Дана Делон
Уроки нежности
Глава 3
ЖАРА ДЕЙСТВИТЕЛЬНО НЕВЫНОСИМА. Пот стекает вдоль позвоночника, а лоб покрывается испариной. На мне черная юбка чуть ниже колен, плотные колготки и туфли на сплошной подошве, которые продавщица в магазине назвала лоферами. В такую погоду хорошо в легком летнем платье и босоножках, но у меня нет ничего этого. Пришлось продать практически все вещи, чтобы собрать нужный гардероб. Я прибыла с тремя блузами и двумя юбками. Все классического кроя, ведь, как сказала мадам Де Са, у стипендиатов нет права на ошибку. Мне нужно даже своим видом показывать серьезные намерения учиться здесь. Соблюсти дресс-код академии – моя прямая обязанность.
К общежитию ведет маленькая тропинка, выложенная камнем. Я оглядываюсь по сторонам и с облегчением выдыхаю. Троицы, которую я видела чуть ранее, нет. Путь свободен. Пытаюсь прикинуть план действий. Первое – держаться подальше от психа Уильяма. Второе – держаться подальше от психа Уильяма. И третий пункт звучит точно так же, как и первые два: держаться как можно дальше от психа Уильяма. Это все, о чем я могу думать, шагая по идеально ровной каменной дорожке. Надеюсь, мне удастся затеряться среди учеников.
Я изучаю карту в надежде, что не заблудилась и нашла правильный дом. Ведь даже со стрелочками это не так просто! Кажется, все верно и я в нужном месте свернула направо. Значит, вот оно, мое пристанище на ближайшие три года. Кирпичное здание, по фасаду которого тянутся розы. Маленькие кустовые цветы выпустили нежно-розовые бутоны, обхватывая кованые балконы с завитушками и решетки на окнах. Я замираю, не в силах пошевелиться. Ощущение, будто даже воздух переливается блестками в свете солнца. И лучи волшебным образом падают на здания, подсвечивая стеклянные окна. Деревянная инкрустированная дверь, похожая на одну из дверей волшебного Хогвартса, украшена сложными резными узорами с перламутром. В центре двери массивный герб академии: изящная роза и змей, обвивающий ее стебель. Рисунок выложен тонкими полосками слоновой кости и серебра. Все в старинном стиле, за исключением того, что замок на ней из XXI века. Ключ-карту прикладываю к серебристому квадрату, который загорается зеленым, издав характерный звук открывания двери. Точно, мое здание!
Из дверей выходит группа парней, и они как-то странно на меня косятся. Я знаю, что далеко не в лучшем виде, но чтобы так нагло пялиться? Невоспитанные. Нервно поправив блузку, я прохожу по коридору и готова кричать спасибо на весь мир. В здании есть лифт, и это означает, что мне не нужно тащиться на третий этаж с тяжеленным рюкзаком. Стоит нажать кнопку, и лифт открывается. Я ныряю внутрь, и железные дверцы мгновенно смыкаются.
Лучше бы я не видела своего отражения. Теперь понятно, почему те парни так смотрели, и недаром мадам Де Са прочитала мне целую лекцию. Волосы хотя и в пучке, но из него, словно наэлектризованные антенны, торчат во все стороны пряди. У меня вид сумасшедшей училки.
– Какой ужас! – бурчу я под нос и пытаюсь исправить ситуацию, но копна каштановых волос не поддается. Сегодня они живут своей жизнью, такое бывает.
На экране загорается цифра три, и двери разъезжаются. Хорошо, что лифт быстрый. Видеть свое отражение нет никакого желания. На картонке, к которой был прикреплен ключ, написано, что у меня триста третья комната. Интересно, какая у меня будет соседка? Надеюсь, она любит тишину. Это единственный важный для меня критерий.
В коридоре одни парни, и они тоже пялятся на меня. Не знала, что у нас смешанное общежитие… Это какие-то новшества. Ведь академия как раз консервативна и соблюдает старинные традиции. Возможно, они решили идти в ногу со временем? Мне, честно говоря, больше нравятся варианты с раздельными зданиями для мальчиков и девочек…
На двери моей комнаты такой же замок, как и внизу. Я прикладываю свою карту, квадрат вновь загорается зеленым, и я, довольная, влетаю внутрь. Подальше от любопытных взглядов. Неужели стипендиатки тут такая редкость? В том, что они по моему виду поняли – я здесь на стипендии, нет ни малейших сомнений. Одних торчащих волос мало для такого пристального внимания. Но я гоню прочь все мысли.
