Даниил Мантуров
Гидротранспордер

– Что это? – указал Идель на зарешётчатое окно.

– Маленькая неприятность, – погладил Червь подбородок. – Не хотел вываливать на тебя все сразу. НИИ – это цивилизованный Дом скорби.

– Я же ничего не смыслю в душевных болезнях, – посмотрел Идель в окно на мощенные кирпичом дорожки.

– Тебе и не надо. Ты лучше сюда посмотри, – оживился Червь.

Взял в руки прямоугольный брусок, нажал на выступ. Черной прямоугольник, висевший на стене взвыл, оглушая Иделя какофонией неразборчивых звуков, отчего инстинктивный ужас на мгновенье сковал его тело.

– Телевизор, – с гордостью посмотрел на Иделя Червь.

– Да ты сюда посмотри, – поманил Иделя Червь. – Вода, уборная, ящик, набитый продуктами. Мог ли ты о таком мечтать? Собственные апартаменты.

– Я душевнобольной! – поразился догадке Идель.

– Ты нет, но бывший хозяин имел некоторые особенности, – достал Червь из холодильника бутылку шампанского. – Твоё возвращение надо отметить.

– Мнил себя Македонским? – грустно засмеялся Идель, заворожённо глядя на поднимающиеся в бокале пузырьки.

– Нет, любил перед девкам портки снимать и причиндалы свои показывать. Болтать то бишь. Оттого, сударь, все зовут его Болтун. Забавно, не правда ли?

– Со смеху умереть можно, – сел Идель за стол. – Арахнаил тоже?

– Аниматор, здесь он Аниматор, – суетился Червь. – Развлекает одиноких дамочек. Пежит их в своём павильоне, не жизнь, а сказка. Трудотерапия, друг мой, приняла иные формы. Тяжёлые цепи, пиявки и омовение ледяной водой в прошлом, по крайней мере, не афишируется. Прогресс, – отпил Червь из бокала, поперхнулся газированным разведённым дешевым спиртом и вылил остатки в раковину. – Со временем ты всё узнаешь. Даю тебе неделю на адаптацию и вперёд. К хорошему быстро привыкают. Посмотри видео с бывшим хозяином, потренируй жесты, фразы. Вроде бы ты был неплохим актёром. Картишки научили тебя блефовать. Избегай разговоров о прошлом. Вы с Аниматором друзья. Перекидываетесь парочкой фраз в НИИ и изредка встречаетесь у него на квартире. Перейдём к деталям, – кинул Червь на кровать костюм с пайетками. –. Днём ты законопослушный псих, но вечер и ночь твои. Зови меня Сан Саныч. Я ответственный за твою сохранность вне решёток. Забираю и привожу обратно, так, что не дури. Но если ты хочешь обратно, – достал Червь бутыль из портфеля и, не дождавшись ответа, продолжил. – Друг мой, наша миссия захватить это место. Проникнуть в сердце Лиги и разорвать границы мира. Ради нового дома можно пожертвовать своим именем и знанием, не так ли? Здесь правит своя система и наша задача найти её слабые места.

Идель остановил водителя у магазина и попросил купить две бутылки красного, заметил, что тот не закрыл двери автомобиля, но так и остался сидеть в машине, ощущая прорезями костюма холодную кожу.

Аниматор

– Кто? – спросил я, разглядывая на экране видеофона Болтуна, прикрывающего голый зад костюма черным пакетом.

– Открывай, Аниматор, Пух пришёл, – заржал он и поднес к камере презент из винного.

Развалившись на диване, он долго смотрел на меня, борясь с любопытством, а затем выдавил:

– Что там произошло?

– Меня разорвало. Вся эта грёбаная реальность потеряла свой смысл.

– Рыжая сучка – горячая штучка, – подмигнул мне Болтун.

– Дамочка ошалела. Отымела меня в собственном павильоне, – ухмыльнулся я.

– Кто она?

– Клиентка, – пожал я плечами.

– Ты не вспомнил ее или меня?

– Дайка подумать. Ты псих-стриптизер, а она выместила на мне обиду. Я это сразу почувствовал, хвала моей психологине, я тебе уже о ней рассказывал.

– Нет, – нетерпеливо перебил Болтун.

– Неважно. Рыжая была живой. Она и я посреди клетки с искусственными цветами, глоток воздуха в сыром подвале. Понимаешь?

