. – Мне тоже пора домой.

Сегодня, после нескольких дней перетаскивания вещей, нам с Шумаковым впервые предстояло ночевать на новом месте. Мы договорились встретиться с ним у подъезда, никто не хотел один перешагивать порог квартиры, где нам предстояло совместно жить. Я полагала, что церемонию торжественного открытия пентхауса следует проводить в компании с любимым человеком. Вот почему мы ровно в десять вечера вошли в подъезд и подошли к лифту.

Если быть честной, то помещение на последнем этаже новостройки нельзя назвать пентхаусом. Это четырехкомнатные апартаменты, которые имеют выход на крышу, где я устроила небольшую веранду. Лучше не рассказывать, сколько инстанций мне пришлось обежать, чтобы получить разрешение поставить на крыше, на свежем воздухе, несколько пластиковых стульев и крохотный столик! Зато можно будет отвечать на вопрос журналистов: «Арина, вы обитаете в столице или перебрались по примеру многих в Подмосковье?» – «У меня пентхаус, каждый день я любуюсь панорамой столицы», – не упоминая о том, что в роскошном доме нет пока ни кровати, ни дивана, ни кресел.

Похоже, сегодня нам придется спать на картонке, постеленной на полу.

Мы подошли к стальной двери, я воткнула ключ в замочную скважину.

– Стой, – скомандовал Юра.

– Что-то не так? – насторожилась я.

Юрик быстро расстегнул спортивную сумку и начал рыться внутри, приговаривая:

– Эй, куда ты подевался?

– С носком беседуешь? – хихикнула я, – скажи наркотикам «нет», давай входим.

– Погоди, – не согласился Юра. – О, привет!

– Добрый вечер, – вежливо ответила я, – только мы уже здоровались.

– Я сейчас вот с ней разговариваю, – уточнил Шумаков и вытащил на свет божий маленькое черное существо с длинным хвостом. – Первой в дом впускают кошку. Однозначно.

– Ты купил кота? Почему со мной не посоветовался? – обиделась я.

– Увидел случайно, когда сюда ехал, – пояснил Юрик, – он сидел у подъезда, там типа сад-палисадник – крохотный парк.

– Он больше похож на белку, – уточнила я.

– Белки рыжие или серые, – не отступил Шумаков, – посмотри внимательно: уши, морда, четыре лапы, хвост. Типичная кошатина.

– Две руки, две ноги, голова, выразительные глаза и улыбка, это кто?

– Ты! – мигом ответил Юра.

– Нет, – засмеялась я. – Обезьяна. Так вот, твоя находка смахивает на кота, как я на мартышку!

– Нельзя отрицать, что между тобой и приматом есть пугающее сходство, – заявил Шумаков. – Перестань вредничать, пусть киса перешагнет через порог.

Я с опаской взяла из рук Юры небольшого зверька, покрытого короткой блестящей шерстью, и поставила его на пол со словами:

– Добро пожаловать.

Зверек побежал внутрь, мы с Шумаковым вошли в прихожую, и я сообразила: повесить верхнюю одежду некуда, а положить сумку не на что. Хорошо хоть чай мы не будем пить, сидя на полу по-восточному: в кухне мебель есть. Зато мне не придется готовить, потому что в квартире совсем нет продуктов, а поскольку плита отсутствует, нет никакой необходимости делать котлеты, их не на чем пожарить, да и нарубить фарш без мясорубки проблематично.

Из кармана Юриного пуховика послышалось характерное попискивание, его сотовый сообщал о получении эсэмэс. Шумаков быстро вынул трубку и воскликнул:

– Сюда едет Алеша Просторный, хочет поздравить нас с новосельем.

Одно из правил счастливой семейной жизни гласит: «Если ты намерена жить с любимым без скандалов, никогда не лишай его общения с приятелями». Я изобразила на лице радость.

– Здорово!

– Сделай одолжение, – чуть смущенно попросил Юрик, – спустись в супермаркет, купи чего-нибудь к ужину.

Я кивнула и поспешила в расположенный по соседству магазин.

Чем можно угостить совершенно незнакомого человека, если в вашей квартире нет плиты? Долго думать над ответом не пришлось, я зарулила в гастрономический отдел и принялась изучать прилавок с сырами. «Маасдам с мягкой корочкой», «Раклет», «Грюйер второго сорта», «Каркатун с яблоками».

Порой мне кажется, что в советские времена было легче, зайдешь в магазин, а там один «Российский», ясное дело, хватаешь сколько дадут и несешься домой счастливая. А сейчас я частенько ощущаю себя идиоткой, да еще некоторые продавцы так снисходительно общаются с покупателями, что уходишь из магазина с полным убеждением: «Нет, Вилка, ты не просто идиотка, ты мегакретинка, не способная отличить кусок мяса от шоколадки». Наверное, поэтому мне всегда трудно спрашивать у девушки по ту сторону гастрономической баррикады, в чем разница между карпаччо и гаспаччо и вообще, кто они такие? Но сейчас у весов скучал парень, и я решила осведомиться:

– Скажите, «Раклет», он…

Молодой человек не дал мне договорить, скривил угол рта и, заговорщицки понизив голос, протянул:

– Не советую. Ваше фондю^[3] превратится в гротеск, извратится по виду и не принесет удовольствия. Этот «Раклет» не айс!

Я приняла озабоченный вид.

– Гран мерси! То, что не айс, безобразие, а как насчет «Маасдама»?

Юноша приподнял бровь:

– Он с мягкой корочкой.

– О… о… о… – протянула я.

– Мягкая корочка, это не жесткая корочка, – продолжал продавец.