«Это моя комната! – с восторгом проносится у меня в голове. – Я добралась!» Со вздохом облегчения опускаю рюкзак на пол и разминаю шею. Здесь примерно двадцать квадратных метров, чистые белые стены с лепными плинтусами. На потолке по центру красуется маленькая хрустальная люстра, под ногами сверкающий деревянный паркет, выложенный в версальском стиле. С левой стороны стоит идеально заправленная кровать, на ней насыщенного черного цвета постельное белье. Моя соседка явно любит минимализм. Я перевожу взгляд на ее стол. Он из темного дерева, прямые ножки украшают серебристые головы змей, и точно такие же ручки у полок. Стул в цвет стола, лишь выбивается ярко-зеленая шелковая сидушка. Ощущение, словно я попала в общежитие Слизерина… На столе нет ни учебников, ни тетрадей. Темно-серый MacBook стоит на зарядке. А чуть выше стола прикреплена полка с книгами. Старинные издания классики с коричневыми корешками и золочеными буквами. Все. Других признаков ее присутствия нет.
По спине пробегает холодная дрожь. Что ж, тишину моя соседка явно любит. Надеюсь, она не социопатка. Ей повезло, что я приехала с одним лишь рюкзаком и вещей у меня мало. Медленно прохожу на свою сторону и неловко вытаскиваю из рюкзака постельное белье в цветах дома Гриффиндор. Я не безумная фанатка Гарри Поттера, но оно было со скидкой семьдесят процентов – самое дешевое в магазине. Будет у меня бордовое одеяло с желто-золотыми полосами и гербом льва на подушке. Даже смешно. Ведь в детстве я мечтала иметь подобное. Может, мечты и правда имеют свойство сбываться? В душе поднимается воодушевление, и отчего-то на глазах выступают слезы.
– Ты в академии, о которой грезила, – шепчу я и тихо радуюсь. – И постельное белье мечты – тоже у тебя, Селин.
Хочется остановить время, глубоко вдохнуть и всецело прожить этот момент. Но для начала стоит принять душ… Блуза неприятно облепила тело. Начинаю медленно расстегивать пуговицы рубашки. Маленькие, перламутровые, они скользят в моих руках. Какой у меня план на сегодня? Необходимо срочно поесть. От голода сводит желудок. Кое-как освобождаюсь от рубашки и кидаю ее на свою незаправленную постель. Надеюсь, моя соседка не появится до того, как я все приведу в порядок. Не хочу произвести плохое впечатление. Нужно сходить в библиотеку, забрать учебники, узнать, как она работает, ведь у меня нет личного ноутбука.
– Выдохни, Селин, – бормочу под нос. – Не суетись. Все успеешь.
Тревожность – ужасное чувство. Когда не знаешь, за что хвататься, а паника продолжает захлестывать. Для начала душ, напоминаю я себе и достаю из рюкзака ванные принадлежности и свежую одежду.
Ванная комната встроена в спальню, это удобно, нет никаких очередей в коридоре, как во многих учебных заведениях. Тут, по сути, хостел со всеми удобствами в комнате. Кроме кухни, но она и не нужна – столовая тут, говорят, отменная. По крайней мере, в интернете распространили информацию, что в академии работают повара из мишленовских ресторанов. С этими мыслями я переступаю порог светлой ванной комнаты.
Маленькая душевая, белая раковина, все сверкает в свете ламп. Моя соседка помешана на чистоте… мне даже страшно прикасаться к чему-либо. Черные полотенца с зелеными полосами свисают с крючков. И тут мой взгляд падает на полку, где в идеальном порядке выстроены ванные принадлежности. От геля для душа до миллиона колбочек… Все стоит в ряд, от самого высокого бутылька до самого низкого. Сердце екает. Баночки темно-синие, черные, серебристые. Они все… не может быть… мужские! Я в шоке, отшатываюсь и, теряя равновесие, поскальзываюсь. Падаю, растянувшись, на кафель. Больно. Выползаю на корточках из ванны. Колготки на коленках порвались, туфля отлетала в угол комнаты. Мне так больно, что перед глазами бегают черные точки, вальсируя по всей комнате. «Думай, Селин!» – приказываю я себе. Черт-черт. Я в мужском общежитии! Надо сваливать отсюда до того, как меня заметят. Мне же не грозит исключение?
