bannerbannerbanner

Лицей 2017. Первый выпуск

Лицей 2017. Первый выпуск
ОтложитьЧитал
000
Скачать
Поделиться:

6 июня 2017 года, в день рождения Пушкина, на главной сцене Литературного фестиваля на Красной площади были объявлены шесть лауреатов новой литературной премии для молодых писателей “Лицей”.

В книгу включены тексты победителей – прозаиков Кристины Гептинг, Евгении Некрасовой, Андрея Грачева и поэтов Владимира Косогова, Даны Курской, Григория Медведева.

Серия "Премия «Лицей»"

Полная версия

Отрывок

Другие книги автора

Все книги автора
Лучшие рецензии на LiveLib
80из 100zdalrovjezh

Пожалуй, единственное, что впечатляет из сборника Лицей 2017 – это малая проза Некрасовой (она заняла второе место в конкурсе, но я бы с удовольствием отдала ей первое).Впечатлил буквально каждый ее рассказ, и про Москву, и про Сашу, и душевные обращения к ее подруге Оле, со Снусмумриком и Советским Союзом и необычная колдовская поэзия. Наговоры.Некрасова сразу же признается, что она колдует языком, заколдовывает и себя и читателя. Колдовство ее заключается в странной форме предложений, использовании рядом, как бы в рифму, но не совсем, созвучных слов, переплетение всех ее наговоров с религией, упоминание «рабы божьей Александры» в рассказе про Сашу и непременное заканчивание словом Аминь.Рассказ про Сашу, пожалуй, трогает больше всех остальных. Поражает своей необычностью и какой-то странной несуразностью. В общем колдовство слов. Остальные призеры конкурса не впечатлили от слова «никак».

80из 100BlackGrifon

К. Гептинг. «Плюс жизнь»

Самый смелый, скользкий поступок Кристины Гептинг – спрятаться за мужского героя. На протяжении всей небольшой повести можно наблюдать борьбу проницательного и в меру романтичного женского ума и мужской, с закосом под брутальность харизмы, тонкой и ранимой гуманитарной душой. Гептинг верит вот в таких идеальных, рефлексирующих парней, готовых не то чтобы бросить вызов, а просто не сдаваться в сером и злобном окружении, быть верным рыцарским традициям.О Лео Спирине будет мечтать каждая интеллигентная или хотя бы творческая девушка. Автор наделила его своим литературным даром, умением подмечать ироничные, несуразные, абсурдные детали жизни и черты людей. Собственно, жизнь для них обоих – это в первую очередь люди. Они как деревья в лесу – делятся на породы, но каждый уникален. Иногда чащей встают и губят молодую поросль. А еще Лео скрывает под маской интереса к биологии и медицине талант журналиста. В повествовании от первого лица переплетаются дневник, репортаж, проблемная статья, а главное – интервью. Лео как ведущий популярного ток-шоу вытаскивает из встречающихся ему людей судьбы, эмоции. Почти в фельетонной тональности возникают персонажи и реалии из родной автору новгородской жизни. На совести будущих историков литературы локализовать поселок Пролетарский. Или узнать истоки дуэта «Прыщи и бёдра». Но в традицию публицистическую вторгается и традиция литературная.Безусловно, невозможно находится вне контекста предшественников. Карикатурная бабушка, вырастившая внука в медицинской маске – это оммаж Павлу Санаеву. А к каждой из описываемых Лео несправедливостей, уродливостей больничной школьной, университетской жизни можно подобрать созвучие в современной проблемной литературе. Но вот почему текст Кристины Гептинг выглядит так свежо и сразу же подкупает – это незлобивость. Кошмары и чернуха не капают сгущенным молоком, а вызывают вполне человеческое негодование и – позволяют прощать и быть цельным, как главный герой. Может, отчасти это заставит призадуматься об инфантильности, бесхребетности, невозможности твердо схватиться за философские и социальные убеждения. Кроме одного – все странности, которые не угрожают здоровью и жизни окружающих, имеют право на существование. Но даже если и так, то и без Гептинг в мировой литературе этого хватает. С героями повести можно отождествить себя, не почувствовав себя на дне и в грязи, которую невозможно продышать.Дальше…Она верит сама и поддерживает веру в симпатичных, глубоких, правильных людей. Не идеальных с точки зрения социальных правил, а богемных и маргинальных, но ровно настолько, чтобы не низвергать с пьедестала извечные представления о любви, порядочности, жертвенности. Практически без языковых находок, но и небытовым, очень даже драматическим изяществом создается осязаемая, правдивая и не натуралистичная реальность. Так мастерски рассказывают истории-саги. И жаль, что она обрывается – можно попробовать сказать, символически. Но нет, это просто многоточие, потому что жизнь не обрывается, а о 18 годах жизни героя уже много сказано.Из всего предыдущего текста сознательно убрана тема ВИЧ-положительных людей. Того, как имя тяжело живется в нетерпимом обществе. Автор методично прописывает сценки брезгливости, истерик, откровенного скудоумия. Но это кажется всё той же данью журналистской декларативности. Повесть не стремится к универсальности и знаковости в своей проблемной части. Но в художественной именно ей и является. И напоследок я скажу слова, которые просты и банальны, но всегда приятны любому творцу – это было стремительное и увлекательно чтение, безпримесное удовольствие.В. Косогов. Сборник стихотворений

