Дарья Донцова
Астральное тело холостяка
© Донцова Д. А., 2017
© Оформление. ООО «Издательство «Э», 2017
Глава 1
«Если вы придете на первое свидание с кирпичом в руке, то девушка сразу поймет: у этого парня серьезные намерения – и выйдет за вас замуж…»
Обычно, находясь в машине, я слушаю классическую музыку, но сейчас, включая радио, явно не туда нажал пальцем, попал на какую-то другую волну, услышал сию странную фразу, произнесенную хриплым женским голосом, и пришел в изумление. Мое богатое воображение тут же развернуло такую картину: я вовсе не Иван Павлович Подушкин, а некая хрупкая дама, которая увидела, как к ней, разодетой в пух и прах, приближается мужчина с увесистым кирпичом… Что бы сделал я в данном случае на месте той красавицы? Ответ однозначен: немедленно скинул бы туфли на высоких каблуках и дал деру босиком. Мысль о свадьбе в мою голову уж точно не пришла бы. Но я уже не раз убеждался, что представителю сильного пола не дано понять ход мыслей прекрасной половины человечества.
– Кирпич-то при чем? – раздался из радиоприемника густой бас.
Интересно, что ответит ведущая?
– Ох уж эти мужчины… – защебетало меццо-сопрано. – Пословицу помните? Что должен сделать настоящий мачо?
– Не знаю, – признался ее собеседник.
– Построить дом, посадить дерево, родить сына, – перечислила балаболка. – Поэтому, если вы явитесь на свиданку с кирпичом, любая женщина сразу сообразит, что вы готовы возвести особняк. Так что, мальчики, имейте это в виду, если хотите добиться руки любимой. Уверяю вас, прихватите с собой каменюку – и ни одна из нас не устоит.
Лежавшая рядом на пассажирском сиденье Демьянка тихо заскулила. Я посмотрел на псину, покачал головой и не удержался от комментария, обращаясь к своей четвероногой спутнице:
– Ничего себе… Ведущей, пожалуй, следовало сказать: «Возьмите в одну длань кирпич, в другую саженец, а на шею повесьте табличку: «Я купил памперсы». Еще меня смущают слова, что мужчина должен «родить сына». На мой дилетантский взгляд, употребление в данном контексте глагола «родить» неверно. Даже при огромном желании ни у меня, ни у другого мужчины не получится произвести на свет ребенка. «Воспитать сына» – вот это возможно. И если уж говорить о камнях применительно к ситуации, то дамам больше понравился бы бриллиант размером с кирпич. Надеюсь, я не кажусь тебе занудой?
Демьянка, естественно, не ответила на мой вопрос, но внезапно вскочила, поставила передние лапы на «торпеду» и завыла. Я, во время своей речи отвернувшийся от лобового стекла, снова посмотрел вперед и – быстро нажал на педаль тормоза. Автомобиль резко остановился, меня бросило вперед, собака упала с сиденья. Я выпрямился и перевел дух. Хорошо, что у моей иномарки есть функция экстренного торможения, благодаря ей мне удалось не наехать на мотоцикл, который лежал прямо посередине дороги. Интересно, где его владелец?
Я вылез наружу и крикнул:
– Молодой человек! Господин байкер! С вами все в порядке?
– Нет, – донеслось из придорожной канавы.
Я занервничал, пошел на звук и увидел в овраге фигуру в защитном костюме мотоциклиста… ярко-розового цвета.
– Девушка, вам плохо? – испугался я.
Стоящий на коленях человек обернулся. У него была густая черная борода и усы, я ойкнул.
– Вот так шлушай, – сказал мужик.
– Простите, что? – не понял я.
– Шука! Шволошь! – орал байкер. – Шелюшть!
Я начал лихорадочно искать по карманам мобильный. Все ясно: у бедняги случился инсульт прямо во время движения, несчастный упал с мотоцикла, покатился в овраг, у него нарушена речь.
– Эй, куда жвонишь? – неожиданно довольно внятно произнес пострадавший.
– В «Скорую», – объяснил я. – Не волнуйтесь, вам помогут.
– Я ждоров! – отрезал байкер. – Прошто шелюшть потерял и ищу ее. Шделай милошть, помоги! Линжы выпали тоже, ни фига не вижу.