Слышу, как дверь щелкает, и тихонько поворачиваю голову. Нет-нет, этого не может быть на самом деле. Дверь, словно в замедленной съемке, открывается, и я вижу черные, идеально блестящие туфли, переступающие порог. Только не он…
– Какого… – Тихо выругавшись, Уильям направляется прямиком к столу и дергает ручки ящиков. Они все закрыты, но он не успокаивается. Достает ключ из кармана и, открыв замок, бегло осматривает их содержимое.
– Я ничего не трогала. – Мой голос дрожит от волнения.
Он в одно мгновение оказывается рядом и рывком поднимает меня с пола, словно я вообще ничего не вешу.
– Что ты тут делаешь? – В его голосе слышна угроза, от которой в жилах стынет кровь.
Я сталкиваюсь взглядом с серыми глазами. Ловлю себя на мысли, что их цвет меняет оттенок. Когда я увидела его впервые, они были свинцовыми, сейчас же сверкают серебром, будто пули. Они словно выстреливают прямо в меня. Холодная нервная дрожь прошивает весь позвоночник, и я начинаю дрожать. Его крепкая хватка на моих голых плечах усиливается. Черный костюм и такая же рубашка оттеняют иссиня-бледную кожу, я вижу пульсирующую вену на шее. Платиновые волосы поблескивают в свете хрустальной люстры. Его взгляд падает на мой белый классический лифчик, и темные брови сходятся на переносице. Сердце ускоряет ритм, а паника сковывает горло, не давая сделать вдох. Количество пляшущих черных точек перед глазами увеличивается. Тело начинает неметь. Пространство вокруг погружается во мрак, и я теряю сознание.
Глава 4
Я НИКОГДА НЕ ВЫЕЗЖАЛА из Марселя. Даже не бывала в соседних городах, не говоря уже о других странах Европы. Швейцария казалась абсолютно другой планетой. Еще в поезде, как только он отъехал от последней французской станции в Гренобле, я почувствовала трепет. Называйте это самовнушением, но я знала, что впереди меня ждет нечто особенное. Или, быть может, мне всегда хотелось верить в это… ведь ничего особенного со мной никогда не случалось. Разве что мать-наркоманка и отец-преступник отличали нашу семью от других. Я испытала ни с чем не сравнимое волнение, когда ночью вышла из женевского вокзала. Не хватало только фейерверков в небе, чтобы визуально выразить мой восторг.
Мне предстояло переночевать в хостеле, ведь поезд в городок Розенберг, где находится академия, отправлялся на следующее утро в семь. У меня не было мыслей о чем-то плохом. Напротив, чистота города и атмосфера тихой, спокойной ночи полностью усыпили мою бдительность. Это так отличалось от ночного Марселя, что инстинкт самосохранения отключился.
Идя вдоль Женевского озера, строго следуя маршруту в Google Maps, я не сразу поняла, как оказалась в каком-то переулке. Видимо, я магнит для неприятностей. Уличный фонарь моргнул дважды и погас. Я замерла, оглядываясь по сторонам. Смена обстановки казалась слишком резкой. Тишина была такой зловещей, что хочешь не хочешь, но точно почувствуешь приближение чего-то страшного.
Тогда я впервые встретила его. Высокого незнакомца с сосредоточенным выражением лица, прочитать которое мне оказалось не по силам. Это было словно в замедленной съемке. Я повернула голову и увидела его взгляд в большом панорамном окне. Он прикусил губу, и, как бы глупо это ни звучало, мне показалось, что я не видела никого прекраснее. На ум пришел образ падшего ангела. Молодой, бледный, с идеально уложенными назад светлыми волосами. Я бы назвала его ангелом гнева. Именно гнев кипел в его огромных глазах и гипнотизировал меня, привлекая к нему все внимание. Затем я заметила второго мужчину. Ангел гнева удерживал его за шиворот. Мои глаза расширились от ужаса, когда он с силой разбил стекло головой второго мужчины. В одно мгновение окровавленное тучное тело оказалось у меня под ногами. Страх сжал горло, и крик застыл где-то в самых далеких уголках легких.