Для меня нет запретного в литературе, но есть закрытое. И одно из них – современная поэзия. Вот передо мной подборка творений «золотого» лауреата премии «Лицей» Владимира Косогова. Интеллигентский декаданс, маргинальная макабрическая вьюга, воззвания к библейским образам и интимная исповедальня манерного интеллекта. Меня искренне раздражает пренебрежение правилами типографики. Так еще могут песенники, им вообще на синтаксис плевать. Но на бумаге я традиционалист. К счастью, здесь у Косогова такие случаи минимальны.Глухой к рифмам и ритмам, аллитерациям и ассонансам, я вижу сквозь строки молодого человека, который хвастается своей пейзажной наблюдательностью – он слагает образы природы, «небес неграненый сапфир», «золотой деревенский рассвет»», «летят окурки с верхних этажей». Косогов щеголяет блатной манерой, распальцованным просторечием. А потом онтологически вздыхает над своей якобы прожитой жизнью с позиции умудренного творца. Занятая им вакансия поэта внушает ему смелость быть есенинским хулиганом, страдальцем Высоцкого и кем-то там еще во множестве, постмодернистским бэкграундом вырастающим за плечами.Е. Некрасова. «Несчастливая Москва»

Когда есть идеальная форма, содержание может и потесниться. Впрочем, и содержательности у Евгении Некрасовой в «цикле прозы» тоже достаточно. Житейской, уплощенной, достигающей космо-мифологических высот в захватывающем речевом исполнении. Название спорит, конечно, с романом Андрея Платонова, хотя в самом рассказе следует искать всё же кафкианские мотивы. В «Несчастливой Москве» каждый день приносит жителям центра столицы увечья и метаморфозы, отчасти средневеково гротескные, отчасти метафоричные на уровне современной обывательщины. Героиня Нина переживает каждый такой день как истинный интеллигент. Она уже отщепенец в своем рабоче-музейном мире, а потому катастрофы становятся для нее лишь поводом поговорить с собой и понять, что только одиночество и некая умозрительная гуманитарная миссия позволяет выживать в пространстве, заваленном мусором вещей, отношений, обязанностей и условностей. Как не вспомнить тут сон Кристофера Буна из «Загадочного ночного убийства собаки» Хэддона? Финал рассказа практически рифмуется с ним, когда Нина видит обезлюдевшую Москву и воспринимает пустоту как передышку в несчастьях. Но, конечно, всё произведение – увлекательная игра словами и образами, в своей сюрреалистической плоти массирующие воображение.