– Что вы потеряли? – не сообразил я. И услышал в ответ:
– Линжы и шелюшть. Эшклюжив.
Я спрятал сотовый. Так… Парень не болен, он просто странно разговаривает. Потерял линзы и что-то еще. Говорит – шелюшть! Что это такое?
– Видел, што шюда улетела, – шамкал незнакомец. – Шерт! Шерт! Ее делать што лет! А Шаши нет. Нет Шаши! Беж него не шделают.
И тут к оврагу с громким лаем подбежала Демьянка.
– Ой, шобака! – воскликнул байкер.
– Она не кусается, – предупредил я. – Демьянка добрая собака, просто лаять любит.
– Шам такой, люблю поорать, – засмеялся байкер.
Я увидел его открытый рот и сообразил:
– Челюсть! Вы потеряли вставные зубы!
– Шихнул, – продолжал веселиться мотоциклист.
– Чихнули? – уточнил я.
– Ага, – кивнул байкер. – От вшей души шихнул, и линжы ш шелюштью улетели в овраг. Найти не могу.
Я стал ворошить руками опавшие листья. Кстати, поясню: на дворе январь, но снег пока не выпал, погода скорее напоминает ноябрь.
– Шпашибо, – сказал байкер, роясь в сухих листьях.
Сколько времени мы пытались найти вставные зубы, сказать не могу, мне показалось, что вечность. В конце концов я продрог до костей. Человек, который ездит в машине, не носит теплые ботинки на толстой подошве и дубленку, посему на мне были тонкая кожаная куртка и замшевые туфли, неудивительно, что пальцы моих ног превратились в эскимо.
– Ах ты, шукин шын! – взвыл вдруг байкер. – Штервец-молодец! Дай, пошелую шобаку!
Я обернулся и увидел Демьянку – она отчаянно махала хвостом, держа в пасти зубной протез.
– Ура! – завопил байкер, выхватил у псины зубы и живо запихнул их себе в рот.
– Протез ведь грязный! – не выдержал я. – Его надо помыть!
– Где ты тут кран видишь? – захохотал мотоциклист.
– У меня в машине есть бутылка с водой, – сказал я.
– Уже поздно, – ответил мужик. – Микробы от грязи дохнут. У тебя суперпес, выручил меня. Прикинь, у меня такое строение челюсти, что протез сделать – жуткий геморрой. И мне нужен бриллиантовый.
– Бриллиантовый? – удивленно переспросил я.
Байкер оскалился. Я увидел, что два его клыка украшены сверкающими камнями, и закашлялся.
– Самая модная фишка сезона, – заржал байкер. – Я же ее брендовой сделал, для клиники Нинки старался. А она – стервятина. Бесплатную рекламу от меня получила, да еще идей корзину, и что? Урулила к Степану. Я в шоке! У тебя визитка есть? Давай сюда.
Я протянул незнакомцу карточку, тот со словами:
– Ну, я поехал! – запихнул ее в карман.
Прежде чем я успел вымолвить слово, байкер оседлал свой драндулет, водрузил на голову розовый шлем, украшенный черными перьями, завел мотор и – исчез за поворотом.
Демьянка разразилась лаем.
– Согласен с тобой, – кивнул я, – он забыл сказать нам «спасибо». Ладно, покатили домой, надеюсь, более никаких происшествий не случится.
В кармане затрезвонил мобильный, я вынул трубку и услышал приятное сопрано.
– Добрый день. Соблаговолите позвать к телефону Ивана Павловича.
– Слушаю вас, – ответил я.
– Вы господин Подушкин? Владелец частного детективного агентства? – уточнила дама.
– Именно так, – подтвердил я.
– Ваш телефон мне дал один человек, – продолжала женщина, – сказал, что вы поможете. У меня проблема, но не хочется обсуждать ее по телефону. Есть ли у вас, Иван Павлович, свободное время?
На данном этапе у меня клиентов не было, но я не стал признаваться в этом, ответил:
– Есть окно сегодня. В четырнадцать часов вас устроит?
– Прекрасно! – обрадовалась дама. И пояснила причину своей радости: – Смогу сегодня же домой уехать.
– Вы не москвичка? – насторожился я. – Извините, я не выезжаю в другие города. Простите, как вас зовут?