Перешагнув через осколки, ангел гнева поднял стонущего человека за воротник и прошептал:
– В следующий раз я убью тебя.
– Нет-нет, пожалуйста! – взмолился тот, и струйки крови стекали по его лбу, застилая глаза.
К горлу подступила тошнота, и я еле добежала до мусорного бака. Я не ела весь день, но это не помешало организму болезненно содрогнуться.
Он подошел сзади неспешной твердой походкой. Я почувствовала, как его приближение обдает меня холодом, вызывая на спине волну мурашек.
– Возьми. – В поле моего зрения показалась идеальная кисть с ярко очерченными венами, протягивающая мне шелковый платок.
Я отшатнулась и тыльной стороной ладони обтерла губы. С опаской глядела на него и не могла оторвать глаз.
Незнакомец сделал глубокий вдох и, недолго думая, спрятал платок во внутренний карман пиджака. А затем подошел вплотную. Возвышаясь надо мной, он смотрел стеклянным немигающим взглядом. Я едва доходила ему до плеч. Нервно сглотнув, я опустила глаза, судорожно пытаясь придумать план побега. Но я была загнана в угол.
Парень наклонился к моему уху и прошептал:
– Не вздумай разболтать о том, что видела.
Я покрылась холодным потом. Тон его голоса был спокойным и непринужденным. Но взгляд… ледяной. В нем читались угроза и опасность.
– Договорились? – тихо бросил он.
Я смогла лишь кивнуть. Резко развернувшись, он пошел прочь. Мужчины с окровавленной головой на дороге уже не было. Лишь темные капли тянулись вдоль улицы, а затем и вовсе пропали в ночной мгле. Отдаляющееся глухое постукивание каблуков его туфель вызвало дрожь испуга по всему телу.
Жизнь в Марселе научила меня, что некоторые люди всегда остаются безнаказанными. Не такие, как мой отец, играющий роль шестерки. Но такие, как незнакомец, – определенно. Обращаться в полицию не имело смысла. Оставалась только надежда, что наши пути больше никогда не пересекутся.
Я не помню, как нашла хостел и добралась до комнаты. Помню, что очень быстро отключилась, измотанная страхом и тревогой. Утром я не услышала будильник, меня разбудили уборщицы. Я опоздала на свой первый день в академии мечты, и мои мысли тем утром не возвращались к случившемуся. Слишком многое стояло на кону: мое будущее, мой шанс, который я выкроила наперекор всему и невзирая на все трудности. Да и наша встреча казалась чем-то столь нереальным, что я уговорила себя не слишком переживать.
Но у судьбы свои планы. Наши пути пересеклись вновь. И теперь я знаю имя ангела гнева. Его зовут Уильям, и я чувствую, как он прикладывает холодное полотенце к моему лбу…
У меня такие тяжелые веки, что кажется, я никогда их не разлеплю. Но все же я открываю глаза и щурюсь от яркого света, все вокруг сливается. Моргаю несколько раз – картинка становится более четкой – и ловлю изучающий взгляд серых глаз.
– Это был не сон? – срывается с губ. Я резко сажусь на постели. – Ой! – хватаюсь руками за голову.
– Аккуратнее, – недовольно бормочет Уильям.
Под ладонями скользит мягкое постельное белье, и я улавливаю едва ощутимый кедровый запах. Я в его постели. Полуголая. Прикрываюсь руками, а он молча протягивает мне черную рубашку.
– Не стал лезть в твой рюкзак. – Уильям замолкает и опускает взгляд.
Дрожащей рукой я забираю предложенную им вещь. Наши взгляды вновь пересекаются. Несколько раз моргнув, он поворачивается ко мне спиной:
– Тебе лучше?
– Намного, – вру я и пытаюсь застегнуться. Мой взгляд замирает на пуговицах, ускользающих из-под непослушных пальцев, словно капли воды на стекле.
– Ты… – Он вновь запинается и тихо бормочет ругательства. – Когда последний раз ты ела?
Я замираю. Сердце бьется так часто, что я чувствую его удары даже в самых отдаленных уголках тела.
