Дана Райт
Мой ураган
– Интересно, у нее сиськи, волосы и губы натуральные? – интересуется Лийка, рассматривая сертификат, когда Тина уходит.
– Не знаю, – я как то не думала об этом. – Похоже, она может себе позволить все это.
– И не только это, Сонек, эта бабенка может позволить себе подарить тебе Prada. Ох-ре-неть!
– Что?
– Да ты только посмотри! – по моему носу прилетает пластиковой картой. – Это ж отдел Prada в ГУМе! Там то точно подделок нет! Офигеть! Офигеть! Офигеть! Моя красотка скоро будет упакована в Prada! Завидую! Мой папаша ни за что не разорится на такие шмотки. Жмот!
– А Тузик? – я верчу в руках прилетевший мне сертификат, пытаясь осознать, что я, черт побери, скоро и правда, буду упакована в Prada!
– Ой, он вот только на сережки и разорился, и то, потому что я сосала ему в тот вечер, как угорелая! Чуть не задохнулась!
– Фу! Ну прекрати ты мне это рассказывать, Лий! Знаешь же, как я ненавижу подробности твоей интимной жизни.
Действительно, слушать, как ее предыдущий бойфренд, сорока двух летний Антон Борисович, занимавший пост в приемной комиссии нашего универа, лишает ее анальной девственности, не слишком приятное времяпрепровождение. Уж увольте.
– Ну ладно-ладно, не буду, – Лийка валится на кровать, хихикая, а я пытаюсь выкинуть из головы картину минета в ее исполнении, которое рисует мое воображение.
***
– Ты не против, если Лия останется тут ночевать?
Сонечка пытается вести себя свободно, и мне приходится сдержать улыбку от того, как нервно переминаются ее оголенные шортами ножки. Ей неловко спрашивать хозяина квартиры, где она временно живет, о ночевке подруги. Я совершенно и абсолютно не против. Мне они не помешают, тем более, я то собрался сгонять до Марго, чтобы поваляться с ней в ее новой квартире, на новой огромной кровати, которая только одна из мебели там и есть.
– А она отпросилась у родителей? Надеюсь, мне не придется выслушивать ор ее папаши, что она ночует у незнакомого мужика.
Нет, я не могу не подшутить над девчонкой. Уж слишком краснеют ее щечки, и сжимаются губки.
– Олег, нам восемнадцать. Мы совершенно-летние! – Сонечка нагибается ко мне, выговаривая это слово по частям, потому что я ведь не понимаю, если слово произнести не членораздельно. Да-да, я по мнению этой малышки глуповат. Веселит она меня. – Мы имеем право ночевать, где захотим.
– Хорошо, дай мне номер ее родителей, я позвоню им и скажу, что с их доченькой все в порядке, она не подвергнется насилию, и я прослежу, чтобы вы не перепились тут, как это вечно бывает, когда дети остаются без присмотра старших.
Хмурю брови, представляя себя строгим старшим братцем, и увожу взгляд к экрану, потому что я тут как престарелая матрона уперся опять в свой сериал.
– Какой же ты идиот! – раскрасневшееся личико Сони Соколовой выпускает гаркающий звук, а по моей голове прилетает диванная подушка, повезло – самая легкая, а то моя голова очень нежный орган. – Лия ночует тут! Ты не имеешь права запрещать мне что-либо! Сам-то ты вряд ли не отходил от мамочки, когда учился в универе!
Да я вообще тогда лицо мамочки забыл. Но этого, я, конечно, говорить Сонечке не стану. Великолепная в своем разъярении Соколова, пуляя в меня еще одной подушкой, потяжелее, удаляется к лестнице, даже не подозревая, как только что возбудила меня. Обожаю характерных женщин. Чувствую себя победителем, как только такая вот фурия после некоторых манипуляций становится ласковой, нежной и податливой.
– И вообще, ты обещал мне помочь с подготовкой, а сам сидишь на своем гребанном диване и бухаешь, гребанный алкаш!
Доносится ор со второго этажа, и я давлюсь пивом, хохоча. Ну вот, теперь подушка в пиве, а я алкаш. Поднимаюсь с дивана. Ладно, я ж, действительно, обещал.