– Ох, забыла представиться… – смутилась собеседница. – Мое имя Екатерина Сидорова. Живу в области, это пятьдесят пять километров от столицы. Город Бойск. Слышали о таком?
– Не довелось, – признался я, выезжая на скоростную магистраль.
– Неудивительно, – вздохнула Екатерина, – у нас нет особых достопримечательностей, обычное поселение. Для вас это далеко?
– Нет, – ответил я.
– Значит, беретесь мне помочь? – снова обрадовалась женщина.
– Давайте сначала встретимся, и вы расскажете, что случилось, – предусмотрительно попросил я. – Приезжайте к двум часам.
Глава 2
Едва я вошел в квартиру, как в холле появился Борис и встревоженно спросил:
– Что с нашей девочкой?
– Великий ветеринар, к которому мы ездили, ничего не обнаружил, – сообщил я, – вынес вердикт: псина здоровее кабана.
Демьянка села, но тут же взвизгнула и вскочила на лапы.
– Но она не может сидеть! – воскликнул Борис. – Неужели доктор этого не заметил?
– Я обратил внимание эскулапа на сей факт, – вздохнул я.
– А он что? – спросил Борис.
Я снял ботинки и надел теплые домашние тапочки.
– Мы сделали узи, сдали все анализы и…
– И? – повторил Борис.
Я развел руками.
– Ничего. Организм Демьянки работает, как настоящие швейцарские часы, и псинка в идеальном состоянии с головы до пят.
– У собак нет пяток, – заметил мой секретарь.
– Демьянка здорова от носа до кончика хвоста, – усмехнувшись, поправился я. Затем поднял лежащий у вешалки мячик и бросил его в коридор.
Демьянка со всех лап кинулась за игрушкой, а я посмотрел на Бориса и развел руками:
– Больное животное так носиться не станет.
– Верно, – согласился помощник. – Собачка не может сидеть, ей дискомфортно.
– Врач предположил, что у Демьянки стресс после родов, – пояснил я. – Ветеринар дал телефон специалиста, который справляется с подобными проблемами, вот его визитка.
– Прямо сейчас позвоню, – засуетился Борис. И тут раздался звонок в дверь.
Я посмотрел на экран домофона, увидел весьма пожилую даму в темном платье с бесчисленным количеством украшений из жемчуга и удивился. Кто это? Почему на незнакомке нет верхней одежды? На улице ведь холодно.
– Вам кого? – спросил Борис.
– Вас, – ответил слегка искаженный домофоном голос.
Секретарь распахнул дверь.
– Добрый день, господа, – величаво кивнула старуха, вплывая в холл, – я Эмма Эмильевна Розалиус.
– Очень приятно, – хором сказали мы с Борисом.
– Живу в квартире под вами, – продолжала дама.
– Да? – удивился мой помощник. – Вроде апартаменты принадлежат Николаю Сергеевичу Онуфину, а он постоянно обитает за границей…
– Это мой сын, – перебила его Эмма Эмильевна. – Со вчерашнего дня я ваша соседка и убедительно прошу не шуметь. Я профессор, работаю дома, пишу монографию.
– Иван Павлович тоже не любит кавардак, – вставил свою реплику Борис.
– Наденьте на ребенка носки! – потребовала Эмма Эмильевна.
– На какого ребенка? – не сообразил я.
– На вашего, – отрезала ученая дама.
– Иван Павлович холостяк, – пояснил мой секретарь, – у него нет детей.
– Отсутствие жены не означает отсутствия детей, – резонно заметила гостья.
Вдруг из коридора послышались грохот, звон, топот. В холл влетела взъерошенная Демьянка, таща в зубах игрушку.
– Крыса! – взвизгнула бабка. – О великие боги Олимпа!
– Она плюшевая, – объяснил я и попытался отнять у псины игрушечную мышь.
Демьянка ловко увернулась и унеслась.
– В квартире нет детей, – повторил Борис.
– Зато здесь живет пес, – заметила госпожа Розалиус, – что намного хуже малолетнего ребенка, у которого всего две ноги. У пса же их четыре, и все топают. Наденьте на него тапки. На бесшумном ходу.
– На кого? – опешил Борис.
– На вашего кобеля, – уточнила соседка.
– У нас девочка, – поправил я.