Зато платоновского много в «Начале». Бульварный сюжетец о любви некрасивой и никому не нужной девицы выполнен в упоительной словесной эквилибристике. Сказово-юродливые интонации, насмешка и сочувствие, позволяющие встать вровень с пахнущим сырой землей фольклорным наследием, залакированным писательским мастерством. И промысел превращается в искусство в рассказе «Присуха». Из него становится ясна приверженность Евгении Некрасовой наследию Алексея Ремизова. Она ведет с читателем интертекстуальный диалог, обнажая себя-писателя как бы в процессе дегустации новой вещи. Полной заговоров и дубленого юмора, поднимающего пошлость и мелкоту человека влюбленного до поэтических красот. Тут еще слышны отголоски Милорада Павича, особенно проявившиеся в «повестях-близнецах» «Ложь-молодежь». Словарь общеупотребительных, диалектных слов и терминов, которые постепенно рассказывают еще одну байку о людях не от мира сего, с неистовой, магической, разрушительной душой, ничуть не уступает жанровым экспериментам сербского постмодерниста.Обладая таким даром, местами перекрученно-перемудрым, порой легким и безудержным, как и устное народное от сохи, Некрасова обращается исключительно к бытовым сюжетам. Наверно, это оттуда, откуда и ее стилистическая страсть. О любви и тяготах семейной жизни («Потаповы»), о болезнях и домостроевской спёртости воздуха, о посконных столбах, которых если песней или жалобой покачнешь, так совсем пропадешь. Нам, современным и свободным, всё это кажется чудовищным и ограниченным, генетической скудостью. Но не развязаться, не научиться по-другому.Д. Курская. Сборник стихотворений

После первого же стихотворения Даны Курской «Меланоцет Джонсона» дверь ее поэзии передо мной захлопнулась. С треском. Не терплю пренебрежения правилами типографики просто так, ради позерства. Усмотреть же что-то концептуальное у поэтессы не удалось. Дверь-то закрыта. В том числе и для смысла. Ее действительность – уже приевшаяся вывихнутая макабричность, индивидуализированная неустроенность и вызов чему-то, лишь бы вызов. То ли государству, то ли мещанству, то ли планете целиком. Это такое вечное состояние поэта, с блестящими маниакальными глазами вылезающего из грязи, «кабацкого ада», и проповедующего о том, что можно жить лучше. И вы все знаете, как этого достичь – ценой моих слез и крови. Ради вас я погружаюсь на днище и пробиваю его своими недорифмами и презрением к вам. Есть и ритмизованные миниатюры, симпатичные искренней лирикой, вдруг как бы заново открытыми прописными истинами и характерами – «Бабушка моя». А потом «Жертвоприношение на Прудах» – годится для бренчания под гитару в манере женских рок-бэндов. И чтобы скрипочка еще солировала. Курская замахивается и на классические парафразы в «Грозе», сливая далекую Волгу с Москвой. В итоге, ни городу, ни миру.А. Грачев. «Немного о семье»

