Даниэль Зеа Рэй
Жатва I. Жертва
– Вы так рьяно пытались отстоять его интересы, что меня это воодушевило. Кстати, моего брата тоже.
– Доктора Ригарда? – не поняла я.
– Угу… – улыбнулся Айени. – Я вижу, вы удивлены? Это притворство или вы на самом деле не знаете, благодаря кому оперировал именно я?
– Не знаю.
– Ваш руководитель был весьма настойчив, когда убеждал меня в необходимости бесполезной экстренной операции.
Я улыбнулась.
– Так вы об этом… Напомню, доктор Ригард, что я присутствовала во время вашей с ним беседы.
Айени нахмурился:
– Разве вы были в моем кабинете вчера?
– Нет, – пожала плечами я. – Я вообще здесь впервые!
– Так он не сказал вам, – многозначительно улыбнулся Айени.
– О чем не сказал?
– Вчера ваш руководитель нанес мне визит и лично попросил оперировать этого прыгуна.
Я с трудом сделала глоток кофе.
– Вы молчите, Алексис, потому что вам нечего мне сказать, или потому, что вы очень удивлены?
– Второе, доктор Ригард, – выдавила из себя.
– Я дам вам один совет: не привязывайтесь к этому пациенту.
– Причем здесь привязанность? – спросила я. – Мне просто его жаль, вот и все.
Айени улыбнулся:
– Жалость – опасное чувство для врача. Мы должны лечить, а не жалеть.
– Я не считаю, что одно мешает другому.
– Это как посмотреть, – покачал головой Айени. – Однажды во время моего дежурства к нам поступил подросток, прыгнувший с моста. Ко мне в ноги бросилась его мать и умоляла меня сделать все, чтобы спасти ему жизнь. И я поддался на уговоры: настоял, чтобы реаниматологи качали его около часа, пока сердце не завелось. И что? Сохранились только витальные функции. Кора погибла, и юноша превратился в «живой труп». Спустя пять месяцев мать забрала его на выхаживание домой. Она вернулась ко мне через год: измученная и уставшая, она просила пристроить пацана в хоспис. Он умер там через два месяца, и тогда в глазах его матери я увидел не скорбь, а облегчение. С тех пор я дал себе слово останавливаться вовремя. Нельзя переплюнуть природу, Алексис. Всегда следует об этом помнить.
– Не хочу думать об этом, – я махнула рукой.
– Я не зря рассказал вам эту историю. Вчера вы вскрыли грудную клетку женщине, которая, останься она в живых, потеряла бы «мозги».
– Я прекрасно знала, на что иду. И сделала это не для женщины, а для мальчишки, который ее сбил.
Айени нахмурил брови. Кажется, услышать от меня такой ответ он не ожидал.
– «Убийство» или «тяжкие телесные»… – задумчиво произнес он. – Вы поражаете меня, Алексис.
– Я сама себя, порой, поражаю.
– У вас красивый цвет волос, – невпопад изрек Айени. – Синие оттенки присущи только представителям высшей расы. Когда-то быть похожей на райота дорогого стоило, а сейчас это уже немодно.
Я поставила кружку с недопитым кофе на стол и поднялась.
– Спасибо за теплый прием, доктор Ригард. Думаю, вам пора найти документы для другого доктора Ригарда.
– Вы и сами знаете, что никаких документов нет, – развел руками Айени.
– Но проверить стоило, – улыбнулась я.
– Зайдете ко мне завтра? Я заварю один из своих лучших зеленых чаев.
– Обещать ничего не могу, – увильнула от ответа я и повернулась, чтобы открыть дверь, как та самая дверь распахнулась перед моим носом сама.
На пороге стоял Одьен собственной персоной. И выражение его лица заставило меня пожалеть о том, что я вообще пришла сегодня на работу. Прищуром, подобным этому, меня одаривали лишь один раз в жизни, и было это во время допроса… Моя кожа покрылась мурашками. Я даже поежилась от этого чувства беззащитности перед ним. Никогда прежде так не пасовала перед руководством. Но сейчас мне вновь стало страшно. Этот взгляд Одьена практически парализовал меня. В горле пересохло и захотелось просто убежать оттуда прочь.
– Доктор Ней? – обратился ко мне Одьен. – Что вы здесь делаете?
– Стою, – ответила я, продолжая смотреть на него.
– Вам лучше поспешить на этаж. Доктор Оусен наверняка уже завершила осмотр.