– Половая принадлежность источника шума меня не интересует, – хмыкнула дама, – просто устраните помеху моему творчеству.
– Сомневаюсь, что для собак выпускают домашнюю обувь, – протянул Борис.
– Существует магазин «Тихий дом», – заявила пожилая дама, – там приобретете нужное. Не желаю слышать топот! Я работаю! У вас есть два часа. Если по истечении сего времени мешающий мне дискомфорт не исчезнет, вызову Григория Алексеевича.
Высказавшись, Эмма Эмильевна развернулась и ушла, забыв попрощаться.
– Кто такой Григорий Алексеевич? – спросил я. – Боря, вы в курсе?
– Понятия не имею, – пожал плечами секретарь.
– Хм, есть, оказывается, на свете какой-то великий и ужасный Григорий Алексеевич… – засмеялся я.
– Некоторые люди с возрастом делаются чудными, – вздохнул мой помощник. – Ну как ей может досадить беготня Демьянки? В доме прекрасная звукоизоляция. И сейчас без пяти час, то есть ясный день, а не поздний вечер или ночь. Полагаю, что нам не нужно подчиняться приказу престарелой леди. Чего ради ехать в магазин «Тихий дом»? В это время мы имеем полное право даже работать перфоратором.
– Без пяти час? – опомнился я. – Мне пора, скоро клиентка появится.
– Идите, Иван Павлович, а я уберу осколки вазы, которую, похоже, кокнула Демьянка, – пригорюнился Борис.
– Почему вы думаете, что собака разбила какую-то вещь? – удивился я.
– Перед тем, как она ворвалась в холл, из коридора донеслись грохот и звон, – напомнил Борис. – Полагаю, это погибла напольная ваза, которая стояла у входа в ваш кабинет.
Я обрадовался:
– Серо-голубая пузатая бадья, на которой изображены не пойми кто с треугольными головами?
Борис пошел в коридор и сообщил оттуда, слегка повысив голос:
– Увы, да.
– Отлично! – заликовал я. – Сей предмет был приобретен Николеттой на благотворительном приеме, который ее заклятая подруга Кока устраивала для спасения австралийских зебр.
Борис вернулся в холл и удивленно спросил:
– А в Австралии живут зебры?
– Нет, конечно, – развеселился я. – Но это не смутило Коку. Она арендовала ресторан, созвала журналистов, разных знаменитостей, а также художников и скульпторов. Мало кому известные деятели искусств пожертвовали свои произведения, селебрити их купили, деньги передали в фонд спасения зебр Австралии, о мероприятии написали газеты-журналы. Звезды пришли на вечеринку, чтобы засветиться в прессе, живописцы-скульпторы преследовали ту же цель, Кока жаждала славы благотворительницы, это сейчас модно. Все гости остались довольны, а что чувствуют зебры, никто не знает. Николетта приобрела на редкость уродливую вазу. Поставить ее у себя в особняке маменька не пожелала, но и выбросить «красоту» рука у нее не поднялась. И что она сделала?
– Подарила ее сыну, – усмехнулся Борис.
– В яблочко! – кивнул я. – На беду, день моего рождения пришелся на следующий день после мероприятия, и моя добрая матушка торжественно вручила мне вазу со словами: «Ваня! Это уникум, работа великого Родена, специально для тебя ему заказывала».
– Разве француз ваял вазы? – удивился Борис. – Я всегда считал его скульптором. И Франсуа Огюст Роден скончался в начале двадцатого века.
– Вы во всем правы, – сказал я. – Но объяснять такие тонкости, как и вообще что-либо, Николетте не стоит. Естественно, мне пришлось взять презент и рассыпаться в благодарностях. Я поместил вазу именно в коридоре в надежде, что она вскоре разобьется.
– Давно заметил: чем страшнее вещь, тем дольше она служит хозяину, – хмыкнул Борис. – Но в конце концов «красавица» завершила свой земной путь.
– Чрезвычайно рад сему обстоятельству, – улыбнулся я, сняв с вешалки куртку. – Все, мне пора в офис.