Замираю у комнаты студенток, откуда четко слышится голос Сони, вещающий «Угораздило же попасть жить к этому белобрысому идиоту! Мы, видите ли, не должны оставаться без присмотра старших! А ничего, что нам по восемнадцать? Как будто мы помешаем ему заливать в себя алкашку, если переночуем вместе! Ууух! Есть же на свете такие вот уроды!»
Такое количество оскорблений в свой адрес я слышал не часто. Обидно? Да нифига. Мелкая всего лишь психанула на мою безобидную шутку, потому что если она поверила, что собираюсь звонить родителям Лии, то у нее серьезные проблемы с юмором.
Стучу в дверь.
– Что?
Мне приходится отскочить от резко открывшейся двери, в которой показывается разъяренное лицо Сонечки, глаза на котором становятся похожими на озеро Крейтер, такие же ярко синие и глубокие.
– Я пришел помочь вам с подготовкой, как и обещал.
– Не нужна нам твоя помощь, придурок! Вали на свой диван и соси дальше свое пиво!
Ну все. Это уже через чур. Она взъелась на меня, как будто я и правда позвонил их родителям или… даже не знаю, что… Шутка была безобидной, Соне не стоит так напрягаться из-за нее. Мне хочется ответить ей грубо, но мы не одни, на кровати, кропя над учебником, валяется Лия.
Мои глаза сужаются, внимательно рассматривая взъевшуюся на меня девчонку, и через несколько секунд она успокаивается, опускает голову и извиняющимся тоном, еле слышно произносит:
– Прости. Я так нервничаю… времени остается все меньше, а… а я еще не перечитала весь материал. Обычно к этому времени в моей голове уже все разложено по полкам, а сейчас я… блин… я, почему-то боюсь не сдать. Не чувствую уверенности, понимаешь?
– Сонечка, – аккуратно разворачиваю ее, придерживая за теплую кожу тонкой талии, и завожу в комнату, – это всего лишь сессия, не стоит так убиваться из-за каждого экзамена.
– Тебе легко говорить, твое будущее предопределено. У тебя все равно была бы работа, вне зависимости от того, как ты сдавал экзамены. А я… если у меня не будет красного диплома, я могу лишиться возможности получить должность в хорошей топовой организации.
– Я возьму тебя к себе, если.., – вырывается у меня, и я тут же замолкаю, встретившись с ее удивленным взглядом.
Нет, мне не стоит брать ее к себе. Соня ждет от меня еще каких-то слов, но я скидываю с кровати в угол смятое покрывало, и сажусь на него.
– Давай, – киваю на учебник, в который уперлась Лия, – что у тебя там?
– Вообще-то, – подает голос Лия, – Соне нужна практика. Я уже нашла, где пройду ее, а Соня еще нет. Так что если у тебя есть, куда пристроить ее на один летний месяц, то будет круто.
Выдыхаю. Перевожу взгляд с говорящей Лии на просящие глаза Сонечки и… киваю. «Я устрою тебя на практику к себе» – обещаю, понимая, что это лишнее. Я должен держаться от этой девушки подальше, а не тащить ее в свой офис, добрая половина работниц которого побывали в моем кабинете с близкими визитами. Черт! Какого хрена я делаю? «Можешь вообще там не появляться. Тебе поставят практику и напишут характеристику» – добавляю я в надежде, что Соня кивнет, порадуется отсутствию необходимости работать летом и вернется к учебнику.
– Олег, это так мило, спасибо. Я буду самой исполнительной сотрудницей, – на ее щечках снова появляется уже остывший румянец, и я вдруг понимаю, что, похоже, попал.
Девочка, уж лучше бы ты отказалась сейчас. Меня не хватит, чтобы видеть тебя еще и в офисе. А еще это ее «буду самой исполнительной сотрудницей»… Она даже не представляет, как я только что трахнул ее в своей голове.
– У меня есть час, – смотрю на часы, – давай свои вопросы, я постараюсь объяснить.
Лия перекатывается на кровати с живота на бок, подкладывает под голову подушку и прикрывает глаза. Похоже, она не боится неудов.
– Час? А ты разве уходишь?
О да, мне срочно надо уйти. К Марго. Мне нужна разрядка. Лизавета не справилась с этим.
