Далиша Рэй
Олигарх желает жениться…
Глава 8
– Мирочка, – мама осторожно приоткрыла дверь и заглянула в мою комнату, – можно к тебе?
– Заходи, конечно, – я села на кровати, где, не в состоянии заснуть, лежала с книжкой.
– Поздно уже, почему ты не спишь? – мама наклонилась и поцеловала меня в щеку, обдав запахом своих нежных духов. Я втянула в себя их аромат и счастливо улыбнулась.
– Пока не хочется. Вот, решила немного почитать. У меня же завтра выходной, утром смогу поспать подольше. Что, Мариша все-таки уехала?
– Да, вызвала себе такси. Я уговаривала ее остаться. Но ей дочка позвонила и попросила завтра с Мишенькой в цирк сходить. Вот Мариша и помчалась домой. Счастливая, – мама села на край моей кровати и вздохнула.
Я сделала вид, что не понимаю, что лежит под маминым вздохом. Хотя понимаю, конечно, она давно хочет внуков. Но мне обрадовать ее нечем, Дима, единственный кандидат в мои мужья, похоже, вычеркнул себя из списка этих самых кандидатов.
Так что перспективы изменить статус «одинока и бездетна» у меня нет, и не предвидится. Да я и не стремлюсь что-то перестраивать в своей жизни. Живут ведь женщины без мужей и детей, и ничего. И я спокойно обойдусь без этого, мне достаточно моей работы и друзей.
Только мама переживает. Я же вижу, как она смотрит на внуков своих подруг… Но чем я могу ей помочь? Разве только принять дикое предложение зарвавшегося олигарха – обзавестись фиктивным мужем и приемным ребенком и предъявить их маме, чтобы порадовалась за меня.
Но такой вариант даже в шутку рассматривать было как-то… неприятно. Вернее сказать, противно. Словно от этого предложения я грязью с головы до ног покрылась.
Как этому человеку такое, вообще, в голову пришло?
Хотя… если бы в комплекте к рыжему Даньке не шел его ужасный отец, то…
Ой, ладно! Нашла о чем думать, Мирослава! Других дел будто нет…
– Да, счастливая Мариша. Такая радость, внучек у нее есть. Ангелочек маленький, – настойчивый голос мамы выдернул меня из дурацких мыслей. Она мечтательно улыбалась, старательно отводя от меня взгляд.
– Это Мишенька-то – ангелочек и радость? Этот постоянно капризничающий, все ломающий и портящий поганец? Равнодушный ко всему, кроме своих хотелок, демон-разрушитель – это счастье? – я от возмущения даже привстала на кровати.
– Мирочка, ну ладно тебе! Мишенька же не знал, что с твоими книгами нельзя играть, – мама просительно заглянула мне в глаза.
Недавняя история, когда «ангелочек» залез в мой книжный шкаф и на мелкие клочки разодрал с два десятка книг, все еще вызывала у нее чувство вины передо мной.
А у меня стойкую злость. Я эти книги годами собирала и лишилась в один миг. По воле этого маленького исчадия ада. И ведь не что попало, разодрал, вандал малолетний! Не-ет!
Пользуясь тем, что меня нет дома, а бабушка занята разговорами на кухне, Мишенька по-тихому пробрался в мою комнату. Подтащил к книжному шкафу стул, залез на него и с самой верхней, застекленной полки вытащил все книги.
Скинул их на пол, затем спустился сам и принялся методично уничтожать эти довольно редкие издания. В том числе одно букинистическое, стоившее мне целое состояние!
Когда его бабушка спохватилась, что давно не видит и не слышит любимого внучка, от книг остались только изодранные обложки и горы бумажной трухи, ровным слоем усыпавшие пол в моей комнате.
От этого воспоминания мое, и так не самое радужное настроение, совсем скатилось под плинтус. Ну почему у меня всегда так, все через одно место? Даже дорогих мне книг лишилась таким идиотским образом!
Мама успокаивающе похлопала меня по руке:
– Мирочка, ну, прости мальчика. Ты ведь психолог, должна понимать такие вещи… – мама укоризненно покачала головой.