Глава 3
– Моего отца Игоря Семеновича Сидорова убили, – заговорила потенциальная клиентка, усаживаясь в кресло, – а местные сыщики этого не признают. Сначала они даже заикнулись, что произошло самоубийство. А это категорически невозможно, суицид исключен. У меня нет претензий к начальнику полиции Бойска, он хороший человек… Ох, забыла сказать: мой папа был настоятелем местного храма, его второе имя отец Дионисий. Так что суицид исключен. И в случайную смерть я не верю. Но понимаете, у главного полицейского нашего околотка есть вышестоящее руководство, и вот оно изо всех сил пытается представить кончину священника как несчастный случай. Почему? Не хотят шума. Извините, я, наверное, путано говорю. Очень нервничаю…
Я внимательно слушал посетительницу, возраст которой оказалось трудно определить. Лицо Сидоровой было без морщин, но одежда никак не подходила молодой женщине – на Екатерине длинное, почти до пят, темно-серое, смахивающее на балахон платье, застегнутое у горла на пуговицы. Волосы ее уложены в прическу, которую любят балерины и артистки цирка, то есть собраны в тугой пучок на затылке. Ни украшений, ни косметики. И куртка, которую она сняла в прихожей, самая простая. И ботинки на плоской толстой подошве.
– Самоубийство исключено, – повторила клиентка.
– Почему полиция решила, что это суицид? – спросил я.
– Сейчас объясню подробно, – пообещала Екатерина.
– Весь внимание, – кивнул я и стал слушать ее неторопливый рассказ.
…Тридцать лет назад подмосковный город Бойск был селом, в котором проживало несколько старух. Существовали они благодаря работающей в деревне церкви – одна стояла у свечного ящика, другая служила уборщицей, третья крутилась в трапезной. Денег бабульки имели копейки, но они кормились при храме и были довольны судьбой. В пяти километрах от Бойска работала еще одна церковь, где служил совсем юный батюшка, так вот там прихожан было больше. В советские времена посещение богослужений не приветствовалось, но местным верующим было наплевать на негодование коммунистов, они постоянно ходили на службу к молодому священнику в деревню Марково. А храм в Бойске посещали единицы. Там настоятелем служил старенький отец Владимир, которому давно пора было на покой. Жил отец Владимир бедно, детей не имел. Жена его, матушка Ирина, прекрасная хозяйка, вставала в четыре утра и сама управлялась с коровой, козой, курочками, огородом и оранжереей.
Почему церковь в Бойске, где в воскресенье на литургию собиралось от силы пятнадцать человек, не закрывали, не знал никто. Но храм работал. Облачение отца Владимира изрядно истрепалось, из экономии батюшка не зажигал электричество, служил при свечах, коих горело мало. Зимой в церкви стоял холод – котельная работала на угле, а он был дорогой, поэтому практически не топили. Но благодаря матушке Ирине священник не голодал. Местные старухи и нищие могли пообедать в трапезной, там всегда были горячий суп и хлеб.
В одно дождливое осеннее утро матушка попросила мужа пойти в храм в резиновых сапогах. Но отец Владимир отказался, сказал, что нельзя вести службу в непотребном виде, и, как всегда, обул свои единственные черные ботинки на тонкой подошве. Во дворе церкви образовалась огромная лужа, батюшка промочил ноги и два часа стоял на каменном полу в мокрой обуви в едва топленном помещении. Отцу Владимиру исполнилось тогда семьдесят лет, видно, организм его был ослаблен. На следующий день он слег с воспалением легких, а через неделю умер. Отпевать его приехал молодой священник из церкви, что в деревне Марково, куда ходила основная масса местных прихожан. После похорон он сказал матушке Ирине, что власти изо всех сил пытаются закрыть храм в Бойске и скорей всего им это удастся.
– Что будет дальше, ума не приложу, – горевал настоятель. – Отца Владимира нет, меня куда-нибудь переведут. Останутся наши прихожане никому не нужны.
Назавтра матушка Ирина неожиданно уехала в Москву, чем безмерно удивила односельчан – на их памяти она дальше деревни Марково не каталась. Отсутствовала вдова неделю, а когда вернулась, обрадовала всех новостью: в Бойск вот-вот приедет новый священник, совсем молодой, недавний выпускник семинарии. И вскоре на самом деле появился отец Дионисий. Прибыл он не один, а с младенцем, девочкой Катей, нескольких месяцев отроду. Местные старушки начали шептаться. Где мать ребенка? Почему батюшка приехал только с дочкой? Отчего сразу не стал служить, а сидит в избе? По какой причине матушка Ирина не освободила приходский дом для нового настоятеля?
