Дари Псов Розы Эдема

14. Выбор

На следующее утро Тулила пришла в келью Ортана. Она вошла бесшумно, без стука, и встала в центре комнаты, излучая привычную деловую и опасную энергию.

– Я первая! – бросила она Эш и Тауту, которые как раз пришли его разбудить, и захлопнула прямо перед ними дверь. – Тебя можно поздравить, Ортан. Твой цветник расцвёл, хоть он и нарван в чужом саду. И что за элитные удобрения ты им подсыпал, что наши цветочки так расцвели?

Ортану, только проснувшемуся, пришлось концентрировать сознание в голове, чтобы понять, что происходит. Наконец, бред Тулилы обрёл смысл.

– Ничего особенного, – ответил он. – Просто не мешал им расти.

– Давай оставим всю эту пафосную чушь писательницам, мы ведь живём в реальности, а не в книге цитат, – отрезала она, выбрасывая ничего своим рукам. – Возможно, это я виновата, что неправильно подобрала слова. Скажу иначе: большая часть класса вдруг перестала быть овощами. Теперь твоё «просто не мешал им расти» уже не подходит. В чём твой секрет, Ортан? – спросила она без обиняков.

Ортан задумался. Для него это тоже не имело смысла: зачем игнорировать лекции в специально отведённое для них время, чтобы тайком, в пыльной кладовке, учиться тому же? Но, возможно, именно в этом и был ответ.

Он вспомнил тёмный архив со скрипом всего, запах гнилой бумаги и неприличные звуки выпускания воздуха сквозь губы Грона во время попыток колдовства, после первой лекции Ортана классу. Вспомнил глаза Луна, впервые загоревшиеся от его собственных слов, и Эш, с сосредоточенным лицом записывающую каждое слово, словно оно было её драгоценностью. Они делали это добровольно. Против Ильдары и всего, что она олицетворяла. За Тулилу и всё, что олицетворяла она. За самих себя.

– Это потому что я женщина? – с открытой досадой спросила Тулила, прерывая его размышления. Возможно, впервые в истории мира женщина произнесла такие слова таким тоном.

Чтобы не молчать в ответ на вопрос учительницы, Ортан выдавил из себя:

– Мы просто… начали слушать. И друг друга, и себя…

Тулила прищурилась, её живой глаз стал ещё более цепким, а искусственный – синим.

– То есть ты считаешь, что я зря трачу время на лекции, а надо просто слушать учеников? Вот так зрелище будет, если кто войдёт: ученики галдят, а учительница ходит и прикладывает ко всем ухо.

– Не знаю, – честно признался он. – Наверное, я имел в виду получать верную информацию о другом, потому что хочешь её получить. Чтобы услышать то, что не слышал до этого, нужно сначала захотеть услышать.

Тулила тихо рассмеялась. Её смех был коротким, с хрипотцой, будто она позволила себе давно запрещённую роскошь.

– Какая-то бессмыслица. Но у неё есть результат, в отличие от моей выверенной осмысленности, – она привнесла в разговор паузу, а затем удалила, добавив: – Я предлагаю тебе остаться в Шраме. Канцелярия не позволит тебе быть полноправным учителем, но специальным помощником – да. Ты сможешь развивать свои идеи и методику и фактически стать учителем магии.

В голове Ортана вспыхнул калейдоскоп образов, но с одной общей темой: улыбка Эш, её смешной пучок волос, тёплый запах принесённой еды, ночи в архиве. Здесь, в этой железной могиле, он нашёл своё место и людей, которые верили в него. Остаться – это стабильность, знания, почти признание, Эш-Файя. Но остаться – это также принять правила игры и стать инструментом Канцелярии, пусть и через Тулилу.

– Мне нужно время, чтобы всё обдумать, – сказал он наконец.

– Обдумай. И заодно обдумай вот эту мысль, – магическая рука Тулилы словно выдернула невидимую нить из её виска и швырнула в него. – Результаты экзаменов определённо заинтересуют Канцелярию. Здесь я смогу тебя защитить. Не здесь… – она развела всеми руками, – естественно, не смогу.

Тулила вышла, оставив за собой слабый аромат эфирных духов и множество мыслей.