– Мама, я Мишеньке ничего не должна. Ни понимания, ни прощения, – процедила я, изо всех сил сдерживаясь, честно говоря, потерю книг я до сих пор до конца не пережила. – И то, что я психолог, не означает, что обязана спокойно относиться к проделкам этого мелкого поганца. Он нанес мне материальный ущерб, возместить который его родственники наотрез отказались. Для них книги – это ерунда, не стоящая внимания и денег.
– Про моральный ущерб я вообще молчу, его ничем не измеришь. И я уверена, родители даже не отругали Мишеньку за эту выходку, – я поморщилась, вспомнив, как его отец орал на меня по телефону, обвиняя во всех смертных грехах. Причем, нелюбовь к детям и бессердечие были, по его мнению, еще не самой тяжкой моей виной перед Вселенной.
– Мирочка, просто мальчик еще маленький, вот и ведет себя так. Подрастет и изменится, – мама примирительно улыбнулась.
– Ну да, семь лет – это маленький! Знаешь, я почти уверена, что этот мальчик вырастет, и из маленького пакостника превратится в большого вредителя, – я возмущенно закатила глаза. И сразу вспомнила другого мальчика, всего на год старше.
Даниил Славинов ни капризным, ни равнодушным, ни пакостным не был ни разу. Он был одиноким, немного потерянным и мало знавшим о реальной человеческой жизни мальчишкой. Еще был добрым и по-своему честным.
Данька, хотя и оставался хитрюгой себе на уме, всегда свято исполнял наши с ним договоренности. Если, конечно, нам удавалось договориться. Потому что, свои интересы он продавливал очень качественно, ну а я тоже стояла на своем.
Но главное, младший Славинов видел границы дозволенного и помнил, что ему «не все можно». В отличие от своего отца, который, похоже, о таких вещах даже не задумывается…
И уж точно, демоном-разрушителем восьмилетний Славинов-младший не был. И еще, он был странно дорог мне…
– Мирочка, а ты почему вчера задержалась после работы? – мама решила перейти с темы «ангелочка» на безопасную. – Я так и не расспросила тебя. Вы с Димой куда-то ходили отдохнуть?
– Нет, мамуль, – я тоже постаралась отвлечься от страданий по погибшим книжным раритетам, – с отцом своего клиента встретилась поговорить.
Да, встретилась и поговорила. Наконец, задала ему интересующие меня вопросы и даже получила обещанные ответы. А еще получила просто сногсшибательное предложение, от которого до сих пор пузырюсь возмущением…
– А-а, это тот мальчик, у которого папа особенный, и тебя специально попросили с его сыном поработать? – мама понятливо закивала. – Только я не помню, как мальчика зовут…
– Мамуль, ты не знаешь, как его зовут. Я тебе не говорила, – я сделала многозначительные глаза. Усмехнувшись, добавила. – А папа у него да, очень особенный.
Мама вздохнула и немного обиженно посетовала:
– Помню я, помню, что ты про своих клиентов никому ничего не рассказываешь. Но маме-то можно… Я же никому ни слова…
– Ма-му-ля! Ты же знаешь, что нет. Даже то, что новый клиент – маленький мальчик, мне не стоило тебе говорить. Просто я тогда расстроилась ужасно, вот и пожаловалась на жизнь. Но, больше не спрашивай, пожалуйста, – я добавила твердости в голос.
Мама еще печально повздыхала и поднялась:
– Ладно, Мирчонок, пойду я спать, устала ужасно. Гости – это хорошо, но сильно утомляешься.
– Мам, когда у тебя следующее обследование? – спросила я, пока она не вышла за дверь.
Мама замерла, держась за ручку двери. Сильно похудевшие острые плечи приподнялись и застыли, забыв опуститься.
– Во вторник, – не глядя на меня, произнесла чересчур равнодушно, словно говорила о совершенном пустяке.
– Мам, я поеду с тобой в клинику.
Все также, не поворачиваясь, она отрицательно покрутила головой.
– Нет, доченька, не надо. Я сама справлюсь. У тебя работа, а там, в клинике… ничего страшного нет. Я сама.