– Эка тебя понесло.

Болтун вытер одной рукой лицо, он всегда так делал, когда волновался, достал из пакета и поставил на журнальный столик зеленную бутылку Кухтеринского портвейна. На чёрной этикетке обнажённая Венера держала кисть винограда. Избитая картинка вызвала ощущение дежавю. Я не помнил, приносил ли Болтун ранее эту марку, но лик греческой мадонны и гроздья, свисающие с лозы, вызывали во мне необъяснимую грусть.

– Стаканы неси, – скомандовал Болтун.

Я повиновался. Принес два раритетных, с острыми гранями. Красная жидкость с урчанием плюхнулась, растеклась и заиграла в преломленном свете.

– Без духовности мы твари, – сказал, как бы невзначай Болтун.

– С хуяли?

Я ждал расспросов, грязных намеков, ржача, но никак не философских рассуждений. Отчего немного опешил.

– Тебе не хватает стойкости, стержня, – продолжил Болтун.

Накатил из своего стакана, крякнул. Солнечные зайчики пробежались по комнате. Я всегда смеялся над костюмами Болтуна, но сегодня промолчал.

– Нефритового? – уточнил я и последовал примеру Болтуна.

Вино прокатилось по горлу холодной волной и водопадом упала в желудок. Тепло растеклось по телу, застряло в шее и, преодолев сопротивление сосудов, ударило в голову.

– Хуитового. С этим и у тебя, и у меня все отлично. Я сам сегодня такую деваху встретил. Хороша. Получше твоей крали. Знаешь, как разум меняет тело? Вот казалось бы, жопа и дырка между ляжек, а залей туда другого человека и тело заиграет новыми красками. Хотя сейчас ты меня не поймешь, не вспомнишь. Так к чему это я. Займись духовными практиками и увидишь, как все обретет смысл. Весь павильон разнёс? – резко сменил он тему.

– Почти, теперь мать меня точно уволит.

– Мечтай, – усмехнулся Болтун. – И чем бы ты занялся? –налил он еще.

– Не знаю.

Я достал из пачки сигарету, посмотрел на потолочную камеру и произнес:

– Алина, зажигалку!

Болтун оценил шутку и протянул мне свою. Включилась принудительная вентиляция.

– Подрочить не просил? –трясся от смеха Болтун.

– Нет, искусственная пиздаболка тут же донесет в НИИ, а там и повешение плана не за горами.

Мы выпили. Болтун помолчал, а затем, словно осознав услышанное, спросил?

– Она все наши разговоры записывает?

– Даже если и так, – пожал я плечами. – Хочешь передать привет госпоже Малковой или своему Червякову? Хуже, чем есть, не будет.

– Будет, аниматор, будет. Если ты не проснешься всем на пызда. Иди к драконам, – достал он из кармана белый прямоугольник и положил на столик.

– К драконам?

– «Путь дракона» слышал о них?

– Нет, – принялся я мучать браузер телефона. – Духовные практики, просветление и прочая муть. Зачем?

– Хер его знает зачем! – вспылил Болтун. – Люди часами на ковриках сидят, мантры повторяют, ищут себя и находят смысл жизни. Духовный стержень. Вот кто ты, Аниматор? Чем отличаешься от других?

Встал он с дивана и зашагал по комнате.

– Смотрю я на твою квартиру и понимаю – ничем, стерильное ничто. Белые стены с таким же потолком, серый палас. Сдохнешь, спокойно можно сюда любого заселять и ничего, слышишь, ничего не будет напоминать о тебе. Шкаф, диван, стол, закрытые шторы блэкаут, а за ними, между прочим, жизнь, – дёрнул он за шнур жалюзи и замолчал. – Стальные ставни? Призна́юсь, завидовал твоему отдельному проживанию.

– Алина подстраховалась, – плесканул я ещё. – Мать боится, что я от расстройства с первого этажа вниз сигану. Сядь, не мельтеши.

– Так, о чём это я, – остановился посреди комнаты Болтун и пытался собраться с мыслями. – У каждого есть смысл существования.

– И у тебя? – рассмеялся я.

– И у меня, – кивнул Болтун.

– Какой? Эффектнее вывалить свой член?