– Ну ладно, – Соня что, расстроилась? Мои легкие на секунду остановились от разочарования в ее глазах, но я тут же заставил себя вдохнуть поглубже, чтобы не подать виду, будто мне стало приятно ее желание провести со мной время. – Вот смотри, если в Российской Федерации закон, регулирующий определенные отношения отсутствует, а в международном договоре соответствующая норма есть, то мы применяем эту норму, так?
– Абсолютно, – киваю я.
– Но как тогда понять при подготовке договора, что именно эту норму необходимо включить, если, к примеру, она не соответствует норме того государства, с которым ты заключаешь этот договор? И вообще, мы же не можем знать все нормы всех стран. Откуда я, к примеру, знаю, есть ли конкретная регулирующая норма в законодательстве конкретного государства?
– Но ты всегда применяешь норму международного права, вне зависимости от того, как она описана в законодательстве государства-партнера. При спорных вопросах мы всегда обращаемся в международные органы, так что нам нужна международная норма. По поводу наличия или отсутствия конкретных норм в законодательстве.., – сочувственно смотрю на Соколову, – для этого ты и учишься. Ты не можешь знать всего. Поэтому должна выбрать то узкое поприще, в котором сможешь стать профи. Берясь за правовой вопрос, ты должна изучить его со всех углов. В сложных ситуациях мы нанимает специалистов разных областей, которые дают нам полный расклад в одном конкретном вопросе. Только на основании их анализа мы составляем договор. Для чего, ты думаешь, есть все эти доктора наук в какой-нибудь одной кости одного динозавра или в бракоразводных процессах только одной страны? Тебя учат слишком многому, ты должна выбрать одну узкую специфику и сделать ее для себя абсолютно прозрачной, тогда у тебя будет не много клиентов, но они будут всегда и всегда будут платить.
– Ага, – блондинка кивает, немного задумывается. – Специализация, – кивает снова, как будто записывает эту информации на подкорке головного мозга. – Запомнила. Продолжим… Когда мы заключаем договор между странами СНГ или внутри своего правового поля?
Сонечка задает вопросы с энтузиазмом, а я с энтузиазмом на них отвечаю, хотя никогда не испытывал интереса к учебе. Трояк мне был за радость, четверку я отмечал потом еще три дня. О пятерках и не мечтал. Вообще, если бы не Романов, в моем аттестате и дипломе красовались бы только три первые оценки. Зачем напрягаться и зарабатывать хорошие оценки, если, как сказала Соня, без работы я и так не остался бы? Только потом, поняв, как Юрану тяжело одному тащить на себе всю махину, созданную нашими отцами, я решил поднапрячься и… оказалось, что я совершенно не способен помочь ему. Стыд? Нет, я испытал тогда не стыд, а чувство собственной никчемности. Попроси меня закатить недельную вечеринку на самых дальних островах Карибского залива – я справлюсь с этим за четыре дня. А вот провести часовые переговоры оказался неспособен. Путался в цифрах, не понимал смысла договоров, на совещаниях сидел с умным видом, а потом, в кабинете, Романов терпеливо разбирал со мной каждый аспект деятельности. И вот тогда я начал учиться, потеряв несколько лет, которые Юрану снова приходилось впахивать за нас двоих. Мой друг лишь недавно стал оставлять меня одного, и я благодарен ему, что дал мне это время.
Мою шею передергивает от резкого громкого храпа слева. Лия уснула. Секунду смотрим с Соней друг на друга и взрываемся хохотом. Ее подруга дергается и Соколова несколько раз проводил ладонью по ее волосам, чтобы успокоить. Лия затихает и мы, смеясь уже тише, продолжаем.