Эш, встретив его в коридоре, не стала спрашивать очевидное: «Зачем приходила Тулила?» Вероятно, она услышала их разговор, в подслушанной манере или невольно; Ортан не мог судить о звукоизоляции своей двери. Они (с Таутом) побрели по коридору, и на лице Эш появилось то своё сосредоточенное выражение, которое означало погружение в глубокий анализ.

– Тулила очень красивая, – задумчиво начала Эш, перебирая в руках мешочек для еды, который только что опустел. – Высокая, умная, сильная, уверенная в себе. И с чувством юмора.

Ортана удивила такая тема для разговора, хотя Эш всегда любила поговорить (от политики на астральных станциях до оптимальной формы ложки), и список тем в мире, которые она ещё не успела обсудить, становился всё короче.

– Странная тема для разговора, – так и сказал Ортан.

– Почему странная? Я просто описала объективную реальность. Она же не низкая тупая уродина, так?

Ортан не стал отмечать, что люди просто так «объективную реальность» не описывают. Это всё равно что сказать мимоходом: «Солара ведь – звезда, вон там в небе, где и всегда. Горячая штука, как и остальные звёзды» или «Вот эта световязь в форме букв призвана сообщить нам сообщение. Как же это объективно и очевидно!»

– Это… весьма особое мнение, – осторожно ответил он, вместо указания на нелогичность построения их диалога. – Оно сильно отличается от мнения мужчин Шрама. Её скорее опасаются. Восхищения её… женственностью, я бы сказал, тут нет.

Эш хмыкнула:

– А у меня, выходит, странное мнение?

– Скорее, просто отличное от других, – признал Ортан.

– Даже от твоего? – спросила она с прищуром, и вопрос прозвучал уже не праздным.

– Я уважаю Тулилу, – честно ответил Ортан. – Она прагматик, а не фанатик. По крайней мере, видит в нас инструменты или нечто, достойное изучения. Хотя бы источники шуток. Не просто мусор, который нужно ломать.

Эш ничего не ответила, но по тому, как она кивнула, Ортану стало ясно: выводы сделаны, какими бы они ни были. Не продолжая разговор, она подхватила Таута за руку и жестом предложила Ортану идти с другой стороны.

Когда они добрались до архива, их встретила почти домашняя атмосфера и часть «Диких роз». Ортан на мгновение задался вопросом: «Почему, ведь экзамены позади?» И сам же ответил: «А куда им идти? Им подло дали свободное время, но не дали ничего, кроме страха, чтобы его заполнить».

Витл лежал на полу, делая вид, что медитирует. Лун сидел в углу и тихо придумывал какую-то игру из обломков стеллажей и клочков бумаги. Грон приставал к Торбу:

– Давай, металлист! Хоть одна фигурка с ладонь величиной. Только без одежды и потолще в нужных местах, для вдохновения. Ортан же говорил, что вдохновение – лучший источник энергии!

Торб явно пытался придумать причину для отказа, отличную от своего незнания этой области. Лун, услышав их разговор, тут же заинтересовался:

– Точно! Фигурки! Они же могут представлять игроков!

Грон и Лун объединились для убеждения Торба. Событие столь же невероятное, как гомункул-высший маг. Раньше Грон и Лун могли стоять в одном предложении только с глаголами вроде «издевался» или «дразнил».

Когда вошли Ортан, Эш и Таут, «розы», не отвлекаясь от своих дел, подняли вверх руки в немом приветствии (в том числе Витл, который даже глаза не открыл). Эш, не обращая внимания на этот творческий хаос, уселась на свой табурет и достала потяжелевший блокнот, располневший до толщины солидного фолианта.

– Пока вы занимались экзаменами, я перечитала все записи и не нашла ответа на один довольно фундаментальный вопрос, – сказала она, обращаясь к Ортану. – Где и как проходит раздвиг женской и мужской магии? Матрица производит и мужской эфир, да? Чем тогда отличаются мужские и женские эфиры? И как они нас отличают, по какому признаку? Мы, конечно, отличаемся в деталях, но, в конце концов, один вид. Почему всё устроено именно так? У меня есть идеи для экспериментов по этому поводу, но они слегка неэтичны, а начинать карьеру с такой репутацией не хочется, у меня и так она будет не самая блестящая: неблагословенная, иностранка, да ещё чего-нибудь найдут.