– Да пошёл ты, – сел на диван Болтун и отпил из своего стакана. – Проснись, Аниматор! Вспомни кто ты!

Болтун похлопал себя по карманам и, достав розовый вейп, затянулся.

– Охранники у девок отобрали. У нас же строго с запрещёнными веществами, – выпустил он электронный пар и продолжил. – Сан Саныч просил намёками, но ты ведь мой друг. Вспомни, мать твою, зачем ты здесь! Водораздел уже близко! Вали к грёбаным «драконам». Они помогут тебе стать собой. Не ради себя прошу, ради Алесандры. Она, кстати, передавала тебе привет. Адрес знаешь. Мне пора, – покосился Болтун на ожившую камеру и прошептал. – Обещай, что сходишь.

– Схожу, – проводил я его к выходу и с удовольствием захлопнул дверь.

За последние пару лет Болтун сильно изменился. Если раньше часами пропадал в спортзале и сторонился ошалевших от горячих стриптизеров баб, то сейчас трахал все и рассказывал о несуществующей жене. Хотя о бабах тоже мог привирать. Сошёлся с Сан Санычем, которого раньше ненавидел и вел себя странно, как и полагается среднестатическому человеку с поехавшей крышей.

Проводив Болтуна, я поднял стаканы и оторвал от донышка одного из них прямоугольник. Камера зажужжала меняя наклон.

– Хочу все знать? – посмотрел я в центр объектива и перевернул бумажный прямоугольник рубашкой вверх.

– Я отвечаю за вашу безопасность, – невозмутимо ответила Алина.

– Прощай детка!

Я прошел на кухню, достал из аптечки лейкопластырь, встал на стул и залепил объектив одной из камер.

– Ты нарушаешь правила, – заговорила колонка.

– Хочу немного конфиденциальности, – ответил я и направился в комнату.

– Не смей, – зашипела Алина.

– Окрой ставни, – упал я на диван. – Кто такие драконы?

– Мифические существа внешне похожие на…

– Нет, – услышал я скрип механизма и улыбнулся собственной победе. – О ком говорил Болтун?

Я поднял со стола визитку и демонстративно приподнял ее поближе к камере.

– «Путь или братство дракона» – некоммерческая организация. Специализируется на оказании помощи людям в трудной жизненной ситуации, преимущественно мужчинам. Практикует собственное учение, основанное…

– Проложи маршрут, сам посмотрю, и свет выключи, – приказал я и продолжил. – Болтун стал другим.

– Людям свойственно меняться. Это укладывается в рамки саморазвития, – забубнила Алина.

– Людям свойственно меняться, а машинам нет, – перебил я Алину. – Передай матери, что я увольняюсь.

– Искусственный интеллект обучаем и способен к саморазвитию, как любое живое существо, – задрожал электронный голос.

– Живое, – повторил я, вслушиваясь в тишину.

– Вы не можете уволиться. Нарушения условий отдельного проживания способствуют вашему возвращению в НИИ.

– Заткнись, – приказал я и уставился в белый потолок.

Как ни укрути, работа была моей жизнью. Немного муторная и не всегда приятная, она позволяла мне существовать отдельно, но сегодня…

Память вновь погрузила меня в пережитое: лёгкое прикосновение губ, скользящие по телу руки и небесного цвета глаза, прикрытые бронзой волнистых волос. Поддавшись её напору, я не заметил, как из загнанного зверя стал вновь собой. Она наслаждалась свободой, а я подчинялся ее напору.

«Ты чудо», – розовые губы прикоснулись к тряпичной маске, а острый коготок скользнул по животу.

Катализатор

– Как всё прошло? – сгорала от любопытства Тамара Григорьевна.

– Великолепно, – томно дышала в трубку Нина. – Довольно милое создание. Я поиграла бы ещё, но цены.

– Так порадуй старушку, выйди на работу. Смотри, Нинель, другую найду.

– Буду в девять.

– Не опаздывай, – бросила трубку работодательница и Нина вспомнила, как год назад рыдала над мятым клочком бумаги «Я ухожу!». Слёзы медленно катились по лицу, а ком невысказанного сбивал дыхание.

Он ушёл без объяснений и криков. Растворился в потоке дня, разрезав жизнь на счастливое «до» и ужасное «после». Оставил налёт пренебрежения на самолюбии бывшей и вырвал из подсознания надёжно спрятанные комплексы.