Соня же взахлеб рассуждает на интересующие ее темы, кидая в меня вопрос за вопросом, и реагирует на каждый ответ, в зависимости от своего к нему отношения. Если ответ ее устраивает, она кивает, прикусывая губу, повторяя «Ага, ага, ага». Если же ей хотелось бы услышать другой ответ, кажущийся ей более разумным, ее светлые густые брови сходятся к переносице, ноздри раздуваются, а губы сжимаются, превращаясь в маленький кружок. Я не замечаю, как пересаживаюсь все ближе к кровати, пододвигая покрывало, на котором сижу, кладу локти на матрас. Соня лежит на кровати, оперевшись головой на ладони, иногда посматривая в листок с выписанными на него вопросами. Ответы не записывает, значит, может запомнить. Ее приподнятые голени иногда двигаются в режиме «ножницы», а порой замирают, когда она сосредоточенно смотрит на меня, вслушиваясь в разъяснения. Я делаю последнее перемещение к ее кровати, дальше двигаться некуда. Но наши головы и так близко друг к другу. Мои волосы шевелятся от ее дыхания. Мне хочется подняться и лечь рядом, чтобы почувствовать тепло ее тела, коснуться, легко, не обязывающе, просто провести пальцами по открытой пояснице. Я, почему-то, даже не пялюсь в вырез ее футболки, где виднеется темная полоска между грудей. Меня тянет к открытой коже между ее одеждой, лицезреть которую я не могу.
В какой-то момент мы затихаем. Я ответил на вопрос, который, похоже, последний, поскольку Соня смотрит в листок, ища там что-то и поднимает глаза на меня, не найдя нового вопроса. Я не хочу уходить. И она не хочет, чтобы я покидал ее комнату, я чувствую это. Между нами есть что-то, еле уловимое в воздухе, томное и чувственное. Мы смотрим друг на друга, пытаясь найти причину остаться тут вдвоем, ненадолго, просто еще на некоторое время, чтобы провести его вместе. Но больше причин у нас нет.
– Спасибо, – Сонечка шепчет, ее ладонь достигает моей головы и проводит ей по волосам, отчего в моих легких снова что-то замирает.
– Пожалуйста, – я почему-то тоже шепчу, как малолетний идиот. Заставляю себя встряхнуться. – Если вспомнишь еще что-нибудь, я буду в зале, бухать на своем гребанном диване, как алкаш.
Легко улыбаюсь, а Сонечка, после секунды раздумий, взрывается звонким смехом, приятным, остающимся в моей голове мелодией, опутывающей мозг.
– Прости, я не хотела тебя обидеть, – не угомонившись, извиняется.
– Ты не обиде…
– Народ, че такое?
Не успеваю договорить. Ее подруга, заснувшая рядом с ней, поднимает голову с одним прикрытым глазом и взъерошенными волосами, и теперь мы с Соней ржем вместе.
– Все? Мы все выучили? Теперь мы все сдадим? – хрипит со сна Лия.
– Да. Теперь мы все сдадим, – уверяет Соня.
А я поднимаюсь, выпрямляю затекшие ноги, и выхожу из комнаты, теплея от кинутого мне вслед «Олег, спасибо» нежным, с некоторой хрипотцой, голосом Соколовой.
***
Выдаю подруге комплект чистых полотенец и пижаму, поскольку мы решили, что она останется тут ночевать. Бегу в душ первая. Под струей воды повторяю основные тезисы перечитанного материала, ибо не верю и дурацкие приметы типа «не мыть голову перед экзаменом», потому что «вода смоет знания». Вода еще никому ничего плохого не сделала. Хотя, бедняги с Титаника вряд ли со мной согласятся, вот уж кому с водой не повезло. Но мой корабль под названием сессия уж точно не натолкнется на айсберг и не потонет. Только жаль, что я, поддавшись обиде, так и не собралась и не позвонила Марату. Мне бы очень не помешал сейчас раунд секса. Быстрый, не замороченный, с парой поцелуев в губы. Ну вот как он мог прогулять целый день, не сообщив мне об этом? Хотя… я же не собираюсь с ним встречаться. Мне нужен от него только физический контакт, а значит, его дела вне моей кровати не должны меня интересовать. Загвоздочка получается. Свободные отношения не подразумевают контроль. Но мне нравится контролировать свою жизнь, а значит, контролировать людей, входящих в ее орбиту. Надо подумать об этом на досуге.
– Эй, ну ты долго?
В ванную заходит Лия, очевидно, вид голой меня, просвечивающий сквозь стеклянную стенку душевого угла, ее не смущает.
– Я прямо уже засыпаааю, – смеюсь и завидую зевку подруги, потому что сама даже подумать о сне не могу.
– Айда ко мне, – шучу я, отодвигая дверцу, – быстрее будет. Я, знаешь, долго моюсь.
