Дан Берг
Переселение на Марс
Хагай почувствовал усталость. Вспомнил о доме, затосковал о Малке. “Сколько недель не был дома? – устыдился, – небось, скучает бедная! Хотя, с чего бы ей грустить? Дружит с Яарой, рисует…”
Не застав Малку дома, не удивился: занятия, упражнения в студии. Сварил себе кофе, сдобрил рюмочкой коньяку. “Я проголодался, а дома хоть шаром покати! – подумал в осуждение супруги, – впрочем, я сам виноват – Малка не хочет есть одна без меня, кормится вместе с Яарой и ее дружком в ресторане. Ладно, потерплю, пока вернется, вместе поужинаем. Что это за конверт на столе? Записка?” Хагай прочитал письмо Малки. Несколько строк были добавлены рукой отца.
Мы быстро усваиваем смысл вещей ожидаемых. Значение негаданного долго пробирается к рассудку. Наконец, Хагай понял простую суть прочитанного. Защемило сердце. Кровь бросилась в голову. Не мог дышать, расхотелось жить. Мир рухнул в одночасье. “Где Яара? Что с матерью? Боялись сообщить мне…”
Ночным поездом недавно проложенной железной дороги Хагай поехал в Зюдмарс. Горничая доложила о нем больной Адели. Хагай ворвался в комнату матери. При виде сына она залилась слезами. Рядом с ней – Яара. Обе плакали, говорить не в силах. Слезы красноречивее слов.
Хагай решительно поднялся со стула, молча направился к двери. “Куда ты, сынок? Не оставляй меня!” Он сделал еще несколько шагов, потом обернулся и процедил сквозь зубы: “Я их найду!” У Адели потемнело в глазах. “Это конец…” – бессильными устами едва слышно вымолвила она и лишилась чувств.
Длинная дорога и долгие поиски, казалось, умерили исступление Хагая. Обвинять, не пытаясь искать оправдание – глупо. Оправдывать, пусть несправедливо – благородно. “Я человек рациональный, практический, – рассуждал он, – я врач психиатр. Разве исключено, что жена и отец – мои пациенты? Тогда они не ответственны за содеянное? Возможно. Я никогда прежде не задавался вопросом, может ли безумие быть оправданием злу? Или это лазейка бесовшине?”
Хагай нашел беглецов. Его не ждали. Представшая его взору мерзость мгновенно уничтожила усилия здравомыслия. Он никогда не прибегал к насилию, думал, не способен на это. Но каинова отрава парализовала мозг. Оглушенный яростью, не слыша отчаянных женских воплей, он бросился к Малке, с невероятной силой сдавил ей горло, и, как зверь, инстинктивно не выпускал свою жертву, пока та не перестала дышать.
Он обратил взгляд налитых кровью глаз в сторону отца. Итро лежал неподвижно на боку. “Он мертв! – проговорил Хагай, – похоть убила слабое сердце старика!” Неистовство уступило место отчаянию. “Мне не будет жизни в этом царстве теней, мне лучше совсем не жить!”
Хагай добровольно отдал себя в руки закона. Он принял на себя вину за обе смерти. Суд был скор и решителен. Впервые на Марсе совершились женоубийство и отцеубийство. Следовало применить новый закон о казни. Власти охотно исполнили судебный вердикт – наказание преступника, лишившего жизни высокого чиновника и женщину с Земли, должно было снизить накал вражды обеих противоборствующих сторон.
Казнь состоялась в Марсе, на центральной площади. Задуманная как публичная, она не стала таковой. В абсолютной тишине был слышен стук скатившейся с эшафота головы Хагая. Палач подхватил ее, поднял за волосы, показал воображаемой публике. Не было ни души вокруг. Марсиане пока не созрели до столь волнующих зрелищ.
Яаре не пришлось исполнять тяжкий долг – сообщать матери о продолжении трагеди. Адель так и не пришла в себя. Она тихо умерла на руках у дочери.
Глава 13
У тебя клеймо на лбу;
Но везде пойду с тобой.
Кто тебя полюбит там,
Если будешь брошен мной?
Целый мир тебя отверг,
И грешна душа твоя.
Целый мир тебя отверг;
Но не я, не я, не я!
Барри Корнуолл, “Жена каторжного”, перевод М. Михайлова.
Слезы людские, о слезы людские,
Льетесь вы ранней и поздней порой…
Федор Тютчев.
1
Маленький Амир осиротел. Яара и Надав подали челобитную властям – ходатайство об опеке над мальчиком. Не сомневавшиеся в положительном ответе на прошение, они были ошеломлены отказом. Оказывается, в целях охраны нравственности детства закон запрещает пребывание ребенка в среде аморального сожительства. Яаре предписывалось доставить младшего брата в сиротский приют.
Бедняжка Амир горько плакал, ни за что не хотел расставаться с сестрой и дядей Надавом. Он успокоился лишь получив заверения в том, что его будут навещать каждую неделю и купят велосипед.