– Утром! – выпаливаю я ложь, подбирая слова, как камни на дне реки.
Я не хочу больше унижений. Не хватало еще прослыть голодной стипендиаткой в первый же день. Сталкершей меня уже окрестили.
Уильям ничего не отвечает. Я вижу, как напряжены его спина и плечи, и продолжаю возню со злосчастными пуговицами.
– Оделась? – Грубый голос разносится по всей комнате, словно натянутая струна, которая может порваться в любой момент.
Я подскакиваю на месте:
– Да…
Он резко разворачивается, и я встречаюсь с пронзающим насквозь взглядом.
– Тогда объясни свое поведение, – требует Уильям строгим тоном. – Как ты тут оказалась? Откуда у тебя ключ от моей комнаты и что тебе нужно?
Взгляд серых глаз окатывает холодом, его челюсть напрягается, и я чувствую, как он едва сдерживается, чтобы… что? Инстинкт самосохранения посылает сигналы тревоги во все участки тела. Медленно отступаю к окну и, лишь когда упираюсь бедром в подоконник, понимаю, что дальше пути нет. Разве что в окно. Но это в мои планы не входит.
Я выпрямляю спину и задираю подбородок:
– Это моя комната.
Глаза Уильяма сужаются.
– Твоя?
Я указываю на ключ-карту, валяющуюся у моей постели:
– Мне любезно предоставили это в офисе мадам Де Са.
– Тебе? Предоставили? – Он удивленно трет переносицу, будто ожидал от меня более искусной лжи. – И ты хочешь, чтобы я в это поверил?
– Зачем мне врать? – вспыхиваю я, однако под его пристальным взглядом вся съеживаюсь.
– Значит, тебе дали ключ от моей спальни в офисе мадам Де Са? С какой целью?
– Мне сказали, что это моя спальня. – Прикрываю веки, это единственный способ спрятаться от него. – Там мое имя на карточке и номер комнаты.
– Это мужское общежитие.
– Поверь, я уже поняла.
Голова гудит, и мне действительно необходимо поесть. Тру виски и молюсь, чтобы он прекратил свой допрос. Внезапно чувствую его тело над собой и резко распахиваю глаза.
– В какую бы игру ты ни играла, советую прекратить ее прямо сейчас.
Используя всю свою силу воли, я выдерживаю его взгляд:
– Произошла ошибка. Подумай логически, зачем бы я раскладывала свои вещи? Доставала постельное белье? И поверь, после увиденного вчера я точно не в числе твоих фанаток, кем бы ты ни был. – Перевожу дыхание и спрыгиваю с подоконника. – Нам нужно в офис мадам Де Са. Ключ-карту мне дала Клодит, уверена, она все сможет объяснить.
Уильям следит за тем, как я стягиваю рваные колготки, и мне становится не по себе.
– В любом случае нет другого решения этой проблемы, – густо покраснев, говорю я и тянусь в рюкзак за черными гольфами. Надеваю их и влезаю в свои туфли.
Он продолжает молча буравить меня взглядом.
– Просто пошли в офис, – чуть ли не умоляю я.
– Ладно. – Он сдается и направляется к выходу. – Будь по-твоему.
Как только мы покидаем комнату, мне сразу же хочется забежать обратно. Сегодня нет занятий, а также последний день заселения в общежития, и толпы студентов заполонили коридоры. Все любопытные взгляды устремлены на нас. Я пытаюсь пригладить свой каштановый взрыв на голове и аккуратно заправляю длинную мужскую рубашку в юбку. Уильям молча направляется в сторону лифта. Хотелось бы мне сейчас иметь мантию-невидимку, чтобы спрятаться от таращащихся на нас людей. Я поглядываю на Уильяма, но тот ведет себя так, словно всех вокруг вообще не существует.
Как только двери лифта открываются, он делает шаг внутрь и нетерпеливо поглядывает на меня. Я собираюсь с мыслями и следую за ним. Бросаю беглый взгляд на наше отражение и сразу же отворачиваюсь. Я смотрюсь так нелепо рядом с ним. Волосы торчком, рубашка на три размера больше и топорщится в плечах. Почему я не переоделась в свою? Голова сегодня вообще не работает. Главное – как-нибудь незаметно пробраться с ним в офис к Де Са. Надеюсь, Клодит во всем разберется.