– Вот ты пошутила, а я ведь, и правда, пойду, – сонно ворчит подруга, снимает с себя одежду и заходит в мой мокрый угол.
Я не пытаюсь ее вытолкать, просто приняла к сведению, не шутить с ней такие шутки. А вообще, что такого то? Мы не проводим лезбийские опыты. Просто делаем друг другу пару комплиментов относительно наших молодых прекрасных тел, обмениваемся опытом ухода за кожей и… Лия выходит. Первая. Ей хватило восьми минут – ровно столько играла включенная на ее мобильном песня. А я остаюсь еще на полчаса, и когда захожу в комнату, подруга дрыхнет глубоким сном, немного даже похрапывая. Счастливая. Вообще не парится по поводу завтрашнего экзамена. А я не могу заставить себя лечь с ней. Во-первых, как то негигиенично спать с кем-то, не смотря на то, что она помылась при мне. А во-вторых, я просто не хочу спать. Не могу успокоиться, как обычно, не понимая, почему. Я готова к экзамену. Могу ответить на любой вопрос. Олег разъяснил последние спорные вопросы, они ровненько улеглись в моей голове на полочки и только и ждут момента, когда им придется спрыгнуть в мой рот, чтобы поведать Василине, какая ей ученица в виде меня досталась. Почти гениальная. Да и Марат, если честно, мало меня интересует. Мне просто хочется, чтобы он предупреждал о своем отсутствии, только для моей самоорганизации. Как я могу спланировать поход в гостиницу с человеком, который неизвестно где находится. Да, я могла бы позвонить ему. Но я, все таки, девушка, это он за мной бегать должен.
Ох, мне надо впихнуть в себя что-нибудь малокалорийное, сладкое и долгоиграющее. Ой, да ладно, после завтрашнего экзамена я возобновлю тренировки, на которые сейчас не хватает времени, так что можно и сильно калорийное зажевать.
Спускаюсь на кухню, полную еды в надежде успокоить себя какой-нибудь вкуснятиной.
Глава 3
***
В комнате набираю номер Марго. Мне очень надо к ней. Но подруга скидывает звонок, а через минуту мне приходит сообщение «Я сегодня в ночь, у нас операция, не могу говорить». Облом! Прохожу по записанным в телефоне номерам знакомых девчонок, однако желания позвонить ни одной из них не возникает. Жаль. Мне нужно расслабиться. Напряжение, которое я испытал сейчас в комнате Сони, смотря в ее синие глазки, требует выхода.
Интересно, как отреагирует Кобарь, если я спрошу у него разрешения сводить на свидание его родственницу? То есть, насколько сильно мне перепадет от него? Он сломает мне только одну руку или обе?
За окном уже темно, но я не могу справиться с потребностью выпустить пар. Натягиваю брюки, свежую рубашку, сую в карман мобильный и ключи от тачки и вылетаю из комнаты.
– Ты куда? – тревожит голос из кухни, куда перебралась Соколова, чтобы, видимо, перекусить.
Но я делаю вид, что не услышал, сую ноги в летние ботинки и покидаю квартиру. Романов прав, Сонечку нужно отсюда переселять. Вот только как сказать об этом ей? Она только начала тут обживаться.
Заваливаюсь в первый попавшийся клуб. Это «Фортуна». Я бывал тут миллион раз и знаю большинство постояльцев. Приятно, что и новых лиц тут всегда много, учитывая, что бываю в таких местах теперь не часто. Здороваюсь с парой знакомых парней и девиц. Заказываю яблочный сок, потому что с некоторых пор стараюсь не садиться за руль выпившим. Высматриваю на танцполе какое-нибудь тело, способное удовлетворить мои нужды без лишних уговоров. Тело укутано в белое обтягивающее платье, светлые волосы чуть подзавиты, на лице боевой раскрас. Девушка тут с целью подцепить кого-нибудь. Отслеживаю ее перемещение до столика и заказываю ей и подруге, стройной высокой брюнетке в синей блузе и узких джинсах, бутылку шампанского. Получаю от них кивок в знак благодарности, а через пятнадцать минут приглашаю их жестом руки за свой столик. Еще через полчаса мой Ягуар несется в гостиницу, недалеко от клуба. А еще через пять минут девушки, имена которых не важны сейчас, неумело, но с пьяным энтузиазмом, снимают друг с друга одежду, пытаясь делать это в такт музыке. А я лениво наблюдаю, отвлекаясь иногда на переписку в «Крыльях Коршуна» рассуждая о причинах ночного бодрствования друзей.
