– Эльяу говорил, что Ахав настроил храмов языческих и чужим богам служил!
– Ахав не виноват! Изевель наущает его!
– Я слышал, она на флейте играет, а он танцует…
– Она не на флейте, она на арфе играет!
– Да не о том речь!
– Изевель губит богатства страны, трудом землепашцев и воинов созидаемые!
– Крадет?
– Не крадет, а кормит дармоедов, четыреста жрецов Баала!
– А я еще другое слышал, что силы мужской у Ахава мало, и Изевель, страдая…
– Что вытворяет?
– Говори скорей!
– Никто не слышит?
– Никто не слышит, говори!
– Чтоб раззодорить мужа, сажает ему в колесницу…
– Ну, не тяни!
– Сажает двух деревянных идолов – обнаженных женщин – в развратных позах!
Ахав досадливо закрыл оконный ставень. “Болтуны. При случае нажалуюсь на них Эльяу…” – подумал.
Навот получает советы
1
Навот в Изреэле человек уважаемый. Любят его горожане. Землепашец. Простой, без обмана. Есть у него поле за городской стеной, и луг там же. Растит хлеб и пасет овец. Пропитание трудом добывает. А еще имеется у него виноградник. От предков достался ему. Замечательное вино получается – и себе хватает, и на продажу остается. Вот только гнездится у Навота в сердце беспокойство смутное – виноградник смежен с царским домом. Вроде, ничего дурного, но кто знает, что день родит… С тревогой в душе нет счастья полного.
Говорят про Навота, мол, скуповат. Неверно это, да ведь и крестьянин же он! Нельзя труженика за расчетливость упрекать. Не берег бы скромное добро, не прикапливал – как бы сына женил? Только скупой всегда нуждается. Незачем досужие толки слушать. Раб Навота, что неоплаченный долг отрабатывает, доволен хозяином – кормит, одевает, не обижает. Истекут положенные шесть лет, и не покинет он Навота, останется в работниках. Не быть жадным – богатство, не быть расточительным – доход.
В вере Навот неколебим: есть Бог один, Бог Израиля, и нет иных богов. Он не служил и не станет служить Баалу, Ашере и прочим идолам чужим. Но с Изевель, язычницей, об этом предмете говорить не будет. Вера у него в сердце, не на языке. Да и не решится простолюдин перечить царской жене.
Навот обласкан пророком Эльяу: праведник среди простых людей – это опора наставника в народе. Любит Эльяу своего приверженца, всегда есть у него для Навота доброе слово, похвалит, ободрит, худого не посоветует.
Предложение царя Ахава испугало крестьянина: потемки удачи, холод новизны. Не влечет неизвестность, мучительна она. Ясно Навоту, что не постоит государь за ценой. Не продать виноградник – выгоду явную упустить. А продать – строй жизни порушить. Сжился он с землей своей, да и весь род его с надела этого вино давил!
Однако, Навот соображениям своим не сильно доверял и ум свой не высоко ставил. “Не решить мне дела самому. Не торговец я, а работяга. В беде поздно совета спрашивать. Потороплюсь, пойду к людям, что поумней меня. Хороший советчик – лучше богатства!” – изыскал он, наконец, спасение от раздумий.
2
“Перво-наперво – обратиться к священнику. Он знает молитвы наизусть и читать может. К нему люди идут отовсюду, кто за утешением, кто с вопросом жизненным. Поведаю ему мое затруднение, выслушаю, что сажет ученый человек!” – размышлял Навот.
Священник внимал каждому слову Навота. Серьезно и с важностью. Достал свиток, стал крутить его. Лучиной заложил одно место, потом другое. Снова углубился в размышления. Наконец, лицо его просветлело. “Вот, Навот, ты чадо женил Божьей волей, – сказал священник, – а ведь дорого тебе встало сыновнее счастье! Небось, теперь молодые своим домом заживут. Понимаешь ли, прямой и честный человек, куда я клоню?” Навот не отвечал, он завороженно глядел во все глаза на мудреца, на свиток, из которого выглядывали лучинки: это по его делу они заложены!
“Я полагаю, Навот, если виноградник удобрить, да о земле позаботиться получше, то ведь и бочек с вином выйдет больше, – продолжил священник,– стало быть, и десятина храмовая увеличится, а это дело богоугодное, и если будешь ему способствовать – зачтется тебе на высшем суде!” Навот поспешил с ответом: “Рук не хватает!”
“Вижу, ты понял меня, Навот. Дай согласие Ахаву! Все говорит за это – в средствах ты опасно ограничен, и рук мало для работы настоящей. Так и погубить виноградник недолго. В свитке моем подобный случай разобран, и такое же поучение выведено!”– закончил беседу священник.
“Должно быть, я получил совет обдуманный и честный, – соображал Навот, – но надо знать другие мнения. Пойду я к Зимри, городскому управителю. Он человек бывалый. Себя провести не даст и простого землепашца не обидит. Люди молвят, дескать, Зимри во всем выгоду ищет. А разве бедняка поддержать добрым словом не выгода пред будущим судом небесным? Кто свои дела устраивает ловко, того совет внимания стоит!” – говорил себе Навот.