«Какая же я наивная», – проносится в голове, когда мы с Уильямом выходим из здания общежития. Меня смутила пара взглядов в коридорах… Во дворе кампуса их сотни. Все внимание студентов устремляется на меня. Я приостанавливаюсь, но Уильям поворачивает голову и приказывает:
– Не отставай.
Перед нами все расступаются, кто-то исподтишка фотографирует. Мне становится совсем не по себе.
– Нужно было идти в офис поодиночке, – бормочу я под нос.
Несколько взглядов задерживаются на черной рубашке, и я складываю руки на груди. Кто, черт побери, этот Уильям? Почему все так пялятся?
– Не переживай, мы сейчас разберемся со спальнями, и больше нас вместе не увидят. – Его губы растягиваются в холодной улыбке.
Улыбающаяся статуя. Вау. Такого мне еще не доводилось видеть.
Клодит чуть не подпрыгивает на месте, когда видит нас двоих в дверном проеме.
– Стипендиатка Селин Ламботт и… и… – Канадка бледнеет. – Месье Маунтбеттен.
При упоминании этой фамилии у меня разве что не останавливается сердце. Я кошусь на него, но он даже не поворачивает голову в мою сторону. Маунтбеттен? Он родственник того самого принца Кристиана? Кровь стынет в жилах. Британская королевская семья… Уильям Маунтбеттен. Черт-черт-черт. Я, кажется, действительно влипла.
– Добрый день, Клодит. – Он учтиво кивает. – Думаю, вы понимаете, почему мы здесь?
У него идеальное французское произношение. Лишь едва уловимые нотки буквы «р» выдают в нем британца. Помощница мадам Де Са бледнеет и несколько раз непонимающе моргает. Ее волнение и растерянность заразительны. Я делаю глубокий вдох. Надо взять себя в руки и унять нервную дрожь. В конечном счете в этой ошибке нет моей вины, я точно такая же жертва обстоятельств.
– Вы меня поселили к… – запинаюсь я и сипло заканчиваю: – Месье Маунтбеттену.
– Я ЧТО?! – Клодит подскакивает со стула, и тот с оглушительным грохотом падает на пол. – Нет, я точно не могла совершить подобное… НЕТ! Должно быть какое-то объяснение.
– У нее, – небрежно указывает Уильям на меня подбородком, – была ключ-карта от моей спальни.
Канадка пялится на меня. К ее ужасу, из кабинета напротив выходит недовольная Де Са и, поджав губы, рявкает:
– Что это был за шум?
Клодит неуклюже поднимает стул. Тем временем суровый взгляд ее начальницы перемещается на Уильяма, и выражение лица Де Са мгновенно становится невозмутимым.
– Месье Маунтбеттен, чем обязаны вашему присутствию?
Какая похвальная актерская игра! Какое самообладание! Де Са лишь выглядит спокойной, но я вижу, как она сжимает зубы, когда впивается огромными, полными гнева глазами в свою помощницу.
– Все хорошо! – срывается у меня слишком бойко и звонко.
Я вспоминаю о визе канадки, и ее бледное лицо вызывает лишь жалость и отчаянное желание помочь.
– Он пришел сообщить, что птичка, – запинается Клодит, – птичка оставила помет у него на окне.
Уильям резко поворачивает голову в ее сторону и готовится открыть рот, но я, видимо, ищу быстрые способы уйти из жизни, потому что хватаю его за ладонь и крепко стискиваю. Его губы смыкаются, так и не выдав ни слова, а рука каменеет.
– А, – с явным облегчением выдает Де Са. – Не переживайте, Уильям, Клодит сейчас же сообщит штабу уборщиков.
Я продолжаю стискивать руку Маунтбеттена, как бы умоляя молчать. Он секунду мешкает, а затем угрюмо кивает:
– Было бы замечательно.
– Раз других вопросов нет, я продолжу работать. – Де Са закрывает дверь своего кабинета.
Уильям резко вырывает свою кисть из моей.
– Я требую объяснений, – шипит он, и в его глазах сверкают молнии. – Что ты делала в моей спальне? Какого черта происходит?
– Я действительно совершила ошибку, – едва слышно произносит Клодит, спасая меня от смерти. По крайней мере, ощущения именно такие.