Через два часа оставляю девчонок в гостиничном номере, оплатив его до утра, чтобы они могли отоспаться, и возвращаюсь домой, уставший, неудовлетворенный и раздраженный. А еще я немного обеспокоен своим состоянием. Не такой уж я и секс-гигант, чтобы остаться в напряжении после двойного секса в день.
Может, найти нового психолога? С этим нужно что-то делать. Сексоголизм начинает мешать мне жить. Раньше я хоть кайф от этого испытывал. Быстрый трах в закутке ночного клуба, лифте, кабинете, да что уж там, просто в туалете ресторана. А сегодня… Черт! Я не могу даже порадоваться, что Лизавета, за которой я бегал хрен знает, сколько, сегодня пришла ко мне сама, сняла с себя маску офисного робота и скакала на мне, пока я не разрешил ей кончить.
Да что со мной?
– Я не могу уснуть, – вздрагиваю от голоса из кухни, когда прохожу мимо арки, ведущей в нее. – А ты где так долго был?
– Сонь, – а это именно она, – ты чего без света сидишь?
Захожу на кухню, включая свет, прохожу к раковине, смываю с рук остатки незнакомых, танцующих пьяных тел. Достаю из холодильника бутылку холодного лимонада, который приносит больше радости, чем все те же два тела из клуба.
– Я не могу уснуть. Всегда так, когда нервничаю. Уже дважды в душ сходила, и сожрала все слойки. Так что на завтрак ничего не осталось, – она тихо тараторит, нервно перекатывая кружку в ладони.
Ее волосы замотаны в пушистое белоснежное полотенце, только на затылке выпала длинная влажная прядь. Мне хочется убрать ее, или намотать на палец.
– Надо было к Марату ехать. Но его на учебе сегодня не было. Он не предупредил, что прогуляет, и я разозлилась. Глупо, да?
Хватит рассказывать мне про своего Марата! Черт! Я не хочу слышать его имя. Имя этого говнюка, которому можно прикасаться к тебе!
– И все равно надо было позвонить ему.
Она сидит спиной ко мне, ерзая задницей по высокому стулу. Ткань ее белого халатика отсырела на спине, а на оголенной шее затаилась испарина, и мой язык самостоятельно вылезает изо рта, в желании слизать с нее эту влажную полоску. Самойлов, уйди… ты должен уйти. Но я не могу пошевелить ногами. До боли сжимаю кулаки, словно испытывая собственную силу воли, и прижимаюсь задом к кухонной тумбе, ища в ней тиски, которые не пустят меня к этой девушке, к которой тянет, кружа голову, лишая мыслей.
– Мы позанимались бы вместе, а потом расслабились. Мы с Володькой всегда так делали перед экзаменами. Секс все таки дает дополнительные эндорфины, чувство уверенности.
Да какого хрена она говорит мне это? Мне! Сексоголику в третьем поколении! Я не помню в жизни и пары дней воздержания, а сегодня мне трех баб было мало.
– Олег, – она разворачивается, проехав попкой по стулу, задрав при этом полу и без того короткого халатика – мне нужно расслабиться.
Нет! Не вздумай прыгать в пасть ко льву! Не смей произнести то, что собралась! Умоляю, не надо… Уйди прямо сейчас. Просто поднимись на второй этаж, собери вещи и исчезни из моей жизни.
– Как ты смотришь на то, если мы переспим сейчас и утром забудем о том, что произошло?
Твою мать! Уйди с кухни, сделай вид, что ничего не говорила… маленькая, ты даже не представляешь, что делаешь сейчас. Ты не сможешь утром забыть произошедшее. Ты не такая. Ты только пытаешься убедить себя в этом, потому что у тебя еще не было отношений. Но они нужны тебе. Ты из тех, кто хочет знать о партнере все, от названия зубной пасты, которой он пользуется, до места, где он ужинал. Ты захочешь проводить вместе ночи и созваниваться по десять раз в день, попросишь провести вместе выходные или целый отпуск. А мне плевать, если завтра ты обнаружишь меня, трахающего Марго на диване в зале. Нет, не говори ничего больше…
– Мне нужно просто забыться, понимаешь?