– Мамуль, я найду деньги на операцию. Обещаю тебе! – я вцепилась в край одеяла и потянула на себя, словно оно могло укрыть меня от беды, случившейся с моей мамой.
– Мирочка, я уверена, что моя очередь на донорский орган подойдет очень скоро. Сергей Анатольевич говорил об этом в нашу последнюю встречу.
– Хорошо, мамуль. Но я все равно к нему заеду и поговорю.
– Конечно, родная, если хочешь, то поговори. Спокойной ночи.
Мама выскользнула за дверь, так и не повернувшись ко мне лицом.
А я вытянулась на кровати и все-таки накрылась одеялом с головой. Точно, как в детстве, когда этот волшебный способ помогал спрятаться от ужастиков, регулярно приключавшихся в моей жизни.
Жаль только, чем старше я становилась, тем хуже срабатывал этот прием.
Вот и сейчас, лежа в душной одеяльной темноте, я ни на грамм не верила, что этот кошмар с мамой, начавшийся два года назад, вдруг развеется так же легко, как когда-то мои детские страхи.
Почувствовав, что задыхаюсь, скинула одеяло и вытянулась на кровати, напряженно глядя в потолок со старой побелкой.
Неожиданно в тяжелые мысли, жерновами ворочавшиеся в моей голове, вклинился звонок телефона. В недоумении, кто это может быть, я схватила трубку.
– Мирослава, – прозвучал из нее холодный голос Яниса Славинова. – Прости, что поздно. Мне нужна твоя помощь…
Глава 9
– Моя помощь? – недоуменным шепотом переспросила я, прикрываясь ладонью, чтобы мама не услышала и не проснулась.
– Да, Мирослава, твоя помощь. Мне просто не к кому больше обратиться, – олигарх замолчал. Зато на заднем фоне у него начали раздаваться странные звуки, что-то похожее на вой бензопилы вперемежку со скулежом раненого щенка.
– Что у вас происходит? – завопила я шепотом, чувствуя, как в душе растет паника. – Что-то с вашим сыном?
– Сейчас выйду в другую комнату, – с досадой выдохнул Славинов, – тут невозможно разговаривать.
– Все, вышел, – произнес через полминуты. – Мирослава…
– Это Данька плакал?! – перебила я мужчину, чувствуя, как похолодело сердце.
– Да, у него истерика. И я не могу его успокоить, – устало признался он после паузы.
Голос Славинова смолк, зато на том конце трубки опять раздались завывания.
– Данька, прекрати орать! – глухо ругнулся олигарх. – Я с Мирославой разговариваю!
– Папа, дай я сам поговорю с ней! – провыл где-то там рыжий.
– Мирослава, поговоришь с ним? – в голосе мужчины явственно слышалась досада. И немного растерянность.
– Да что случилось-то? Объясните по-человечески! А потом я поговорю с вашим сыном.
– Я улетаю через несколько часов – у меня подписание важного контракта в Сингапуре. А няню сына увезли с острым аппендицитом. Сейчас ей делают операцию, и минимум неделю она будет на больничном. Поэтому присматривать за Данькой некому. Ты не могла бы побыть с ним, пока меня не будет?
– Я?! – даже телефон от уха отодвинула и посмотрела на него с изумлением. Будто он мог разъяснить мне смысл только что услышанного.
Снова прижала к уху и осторожно поинтересовалась:
– У вас что, кроме няни, некому присмотреть за мальчиком?
Олигарх опять досадливо выдохнул и где-то там рявкнул на сына:
– Хорош рыдать! Сейчас я все объясню твоей любимой Мирославе и потом передам трубку тебе.
– Але, – это он уже мне, – есть, кому присмотреть, естественно. Но сын наотрез отказывается оставаться с нашей экономкой или с… с кем-нибудь еще. Няня – единственный человек, кому он более-менее доверяет. Кроме тебя, конечно.
Я молчала, и олигарх поспешно добавил:
– Мирослава, всего три дня. И я хорошо заплачу тебе. Сколько сама скажешь, столько и заплачу.
– Деньги здесь ни при чем, – я возмущенно поджала губы, ну что за человек! Все одной меркой мерит. – Просто я не няня! И у меня работа в центре в эти дни.