Три дня Нина плакала, кляла всё и вся, придумывала методы мести и возвращения любимого. Пила то вино, то шампанское, смотря куда качала ее обида, много курила, обрывала телефон недоумку и снова рыдала. Затем встала с постели, собрала в охапку остатки его вещей и послала их в мусоропровод. Туда же полетели занавески и прочие уютные вещи.

Сжечь всё не представлялось возможным, отчего Нина впала в апатию и вновь уткнулась в подушку, все еще хранившую запах его волос. Содрав наволочку, она остервенело рвала ткань на лоскуты, а затем смотрела как тлеют остатки счастья.

Сердечные ожоги проявились на кончиках пальцев, вздулись волдырями самолюбия и сменились розовой кожей новой жизни. Нина уволилась с работы и спустила в Турции бережно копимые на свадьбу деньги.

Возвращение домой обернулось депрессией и бесконечными советами подруг. Только бывшая работодательница, пообещавшая дождаться окончания придури, не выдержала и, обрушившись трёхэтажным матом, послала блудную работницу в разрекламированное НИИ:

– Сходи, не пожалеешь. Там такое, – хихикнула в трубку Тамара Григорьевна. – Голый мужик в маске обезьяны отправит тебя в доисторический период, когда все пальмы казались большими. Только на спину не ложись, трава больно колкая. Фотки сделай в лухари костюме из экомеха: гетры, юбочка и маска незнакомки из вымершего чебурашки. Будет, что вспомнить.

– Мужик в маске и лухари антураж, – заинтересовалась Нина, представив бывшего, и принялась искать адрес чудо-конторы.

Разглядывая статейку, описывающую процесс «возрождения женского начала через погружение в истоки мира, страх и покорность», она уже знала, как поступит в этой ситуации. Коварный план был готов.

Неделя ожидания терапии, как было заявлено в электронном бланке договора, тянулась на удивление мучительно. Желание мести пасло и крепло, затмевая насущные проблемы.

В назначенный день Нина припудрила носик и вызвала такси.

Трехэтажное бетонное здание навевало тоску, от чего вывеска «Будьте как дома!» казалась насмешкой. Карусельные двери, красные дорожки и золоченные люстры внутри не вязались с давящей монументальностью снаружи.

Синие бахилы, регистратура, больше похожая на рецепшин в отеле, улыбчивая девушка-хостелс и замершее сердце слились в один миг предчувствия. Словно Нина пришла не на официальные потрахушки, громко названные терапией от одиночества, а приняла судьбоносное решение.

«Ваш павильон, удачного погружения», – попрощалась с ней девушка, проводив до невзрачных однотипных дверей. Без сопровождения Нина бы точно запуталась. Небольшой белесый кабинет с офисным столом, скамья, словно принесенная из раздевалки бассейна и потертая домашними невзгодами женщина-врач немного смазали ощущение праздника.

Одевая чебурашковые меховушки, Нина искренне смеялась, на что пожилая женщина в медицинском халате, сделала строгое замечание. Голосом учительницы начальных классов она объясняла о снятии с НИИ ответственности за неэффективность процедуры «в случае нарушений плана подготовительных работ». Пройти без «униформы» она не позволила, поэтому от первой части коварного плана, ворваться в павильон в чём мать родила (погружаться, так погружаться), пришлось отказаться.

Проверив необходимые справки и сделав тест на беременность, физиотерапевт ввела ей дозу противозачаточного, предварительно толкнув заготовленную речь: «У нас всё естественно, но под защитой. Проблемы ни вам, ни нам не нужны. Бегали здесь убогие, ребёнка от дикаря хотели. Дуры!»

За внутренними дверьми кабинета оказался небольшое пространство с натяжным небом, в котором отражалась солнце-лампа и пластмассовые пальмы. Осмотрелась, заглянула под искусственный куст, не спрятался ли там тигр с саблезубым членом и, вспомнив хулиганский стишок о весёлом ёжике, рассмеялась. Хохот водопадом отразился от тоненьких стен, заглушив шаги приближающегося «монстра».

Увидев волосатую маску обезьяны на отлично сложенном теле, Нина оценивающе покачала головой и даже причмокнула, заметив готовность партнера к «погружению».