– Конечно, – ответила я и вылетела из кабинета Айени, даже не попрощавшись с ним.
***
– Вы чем-то расстроены? – поинтересовалась Николетт, глядя на меня из своего укрытия за стойкой поста.
– Немного, – ответила я и улыбнулась.
– Поначалу всегда тяжело. Это пройдет.
– Думаете?
Николетт вскинула брови и покачала головой. Может, пожилая медсестра понимала гораздо больше, чем казалось?
– Доктор Ней?
– Да, – я обернулась к Оусен. – Вы закончили?
– Да, закончила, – кивнула Кейдж.
Судя по выражению ее лица, хороших новостей после этого осмотра мне не стоило ждать.
– И что скажете?
– Сегодня выполним УЗИ малого таза, окончательно определимся со сроками и, скорее всего, начнем готовить ее к «чистке».
– Может, стоит попытаться уговорить ее оставить ребенка?
Кейдж вопросительно изогнула бровь.
– Вы поборник запрета абортов?
– Нет. Софи не в первый раз лежит в больнице, и я подняла из архива ее медкарты. Три неразвивающихся беременности и выкидыш за последние два года.
– Если бы Софи соблюдала рекомендации, которые мы ей давали, и не беременела в сроки, когда беременеть было нельзя, возможно, таких последствий не было бы.
– Но сейчас она беременна. Возможно, это единственный шанс для Софи стать матерью. А она хочет сделать аборт, потому что на этом настаивает ее муж.
Кейдж долго на меня смотрела.
– А вы сердобольная, – наконец, произнесла она. – Смотрите, чтобы ваша сердобольность не вылезла вам боком, – Кейдж развернулась и ушла.
Что это было? Что вообще это было?
***
По данным УЗИ срок беременности Софи соответствовал одиннадцати неделям. Да, по закону она имела право прервать беременность по собственному желанию. Но понимала ли она, что этот шаг может стать фатальным в ее дальнейшей жизни? Сейчас она не хочет ребенка, потому что его не хочет муж. А что будет через год? Через два? Может, она найдет в себе силы бросить ублюдка, который ее избивает, и наладит жизнь с другим мужчиной?
Проводив взглядом коллег, спешащих по делам с работы, я предоставила им двадцать минут на переодевание и направилась в санпропускник.
– Доктор Ней? – окликнул меня знакомый голос в коридоре.
– Да, доктор Ригард.
Я подождала, пока он приблизится ко мне, и только тогда повернулась в его сторону.
– Как прошел день? – словно ни в чем не бывало, спросил Одьен.
Я даже удивилась, потому как от его негодования, судя по всему, не осталось и следа.
– Все хорошо, спасибо.
– Вы перевязали свою рану?
И тут я вспомнила, что у меня есть рана на спине и что она, вообще-то, ноет весь день.
– Потом перевяжу.
– Пойдемте со мной, – очень тихо произнес Одьен и прикоснулся к моей руке, сжимая ладонь пальцами.
У меня чуть ноги не подкосились. Он не прикасался ко мне, он сжимал мою руку так сильно, словно имел на это полное право, и потянул меня следом за собой так резко, будто не хотел принимать никаких возражений на этот счет. Это было неправильно! Неподобающе! Но именно в этом властном хвате его пальцев я ощутила столько заботы, что остальные причины выдернуть ладонь потеряли всякий смысл.
Он завел меня в перевязочную и закрыл за нами дверь на замок. Когда я поняла, что он пытается разжать пальцы в то время, как я продолжаю их сжимать, незаметно одергивать руку было уже поздно. Ощущая, как под его пытливым взглядом кровь приливает к щекам, я отпустила его ладонь и тихо извинилась.
– Покажите мне повязку, – спокойно произнес Одьен, приподнимая край моей рубашки.
Руки потянулись к спине и вновь задели его пальцы.
– Наверное, вам лучше прилечь, – предложил Одьен.
– Да, конечно, – ответила я и забралась на смотровой стол.
– Штаны приспустите.