– Мирослава, я решу вопрос с твоей начальницей. Всего три дня! Оплата тебе понравится…
– Дайте трубку Даниилу, – перебила неприязненно, у этого мужчины есть что-то в голове, кроме денежных знаков?
Пауза, и из телефона понеслось сдавленное всхлипывание.
– М-мир-рослав-ва, – проикал рыжий и снова протяжно всхлипнул.
– Так, Даниил, успокаиваемся, – произнесла я спокойно и строго, зная, что на него такой тон действует лучше всего. – Давай, делай глубокий вдох и задержи дыхание, сколько можешь. Сделал? Теперь медленно, длинно выдыхай. И еще раз сначала – вдох, задержка, выдох. И третий раз…
В трубке раздалось придушенное пыхтение, и через минуту почти спокойный голос рыжего.
– Мирослава, папа предлагает мне остаться или с крокодилихой, или с ведьмой, а я не могу-у! Они злобные, и обе ненавидят меня… – и опять сорвался на плач.
– Даниил, спокойно! – попросила я, чувствуя, как на глаза наворачиваются дурацкие слезы сочувствия. – Я тебя услышала. Дай трубку папе…
Через час мой телефон завибрировал сообщением:
«Машина у подъезда, белый «Хаммер». Выходи».
Я торопливо написала записку маме и положила ее на кухонный стол, придавив сахарницей. Подхватила наспех собранную сумку с вещами и, стараясь двигаться бесшумно, выскользнула за дверь квартиры, сама до конца не веря в то, что делаю это…
Глава 10
Я вышла из подъезда и на секунду остановилась, напряженно глядя на занявший чуть не половину двора огромный автомобиль.
Что я делаю? Зачем ввязываюсь в эту авантюру с чужим ребенком и его наглым отцом? Я не няня, и понятия не имею, как с детьми обращаться. Могла бы иметь понятие, но судьба решила по-своему.
С усилием втянула в себя воздух, пытаясь успокоиться, и сказала сама себе – из-за денег. Ради той оплаты, что пообещал мне Славинов за три дня, проведенных с его сыном. Сумму, равную моему двухмесячному заработку с обеих моих работ. Мне нужны эти деньги!
Я переступила с ноги на ногу, все так же глядя из-под подъездного козырька на белый, масляно блестевший бок автомобиля, не решаясь шагнуть вперед.
Любые контакты с клиентом вне кабинета противоречат негласной этике моей профессии. И я всегда, всегда строго придерживалась этого правила, не общаясь ни с одним своим клиентом. Что сейчас изменилось?
Деньги? Да, они, конечно. Но и…
Я вздохнула и переложила сумку в другую руку – что, если я сейчас поверну обратно? Мне нельзя привязываться к этому рыжему мальчишке, а я делаю это. С каждым днем, с каждой встречей он занимает все больше и больше места в моем сердце.
Это неправильно. Непрофессионально. Эмоциональная привязанность к клиенту сильно осложняет работу. Мешает и зачастую делает ее невозможной. Поэтому я не работаю с детьми. Поэтому, и потому что мне больно…
Повернулась к джипу спиной и взялась за ручку подъездной двери – я вернусь домой и позвоню Славинову. Извинюсь и скажу, что не могу. Просто не могу и все… И пусть он думает обо мне, все что угодно. Знаю, что подведу его, но я не могу…
– Мирослава! – настиг меня звонкий голос, когда уже потянула на себя дверь.
Я крутнулась на каблуках – из распахнувшейся задней двери белой машины выскочил Даниил Славинов в шортах и серой толстовке с Бэтменом на груди. Высоко вскидывая худые колени, неловко побежал ко мне, раскинув руки, словно собираясь обнять.
Добежав, Данька, и правда, на миг прижался ко мне, обняв тонкими руками, и тут же отодвинулся. Запрокинул голову и замер, глядя мне в лицо сияющими глазами.
– Мирослава, пойдем в машину, а то папе скоро в аэропорт надо ехать, у него встреча завтра вечером. А ему еще лететь десять часов. До Сингапура знаешь как далеко? Ты была в Сингапуре?
