Даха Тараторина
Медиум Мириам
Обманка вторая
Про друзей, которые иной раз хуже врагов
Заваливаться в гости к оборотню среди ночи было бы опрометчиво, поэтому Мириам благоразумно дождалась рассвета. К полуночи, правда, благоразумие ретировалось: всё-таки осень входила во вкус, из-за чего маленький фургончик становился всё менее уютным, зато всё более сырым и прохладным.
Собственно, грядущие холода и стали причиной приезда медиума в селение двоедушников.
Она заглядывала сюда уже не раз и не два, но перерывы между побывками становились всё длиннее, а сама Мири – старше. Поэтому она совсем не была уверена, что и на этот раз её встретят с распростёртыми объятиями. Особенно после последнего случая…
– Кто не рискует, то не дёргает эльфов за уши, так, Вик?
Не растравливая душу последним убережённым теплом, Мириам откинула одеяло и опустила на пол ноги в шерстяных носках.
Фея сонно пробормотала что-то про молодых идиотов, шаря по подушке в поисках пропавшего пледа. Личное пространство Викси решительно не признавала (по крайней мере, чужое) и, несмотря на систематически разгорающийся скандал, всё равно спала вместе с подругой, спихивая ту с подушки. Ну, по крайней мере, в тех случаях, когда в принципе приходила ночевать домой.
Мири собралась было в тысячный раз напомнить фее, что у неё имеется собственная постель, но передумала. Утро обладало поистине волшебным свойством успокаивать даже самые расшатанные нервы, и вчерашний конфуз на сеансе уже не казался трагедией. Медиум закатила глаза и с головой накрыла Викси одеялом – округлый холмик довольно всхрапнул.
Девушка зашнуровала видавшие виды сапоги, натянула безразмерную кофту поверх пёстрого платья и быстро-быстро пригладила рыжие лохмы. Чтобы расчесаться как следует, пришлось бы расплетать ассиметричные косички, выпутывать перья, бусины и нитки, которыми, развлекаясь, украшала её причёску Вик, так что сию трудозатратную деятельность Мириам снова отложила до ближайшего похода в баню. Уже в третий раз.
Снаружи оказалось ещё холоднее, чем можно было предположить. Днём солнышко обманчиво припекало, высвечивая упрямо зеленеющие островки дикой травы у заборов, но холёные домашние цветочки под окнами уже печально поникли и готовились к неизбежной участи. Утром же, пока светило лениво потягивалось и определялось, укутаться ли тучами и вернуться досыпать или, так уж и быть, поработать небесным костром, в воздухе явственно ощущались колючие иголки заморозков.
– В …. себе подуй! – буркнули из-под одеяла в ответ на сквозняк от открытой двери.
Мириам поправила повязку на глазу, спрыгнула с верхней ступеньки на скрючившуюся от озноба землю, как можно громче хлопнула створкой и, довольная собой, двинулась к центральной площади. Фургончик они с Викси оставили недалеко от неё – через две улочки, мощёные отшлифованным временем камнем, так что идти, прижимая к ледяному носу колючий шерстяной рукав, пришлось недолго.
Что можно сказать про двоедушников? Пожалуй, то же, что и про любой диковатый народ: необщительные, грубоватые и неотёсанные, со странными привычками и ритуалами. «Такие же, как мы, только хуже», – уверенно заявляли эльфы. «Торгуются», – кратко и с оттенком уважения резюмировали гномы. «Двоедушников не существует! Их выдумали псевдоучёные!» – гаденько заржали бы тролли.
Мириам же не видела особых отличий двоедушников от людей.
Дома, пожалуй, потеснее, хоть и выше; топят зимой поменьше, оборотная кровь же греет; спят обыкновенно не на кроватях, а на напольных лежаках. Последнее особенно удивляло приезжих. А что странного? Подростки, едва слившиеся со звериной ипостасью, по ночам обращались и падали с высоких перин, нередко калечась. Если же спишь сразу на полу, падать некуда. А там и традицией стало. В остальном же… оборотни как оборотни. Опасны? Да, пожалуй. Как и любое существо Предгорного государства. Если их разозлить или обидеть. Сама медиум, кстати, успела сделать то и другое, когда в последний раз побывала здесь.
Но, как успела убедиться шарлатанка на собственном опыте, мир склонен одаривать тебя тем, чего ты от него ждёшь. Так что, чем бояться, лучше насвистывать незамысловатую песенку и, кутаясь в рыжую вязаную кофту, шагать по улице и любоваться рассветными лучами, по-осеннему усталыми, но всё такими же слепящими.