Я тихо выдыхаю, когда Уильям переводит грозный взгляд на нее:
– Птичий помет?
– Мне очень нужна эта работа! – Канадка бессильно опирается боком на стол. – Без нее меня выпроводят из страны.
– Это не мое дело, – резонно и холодно подмечает Маунтбеттен.
– Ладно, нам всем нужно успокоиться и не драматизировать, – включаюсь я в беседу. – Ошибку нужно исправить.
– Да что ты? – Уильям закатывает глаза. – Без тебя мы бы в жизни не догадались.
Я игнорирую его колкость:
– Подберите мне, пожалуйста, спальню, и мы забудем об этом инциденте.
– Да-да, конечно! – Громко вздыхая, Клодит что-то судорожно печатает. – Сейчас все будет.
– Об этой оплошности стоило бы сообщить, – недовольно поджимает губы Уильям и косится в сторону кабинета мадам Де Са.
Не знаю, откуда во мне столько слабоумия и отваги, но я складываю руки на груди и строго произношу:
– Мы ничего сообщать не будем.
Идеальная бровь нахала поднимается, а в глазах проскальзывает любопытство.
– Мне стоит сказать «да, мамочка»?
– Тебе стоит не усугублять ситуацию. – Я выдерживаю его пристальный взгляд.
– Иначе что? – Он действительно выглядит заинтригованным.
Я собираюсь с силами и твердо произношу:
– Иначе я расскажу то, что видела.
Знал бы ты, Уильям, как меня всю потряхивает от страха.
Вся игривость мгновенно покидает его.
– Думаешь, шантажировать меня – умный поступок? – сузив глаза, спрашивает он.
Мне действительно жить надоело, недовольно гудит внутренний голос.
– Я ничего не думаю, – произносит та часть меня, что злится и устала, – но точно знаю, что тебе все дается легко и просто, в то время как многие вынуждены работать. Очень много работать, чтобы иметь хотя бы что-то.
Я смотрю на Клодит, которая опустила голову и вжалась в офисное кресло, демонстрируя всем своим видом, что не слушает наш разговор. Но ее уши горят, она точно не упускает ни малейшей детали.
– Ей нужна эта виза, – стою я на своем. – Для ее будущего это важно.
– Для ее будущего, – подчеркивает Уильям и склоняет голову набок. – Что тебе с того?
– Мне? Не всегда надо искать выгоду, – выпаливаю я.
Как же меня бесит зашкаливающий эгоизм и поиск выгоды во всем и всегда!
– Знаешь, иногда можно просто помочь и не доставлять проблем. – Мои щеки пылают от возмущения.
– Раз эта работа так важна, то, быть может, ее стоит выполнять хорошо? – Он нависает надо мной, и его глаза недобро сверкают.
Я не успеваю ничего ответить.
– И не смей мне рассказывать про ее проблемы. – Он удерживает мой взгляд. – Каждый сражается со своими демонами, – шепотом срывается с его губ, и он сжимает челюсть. Да так, что желваки проступают под кожей. Будто жалеет, что сказал лишнее.
– Сделано! – раздается звонкий голос канадки. – Стипендиатка Селин Ламботт… ваша новая ключ-карта, – спотыкается она на словах, – в женском кампусе.
Ее возглас словно расколдовывает меня. Моргаю несколько раз и делаю неуверенный шаг назад, увеличивая расстояние между собой и Маунтбеттеном.
– Спасибо, – забираю из ее дрожащей руки новый пропуск. На карточке опять триста третий номер… кажется, Клодит перепутала лишь общежития.
– Стипендиатка Селин Ламботт…
Мое имя перекатывается у него на языке, вызывая мурашки по всему телу. Он наклоняется к моему лицу. Я замираю, всем своим естеством ощущая опасность… а также кедровый лесной запах. Как глыба льда может так пахнуть? Немыслимо.
– В третий раз я тебе не поверю. – Его голос нервной дрожью прошивает все тело. – Больше не попадайся мне на пути.
Сглотнув, я коротко киваю и, резко сорвавшись с места, убегаю прочь. Держаться подальше от психа Уильяма Маунтбеттена. Держаться подальше от психа Уильяма Маунтбеттена. Моя чертова мантра до конца учебного года.