В своем сборнике рассказов Андрей Грачев похож на подростка, который начинает пробовать «взрослые», «запретные» слова и темы. Испытываешь некую неловкость от того, что молодой человек с такой дотошностью и надрывностью начинает копаться в грязном белье взрослых семейных людей. Безусловно, этой прозе помогла родиться природная наблюдательность, позволившая выстроить долгую и подробную цепочку бытовых действий, искусно мешающихся и подменяющихся психологическими мотивировками. Манера Грачева, безусловно, прием. Как будто читаешь раскадровку сценария. Правда, то, что выглядит свежим и необычным в одном рассказе, начинает утомлять, выглядеть занудством в последующих. Ведь писатель как бы стремится избегать цветистых литературных метафор и пафоса. Он безжалостно приземлен, но интеллигентно сдержан в лексике.Первый же рассказ «Муж» даже не выглядит литературой. Скорее, публицистикой в духе почившей два века назад русской натуральной школы. Грачев рассказывает историю заурядной семьи, мелодраматичную, в стиле какой-нибудь Метлицкой. Но не делает выводов – просто выкладывает перед читателем парадоксы психики российского человека, с его ревностью, домостроевской деспотичностью, разгульностью и отвязной, юродивой романтичностью. Справедливости ради, здесь необходимо отметить лобовую символику. Главный герой гнет на заводе алюминиевые трубы, а дома также гнет строптивую и блудливую жену. Но феминисткам не стоит беспокоиться. Жена тоже имеет право выйти из клетки, куда ее заточил нелюбимый муж-сторож.Этот рассказ завершен, чего не скажешь о «Жене». Диалогичность здесь не очевидна. Разве только что за фабулу взяты несколько дней одной, с виду благополучной средней семьи. Лидия совершает привычные действия, пока в один миг жизнь не рушится. Впрочем, Грачев не дает удовлетворения – чем заканчивается бытовой конфликт, он не рассказывает. Зато равно бесстрастно описывает эротические жесты и драку супругов. Всё, что нам порой кажется вселенской катастрофой, со стороны выглядит скверным анекдотом, чередой готовок, ссор, упреков, привычек. Обилие пошлости, сознательно сложенной Грачевым в мерные кучки, заставляет брови недоуменно ползти вверх. Но главный вывод еще впереди.Как-то неловко, оригинальничая с формой, писатель обыгрывает формулу любовных романов, где женщина, чтобы сохранить семью, изменяет себя, копируя новый идеал супруга – «Разговор». Затем пытается на недосказанности поднять тему абортов в «Обещании» – те же мещанская пошлость и обыденность. Наконец, «Утро» – сентиментально вышитая салфеточка со слезинкой мистической восторженности. Двое людей, ведущих во всем устраивающую их жизнь, вдруг встречаются и понимают, что созданы друг для друга. Финала нет, а только намек, снова как в анекдоте.И тогда получается, если это пародия, то Грачеву не хватило остроты. Если же все эти нежности и сентиментальные припадки всерьез, то его прозу нужно читать только обеспеченным людям, желающим отвлечься от своих элитарных забот. Посмотреть, что и у обитателей спальный районов бывают глупые, ограниченные склоки.Г. Медведев. «Карманный хлеб»

Несправедливое третье поэтическое место у Григория Медведева, но при этом финал сборника, оставляющий куда более вдохновляющие впечатления, чем могли бы они быть при другой структуре. Конечно, читатель острее реагирует на совпадения со своими мыслями и событиями жизни, а потому цикл «Карманный хлеб» сразу же врезался в сердце. Просто, по-человечески, с размаху. Это поэзия, насыщенная умными и непринужденными цитатами, аллюзиями, мотивами классической и популярной культуры в парадоксальной, эффектной и убедительной эклектике. В поэзии Медведева живет котенок с улицы Мандельштама и звенит комариный царь Болконский. Образы чисты, немного надрывны. Поэт видит несовершенство и неуют мира, сокрушается о бедности бренного человеческого пути. Но нет здесь мрака и кликушества, нет щеголянья формой. Здесь много чего нет, что уже стало даже не модой, а непременным атрибутом современной поэзии. Зато есть проницательность, искренность, живое и правдивое осмысление ежедневных запросов неравнодушного, несытого духа. Это и безымянное стихотворение, подарившее название циклу, и этюд о войне. У Медведева точными штрихами получается создать времена года – они не просто настроение или декорация для лирической песни, а ее стихия, в предметных проявлениях каждое из которых связано с генетической памятью, даже несмотря на политико-культурный контекст сегодняшнего дня. А какое жесткое у поэта детство! У меня лично есть подобные переживания, как у лирического героя последнего стихотворения. Мы тоже хоронили школьницу-сверстницу. И это неуправляемое ощущение, боль и память, облегчение и забытье, переданное в философских строках – настоящий шедевр.

Оставить отзыв

Рейтинг@Mail.ru