По пути она перехватила бутерброд в пока ещё закрытой лавке. Отпирающий её прыщавый мальчишка с едва пробивающимися усиками так смутился, когда с ним заговорила привлекательная незнакомка, что вспотел, несмотря на холод. Мири даже озябшие ладони об него погрела. Паренёк и не заметил, как его уболтали, заворожённо глазея на улыбчивую девушку и машинально нарезая колбасу. А бутерброд уже сложился сам собой.
– Вот как-то так мы и сбежали от охраны того купца. И только спустя неделю я узнала, что браслет и правда стащила Вик! «Он так переливался», – говорит. Ну что с ней делать, честное слово? – закончила медиум, прожевав.
– Н-н-ну да, верно, – промычал паренёк, – перелива-а-а-ался…
Мири дружелюбно хлопнула пацана по плечу и небрежно отняла второй, так и не надкушенный им, бутерброд:
– Папке привет. И лучше сразу скажи, что в лавке не к душе работать, а то потом и не заметишь, как пузо наешь, – тычок во впалый живот, – женишься и мелких настрогаешь. Ну бывай!
Мальчишка ещё долго стоял с открытым ртом, пялясь на удаляющуюся пружинящей походкой девушку. Она и сама, словно осеннее солнце, обряженное золотыми листьями, озаряла площадь, громко приветствуя встречных оборотней и разгоняя расплодившихся от отсутствия кошек голубей. Когда стало ясно, что рыжая направляется не куда-нибудь, а прямиком к дому шамана, окликать её было уже поздно. Что ж, такая не пропадёт. Даже если разбудит саму Ледну.
Мириам была того же мнения: не пропадёт. Подумаешь, рановато заявилась! Между прочим, вставать с рассветом очень даже полезно, так что шаман ей ещё спасибо должен сказать. Тем более, что осенний рассвет ленивый, поздний. Да и не'чего! Эдак полжизни проспать можно!
Остановившись у высокого и узкого деревянного дома, похожего на сложенные конусом дрова, она, не утруждаясь стуком, дёрнула дверь на себя. Вопреки обыкновению, оказалось заперто. Мириам удивлённо задрала голову, сверяясь с картинкой из памяти. Нет, дом определённо тот самый. Видимо, просто у его владельцев появились новые привычки. Девушка пожала плечами и постучала.
Не открывали до обидного долго. Словно меньше всего здесь ожидали увидеть медиума Мириам. Собственно, так оно и было: девушка не только никого не предупредила о побывке, она ещё и сама решилась на неё каких-то два дня назад. Тогда, придержав Зверя в упряжке на перекрёстке, она вдруг свернула не на восток, к столице, где намеревалась зазимовать, а на запад. Да, дорога дольше, клиентов меньше (хотя госпожу Нонну, например, это не смутило – отправила к медиуму гонца с письмом, как только поползли слухи, что девушка вернулась в родные края, а там и сама явилась). О чём это мы? Ах да! Дорога дольше, клиентов меньше… Но…
– А почему, собственно, нет? – весело спросила сама у себя Мириам, направляя Зверя в сторону от указателя, по чуть заросшей лесной дороге.
Вряд ли кто-то выглядывал в окна. Однако, если бы некто это сделал, имел удовольствие наблюдать, как рыжая макушка, сначала нетерпеливо покачивающаяся из стороны в сторону, увеличивала амплитуду движения до тех пор, пока не начала носиться по площади, измеряя её ширину справа-налево, а после сравнивая с замерами слева-направо. Когда дверь, наконец, распахнулась, девушка заметила это не сразу, по инерции ещё раз крутанувшись вокруг ящика для пожертвований на высокой ножке.
Дверь, разумеется, распахнул не абы кто, а, по закону жанра, именно тот, кого так желала и так боялась встретить медиум. Нет, мужчина (а это был именно мужчина, хотя в последний раз она оставила его нескладным пареньком!), опёршийся плечом о дверной косяк, не выглядел опасным. Не слишком опасным, по крайней мере. Ну или не настолько опасным, чтобы развернуться и улепетнуть от него вот так сразу, не проронив ни слова.
Он привычным жестом, успокаиваясь, провёл ладонями вдоль двух коротко выстриженных полосок волос над ушами и закончил движение, поправив небрежную гульку на затылке. Застегнул жилетку с вышивкой в форме белоснежных конусов, направленных вниз, – отличительный знак, который дозволялось носить лишь семье шамана.