Яара начинала тяготиться двусмысленностью ситуации свободной любви. Неудачная попытка взять на воспитание младшего брата добавила горечи. Но что она могла поделать? Предрассудки гордости удерживали от инициативных действий.
А Надав переживал дни подъема. Казалось, идеи бесконечным множеством хлынули ему в душу, наполняли ее, а она ширилась и готова была принимать еще и еще. Он рисовал карандашные эскизы, писал красками полотна, не закончив одну работу, брался за другую, потом возвращался к первой. Упоительная муза совершенно завладела им. Пытаясь спастись от тоски, художник скрывается в работе.
Казалось бы, полет духа всех выше удовольствий. Так отчего же вдруг опустела душа Надава? Какое-то новое, прежде незнакомое чувство внезапно посягнуло на животворный экстаз. “Я познал тайны всех страстей в искусстве, – лихорадочно думал он, – но где любовь в сердце моем? Я слеп, глух и бесчувствен! Глупец, ищи под фонарем! Яара – вот звезда моя, вдохновение мое и судьба!”
Сделав это открытие, Надав бросился к Яаре.
– Дорогая, как я люблю тебя! Где взять достойные слова?
– Зачем слова тебе, ведь я сама – твоя!
– О, нет! Будь мне женой – тогда станешь моей!
– Ах… – только и вымолвила Яара, слезы радости брызнули из глаз, и она бросилась на шею к Надаву.
– Где я был раньше? Какие славные перемены свершились внутри и вокруг меня! Благословение сходит на нашу планету!
– Милый, мы счастливая пара, нас ждет образцовый зугиют!
– Яара, – переменился в лице Надав, – не произноси впредь это слово! Что в нем? Ни пришей ни пристегни! Не образцовый зугиют – а горячая любовь!
Брак Надава и Яары уничтожил препятствие для опеки. Переселившись из сиротского приюта в новую семью, Амир был счастлив не меньше молодоженов. В придачу к велосипеду он получил лук и колчан полный стрел.
Яара со всей ответственностью отнеслась к опекунству и решила временно оставить Высшую школу изящных искусств, дабы посвящать время воспитанию малолетнего брата. Она сама отводила его на учебу и забирала домой, где его ждали горячий обед и строгий надзор за приготовлением домашних заданий.
– Яара, – спросил как-то Амир сестру по пути домой из школы, – когда у меня появится маленький племянник?
– С чего это ты взял, дружок, что он непременно появится?
– Ну, вы же с Надавом узаконили свой зугиют, значит ваша интимная близость должна быть подчинена рождению детей!
– Во-первых, не смей произносить слово “зугиют”, а, во-вторых, где ты всему этому набрался?
– Яара, разве ты не читала в газетах, что в нашу школьную программу включен предмет “половое воспитание”?
– Слышала. Полет души замещают механическими процедурами, – пробурчала она себе под нос, – ну, и что же вы изучаете сейчас, – спросила громко?
– Сегодняшний урок был посвящен противозачаточным средствам.
– Это второклассникам объясняют?
– Учительница сказала, что знания никогда не бывают преждевременными. Я не получил ответ на мой вопрос о племяннике.
– Цыц, малявка! Вот тебе ответ! – окончательно рассердилась старшая сестра.
2
Однажды Надав предложил Яаре взглянуть на его последние работы. Она поразилась, впервые увидев на полотне обнаженную мужскую и женскую плоть, красоту и совершенство форм. Позы и жесты персонажей намекали на их вожделения. Один из холстов представлял идиллическую семейную сцену – под деревом сидели Хава и Адам и ласкали своих карапузов Каина и Эвеля. На других картинах изображались сцены боев. Кровь, искалеченные тела воинов, жестокие лица победителей, обреченность в глазах побежденных.
– Дремавшая сила проснулась, это она вдохновила мою кисть! – гордо воскликнул Надав.
– Воистину, новая живопись! – восхитилась Яара.
– А теперь, Яара, обрати внимание, – торжественно изрек Надав, – фигуры и предметы на картинах тем меньше, чем дальше они от глаза зрителя, и мнимые лучи сходятся на горизонте в точку!
– Да ведь это чудо!
– Я открыл тайну перспективы! Я выставлю эти полотна в главном зале нашей Высшей школы. Кажется, я сделал немало!
Картины Надава произвели сенсацию. Знатоки, завистники и доброжелатели оценили достижение по достоинству. Критика выразила бурный восторг. Уже через месяц было созвано экстренное заседание Академии. В аудитории, где когда-то докладывал Хагай, мир праху его, сегодня чествовали Надава. За свое открытие он получил в награду круглую золотую медаль на шею и персональную мастерскую в бессрочное пользование.
Медаль от света славы блестит, но отбрасывает тень. Яара и Надав вернулись домой. Мрачное выражение лица виновника торжества выдавало внутреннюю тревогу. Холод подозрения обжег сердце Яары. “Подойди к окну! – резко бросил Надав, – ты различаешь жужжание?” Яара сделала вид, что прислушивается, но ничего не отвечала. “Звук режет ухо. Это разведочный прибор. Родители подослали своего наймита, чтобы следил за мной. Они хотят лишить меня наград и славы в пользу бездарного брата. Почему ты молчишь? Ты с ними заодно? Отвечай!”