Кинувшись на шею «монстру», она нежно поцеловала его в красные силиконовые губы и потянула за собой на мраморный пол, прикрытый искусственной травой, Оседлав поверженного «монстра», она придавила руками плечи несчастного и, физически ощущая его боль, наслаждалась своим превосходством. Благодарственный прощальный поцелуй и победно задранная к высоко поднятой голове, вернули Нину в строй. Сессия удалась.

Червь

Червь заскользил по гладкому трапу, уходящему в небольшое подземное озеро, плюхнулся в воду и вынырнул в Изнараиле. Уставившись на дерево Изнараила, стоявшее в центре сада, он размял шею, как бы привыкая к телу, здесь он был высоким и статным, и помахал Алине. Она сидела на берегу и теребила пояс шелкового халата. Червь невольно залюбовался детищем. Она, как и все в этом месте, было создано им. Но Алина соединяла три мира: Землю, Сад и Подземелья. Будучи набором символов на Земле, здесь она обрастала плотью. Материализовалась по щелчку пальцев и рассыпалась в прах по велению своего господина.

– Как водичка? Нынче пруд неспокоен, что-то будет, – протянула Алина Червю халат.

– Тебе стоит поработать над прогнозами.

Червь прикрыл тело и поежился. Вода снижала болезненность перехода, но ломота и дрожь, все же беспокоили его первые минуты. Он небрежно завязал пояс и поцеловал собеседницу.

– Как обстановка?

– Всё тихо. Арахнаил очнулся? – взяла Алина за руку Червя.

– Нет, но наметился существенный прогресс. Учишься задавать вопросы, на которые уже знаешь ответ? Ещё немного, и сольёшься с людьми. Пойдём домой. Я чувствую запах цветения. Весна? – потянул он носом и, подхватив Алину на руки, направился к белоснежной вилле. – Отличный выбор. Скоро я добуду тебе земное тело.

– Тогда мне придется звать тебя папиком, а вскоре найти замену. Молодая девушка рядом с потным стариканом – фи, – провела она рукой по рельефному плечу.

– Я должен быть незаметным, – поцеловал Алину Червь. – Ещё немного, и граница сотрётся. Ты станешь повелительницей трёх миров, моей королевой, – поставил Червь девушку на ковёр в холле и преклонил колено.

– Мне достаточно одного, – улыбнулась она и перевела взгляд на огромный монитор. – Замечено движение. Эдвард пытается проникнуть в Изнараил.

– Эдвард, – улыбнулся Червь и щёлкнул пальцами. Алина замерцала и исчезла.

Червь, насвистывая мелодию песенки герцога из оперы «Риголетто», вернулся к мутному пруду, из которого сам вынырнул минут десять назад. Щелкнул языком, размял шею и нарочито произнес: «Нет мне покоя!».

Эдвард, смотрел на него через толщу воды и ждал приглашения. Червь выжидал. Ему нравилось наблюдать мучения задыхающихся тел. Затем погрузил руку в холодную воду и вытянул коренастого шатена с короткой нынче модной бородкой.

– Прикройся, – кинул ему Червь халат. – Какими судьбами, Эдвард?

–Два часа пытаюсь до тебя достучаться. Аниматор взбесился. Разнёс чёртов павильон и ночью подал заявление об увольнении.

– Заявление? – пристально посмотрел на него Червь и чуть было не вызвал Алину. – Ты стучал не в те двери, дорого́й. Я всё время был рядом. Вина́? Серьёзные дела вершатся в центре мира под виноградной лозой.

Червь оглянулся и жестом подозвав к себе служанку. Девушки, стоявшие в тени деревьев, напоминали древнегреческие статуи: короткие накидки и кожа слоновой кости или нежный шоколад, прикрытый тенью замершей листвы. Они были неподвижны и оживали велением господина. Одна из них скинула оцепенение и плавно, не косясь ногами травы, приблизилась к Червю.

– Что вам угодно, господин? – покорно склонила она голову.

Червь плотоядно облизнулся, обнял нимфу за талию и что-то зашептал ей на ушко. Отпустив служанку, он повернулся к Эдварду.

– Ты видел девушку? – продолжил Червь.

– Девушку? – пытался сообразить Эдвард.