Я оголила нижнюю часть спины. Господи, он снова коснулся меня!!! Теплыми пальцами без перчаток зацепил резинку штанов и медленно потянул ее вниз. И, черт бы меня побрал, мне захотелось большего. Я почувствовала, как скручивает низ живота, как учащается дыхание, как пересыхает во рту и хочется наброситься на Одьена Ригарда не только в поисках удовлетворения похоти, но еще и ради того, чтобы поесть… Метафизический голод и сексуальное возбуждение смешались в одно целое. «Все потому, что он – хранитель. Все потому, что он – хранитель», – повторяла я про себя, словно молитву. Самоконтроль. Самообладание. Самоуправление. Боль…
– Присохло. Нужно отмочить, – произнес Одьен.
– Сорвите так.
– Не лучше ли…
– Потерплю.
Рывок – и мое лицо непроизвольно поморщилось. Н-да…
– Говорил же, что нужно отмочить.
– Все в порядке.
– Смотреть будете? – спросил Одьен.
– Нет, я вам доверяю.
Салфетка с антисептиком замерла на моей коже.
– Вы подружились с Айени?
«Контрольный» в голову. Я закрыла глаза и выдохнула. Хороший вопрос, почти что не личный.
– Если с Айени Ригардом можно просто дружить, то «да», – ответила я.
– Это он вас расстроил? – продолжал расспрашивать меня Одьен.
– Вовсе нет.
– Кто тогда?
– Почему вы решили, что я расстроена? – спросила я.
– Остановитесь, пока еще не поздно, – тихо и очень вкрадчиво произнес Одьен.
– О чем вы говорите, доктор Ригард?
– Нельзя привязываться к пациентам. Вы это знаете.
– Не понимаю о…
– Вы все прекрасно понимаете! – повысил тон Одьен. – Никто и не говорит о том, что вам должно быть все равно. Грань между профессиональным отношением и личным очень тонка. Сегодня вы беспокоитесь о нем, навещаете в свободное время. А завтра начнете переживать и пройдете через его болезнь вместе с ним!
– Откуда вы узнали, что я заходила к нему? – повышенным тоном спросила я.
– Денни рассказал.
– Это мое дело, доктор Ригард!
– Айени помог ему. На этом вы должны поставить точку!
– Я знаю, что это вы попросили доктора Айени! А значит, вам тоже не все равно!
– Я сделал это не для пациента! – начал оправдываться Одьен.
– Только не говорите, что для меня! – разозлилась я.
– И не для вас! Для своей совести!
– Знаете, что, доктор Ригард?!
– Что, доктор Ней?!
– «Положите», пожалуйста, водонепроницаемый пластырь!
Одьен замер:
– Знаете, что, доктор Ней? – произнес он.
– Что?!
– В следующий раз попросите кого-нибудь другого перевязать вас!
Ну все… Достал меня, хранитель…
– По-моему, доктор Ригард, вы сами вызвались мне помочь!
– Насколько я помню, вы не особо возражали, доктор Ней! – парировал Одьен и, подскочив со стула, навис надо мной.
– Опасно отказывать начальству, если оно просит! – прошипела я.
– А если бы я предложил вам переспать со мной, вы бы тоже побоялись мне отказать?!
Мои зубы заскрежетали. Я подтянула штаны и одернула рубашку. Затем слезла со стола и окинула взглядом Одьена с головы до пят.
– Если вы хранитель, – с угрозой в голосе произнесла я, – это еще не значит, что можете вести себя со мной подобным образом.
Багровые глаза Одьена заметно потемнели. Плохой признак для хранителя. Очень плохой…
– Намекаете на классовую неприязнь? – процедил Одьен.
– Понимайте, как хотите, доктор Ригард. И в следующий раз, когда соберетесь кого-нибудь перевязать, не забудьте надеть перчатки!
Одьен уставился на свои «голые» руки, а затем посмотрел на меня:
– Вы все сказали?
– Нет, но об остальном я лучше промолчу! – отчеканила я.
– Вы с предыдущими своими руководителями вели себя так же, или мое происхождение привнесло определенные коррективы? – выпалил Одьен.
– Это вас не касается! – огрызнулась я и пулей вылетела из перевязочной.
Я быстро переоделась и вышла на стоянку. Сев в свою развалюху, я завела двигатель. Не знаю, каким образом эта машина все еще ездила, но иногда я всерьез опасалась, что она развалится прямо по дороге домой или, что еще хуже, на работу. Сумерки сгустились, и мне побыстрее захотелось убраться оттуда. Я посмотрела на дорогу, уводящую в город, и вновь ощутила знакомую боль. Не стоит думать об этом. Нужно побыстрее ехать домой.