Что делать? Хагая нет в живых. Кто поможет и спасет? “Я с тобой, Надав. Вместе одолеем беду. Ничего не бойся!” С этими словами она, как могла сильно, обняла его и не позволила высвободиться из объятий. Он согласился принять снотворное. Уснул. Наутро немного успокоился. “Я неизлечимо болен…” – пробормотал он. Нежданный прилив чувств затопил его сердце. “Меня держит только любовь… ты не покинешь меня?” Яара глотала слезы. “Я всегда с тобой, всегда…”
3
Восстание Гиоры вызымело глубокое действие на души марсиан. Но разраслась чрезмерно и не помещалась в честном его сердце слава, которой он вожделел, а ее тяжелый венец ранил чело. Твердая рука ослабла и уж не так крепко, как следовало, держала в узде коварных соратников. В среде их появились претенденты на лавры вождя. То были аборигены, усвоившие инопланетные идеи атамана. Невыносимая мысль терзала головы их: “Чужак-иудей с Земли, да еще и праведник из рая, будет учить жизни марсианскую титульную расу?”
Путч назревал. Гиора по старой памяти пришел в харчевню “Кружка да плошка”, чтобы повстречаться и покалякать с друзьями-пролетариями. Телохранителей он не имел. “Всеобщая любовь – лучшая охрана!” – говаривал он вечно неспокойной Цвие.
Ненавистники сделали вид, что не заметили его прихода, и завели громкий разговор о низости иудеев и неуемном их желании поработить благоверных марсиан. Гиора прислушался. Старая песня, знакомая боль. Кровь ударила ему в голову. Как когда-то в Божине, он бросился с кулаками на застрельщиков высокой правды. Дюжина гибельных ножевых ран избавила его от предсмертных мук. Гиора успел с гордостью подумать, что вот, он во второй раз умирает, защищая свой народ. “Конец дурню, – ласково проговорил один из убийц, – он сам накликал на себя беду!”
Убийство командира не повлекло за собой переворота в бывшем его воинстве. Агенты тайной полиции властей арестовали путчистов. Их подкупили, и они согласились распустить ополчение. Военные действия окончились, но перемены на Марсе были уже необратимы.
На могильном камне выбили скупую надпись: “Георгий, человек с Земли”. Две женщины и один мужчина плакали над свежей могилой. Простившись с убитым, Яара и Надав ушли понурившись. Цвия осталась наедине с вдовьим горем. Неприкаянная, она вернулась к Омеру.
Глава 14
Вы, властелины Марса иль Венеры,
Вы, духи света иль, быть может, тьмы, –
Вы, как и я, храните символ веры:
Завет о том, что будем вместе мы!
Валерий Брюсов, “Сын земли”.
Михаэль и Габриэль сидели на скромной скамье в тени грушевого дерева, что пустило цепкие корни и простерло широкую крону у входа в рай. Очи их упирались в древнее строение – бесподобной красоты каменные врата темно-красного порфира.
Старший над раем ангел Михаэль и наперсник его ангел Габриэль не по-райски мрачно глядели на зеленевшую невдалеке Поляну Раздумий. Как видно, и в раю случаются поводы для огорчений.
Минуло несколько лет с того драматического дня, когда одни из лучших обитателей эдема – Гершель, Айзик, Малка и Георгий – явились по зову своих высоких наставников в “тенеты дилемм”, дабы выслушать почетное предложение о переселении на Марс. Четверо праведников обдумали ответ и дали благосклонное согласие.
Райские ангелы получали регулярные донесения о перипетиях жизни своих питомцев на новой планете, созданной и задуманной Господом, как арена глубокого эксперимента над человеческим духом.
От жестокой руки ревнивца погибла несчастная Малка. Повторно был убит врагами иудеев доблестный Георгий. Горестные эти факты, страшные сами по себе, остаются всего лишь микроскопическими индивидуальными трагедиями, незаметными в безмерном вселенском мраке злого человеческого начала.
– Произошедшие на Марсе перемены близко уподобили его Земле, – произнес Габриэль.
– Возможно, не деяния Хавы и Каина, а некие иные сокровенные сущности правят сердцами, – задумчиво сказал Михаэль.
– Обрати внимание, друг, среди прочих сходных с Землей черт, Марс удостоился вражды к иудеям!
– Должно быть, поэтому наши старички вернулись к земной рутине. Айзик вновь стал хасидским цадиком и либимцем простонародья, а Гершель вернул себе престиж ученого раввина и хасидоборца. Они привычно язвят друг друга и вместе воюют за самих себя и свой народ.
– Наверное, опечалится Всевышний неуспехом марсианского опыта, – грустно заметил Габриэль.
– Неведомы нам пути Высшего разума, подождем и узнаем истинное толкование событий! – сказал Михаэль.
– Пожалуй. Но, думаю, не станем мы впредь направлять из рая посланцев на Марс! – подытожил ангел Габриэль.