Сивые, да ещё и выгоревшие на солнце почти до прозрачности брови, грозно сдвинулись, но произвели куда меньший эффект, чем могли бы, например, чёрные.
– Мириам, – глухо проговорил оборотень. Ох и внушительным стал его голос! Исчезли мальчишеская звонкость и беззаботность подростка. Много что исчезло с тех пор, как они виделись в последний раз.
– Ну, хоть память не отшибло, – вслух заметила Мири, весело щурясь против солнца, которое, если уж по-честному, не так уж ей и мешало. – Л'еши, – поприветствовала она в ответ.
Мужчина наклонился, чтобы не удариться о притолоку, а надо признать, наклониться пришлось изрядно, и вышел.
– Мириам, – холодно повторил он.
Медиум уперла руки в бока и встала напротив.
– Леши, – приняла правила игры и она.
– Мириам? – недоверчиво, укоризненно.
– Леши! – согласно, виновато.
Ветер встрепал её волосы, и вплетённые в них перья зашуршали, как птичьи крылья. Мужчина потянул носом раз, другой… и расплылся в улыбке, получившейся совсем не такой беззаботной, как в детстве, но всё ещё (ура!) узнаваемой.
– Мириам! – он раскрыл объятия и сделал медленный шаг.
Мириам была нетерпелива. Всегда была. Бралась за десяток дел разом, суетилась, роняла и разбивала всё, до чего дотягивались беспокойные руки, хваталась за что-то ещё и снова ломала. Больше, больше… Она хотела изучить этот мир весь целиком. Весь – и за один раз. Потому что кому, как не врождённому медиуму, известно, что другого случая уже не представится.
Не хватило ей терпения и теперь. Девушка взвизгнула и бегом бросилась к старому другу:
– Леши-и-и-и-и!
Она подпрыгнула, опираясь о с готовностью подставленные руки, и оплела его в поясе ногами, прижалась крепко-крепко, а оборотень, расхохотавшись, закрутился вокруг оси, придерживая девушку сцепленным ладонями под ягодицы, – только пёстрая юбка замелькала!
– Мириам, чтоб тебя! – двоедушник остановился, но выпускать подругу из объятий не спешил, лишь отклонился назад, чтобы как следует рассмотреть и рыжие лохматые волосы, и неизменную повязку, перечёркивающую лицо. – Где тебя носило, одноглазая?!
Медиум, покрывала щетинистые (щетинистые, ого!) щёки поцелуями и с трудом оторвалась от этого увлекательного занятия:
– То тут, то там. Ты же знаешь! – легкомысленно хмыкнула она, всё ещё не до конца веря, что убивать её не будут. Не сразу, по крайней мере.
– Нет, чтоб тебя, не знаю! – Леши обиженно разжал руки, и подруга неуклюже сползла. Безразмерная вязаная кофта соскользнула с плеча, из-за чего оборотень едва не окосел. Демонстративно рассматривая ящик с пожертвованиями, он поправил девушке рукав и обиженно буркнул: – Хоть бы весточку какую отправила, ну в самом деле!
– И верно, – Мири так открыто улыбалась и так покорно принимала обвинения, что друг, как ни старался, а разозлиться не мог. – Как мне не стыдно?! – подтвердила она.
– Ой, да нисколько тебе не стыдно! – Леши расплылся в широкой открытой улыбке: уж кому как не ему знать, что грустные мысли в голове у этой девушки держатся не лучше, чем мука в сите. – Иди сюда, одноглазая!
Он притянул её к себе, запустил пальцы в волосы, заставив задрать голову.
– Какой ты стал высокий! Пунь! – и, подруга, напрочь уничтожив романтику момента, нажала ему на нос.
– А ты как была малявкой, так и осталась зато! – сгорбился оборотень.
– Ой-ой, нашёлся, чем хвастать… Дядюшка Шило!
Так же легко, как и к парню, Мириам бросилась к сморщенному старичку, выглянувшему затворить всё ещё распахнутую дверь.
– Девка непоседливая, ты?! – слепо прищурился он, с готовностью обнимая гостью в ответ. – Сколько ж ето годков прошло? Пять? Семь?
Мири только отмахнулась:
– Да кто их считает! Ты-то всё так же хорош, как и раньше!