Глава 3
В семь утра я пересекла порог приемного отделения больницы. Поднялась на этаж, переоделась, вошла в пустую ординаторскую и присела за стол. Открыла в сети план операций. Итак, сегодня я должна участвовать в двух операциях. И… Не может быть!!! Уже в трех?! Откуда!? Посмотрим… Два остеосинтеза и… …холецистэктомия. Оператор – доктор О. Ригард. И я – единственный ассистент. Очень интересно. Вчера в этом списке фигурировала фамилия Патриксона. Ладно, как бы там ни было, перед началом операционного дня я собиралась сделать обход.
Софи, увидев меня, начала заметно нервничать.
– Здравствуйте, Софи. Я пришла узнать, как у вас дела.
– Все хорошо, – ответила она и сразу же отвернулась.
– Мне бы хотелось поговорить с вами, – перешла на шепот я.
– Здесь не о чем говорить.
– Ваш супруг… Вы можете изменить свою жизнь…
Софи, вдруг, резко обернулась ко мне:
– Это не его проблема…
– Но…
– Это не его ребенок. И супруг об этом знает.
– Понятно…
– Я поговорила с доктором Оусен. Она мне поможет.
– Доктор Оусен объясняла вам возможные последствия этой процедуры?
Софи очень странно взглянула на меня. Взглянула так, будто об осложнениях прерывания беременности ей никто и никогда не рассказывал.
– Вы понимаете, что есть вероятность… – продолжала я, – что вы после аборта не сможете больше иметь детей?
– Не смогу забеременеть? – переспросила Софи.
– Или выносить, – добавила я. – Доктор Оусен не говорила об этом с вами?
– Она хороший врач, – Софи откинулась на подушку и укрылась одеялом. – Она все сделает, как надо.
– Иногда это не зависит от врача, – пробурчала я и вышла из палаты.
Мы не можем влиять на решения наших пациентов. Мы можем только рассказать о перспективах и возможных последствиях. Последнее слово всегда за пациентом. И неважно, как считаем мы. Я должна была согласиться с решением Софи. Но с тем, что Кейдж не поговорила с пациенткой о возможных осложнениях аборта, я мириться не собиралась.
Приход моих коллег на работу ознаменовался наступлением ледникового периода в ординаторской. Никаких диалогов, монологов и реплик в принципе. Словно статуи, они восседали на своих рабочих местах, то и дело, бросая на меня косые взгляды. В какой-то момент мне даже стало смешно, ведь со своим игнорированием они напомнили мне шестнадцатилетних подростков, которым отказала последняя свободная девчонка на танцполе. Это немного огорчило меня, но все же, именно к такому повороту событий я и готовилась.
Ровно в восемь сорок я покинула злосчастную ординаторскую и поспешила в гинекологию. Дежурная постовая сестра встретила меня с нескрываемым удивлением. С еще большим удивлением меня поприветствовала доктор Оусен.
– Что-нибудь случилось? – спросила она.
– Да. Мы можем поговорить где-нибудь наедине?
– Конечно, – хмыкнула Кейдж и повела меня в ближайшую подсобку.
– Доктор Оусен, я бы хотела поговорить с вами о моей пациентке.
– Софи?
– Да, о ней.
– Девушка хочет сделать аборт – это ее право, – пожала плечами Оусен.
– Вы не рассказали ей о последствиях этой процедуры.
– Я собиралась сделать это сегодня.
– То есть вы сначала взяли с нее письменное согласие на процедуру, а предупреждать об осложнениях решили после?
– Вы забываетесь! – взвилась Кейдж.
– Нет, забываетесь здесь вы! Нарушение протокола взятия согласия на медицинское вмешательство допустили вы.
Оусен не смогла скрыть своего веселья и рассмеялась в голос.
– О-о-о!!! Какая правильная! – она наклонилась ко мне и прошептала: – Ну так иди и пожалуйся на меня.
– Жаловаться я никому не буду. Только прошу поговорить с Софи о возможных осложнениях.
– Я поговорю, – пообещала Кейдж и вышла из подсобки.
Я постаралась взять себя в руки. Кажется, будто проблемы Софи стали моими собственными, и теперь я бьюсь головой о стену, пытаясь их решить. Впереди еще целый рабочий дань, а нервы мои уже натянуты до предела. Я посмотрела на часы и поняла, что опаздываю в операционную. Бросившись со всех ног в оперблок, я все-таки опоздала: доктор Патриксон начал операцию без меня.