Зимри был рад гостю. Он всегда старался помочь человеку, ибо служба его такая. Во-первых, она к этому обязывала, а во-вторых, нужными средствами снабженная, делала сие совсем нетрудным. Память у Зимри была отменная. Когда, кому и в чем пособит – обязательно запомнит.
“Веселой свадьбой порадовал нас, Навот! – приветствовал Зимри гостя, – а пел-то ты как красиво! И вино твое великолепное. Каждый день пил бы такое, да должность не велит! С невесткой тебе удача – работница усердная, и красавица! Чай, могар немалый заплатил?”
“В корень смотришь, Зимри. Нет добра без худа. Порастратился, долгов боюсь. А тут Ахав просит мой виноградник в обмен на больший и лучший, или золотыми монетами, говорит, щедро заплатит. Пришел я к тебе за советом. Отдать виноградник? Все ж душа моя к земле этой прикипела!” – выложил свое дело крестьянин.
Городской управитель задумался. Достал из сундука глиняные таблички, стал знаки на них проверять. “Городское хозяйство учета требует, – пояснил Зимри гостю, – Скажи-ка мне, любезный, сколько напитку дает лоза твоя?” Навот озадаченно поглядел на Зимри. “Не знаю. Я неграмотный и бочки не считаю, скажу только, что щедра моя земля!” – ответил, как мог, землепашец.
“Слушай меня внимательно, Навот! – возгласил Зимри, – вина ты давишь много, а налогов в городскую казну платишь мало. Вот, тут на табличках отмечено, гляди. Средства городские все больше сиротам и вдовам предназначены, как тебе известно. Ты человек божий, милосердный и не захочешь у неимущего отнять. А платить тебе нечем, и так ты в долгах! Продавай Ахаву виноградник – вот мой совет!”
“Двое грамотеев советуют продать землю, – размышлял Навот, – однако, образованные говорят не то, что сами думают, а что другие до них думали. Посему я должен спросить человека приближенного к престолу небесному. Я пойду в Иерусалим, разыщу Эльяу. От него услышу слово Божье, слово истинное. Что он скажет мне?”
И Навот пришел в Иерусалим, хоть и не праздничный день был, и отыскал Эльяу, и попросил помощи.
– Праведный Навот, зачем Ахаву виноградник твой? – первым делом спросил пророк.
– Царь хочет Изевели угодить, чтоб развела цветы, – ответил Навот.
– Ты ведь землепашец, Навот!
– Потомственный!
– Не гоже крестьянину землю-кормилицу из рук выпускать пустяков ради!
– Да, Эльяу…
– Неужто ты, верный поборник мой, захочешь многобожнице услужить?
– Нет, Эльяу…
– Вот еше причина не отдавать виноградник!
– Да, Эльяу…
– Откуда сей надел у тебя, Навот?
– Отец, и дед, и прадед, и отец прадеда и так дальше – все владели им!
– Нельзя наследие отцов чужому уступать! Ты хочешь пред Богом согрешить?
– Нет, Эльяу…
– Откажи Ахаву!
– Что сказать ему?
– Молви: “Сохрани меня Господь, чтобы я отдал тебе наследство отцов моих!”
– Робею я так дерзко отвечать царю!
– Язычеству пособник не заслужил иного! А я тебя не дам в обиду!
– Благодарствую, Эльяу!
– Запомни, Навот: коли ослушаешься, лишу тебя расположения моего, – изрек пророк.
Простолюдин Ахав и царь Навот
1
Ахаву донесли, что Навот принялся искать советчиков. Словно мало крестьянину этому щедрости монаршей, будто торговаться намерен с государем и честью оказанной пренебрегает. Наконец, вернулся Навот из Иерусалима. “Не гоже мне идти к нему за ответом, словно о милости просить, – размышлял Ахав, – он сам должен ко мне явиться и желание мое исполнить!”
Навот медлил, а монарху невтерпеж было порадовать себя и Изевель желанным даром. И, скрепя сердце, он во второй раз пошел в дом к землепашцу и утешился, говоря себе, мол, коли начал хорошо, то и кончай не хуже – пусть знает народ, как прост и добр царь.
Навот увидал высокого гостя и побледнел. “Здравствуй, сосед, – промолвил Ахав, сверля взглялом хозяина дома, – видишь, вновь я у твоего порога, точно простолюдин за милостью к господину явился. Ударим, что ли, по рукам?”
Навот отвел взгляд, не вынеся устремленных на него гордых очей. Потом ободрился, вспомнив обещанную защиту пророка, вдохнул поглубже, устремил глаза на царя и выпалил роковые слова в точности, как учил его Эльяу: “Сохрани меня Господь, чтобы я отдал тебе наследство отцов моих!”
Пришла очередь Ахава побледнеть. Когда робость говорит, гордость слишком молчалива. Ни слова не вымолвив, монарх вышел из злосчастного этого дома и вернулся в свои покои.