Девчонка спрыгивает с высокого стула, подходит ко мне, а я не могу пошевелиться. Просто смотрю, словно в замедленной съемке, как она подходит ко мне, развязывая халат, в разрезе которого виднеется ее белоснежная кожа и розовые очертания сосков.
– Ты ведь не против?
Ей приходится приподняться на носочках, чтобы дотянуться до моих губ и прикоснуться к ним легким касанием. Они сладкие, мягкие и влажные, как я люблю. От нее пахнет хозяйственным мылом, перебитым запахом фруктового геля для душа и таким же шампунем. Я, словно пятнадцатилетний девственник, не могу даже разомкнуть губ, лишь сжимаю кулаки желая, чтобы она поняла глупость своих действий и ушла к себе. Потому что сам я этого сделать уже не могу.
– Олег, ты тут?
Она поднимает глаза, впиваясь в меня их бездонной синевой, несмело, боясь собственных действий и, похоже, моего отказа, но прежде всех этих эмоций я вижу просьбу. Эта девочка еще не поняла себя, но эта просьба в ее глазах заставляет меня понять вот что – она такая же, как я. Секс необходим ей так же, как мне. Только ей будет тяжелее справиться с этим, она не сможет менять партнеров, забывая о них, как только они покинут ее кровать. Ей нужен кто-то один, на все случаи жизни, от койки до старости. И я не представляю, как она сможет решить свою проблему.
Мы смотрим друг на друга. Ее ладони тянутся к моему лицу, легко проводят по появившейся за вечер мягкой щетине. Я ловлю губами ее большой палец, всасывая его в себя, а потом ее губы снова касаются моих, и я не могу больше думать. Хватаю ее за талию, кожа на которой мягкая, нежная и разгоряченная, усаживаю на тумбу, которая, как я надеялся, сможет удержать меня, и пролажу языком в ее рот. Там меня ждут. Соня касается меня опасливо, то и дело пытаясь разорвать единение наших губ, испугавшись напора, но я не могу оторваться от них, всасываю ее язык, покусываю его, и она, спустя несколько секунд разрешает мне это. Мне мало. Поднимаюсь ладонями к груди, отрываясь на секунду от ее рта, чтобы увидеть наконец то, что видел только однажды, и что скрывал от меня широкий топ. Она круглая, упругая, с сосками наверху, и легко помещается в мои руки. Тянусь ртом к ней, и в глубине моего помутившегося сознания возникает голос Романова «Ты не трахнешь ее в лифте, который случайно застрянет на каком-нибудь этаже, и не кинешь после окончания процесса, как ты обычно поступаешь», и «два моих друга поссорятся» – голос разума.
– Твою мать, – стону я, все еще держа Сонечку в руках.
Мой член пульсирует. Нет, он дрожит. Яйца отяжелели и трутся о шов брюк. По спине стекают капли пота, а в голове темнота, в середине которой только одно светлое пятно – Сонин силуэт в распахнутом халате.
– Ты, – смотрю в синие глаза, сглатываю, разжимая ладони, и тут же сжимаю их в кулаки, – сейчас, – мне тяжело дышать, и мой голос дрожит, – пойдешь в комнату, ляжешь спать и забудешь о том, что тут произошло. Завтра ты соберешь свои шмотки и переедешь к Романову.
В синеве ее глаз страх проступает слишком очевидно. Черт, только не ной. Пожалуйста, не ной, прошу тебя. Но по красному лицу уже бежит слеза. От обиды? Страха? Я делаю шаг назад, не в силах отвести взгляд от этой девушки, такой беззащитной сейчас, и не могу избавиться от мысли, что поступаю с ней как последний козел. Она попросила всего лишь близости, которая ей необходима. И я дал бы это ей, будь уверен в том, что завтра она, и вправду, сможет забыть об этом.
– Ну ты и сволочь, – шепчет Сонечка, спрыгивая с тумбы. – Я всего лишь попросила тебя о помощи. Мне нужно было просто расслабиться, мог бы и сразу отказать. Теперь я всю ночь буду думать о том, какая дура. Спасибо, блин!