– Простите за опоздание, – извинилась я.
– У меня нет времени нянчиться с вами, молодая леди. Либо приходите вовремя – либо не приходите вообще!
Я стояла перед всей бригадой и стекала на пол. Как же все они меня достали! Кто бы говорил?! Патриксон?! Тот самый Патриксон, которого вчера ждала вся бригада десять минут, а не две!
– Прошу прощения перед всеми за опоздание, – произнесла я и отправилась «мыться».
– Не расстраивайтесь, – послышался тихий женский голос за моей спиной.
Молоденькая девчушка, лет восемнадцати, во все глаза смотрела на меня. «Помощница медсестры», – подумала я и пожала плечами.
– Спасибо…
– Нори.
– Спасибо, Нори.
– Они не любят новеньких. А вы, к тому же, еще и женщина-хирург.
– Травматолог.
– О-о-о, простите. Тогда, тем более…
– Вам тоже трудно пришлось? – улыбнулась я Нори.
– Да. Я провалила экзамены, но в следующем году попытаюсь снова.
– Вы хотите стать медсестрой или врачом?
– Врачом. Хирургом.
– Что ж, Нори… Придется вкалывать в два раза больше, чем все остальные, да и похвалы вы вряд ли дождетесь…
– Как вы?
– Да, как я.
Я вернулась в операционную и встала напротив операционной сестры.
– У меня нет времени одевать вас, – заявила эта стерва.
– Покажите, тогда, где халаты.
– Нори! – закричала медсестра.
Помощница тут же оказалась возле нас.
– Помоги доктору Ней одеться.
– Хорошо, – кивнула Нори. – Пойдемте.
Нори вскрыла для меня пакет со стерильным халатом, а затем и с парой перчаток моего размера.
– Спасибо еще раз, – поблагодарила я помощницу и заняла место «у стойки».
Две операции прошли в абсолютной тишине. Никто даже и не пытался заговорить со мной. Безусловно, друг с другом они общались, но я не понимала, о чем они говорят, и, соответственно, в разговор не лезла.
Неумолимо операционный день близился к завершению. Помывшись на третью операцию, я тихо присела на стул в углу операционной и начала ждать. Одьен задерживался. Пять минут… Десять… Анестезиолог начал нервничать. Операционная сестра тяжело вздыхала и в мою сторону старалась вообще не смотреть.
– Да, позвоните же ему кто-нибудь! – наконец воскликнул анестезиолог. – Пациент «на трубе»! Где его носит?
– Нори! – закричала операционная сестра, и помощница тут же бросилась к внутреннему телефону.
– Его вызвали в приемник, – спустя минуту сообщила Нори. – Там кто-то тяжелый.
– Какой «тяжелый»? – закричал анестезиолог. – Пациент «на трубе»!
– Может, серьезное что, – обронила я.
– Иногда у меня возникает ощущение, что в нашей больнице работает только один хирург! И это никто иной, как Оди!
– Что будем делать? – тут же поинтересовалась я.
– Если он не явится сюда через минуту, я снимаю пациента со стола, – заявил анестезиолог.
– Тогда, возможно, мы можем кого-нибудь позвать на подмену?
– Делай, что хочешь, – махнул рукой анестезиолог и присел на стул возле спящего пациента.
– Нори, набери нашу ординаторскую, – попросила я.
– Хорошо.
Нори поднесла голопорт. На другом конце ответил Ельзи:
– Да?
– Это Ней. Кто из хирургов может выполнить холецистэктомию?
– Оди.
– Кто еще?
– Наварро.
– Он там?
– Да, сейчас дам.
– Да?
– Доктор Наварро, это Алексис. Я в операционной. Пациент «на трубе», а Ригарда все еще нет.
– Там в приемнике проблемы.
– Я знаю. Пожалуйста, замените его либо внизу, либо здесь.
Молчание.
– Пожалуйста, доктор Наварро…
– Сейчас приду.
– Наварро заменит Ригарда, – торжественно объявила я и улыбнулась.
– Хоть кто-то в этой больнице может взять на себя ответственность, – куда-то в пространство прокомментировал анестезиолог.
– Не думаю, что ее за это погладят по голове, – покачала головой сестра-анестезистка.
– И то верно, – вздохнула я.
– «Пила», – засмеялся анестезиолог. – Меня, кстати, зовут Джеронимо По. А это – моя правая рука – Лолита.