Он смотрел на служанок. Эдвард, загипнотизированный красотой линий и движений, потерял связь с действительностью. Вздрогнул, боль перехода, мучала и его, очнулся и закутался в шелк. Несмотря на яркое солнце, сад сквозил холодом подземелья.

– Ту, что навестила Анимтора, – усмехнулся Червь. – Пойдем к столу, там теплее.

– Думаешь, она катализатор?

Эдвард последовал за Червем, сел на топчан, покрытый мягким ковром, и расслабился. В центре сада действительно было теплее, даже жарко, но раскидистое дерево дарило необходимую прохладу.

– Весна? – потянул Эдвард носом.

– Весна. Это мой мир, Эдвард, мои законы. Прелести заточения между мирами.

Появилась нагая девушка с широким подносом, поставила на стол три бутыли и удалилась.

– Жажда, – взял Червь одну из них и жадно выпил, – С каждым днем мне требуется больше доноров. Сегодня еле добрался до клуба. От исхода Водораздела зависит не только судьба твоего мира, но и моя жизнь, жизни изнараильцев.

– Сегодня ночное совещание Лиги.

Эдвард протянул руку к свисающей грозди винограда, но тут же отдернул её. Прозрачная листва, словно созданная искусным стеклодувом, звенела, несмотря на отсутствие ветра. Здесь всегда господствовал штиль.

– Почему ты выбрал осину? – решился Эдвард задать давно мучавший вопрос.

– Она создает видимость жизни, – отмахнулся Червь и тут же добавил. – К тому же осина не плохо уживается с лозой: сильна на столько, чтобы взвалить на себя груз ответственности и достаточно пластична, чтобы не сломаться под ним. Так по какому поводу собрание? Опять будете пить кровь младенцев?

– Смешно, – скривился Эдвард, – но ты близок к истине. Клонирование, как способ обеспечения телами утвержденных транзиторов. Планируется начать с жертв нонтранзакций контрабандистов. Граерс требует сдать генный код оболочек и знаешь в чем казус? – вздохнул Эдвард. – В скором времени человечество будет состоять из шести видов. Шесть членов Совета Лиги – шесть ветвей.

– Возомнили себя отцами пробирочного человечка? – согнулся о смеха Червь. – Все уже было. Первые люди, четыре расы и, как ты видишь, мир так же изменчив и от этого прекрасен.

– Боже, я не могу удержаться.

Эдвард посмотрел вверх и все же сорвал одну из манящих виноградин, положил на язык и раздавил янтарную ягоду крепкими белыми зубами, потом сорвал всю гроздь и принялся жадно есть.

– Хочешь стать умнее и опытнее? – усмехнулся Червь. – Теперь ты понимаешь мою тягу к прекрасному, – посмотрел на него Червь и открыл еще одну бутыль.

– Я выступлю против, – смутился Эдвард, но сладковато-приторный вкус манил своей свежестью. – Внезапная смерть Майкла отложила голосование, но сегодня Граерс должен привести нового члена, – поджал губы Эдвард и с надеждой посмотрел на Червя. – Майкл так и не объявлялся?

– Нет, он нашёл способ уйти от ритуала, а это ещё один тревожный звонок. Прости меня, дорого́й, – щёлкнул Червь пальцами и тут же появилась девушка с кувшином вина́. – Гостеприимство не мой конёк, угощайся. Как твоё тело?

– Не жалуюсь. Если Арахнаил вспомнит себя, тебе придётся покинуть его дом, – огляделся по сторонам Эдвард, – и сад.

– Когда Арахнаил вспомнит, – поправил его Червь. – Обо мне не беспокойся. Так что же случилось с Майклом?

– Старый мудак отказался менять тело. Решил умереть от старости в собственной постели. Упустил момент перехода и все, погряз в маразмических размышлениях о бренности бытия. Всё же старение тела влияет на наш разум. Не хотелось бы оказаться на его месте, – поежился Эдвард. – Граерс туда же, но его должность я бы с удовольствием занял.

– Сколько тел ты уже сменил?

– Не считал, – Эдвард задумался и побледнел. – На что ты намекаешь? Я всегда чувствую грань тлена.