Эш вновь перешла на речь без точек, полагаясь лишь на запятые. Это означало, что она говорила о по-настоящему важном для себя. Ортан слушал, ощущая, как внутри поднимается неловкое осознание: он не знает. Не забыл или не уверен – не знает вообще. А ведь знания в этих пробелах ему пригодятся, независимо от его выбора. Либо он станет учителем, и эти знания будут его инструментом, либо нет, и тогда они станут даже нужнее, но добыть их будет гораздо сложнее без Эш.

– Я многого не знаю. То, что я знаю, получено неофициально, ты же знаешь, – признал он, затем посмотрел на Эш, потом обвёл взглядом своих учеников: кто-то спорил, кто-то смеялся, кто-то делал вид, что ничего не слышит. Если бы не утренний разговор с Тулилой, если бы «Диких роз» не существовало, то следующие слова он бы даже не подумал, но… – Ты ведь можешь выходить за пределы школы, – сказал он так тихо, чтобы услышала только она. – Проведи меня с собой. Я должен попасть в библиотеку.

Эш медленно закрыла блокнот и долго смотрела на него, пытаясь понять степень его шутливости. Наконец, уголки её губ дрогнули.

– Ортан, – сказала она с лёгким укором. – Это же я должна предлагать безумные авантюры, а ты – быть голосом разума, забыл?

15. Отлучка

У главного входа в Шрам постоянно дежурило множество гомункулов, да и сам вход тоже был гомункулом модели Сфинкс, призванной анализировать своих проходчиков. С их возможностями этот выход был равносилен сплошной стене со смертельной ловушкой.

Эш шла по коридору, толкая перед собой мусорный пузырь – огромный левитирующий мешок, колышущийся желеобразно и наполненный (как можно было догадаться по названию) мусором. Исписанная бумага, много исписанной бумаги, смесь чернил с пылью, обломки учебных пособий, сломанные инструменты и потерянные детали гомункулов – всё, что Шраму не было нужно, Ортан лишь добавил себя к этому. В каком-то смысле это было честно.

– Если нас поймают, – прошептала Эш. Для Ортана, сдавленного со всех сторон отходами, её голос доносился, как из глубины чего-либо. – Знай, что я делаю это исключительно из научного интереса.

– Если нас поймают, – ответил Ортан, стараясь говорить тише шороха перетираемого пергамента, но изнутри пузыря его голос звучал как булькающее рычание. – Знай, что я делаю это ради «Диких роз».

– Статистически ты поступаешь глупее.

– Статистически я живу дольше, чем должен.

Эш остановила его убежище, и Ортан понял, что она подошла (а он подлетел) к их цели – запасному аварийному выходу, спрятанному в глубине утилитарного блока. Обычно он был закрыт простой дверью и охранялся парой гомункулов. Ортан предполагал, что эта дверь была создана лишь на случай захвата главного входа.

– Мусор в мусоропровод, – раздался низкий, лишённый тембра голос, хотя большинство гомункулов имели женскую внешность, включая школьных, класса Голем.

– Мусоропровод сломан, – также немногословно, но ёмко ответила Эш. Она и на такое была способна. Вместе с Витлом они действительно заблокировали туннель для мусора на случай проверки. Комбинация опыта Эш в саботаже и механических навыков Витла сделала задачу почти элементарной. – Моя работа – удалять мусор из помещения. Ваша – содействовать мне, как наёмной работнице школы. Так что давай-ка выполняй протокол, как хороший, исправный гомункул.

– Мечтаю… Мечтаю… – тот же металлический голос объявил свой мыслительный процесс.

Ортану, притихшему внутри своей прятки, показалось, что он слышит тихий шелест эфира – безмолвный обмен мыслей между стражами и центральным гомункульным узлом Шрама.

– Логика принята, – наконец отозвался безжизненный голос. – Проход разрешён.

Ортан услышал глухой скрип и полетел дальше. Он летел, и летел, и летел… Судя по улучшению состояния воздуха, с намёком на ветер и небесную акустику, они выбрались в мир. Ортан лежал на спине, стараясь не дышать громче собственного сердцебиения. Больше ему нечего было делать, разве что обильно потеть, но он утешал он себя тем, что этот запах добавлял реалистичности его прикрытию. Ортану отчётливо казалось, что вся чудовищная масса Шрама, почему-то в виде железного лица, неодобрительно смотрит на него, но недостаточно, чтобы что-то предпринять.