– Очень приятно, – улыбнулась я.
Сестра-анестезистка по имени Лолита улыбнулась мне в ответ.
– Я – Роберта, – тут же представилась операционная сестра и протянула мне инструмент с салфеткой. – Начинайте обрабатывать живот. Мы и так задержались.
Я кивнула и принялась за работу.
– О, все готово?! – услышала я за своей спиной. – Я сейчас!
Все, как по команде, обернулись, и увидели Одьена собственной персоной.
– Но…
Не успела я и рта открыть, как в операционную влетел Наварро. Заметив не менее удивленного Одьена здесь, он сразу же перевел взгляд на меня.
– Доктор Ригард только что пришел, – попыталась оправдаться я.
– Прежде, чем кипишь поднимать, нужно узнать, в чем дело! – закричал Наварро.
– Успокойтесь, Наварро! – повысил тон Одьен.
– На хрен меня сюда вызвали?!
– Доктора Одьена не было, – начала тараторить я, – и не известно было…
– Так удосужилась бы узнать, в чем дело! – снова перебил меня Наварро.
– Эй, ты! – крикнул вдруг ему анестезиолог. – Она вызвала тебя, потому что я попросил. Так что обращайся или ко мне непосредственно, или закрой рот и вали отсюда!
– Я сама могу постоять за себя, – тихо ответила я, глядя куда-то в пол.
– Мы уже видели, как ты можешь за себя постоять! – продолжал кричать анестезиолог. – Послала бы на хрен один раз – он бы и рта своего не открыл! Так нет, ты все «простите», да «пожалуйста». Они ноги о тебя вытрут и пойдут дальше!
– Не заводитесь, – шикнула на него анестезистка.
– Что «не заводитесь»?! Да, задолбали уже!
– Успокоились все! – прогремел голос Одьена. – Доктор Наварро, вы свободны!
– Какого?!
– Я сказал: «Свободны!!!»
От такого «ора» Одьена я едва не присела… …на пол… Судя по выражению лица Наварро, он собирался на этот самый пол плюнуть, но все-таки сдержался и, развернувшись, покинул операционную.
– А ты… – Одьен уставился на меня – …вы, – тут же поправил он себя – послали бы на хрен один раз, да и дело с концом!
Я моргнула несколько раз, не зная, как мне реагировать на эту реплику, и приняла решение просто промолчать.
– Чего молчите? – немного сбавив тон, спросил Одьен, продолжая сверлить меня взглядом. – Вчера смелой были, а сегодня воды в рот набрали?!
– Вы неправы, доктор Ригард, – выдавила я из себя.
– В чем это я неправ?! – тут же возмутился Одьен.
– Доктор Наварро пришел сюда потому, что я его попросила. Он просто разозлился, а вы его… – мой поток речи на этом иссяк и, скрестив руки на груди, я отвернулась.
– Договаривайте!
– Ничего, доктор Ригард. Пациент в наркозе, и мы все вас ждем.
– Хотите сказать, что я был неправ?
«Ну, надо же! Догадался!»
– Давайте обсудим это позже, доктор Ригард. Бригада ждет вас.
– Тогда, вы свободны, доктор Ней, – спокойным тоном заявил Одьен.
– Как это… – опешила я.
– Нори! – позвал Одьен. – Нори, вызови сюда Наварро! Пусть поможет мне на операции!
– Да, доктор Ригард, – отозвалась Нори.
Я обернулась к доктору По, чтобы по выражению его лица понять, что мне делать дальше, и доктор По развел передо мной руками, намекая, что операционный день для меня действительно окончен.
– Вы не слышали, что я сказал, доктор Ней? – с издевкой в голосе поинтересовался Одьен.
Да, пошел ты! Я стянула с себя перчатки и выбросила их в мусорное ведро.
– Как скажете, доктор Ригард.
– Одьен, мойся и начинай, – произнес доктор По, – иначе, я сейчас закончу!
Одьен развернулся и пошел «мыться». Я же застыла посреди операционной, не в силах опустить вниз стерильные руки.
– Это урок!
Я взглянула на доктора По, который только что произнес это, и нахмурилась:
– Урок?
– Да, урок. Если будешь позволять остальным разговаривать с тобой тоном, которым говорил сегодня Наварро, – они на голову тебе сядут. – Ты, в конце концов, хирург, и свои бабские штучки должна была оставить еще во время учебы. В мире мужчин нужно вести себя как мужик. Иначе, так и будешь до конца своих дней смотреть в пол, когда на тебя кричат.