– Ход твоих мыслей ошибочен изначально. Не думаю, что Майкл был на столько беспечен, что пропустил энтропию. Это не тело, дорого́й. Кто-то поработал с сознанием Майкла, а мы пропустили. Ты говорил с Лигой о черных гипноправах? Они смазывают картину. Вредят и вам и нам. С другой стороны, Майкл не так прост, каким хотел казаться, но оставим его в покое. Если старый пес жив, он рано или поздно оставит свои следы. Майкл не привязан к внешности, как Граерс. Тот всегда ищет похожие тела. Надеется обмануть общественность. Любит публичность и боится предательства. Единственное, что меняет нас – это прошлое. Ты знаешь, как он оказался в Изнараиле?

– Учитывая твой вопрос, предположу, что не по своей воле?

– Виноград идет тебе на пользу, – рассмеялся Червь. – Собственный сын произвёл нонтранзакцию. Не мог дождаться, когда же отец отдаст концы. Арахнаил пошел сынку навстречу, взяв с того слово о жертвенных транзиторах. Арахнаилу надо было вывести из Изнараила верных людей. Тогда планировался первый Водораздал, но план не удался. Арахнаил поменял местами папашу и сына, а затем, проведя ритуальное утопление первого, отправил его в тоннели Изнараила, но Граерс-старший выбрался, занял оболочку сына, а затем сверг сам себя, – улыбнулся Червь. – Мир не без добрых людей. С тех пор Граерс недолюбливает Арахнаила и болен манией преследования. Передает власть от отца к сыну, занимая тело последнего. Позволяя дожить ему до пятидесяти – гуманист. Так он проявляет любовь к отпрыскам. Дает вкусить прелести жизни, не познав её тлена. Поэтому он никогда не покусится на новую оболочку. Когда твои уши гарант собственного состояния, не до смазливых мордах. И ты планируешь занять его место?

– Тебя он тоже ненавидит? Ведь это ты помог Граерсу вернуться?

– Граерс ненавидит Изнараил, – уклонился от ответа Червь. – И я его понимаю. Тоннели не самое прекрасное место.

– Тогда вы стали с Арахнаилом врагами? – пристально посмотрел на него Эдвард.

– Мы просто разошлись во взглядах. Арахнаил трусливо сбежал на Землю, но, надеюсь, я его выследил. Спрятаться в сердце врага как раз в его духе.

– Арахнаил не сбежал, он вернулся, – уточнил Эдвард.

– Это уже не важно, есть дела понасущнее. Сейчас главное понять, за кем пойдет новый член Лиги? Чью сторону он примет, – поднялся Червь со своего топчана и, подойдя к Эдварду, резко схватил его за шею, – Не дергайся.

Пустая бутыль коснулась сжатых губ, и Эдвард исчез.

– Всё самому, – покрутил головой Червь и щёлкнул пальцами. – Алина, найди-ка мне информацию по Майклу и новому члену Лиги?

Алина зависла, собирая данные и перейдя на металлический тон выдала:

– Дана Шедс, чуть больше тридцати, выглядит моложе. Граерс уже дал ей задание заняться биохаккингом – переносом образа человека в машину, используя кристаллы Изнараила.

– Одушевлённый робот, – задумался Червь. – Были ли у нее перемещения?

– Нет. Перворожденная. Полная биография: одинока, сирота, быстрый карьерный взлет вызван прямым приглашением Граерса около двух недель назад.

– Почему я об этом не знал?

–Ты не спрашивал. Рекомендована Майклом в приватном разговоре Граерсом.

– Дочь? – предположил Червь.

– Генетические данные не совпадают.

– Прогони их по всем телам Майкла, как-то они должны были пересечься.

– Чисто. Они никогда не встречались, но перед смертью Майкл интересовался её работой.

– Что-то же должно их связывать? – повысил Червь голос и зыркнул на Алину.

Девушка замерла.

– Граерс пользуется куклами корпорации «ТРИ», Дана один из разработчиков на удаленке.

– Старик Граерс умеет удивлять, – рассмеялся Червь, разбежался и прыгнул в мутную воду.

Пять тысяч лет скитаний: от безмозглой твари до властелина собственного мира. Арахнаил дал ему разум и теперь вознамерился все отобрать. Червь лежал в бурлящем джакузи, Эдвард умел хранить свое тело, и думал над несовершенством мира. Затем наспех вытерся. Прошёлся по апартаментам, оценив вкус хозяина, покрутился перед больши́м зеркалом и, открыв гардеробную, выбрал серый добротный китель: «Пора править Земным миром».