– Нет, Дань, я не была в Сингапуре. А ты? – спросила это машинально, не отводя взгляда от высокой мужской фигуры, выбравшейся из водительской двери. – Твой папа тоже за мной приехал?
– Конечно, папа за тобой приехал. Мы вместе приехали. А в Сингапуре я тоже не был. Папа говорит, что туда слишком долго лететь для ребенка, – рыжий на секунду повернулся к отцу и тут же потянулся за моей сумкой – Давай, я возьму. Тебе тяжело, наверное. Ты ведь женсчина.
Он так и произнес это слово – «женсчина».
– Даниил, – негромкий голос его отца остановил попытки мальчишки выхватить сумку. – Сядь пока в машину. Я переговорю с Мирославой, и мы поедем.
– Па-ап, давай вы дома поговорите?
– Даниил! – холодно припечатал олигарх, заставив меня поежиться.
Данька послушно отошел и, буркнув себе под нос: «Вечно эти взрослые разговоры!» – спиной вперед, не сводя с меня взгляда, медленно двинулся в сторону машины.
– Под ноги смотри, – посоветовал ему отец и повернулся ко мне. Наклонился и потянул из моих крепко сжатых пальцев ручку сумки:
– Давай мне. Ты ведь, и правда, «женсчина».
– Да неужели? – я попыталась отдернуть сумку, сама не знаю зачем, но только стукнула себя по ногам твердым нижним краем. Зашипела от боли, почему-то виновным в этом назначив олигарха, и разжала пальцы.
– Вроде бы да, судя по твоему досье, – Славинов усмехнулся, замолчал и опять принялся рассматривать мое лицо.
– Что?! Что вы так смотрите? У меня на лице грязь или рога выросли? – я вскинула голову и независимо выдвинула вперед подбородок. – Мы едем или будем в гляделки играть?
– Я рад, что ты согласилась, Мирослава, – разомкнул губы олигарх и опять молча на меня уставился. Да что ему надо-то?
Он стоял, нависая надо мной своей громадой, и опять, как в тот раз в моем кабинете, на меня начала накатывать паника. Во рту пересохло, и странно, горячо потянуло низ живота.
– Ты боишься меня? – вдруг негромко спросил мужчина.
– Вот еще, – проскрипела я сухим ртом и непроизвольно шагнула назад, к спасительной двери подъезда.
– Трусишка, – он хмыкнул и шагнул ко мне, почти прижимая к двери за моей спиной. – Мирослава, я не обижаю женщин.
– Рада, что в вас есть хоть немного порядочности, – привалилась к полотну двери, чувствуя, как металл успокаивающе холодит кожу лопаток.
Неожиданно олигарх протолкнул ладонь мне за спину и надавил, вынудив податься к нему. Низко наклонился и прошептал:
– Мне нравится, что ты говоришь именно то, что думаешь, маленькая психологиня. Радуй меня и дальше, – легонько провел губами по краешку ушной раковины, едва не заставив меня застонать от пронзившего тело горячего спазма. Выпрямился и отступил. – Поехали, давай. Нам еще час добираться до дома, а Даньке давно пора спать.
Взял меня, потерявшую способность сопротивляться, под локоть и повел к машине, где из задней двери выглядывала нетерпеливая мальчишеская рожица.
Распахнул передо мной переднюю дверь:
– Садись.
Все еще в обалдении, я помотала головой. Просипела: «Сяду с Даниилом», – и занырнула на заднее сиденье.
– Мирослава, ты такая хорошая, – стоило сесть, рыжий прижался к моему боку. Примостил голову мне на плечо и затих.
Его отец хмыкнул, закинул на переднее сиденье мою сумку и сел за руль. Поймал в зеркале заднего вида мой взгляд, несколько секунд смотрел, затем завел двигатель.
Громадная машина бесшумно тронулась, аккуратно выруливая с узкого двора. На трассе к нам присоединились два черных джипа, и под равномерные всполохи мигалок на их крышах наша процессия помчалась в сторону выезда из города.
Глава 11
Янис Славинов
– Доброе утро, Янис Альбертович! – молоденькая стюардесса выпятила в мою сторону вполне достойную грудь и кокетливо хлопнула ресничками.