– Ай! Кости уже старые, того и гляди рассыпятся! – и, едва отпустив девчонку, с прытью пожившего, но не отяжелевшего волка подскочил к Леши и сцапал его за ухо костлявыми пальцами: – Тебе чаго было сказано, младшо'й?! Не пущать! Никого!
Вынужденный скрючиться в три погибели оборотень легко мог бы вырваться, но не понаслышке знал, как крепка хватка у деда Шило, поэтому оставить ухо в стариковских пальцах не рискнул:
– Но это же Мири, дед! Свои! Уймись ты!
– А ты мне, щ-щ-щенок, не тыкай! Пасть покамест не почернела мне тыкать! Неслух малолетний!
– Ай-ай-ай! Деда! Ухо пусти, ухо! Да что ты, ну в самом деле? Какой я щенок, мужик уже взрослый!
– Так его, деда Шило, так! Мы, молодёжь, должны старших уважать! – посмеивалась Мириам. Её собственные уши тоже не единожды сводили близкое знакомство со своенравным стариком, но за детские проказы, на которых их с Леши ловили, по-хорошему можно было и розг дать. Шило же их жалел: оттаскает, а потом повинится и пряников принесёт. Кто, как не он, защищал их перед Ледной? Вот она строга непомерно! Старая шаманка ни разу не спустила внуку проделок, наказывая ничуть не меньше, а то ещё и больше, чем чужих детей.
– Куды?! Стой, куды, кому говорять?!
– Деда, ну не позорь меня!
Ох, как же Мири этого не хватало! Она любила путешествия. Любила бесконечные дороги, треск костра, брюзжание Викси и урчание Зверя под боком, уставшего за день волочь фургон. Но как же ей этого не хватало! Грозного, но заботливого до сумасшествия старичка, кругами улепётывающего от него Леши, пытающегося сохранить достойный вид, но, как и прежде, вызывающего дружный хохот торговцев, лениво стекающихся к площади. Поэтому она приехала сюда ещё раз, хоть и не была уверена, что друг обрадуется. Дом нужен всем. Хотя бы для того, чтобы раз за разом с блаженным вздохом «ну наконец-то!» из него уезжать.
Деда Шило, придерживая поясницу, ковылял ещё в дюжине шагов, а Леши, ничуть не запыхавшийся, вернулся к дверям, сжал запястье Мириам и затащил в дом.
– Куды?! Я вам сейчас! – стращал их старик, но Леши без зазрения совести захлопнул дверь.
– А что? В его возрасте свежий воздух знаешь, как полезен! – Брякнул щеколдой он.
И теперь-то стало ясно, почему не велели пускать чужаков. «Суета» – это, пожалуй, не совсем подходящее слово. Вот «паника» – уже ближе к реальности. Оборотни, кои сегодня все разом решили навестить Ледну, носились по узкому коридору, сталкиваясь и звеня огромными металлическими блюдами на треножниках, наполненными горючей смесью, рычали друг на друга, но пререкаться не рисковали, торопясь нырнуть в зал инициации – округлую комнату с высокой крышей прямо по центру здания. А Мири ещё опасалась, что перебудит жильцов!
– Что тут у вас? – любопытно вытянула шею она, но Леши дёрнул подругу на себя, заставив прижаться к стене, пропуская пару двоедушников, волочащих с кухни деревянный стол.
– Младший, чтоб тебя! – привычно огрызнулся тот, что пятился спиной.
– Вечно под ногами путаешься! – поддакнул второй.
– А огниво! Огниво-то забыли! – За ними семенила женщина с сильно выдающимся вперёд животом. – Леши, малыш, чего застыл? Толку с тебя, что с гнома скидки!
Оборотень покраснел так сильно, что коротко выстриженные возле его ушей полоски светлых волос приобрели пурпурный подтон.
– Бабуля того… развлекается, – запинаясь, пояснил он. – Давай-ка сюда!
Мириам покорно позволила увлечь себя вдоль стены и направо, за поворот коридора. В ту же сторону спешили и остальные оборотни, но Леши остановился чуть раньше, распахнул дверцу кладовки, выглядящей рядом с высоченными дверьми главного зала мышиным лазом, и впихнул подругу внутрь. Сам же присоединился десятью ударами сердца позже, отобрав у кого-то мимопробегающего треножник. Захлопнул дверцу – и комнатушка ненадолго погрузилась в непроглядную темноту.