– Я – не мужчина, и не женщина. В этом здании я – врач, и мой пол здесь ни при чем, – ответила я.
– Да, что ты говоришь?! – засмеялся доктор По. – И давно к тебе стали относиться, как к равной?
Хороший вопрос. Ответить, правда, было нечего.
Одьен вернулся в операционную.
– Почему вы все еще здесь, доктор Ней? – спросил он.
Я вновь взглянула на доктора По, затем перевела взгляд на Одьена и, набрав в грудь воздух, ответила:
– Извините, доктор Ригард, но вам требуется помощь. С вашего позволения, я задержусь, пока доктор Наварро не сменит меня.
Одьен поправил на руке перчатку и молча подошел к столу. У меня возникло ощущение, что только что я разговаривала сама с собой.
– Смелее, девочка, – прошептал доктор По. – Перчатки натягивай и за дело!
– Ваш седьмой, – произнесла Роберта, протягивая мне перчатку.
– Так, что же вас так задержало, уважаемый доктор Ригард? – громко спросил анестезиолог.
– К одной из пациенток пришел муж, – ответил Одьен. – Пришлось его выставить.
– Почему вам, а не лечащему врачу?
– Лечащий врач был в это время в операционной.
– Софи? – испугалась я.
– Да.
– Черт!
– Он был пьян и хотел встретиться с вами лично, доктор Ней, – в этот момент Одьен пристально взглянул на меня и, кажется, улыбнулся под своей маской.
– Пусть бы встретился, – разозлилась я.
– И что бы вы ему сказали? – поинтересовался Одьен.
– Чтобы проваливал с глаз моих долой.
– Так бы и сказали? – хмыкнул Одьен.
– Более корректно, если вы о формулировке.
– Пожалуй, мне стоит уточнить, что этот мужчина пришел, как он сам соизволил выразиться, «удушить эту суку».
– Софи?
– Нет, доктор Ней. Вас!
– Пусть бы попробовал!
– Да, что вы! – усмехнулся Одьен. – Даже мне потребовалось время, чтобы утихомирить его.
– И он сам ушел? – удивилась я.
Тут в голос рассмеялся доктор По:
– Ай-яй-яй, доктор Ней. Вы, как никто другой, должны понимать, что пьяные скандалисты сами никогда не уходят.
– То есть, вы вызвали службу охраны, доктор Ригард?
– Да, нет, – пожал плечами Одьен. – Выставил сам.
– Как нехорошо, доктор Ригард, – продолжал веселиться доктор По. – Такой уважаемый человек, а тут драка…
– Вы подрались с ним? – не поняла я.
– Мне обязательно отвечать на этот вопрос? – спросил Одьен.
– С вашим руководителем, уважаемая, лучше не спорить, – напомнил доктор По. – Про его удар правой ходят легенды. Правда, поговаривают, что у Шила левый хук получше будет, но об этом нам с вами остается только догадываться.
– Доктор Айени левша? – не поняла я.
– Нет, – ответил Одьен, вводя троакар в брюшную полость. – Просто у него поставлен хук левой.
– А я обычно бью ногой в пах.
– Вы? – засмеялся Одьен. – Ногой в пах?
– Да. Некоторые из моих пациентов предпочитают душить своих жертв, поэтому удар ногой в пах действует безотказно.
– Да вы – опасная женщина! – не без сарказма отметил доктор По.
– Будете держать камеру. Умеете или показать? – спросил Одьен.
– Умею, – вздохнула я и перехватила оптоволокно.
Дверь в операционную в очередной раз распахнулась и в ней замер доктор Наварро.
– Вызывали, доктор Ригард? – Наварро едва сдерживал гнев.
– Кажется, доктор Ней справляется со своими обязанностями, – как ни в чем не бывало, произнес Одьен. – Спасибо, что пришли, доктор Наварро, но помощь уже не нужна.
– Ну, знаете… – доктор Наварро набрал в грудь воздух и, кажется, собирался начать отповедь, но его перебил громкий голос Одьена.
– На этом все, доктор Наварро! Можете идти!
Наварро хлопнул ладонью по кнопке, и двери в операционную закрылись.
– Буря прошла стороной, – засмеялся доктор По.
– И то верно, – согласилась анестезистка по имени Лолита.