Я мельком окинул взглядом ладную фигурку под узкой юбочкой и форменной блузкой с глубоко расстегнутыми верхними пуговками. Ну, что же, достойный экземпляр: свеженькая, мордочка кукольная, ножки длинные и ровненькие. И смотрит так, что понятно – щелкни я пальцами и разложится прямо здесь, в проходе у входа в самолет. Предоставит мне абсолютно все, что пожелаю, вплоть до извращений.
Вот только не до тебя мне, красотуля.
Не отвечая, прошел мимо. В салоне бросил портфель на кресло, сам устало рухнул в соседнее. Велел занервничавшей красавице, прибежавшей за мной следом:
– Быстро мне мятный чай, и не отсвечивай больше.
Красотка обиженно хлопнула глазками, но послушно испарилась выполнять приказ.
А я откинулся затылком на подголовник и прикрыл глаза – ну что за вечер и ночь! Ни на одних переговорах не уставал так, как за эти несколько часов.
Устал уже, когда устраивал няню сына, резко свалившуюся с перитонитом в нормальную больницу. Чуть не свихнулся, пока успокаивал Даньку, в истерике орущего, что не останется с нашей экономкой или Риткой. И чуть окончательно не сдох, пока договаривался с психологиней оставить сына на нее, потому что ни на кого другого он не соглашался. Потом еще и сам потащился забирать эту вредину Мирославу из ее дома.
Сжал двумя пальцами переносицу и зажмурился – и зачем я за ней поехал? Отправил бы охрану, и все дела. Доставили бы ежика в лучшем виде. И не пришлось бы всю дорогу наблюдать ее недовольную рожицу в зеркале заднего вида.
Но нет, стоило Даньке робко попросить: «Пап, давай сами съездим за Мирославой?» – отчего-то решил, что это отличная идея.
Поехал… А затем какого-то бельмеса зажал ее возле подъезда…
Ну, точно подросток неуравновешенный, смешно даже. Но меня тогда реально повело от ее запаха и сверкающих недовольством глаз.
Захотелось прижать ее покрепче, стянуть с макушки заколку, распуская по плечам рыжеватые волнистые волосы. Зарыться в них носом, вдыхая ее чудной аромат. Потом стиснуть ладонями ягодицы под широкими брючками, впечатывая в ее живот свой дернувшийся от желания пах.
Бля, точно озабоченный – даже сейчас, вспомнив ее маленькое ушко под своими губами, почувствовал возбуждение.
Может, правда, по-быстрому стюардессочку оприходовать, да и пойти спать завалиться? Иначе всю дорогу промаюсь от неудовлетворенности, и на переговорах буду зверем на узкоглазых глядеть. Они и так меня побаиваются, потому что в пояс мне дышат, и смотрят на меня словно дети на великана-людоеда.
– Ваш чай, Янис Альбертович, – пропел нежный голосок.
Мягкое движение возле плеча, отвратный запах сладких духов, резанувший удушливым смрадом, и все желание как рукой сняло.
Открыл глаза и рявкнул на красотку, стоявшую в наклоне, изящно оттопырив попку:
– Поставила чай и брысь отсюда. Ко мне не приближаться, поняла?
Девица отшатнулась, едва не опрокинув поднос с чашкой и чайником, которые сгружала на столик у кресла. Попятилась, тараща на меня перепуганные глаза и выпятив надутые губы.
Не обращая на нее внимания, достал телефон и набрал номер:
– Михалыч! – зарычал, не здороваясь, когда на том конце раздался заспанный голос начальника сервисной службы. – Пока не взлетели, стюардессу замени мне. И если еще раз будет какая-нибудь воняющая духами подстилка, уволю тебя к чертовой матери.
Не дожидаясь ответа, отбил звонок. Встал, дошел до кабины пилотов. Переговорил с капитаном и вернулся в салон. Прихватив чашку с чаем, пошел в задний отсек, где располагалась спальня – срочно принять душ и спать.
Спать и больше не думать о психологине, с какого-то перепуга вызывающей у меня неконтролируемые реакции и идиотские желания.