Она хочет уйти с кухни, но я ловлю ее за руку, потому что женские слезы – это мой самый страшный кошмар. Притягиваю к себе, врезаюсь губами в ее губы. Теперь я не смогу остановиться. Мой сексоголик не просто проснулся, он жаждет ворваться в эту девочку. Соня на мгновение отрывается от меня с тихой просьбой «А мы можем сделать это на кровати, я не очень умею на кухне» Киваю. Да, мы можем сделать это на кровати. Мы можем сделать это где угодно, потому что я все равно не смогу сейчас отпустить ее. Поднимаю ее за бедра, вновь вцепляясь в ее губы, и тащу в комнату, твердея до боли. В комнате укладываю на кровать, впопыхах расстегивая ремень на брюках, и бешусь от очередной просьбы «А ты не мог бы сначала сходить в душ?» О да, я мог бы…
– В душ пойдешь со мной, – резко кидаю ей, выкидывая рубашку на пол. – Раз уж я должен тебя трахнуть, тебе придется постараться, и мне плевать, если это твой третий душ за ночь.
Она разбудила во мне то, что мне с таким трудом удалось усыпить. Я пытаюсь научиться получать удовольствие от самого секса. Только от него. Не от погони за телками. Не от приучения их к себе. Не от развращения. От простого секса. Но в глазах Сони так много просьбы, интереса, страха и кроющегося вдалеке вызова, что мне вдруг хочется показать ей, чем может обернуться ее поведение.
– В душ, – говорю резко, словно отдавая приказ, я просто не могу сейчас по-другому, кураж поглощает меня, кружит голову, заставляет улыбаться маньячной улыбкой, предвкушая то, что сейчас я сделаю с ней. – Нет-нет-нет, – останавливаю мелкую, решившую, что может пойти туда в халатике, – это, – аккуратно стягиваю белую ткань с ее плеч, – останется тут, – и кидаю ее на пол. – И это тоже, – разматываю полотенце на ее голове, отправляя его к халату.
– Знаешь, я хотела просто по-быстрому перепихнуться, – хищно ухмыляюсь ее словам, произнесенным тоненьким голоском в духе «Ах, извините».
– А теперь ты будешь делать это долго и с полной выкладкой, – шепчу, наклоняясь к ее губам, провожу по ним языком и отдаляюсь, как только девчонка тянется в ответ мне. – Пошла, – толкаю ее к двери своей ванной.
– Ты меня напугал, – бубнит она по дороге.
– То ли еще будет, – предвкушаю я.
Свою рубашку выкидываю в угол комнаты, подумываю отправить к ней брюки, но решаю посмотреть, как Сонечка справится с ремнем, так что застегиваю его обратно и захожу за ней, прикрывая дверь.
– Поможешь? – указываю на ремень, когда нагая Соня в нерешительности останавливается посреди кафельного помещения.
– Ой, Самойлов, – она пытается усмехнуться, но ей явно неловко, – снимай штаны и делай свое дело!
– А оно мне надо?
– Вот гад!
Сонечка подходит, сжав покусанные губки, и долго возится с ремнем. Мне нравится, как при этом ее верхняя губа накрывает нижнюю, и подрагивают ее ладони. Свои я запускаю в ее светлые волосы, во влажном виде сильнее отдающие золотом, и чуть надавливаю на ее голову.
– Мне кажется, на коленях тебе будет удобнее сделать это, – говорю в ответ на ее вопросительный взгляд и пропускаю через свое тело жаркую волну, когда девочка, после секундного раздумия, опускается.
Черт! Я мог бы сделать из нее пастельную богиню. Даже дрожащими руками, расстегнуть ремень и стянуть с меня брюки у нее получилось довольно грациозно. Не так, как хотелось бы, но я только начал.
– Ого! – она успевает отодвинуть лицо, когда мой налившийся кровью член выпрыгивает из штанов, почти ударяя ее по лицу.
Плевать, если меня посчитают извращенцем, но я балдею от этой картины. Она проводит по мне большим пальцем, изучая орган, облизывает при этом губки, и я с наслаждением оттягиваю ее голову назад, потому что я кончу, как только она коснется меня ртом. Я возбужден до предела, и мне нужно немного времени, чтобы успокоиться. Я не прощу себя, если это закончится слишком быстро.