– Да, Наварро в последнее время сдает позиции, – заметила медсестра Роберта.
– Скажите мне «спасибо», – ответил Одьен.
– Да, – кивнул доктор По, – если бы не ты, доктора Ней пришлось бы отскребать от стены.
– Кажется, я чего-то не знаю, – очень тихо произнесла я.
– Вы не знаете доктора Наварро, – констатировал Одьен.
– Еще узнает, – хохотнул доктор По. – Кстати, Алексис, могу я задать вам вопрос?
– Конечно, доктор По.
– Скажите, какую непростительную ошибку совершил ваш непосредственный начальник?
Я посмотрела сначала на Одьена – он удивленно вскинул брови – затем перевела взгляд на доктора По:
– Доктор Ригард не спросил, можно ли начать операцию.
Удовлетворенный моим ответом, По сложил руки на груди и взглянул на Одьена:
– Совершенно верно, дорогая доктор Ней. А тебе, Одьен, я напомню, что анестезиолог в операционной – не предмет интерьера.
Одьен с непроницаемым видом ответил:
– Да, он находится здесь для того, чтобы развлекать операционную бригаду своими шутками.
Я хмыкнула в маску, но не рассмеялась.
– Вот видите, уважаемая! – По развел руки по сторонам и картинно вздохнул. – Никогда, повторю, никогда не позволяйте себе так разговаривать с анестезиологом!
– Не обижайтесь, доктор По, – ответила я. – Доктор Ригард шутит.
На этот раз Одьен пристально на меня посмотрел:
– Шучу? – серьезным тоном спросил он.
– Шутите? – чуть ли не заикаясь, переспросила я.
Повисло молчание.
– Не приведи Господь, чтобы это была правда! – расхохотался анестезиолог, и я с заметным облегчением выдохнула.
– Повелась… – очень тихо произнес Одьен, но все же я его расслышала.
– Вы что-то сказали, доктор Ригард? – уточнила я.
Одьен мельком взглянул на меня и ответил:
– Нет, я ничего не говорил.
Он закончил операцию через сорок минут. Поблагодарив всех присутствующих за работу, Одьен отошел от стола и стянул с себя перчатки.
Нори тут же подлетела к нему и помогла развязать халат.
– Спасибо, Нори.
Я улыбнулась и попыталась развязать свой халат самостоятельно.
– Сейчас помогу, доктор Ней! – откликнулась Нори.
– Ничего, я сама.
– Доктор Ней, не могли бы вы зайти ко мне в кабинет в три часа? – спросил Одьен, покидая операционную.
– Конечно, – вздохнула я и поплелась следом.
У самого выхода я обернулась к остальным участникам действа и, кивнув, поблагодарила за работу.
Доктор По и анестезистка улыбнулись мне в ответ. Операционная сестра вскинула брови и кивнула головой. А Нори просто помахала рукой и хихикнула. С этими людьми, кажется, я нашла общий язык.
***
В три часа дня я, уставшая, с разболевшейся спиной, сторожила Ригарда возле его кабинета. Он опаздывал. Хотя, если задуматься, Одьен мог себе это позволить.
– Доктор Ней! – окликнул меня знакомый голос в коридоре.
– Доктор Оусен?
– Да. Рада, что вы пришли вовремя.
– Вовремя для чего, простите? – спросила я.
– Утром у нас возник конфликт. Я подумала, что наилучшим решением будет обсудить этот вопрос с вашим руководителем.
Вот, сука!!! Решила из меня стукача сделать?!
Одьен показался в конце коридора и, кивнув то ли мне, то ли Оусен, поспешил к нам.
Открыв дверь перед нами, он вежливым жестом пригласил обеих зайти. Кейдж тут же устроилась в удобном кресле возле кофейного столика, я же предпочла присесть на стул возле стола.
– Кофе? Чай? – поинтересовался Одьен, бегая взглядом от Кейдж ко мне и обратно.
– Кофе, – томно произнесла Оусен и закинула ногу за ногу.
– Чай, – ответила я и скрестила руки на груди.
– Черный или зеленый? – переспросил Одьен.
– Черный.
– Лимон?
– Да, если можно.
– Можно, – ответил Одьен и протянул Кейдж ее кофе.
Себе Одьен заварил зеленый чай. Уж не знаю, то ли для того, чтобы поддержать нейтралитет, то ли потому, что ему просто захотелось зеленого чаю.