Дней через десять старейшая жительница Бойска Матрена Филипповна Реутова постучалась в избу к матушке Ирине и без особых церемоний поинтересовалась:
– Объясните нам, как дальше жить: ездить в Марково или ждать, пока отец Дионисий на службу соберется? Уж которое воскресенье мы без исповеди и причастия.
– Не шумите! – строго заговорила вдова. И пояснила: – Заболел отец Дионисий, с температурой свалился. И дочка его захворала. Грипп у них тяжелый.
– Жена-то его куда подевалась? – не справилась с любопытством Матрена.
– В родах умерла, – печально ответила матушка Ирина, – остался отец Дионисий один с младенцем на руках. Он поправится и начнет служить. А я ему с Катюшей помогу.
Отец Дионисий действительно встал на ноги и приступил к работе. Матушка Ирина стала заботиться о преемнике отца Владимира и о девочке.
Весной в храм, что в Маркове, во время службы ввалились пьяные парни с автоматами и расстреляли прихожан, убили батюшку. Уходя, бросили в алтарь гранаты. Ветхое здание церквушки развалилось от взрывов. Преступников быстро вычислили, оставшиеся в живых прихожане в один голос говорили следователю:
– Это братки Митьки Косого. Он хотел венчаться, а батюшка ему отказал, пояснил: «Великий пост идет, надо подождать». Бандит обозлился, заорал: «Иди бубни, что надо, а то хуже будет, плевать мне на твой пост». Настоятель снова про то, что не может обряд совершить. Косой взбеленился и вон чего устроил.
Церковь в Маркове не восстановили, и люди стали ходить в Бойск. Отец Дионисий оказался весьма предприимчивым, у него были в Москве знакомые богатые бизнесмены, которые щедро жертвовали деньги на храм. Потом неподалеку от деревеньки одна крупная иностранная фирма построила завод по производству шоколадок.
Через десять лет некогда убогое село стало не узнать, Бойск превратился в симпатичный городок. Церковь отремонтировали, купола засияли новой позолотой, прихожан стало много. Матушка Ирина по-прежнему вела хозяйство отца Дионисия, воспитывала Катю и преподавала в воскресной школе. А батюшка, в миру Игорь Семенович Сидоров, основал культурный центр. Сейчас его посещает много детей и взрослых, для них работают разные кружки: пения, танцев, кулинарии. Священник помогал ребятам из неблагополучных семей, во время каникул всегда открывал для них что-то вроде лагеря. При храме работал кабинет помощи, где сидел психолог, с которым могли обсудить разные проблемы как прихожане, так и неверующие. Благодаря отцу Дионисию церковь стала очень популярна, она являлась местом, куда шли в горе и радости. К сожалению, матушка Ирина скончалась, но она застала расцвет Бойска и сказала незадолго до кончины своей воспитаннице:
– Увижу в Царствии Божьем отца Владимира и расскажу ему, кого Господь для укрепления нашего храма послал, береги своего отца.
Катенька вышла замуж за приходского старосту, у нее трое детишек. Но молодая женщина не просто домашняя хозяйка, она помогала отцу, заведовала воскресной школой, вела кружки.
И все шло хорошо до того дня, как отца Дионисия нашли мертвым у подножия колокольни. Эксперт недолго думая объявил: это самоубийство. Но никто из прихожан его словам не поверил. Глубоко верующий священник не мог покончить с собой! Возмущенный народ, не согласный со скоропалительным выводом криминалиста, толпой отправился в полицию и потребовал дополнительного расследования. Патологоанатому велели еще раз осмотреть тело, и он вынес вердикт: у отца Дионисия случился инсульт. В момент мозгового удара священник, находившийся на колокольне, пошатнулся и упал вниз. Суицида не было, произошел несчастный случай, батюшку можно отпеть.
Народ успокоился, отплакал на похоронах. Но у Кати в душе росло беспокойство, а в голове роились вопросы. Зачем папа полез на колокольню, да еще поздним вечером? Что он там делал? Связано ли это с приходом мужчины, который посетил батюшку незадолго до его смерти?..
– Вас удивило, что к отцу Дионисию кто-то заглянул? Он не любил гостей? – уточнил я, перебив рассказчицу.