Шурхнуло огниво, в металлическом блюде вспыхнуло пламя, а тесное помещение облизал неровный рыжий свет. Он выхватил низкую дверь, увешанную порванной паутиной, как занавеской, какие-то тюки, гнездо из приготовленных для торговли шкурок и самого Леши: слишком высокого для здешнего потолка, смущённого, неловкого и немного растерянного.
– Это что же… та самая кладовка?
Мири не сразу её узнала. Шесть лет назад здесь хранили кухонные припасы, занимающие почти всё место, по периметру друг на дружке стояли бочонки, а к потолку привешивали вяленое мясо. Но видимо, несмотря на все ухищрения, склад оказался слишком тёплым для продуктов, и постепенно превратился в обычную кладовую. Но всё же это было именно оно! Убежище, где они прятались от гнева Ледны, где обсуждали планы на прекрасное будущее, уничтожая залежи продуктов.
– А ты думала! – оборотень с разбегу (было бы, где разбегаться!) плюхнулся в гнездо из шкурок, приглашающе похлопал по местечку поблизости: – Чего стоишь?
С готовностью растянувшись рядом, Мири повернулась на бок, подперев голову ладонью. В свете огня всё казалось неправильным, не таким, как раньше. Подбородок Леши, который она рассматривала снизу-вверх, был угловатым, да ещё и темнел от щетины, словно назло волосам росшей почти чёрной; глаза смотрели слишком по-взрослому, а их опущенные вниз уголки заставляли ощущать себя преступницей, бросившей друга в беде, а не девчонкой, продолжившей запланированный путь; и руки – здоровенные, с огромными мозолистыми ладонями. Медиум оставила его нескладным пацаном, а дождался её мужчина.
Она села, перекрутив ноги узлом, коснулась щеки оборотня.
– Слушай… – Наверное, она всё же ждала ссоры. Было бы проще кричать в ответ, а не искать слова для извинений. – Прости.
Дальше полагалось бы идти оправданиям, но у неё их не было. Она хотела поехать дальше – и поехала. Не позвав с собой смешного долговязого мальчишку, с которым они были неразлучны целый год. А до того ещё три. И в первый приезд – целых четыре, когда Мириам сбежала из дома и просто не знала, куда податься.
Леши наклонился вперёд, они почти соприкасались лбами, но невидимая завеса холода, выросшая между ними несмотря на тёплую встречу, никуда не делась.
Оборотень приподнял края рта, но на улыбку это никак не тянуло.
– За что? – шёпотом поинтересовался он.
– За… – медиум запнулась. Она ничего не обещала тому долговязому мальчишке. Лишь поддакивала, когда он фантазировал о том, как они начнут путешествовать, теперь уже вдвоём. Она кивала, но ни разу ничего ему не пообещала. О святые, тогда почему же так стыдно?! – За то, что не писала…
– Та-а-а-ак, – протянул оборотень, по-свойски положив ладонь на её обнажившееся колено. – Ещё?
– За то, что уехала, не попрощавшись.
Рука поползла вверх и Мири беспокойно дёрнула ногой, сгоняя её, как назойливую муху.
– За то что не осталась на твою инициацию.
За это и правда было стыдно. Леши боялся слияния со второй душой, как никто, а Мири, вместо того, чтобы держать за руку в самый, может быть, страшный для него момент жизни, сбежала, даже не пожелав удачи.
– Думай, одноглазая, думай, – подсказал оборотень, придвинувшись ещё немножко.
И тогда Мириам правда начала думать. Но совсем не о том, о чём следовало. Не о том, что она плохой друг и врушка, не о том, что принявшим её в семью двоедушникам наверняка было ужасно обидно, что девчонка уехала ни с того ни с сего. Она думала о том, что превратившийся в мужчину мальчишка тяжело и жарко дышит в губы, сильно прижимаясь к её лбу, что его пальцы сжимают бедро с силой, которой раньше она за Леши не замечала, что кожа на его ладонях шершавая и жёсткая и что она явно чего-то в их отношениях недопоняла.
– Леши, ты что… – задохнулась от возмущения она, но договорить не успела.
Поцелуй последовал сразу, быстрее, чем Мири успела глотнуть воздуха, был напористым, крепким и уверенным: на него ответят. Оборотень не сомневался, что для того она и вернулась, не колебался в решениях и… не собирался останавливаться!
– М! М! М! – требовательно забилась девушка, но Леши уже обхватил её и второй рукой, прижимая к себе, медленно, но верно заваливая на спину.