Он почти укачался в своем мерзком коконе, и потому вздрогнул всем телом, когда рука Эш прошла сквозь пленку и коснулась его плеча.

– Довольно тебе быть мусором, Ортан, – сказала она, и ее голос на этот раз был близким и ясным. – Ты всё равно плохой мусор. Слишком ценный и нужный. Вылезай.

Ортан сгустил эфиром над собой в два тонких отражающих слоя воздуха, лёгших друг на друга. Это была его разработка, в теории – способ спрятать предмет за зеркальной плёнкой. На практике… он узнает, работает ли его самодельная магия против орбитальных очей. Узнает быстро.

Когда Ортан вылезал на живой воздух, он посмотрел на результат собственных усилий над собой и остолбенел.

– Почему ты остолбенел? – нервно спросила Эш, озираясь по сторонам. – Не работает? Они уже летят к нам?

– Этот мужчина, – озадаченный Ортан кивнул на отражение в воздушном зеркале. – Это… я?

– Если ты случайно не пробил окно в другой мир, населённый твоими двойниками, то да, это ты, – фыркнула она.

Ортан наконец выбрался из липких объятий мусорного пузыря и постарался осмотреть себя со всех сторон в своём творении. Хоть он и перешёл в последнее время на более человеческую еду благодаря поставкам Эш, основу его рациона по-прежнему составляла безвкусная питательная паста, не балующая ничем лишним. Он значительно похудел, а практика стёрла мягкость, оставив чёткие линии мышц. Всё-таки не бесполезная. Плечи, широченные от природы, теперь были подчёркнуты дельтовидными мышцами, торс стянут корсетом пресса, а бёдра и ноги, всегда сильные, теперь выглядели почти как у Ярона, но со здоровым видом. От старого Ортана остались только грустные глаза и густые брови над ними, остальное стало жёстче. Он, конечно, видел контуры своего тела и без зеркала, но контраст с образом из памяти был настолько разительным, что вызвал лёгкий когнитивный диссонанс. И, признаться, всё ещё «жироход» из уст Ярона сбивал его с правильного самовосприятия.

Эш молча наблюдала за ним, борясь с шутливыми словами в себе и желанием их не произносить. Она была не только умной девушкой, но и мудрой.

Ортан встряхнулся, отгоняя оцепенение. Он понял, что теряет время на самолюбование, и решил продолжить миссию. Но прежде обернулся на Шрам. Как он и предполагал, здание было одноэтажным, но обширным железным уродом от мира архитектуры. Оно лежало пластом, вцепившись в унылый пустырь, по которому вышагивали редкие гомункулы, и ветер качал редкие травинки. К своему удивлению, Ортан почувствовал к Школе Рационального Обуздания Мужчин что-то вроде родственной теплоты. Шрам дал ему какой-никакой приют во время трагедии его жизни. Он подарил ему Тулилу, Эш-Файю, «Диких роз» и такой уютный укромный архив. Его жизнь навсегда была тронута этим грубым, жестоким… мужским местом.

Они стояли на небольшом парящем островке, пришвартованном подвесной лестницей к боку кантона, чуть внизу, так чтобы уродливое здание портило вид только тем, кто осмеливался подойти к началу лестницы.

Но город ждал, а библиотека – тем более. Ортан решительно притянул к себе Эш и обернул их зеркальными поверхностями, которые теперь отражали свои противоположные стороны, создавая оптическое убежище. Чтобы самим не ослепнуть, он оставил в конструкции изломанные «коридоры» (для себя и Эш), в которых свет преломлялся, позволяя им видеть окружение через отражения в гранях. Для любого стороннего наблюдателя они должны были быть не более чем дрожанием воздуха. В теории.

– Очень сложная конфигурация эфирного объекта, – прошептала Эш с восхищением и тревогой в голосе. – У тебя хватит энергии на её поддержание?

Ортан почувствовал тепло её плеча, прижатого к его рёбрам, лёгкое дуновение её дыхания на своей коже, отчего зашевелились волоски на руке, и частый стук её сердца в его живот.

– Хватит, – ответил он без намёка на сомнение.

Он шагнул вперёд, увлекая её за собой на зыбкие мостки подвесной лестницы.