– Гости… – протянула Екатерина. – Дверь в нашем доме не закрывалась. В те годы, когда еще не появилась мобильная связь, прибегали, если позвонить требовалось. Например, заболел кто и надо «Скорую» вызвать. У батюшки же телефон имелся, его еще отцу Владимиру поставили. Да и вообще, если чего надо, люди обращались к отцу Дионисию. К нему шли за утешением, советом, поддержкой, благословением. Короче, не зарастала тропа к дому батюшки, он никому не отказывал. Пока матушка Ирина жила, она регулировала поток страждущих. Отец был прозорлив, и если что-то кому-то советовал, лучше было его послушаться. Те, кто поступал наперекор, потом горько раскаивались. Папа знал прошлое, видел будущее.
– Обладал экстрасенсорными способностями, – уточнил я.
Екатерина перекрестилась.
– Нет! Упаси вас Бог считать отца Дионисия колдуном, ведьмаком. Он просто смотрел на человека, и перед ним открывалась вся его жизнь. Как-то раз к нему подошла прихожанка, попросила обвенчать ее. Папа спросил, кого девушка выбрала в спутники жизни, помрачнел и посоветовал ей: «Подожди пару лет». – «Почему?» – удивилась она. – «Просто подожди, – повторил отец. – Ты мне объяснила, что познакомилась с суженым в Интернете. Не следует бежать под венец, не узнав мужчину как следует. Куда ты торопишься? Венчание ответственный шаг. Пообщайся с женихом подольше. И не оформляй пока брак в загсе, не живи с ним до свадьбы вместе. Нет тебе моего благословения». А девушке очень хотелось замуж, и она, не послушав батюшку, пошла подавать заявление. Но осуществить задуманное не удалось – по дороге в загс невеста упала, сломала обе ноги, очутилась в больнице.
– Бывает такое, – кивнул я. – У некоторых людей хорошо развито предчувствие, ваш папенька ощутил…
– Вы не дослушали, – остановила меня клиентка. – Жених услышал от доктора, что невесте предстоит долго лечиться, вероятно, она останется хромой, и бросил ее. Девушка через пару лет вышла замуж за врача, который ее лечил, и вскоре узнала шокирующую новость: бывший жених расписался с другой, а через шесть месяцев после свадьбы убил свою супругу в припадке ревности, парень оказался душевнобольным. Выходит, мой отец уберег свою прихожанку от великой беды. Так вот, собственно, о гостях в доме папы. Матушка Ирина пыталась сдерживать поток посетителей, но у нее плохо получалось. После ее смерти роль Цербера стала исполнять я. Прежде всего я повесила на дверь объявление: «Отец Дионисий принимает страждущих во вторник и четверг, с часу дня до пяти вечера. Убедительная просьба записаться заранее и в другое время батюшку не беспокоить». Народ сначала возроптал, люди привыкли в любой момент священника дергать. Но потом все успокоились, стали приходить по записи. Моя изба стоит напротив отцовской. Десятого ноября я ушла от папы в девять вечера, попросив его дверь за мной запереть. Вернулась к себе, стала посуду мыть. На кухне у нас окно, я тарелки вытирала и нет-нет да смотрела на улицу. А там, прямо около калитки, горел большой фонарь, я хорошо видела двор папы и вход в его дом. И в какой-то момент заметила, что на крыльцо поднялся молодой мужчина, отец его впустил. Я разозлилась, хотела пойти и выгнать непрошеного гостя. Еще подумала, помню, что некоторые люди на редкость эгоистичны и бесцеремонны, вот надо ему, и все тут… Но заплакал младший сын – упал, нос разбил, и я к ребенку кинулась. А когда снова в окно посмотрела, увидела, что отец с тем парнем уже по улице идут в сторону храма. Я их спины видела. Отец в своем старом пальтишке и в скуфейке[1]. И тогда в голову мне пришла мысль: это, наверное, Паша Ветров к папе прибежал. У него отец сильно заболел, грипп подцепил, и, видимо, Филиппу Петровичу совсем плохо стало, вот сын к батюшке и поспешил. Ой, мне так стыдно стало, что я разозлилась! Пошла поэтому Трехканонник[2] читать. А утром папу у колокольни нашли.