– Я тоже скучал… – шептал он в её губы, норовящие вывернуться из поцелуя. – Ненормальная, чокнутая девчонка! Как же я скучал!
– М! Лем-м-м-му! М! Леш, дай мне сказать!
Жар от светильника становился невыносим, заполнял собой тесную кладовку, раскалял звериные шкуры и ладони, опалял кожу, проникал в лёгкие, распирая их, грозя взорвать грудь изнутри. Повязка сползла с глаза, открывая взору сокрытое от смертных: рыжие пятна теней проступали сквозь стены, любопытно спускались к возящейся парочке, по большой дуге обходили огонь в металлической чаше.
В мгновение, когда спина Мири коснулась обжигающе горячего меха, а сверху навалился и тут же снова жадно припал к её рту оборотень, она осознала, что меньше всего происходящее похоже на шутку. Вышедшее из-под контроля недоразумение – возможно. Но никак не шутка.
Ладонь нырнула в разрез юбки, а губы переместились к шее.
– Леш, отвали, фу! – рявкнула медиум, воспользовавшись передышкой, и, отбросив опасения повредить другу что-нибудь ценное, пнула его высвободившейся ногой.
Золотой глаз вспыхнул в темноте, а рыжие тени все разом метнулись к нему, как к единственному во всём мире спасительному источнику света… И от этого удар получился совсем не таким, каким ожидала медиум. Словно управляемые ею тени повторили движение рук и толкнули оборотня в грудь. Нет, это не был самый мощный удар из всех виденных, но его вполне хватило, чтобы хрупкая девушка не просто освободилась, но и толкнула двоедушника так мощно, что тот откатился в сторону и сшиб треножник вместе со светильником.
Наверное, кто-то, кто знал оборотня хуже, на этом предпочёл бы знакомство и закончить: выбежать из кладовки, покинуть дом, а лучше и город. Но Мири, как-никак, провела с ним достаточно лет, поэтому тут же перешла в наступление:
– Ты что творишь, плешивая твоя морда?! Думаешь, я сделала крюк на две сотни вёрст и припёрлась только чтобы с тобой тут пообжиматься?!
Потерев ушибленный бок, Леши хрустнул шеей и обезоруживающе развёл руками:
– Нет, ну так-то я именно это и подумал. Виноват, неправильно истолковал сигналы!
– Да не было никаких сигналов!
– Это ты так думаешь. – Как ни в чём не бывало он поправил гульку на затылке. – Ну что, значит, теперь нам обоим есть, за что извиняться. Считай, что квиты. Кстати, – он потянул носом воздух, – а чем пахнет?
Не отводя взгляда от чего-то за спиной друга, Мири медленно стащила кофту и прежде, чем оборотень успел поинтересоваться, не передумала ли она, сообщила:
– Неприятностями…
Леши сшиб треножник с горючей смесью.
Леши сшиб треножник с горючей смесью…
Леши сшиб треножник с горючей смесью!
И, как бы сильно Мириам не хлестала кофтой по разрастающемуся пожару, его уже было не остановить.
Дым заполнил кладовку едва ли не быстрее, чем вспыхнули политые горючим шкуры. Нос щипало, глаза, казалось, собираются вытечь из глазниц, но, сколько бы слёз из них не выжал едкий смрад, потушить огонь не хватило бы.
– Вниз!!!
Не рискуя остаться без натянутого крепкой рукой подола платья, а если по-честному, то не слишком соображая, что вообще происходит, Мири последовала приказу. Так они и выползли: грязные, потемневшие от копоти и углей, рыдающие в три ручья. А огонь, выедая из кладовки остатки корма, облизывал стены и валил из щелей.
Повезло лишь в одном: живущие преимущественно в деревянных домах двоедушники умели быстро и без паники (в отличие от Мириам) тушить пожары, а в соседнем зале народу было предостаточно. По цепочке передавая воду, песок и ругань, они быстро справились с пламенем, успевшим лишь уничтожить кладовую и подкоптить соседние помещения.
Но старуха, величаво вышедшая к парочке, не была похожа на того, кто собирается радоваться.
Мириам и Леши стояли перед ней, понурив головы, а перешёптывающиеся вокруг оборотни наперебой предлагали варианты, что бы такого страшного сделать с двумя идиотами.
Что ж, если медиум вернулась в родные края, чтобы снова почувствовать себя ребёнком, у неё это отлично получилось!
– Здравствуй, бабуля Ледна… – пролепетала она.
