Сергей Аркадьевич Торопцев
Цзян Куй. И был мне сон. Стихи. Перевел с китайского Сергей Торопцев
Снежные хлопья редкие.
Мелодия «Юймэй лин»
Эту мелодию сочинил Затворник Каменистого озера75, но без слов, и он попросил меня написать их. К югу от дома, за рекой, в саду, прозывавшимся «Поместьем Фаня», зацвели сливы, на них ниспадали снежинки, в бамбуковом дворике стояла тишина. Фань Чэнда знобило, он не решался выходить из дома, и я исполнил для него эту мелодию.
Снежные хлопья редкие
припорошили в саду ручеек76,
холодок
поселился в беседке.
Дивные сливы стонут,
злюке-весне пеняя.
Сливовые бутоны
благоухают.
Выйдешь с гостем, быть может,
к этим бодрящим сливам?
Своей красою умножат
уходящие силы.
Нас согреет хмельной глоток,
а снежок воспоем в стихах.
Так и пройдет денек
в вихревых лепестках.
Духмяный ивы пух.
Мелодия «Чантин юань мань»
Духмяный ивы пух
сметает ветер вдруг,
раскрыв над каждой крышей
листвы зеленой нишу.
Размыла темень дальний брег,
в смятенье парус мой – куда направить бег.
Я многих повидал на свете,
но не походит человек
на ивы павильона эти.
Будь чувства им даны,
сумели бы они за веком век
остаться зелены?
Спустилась мгла,
и ею город спрятан,
лишь за скалой виднеется скала.
Я ухожу, как Вэй когда-то,
оставив перстень милой,
чтоб не забыла77
и об одном
молила: «Возвратись поране,
я, твой бутон,
одна – совсем завяну».
Боюсь, что и бинчжоуские клинки78
не перережут нить моей тоски79.
Ты шла ко мне, о, дева вертограда.
Мелодия «Дянь цзянчунь»
Ты шла ко мне, о, дева вертограда,
склонялись ивы, славили свирели,
и даже птиц окрестных трели
любовным стали разливаться ладом.
Рождаются и гибнут луны,
я не Лю Чэнь и не останусь юным80.
Ах, хуайнаньские края,
вернусь ли к вам когда-то я?
Иные травы там в лугах проклюнут81.
За шторой старой.
Мелодия «Цю сяо инь»
За шторой старой –
ясное светило.
А я во тьме, в тиши сижу устало.
Сверчок поет уныло,
кап-капает клепсидра где-то там,
рассветная заря близка.
Прохлада ветерка
по травам веет,
росинки воспаряют к облакам.
И мысль грустнеет,
как будто я покинул край родной
и челн мой скутан предвечерней мгой.
Ремень на поясе все туже,
дней вереница
уныло к старости стремится.
Моя Вэй-нян82, где ж ты опять?
Сун Юй83 твой возвратится вспять,
теснее души вчуже.
До срока облетел прибрежный клен,
распался наш союз,
истаял тайный сон.
Довольно!
Слеза на платье капнула невольно.
Ах, что за ночь! Не исчерпать мне грусть84!
Осенний ветер треплет тополя.
Мелодия «Цилян фань»
Улицы в Хэфэй засажены ивами, и осенними вечерами они шуршат на ветру. Я гостевал там и прислушивался к стуку копыт, время от времени врывавшемуся в дом. За городом все поросло сорными травами, на них лежала дымка. Было грустно до невозможности. Вот я и написал эти строки…
Осенний ветер треплет тополя85,
граничный город погружен в печали.
Ржет чей-то конь в полях,
неся скитальца в дали,
звучат дозорные рожки.
Душа моя полна тоски,
тем паче что трава суха, желта.
Тогда
все так же было – в те года,
когда войска бежали сквозь пески86.
А мысль моя уходит на Сиху,
к тем тихим песням, к челноку
и к предвечернему цветку.
Где вы, сопутники былые?
Все изменилось,
цветы – унылы.
Черкнуть бы что-то на халате87
и с гусем вам весной послать бы,
да только в этой суете,
боюсь, не встретимся нигде88.
Хуан Цинчан, плывя ночью по Зеркальному озеру, сочинил ностальгическую мелодию и попросил меня написать
что-нибудь в том же духе.
Мелодия «Шуйлун инь»
В густой ночи садится странник в челн,
спугнув гагар, ночующих на плесе.
Свисает лотос с весел,
фонарь дрожит в наплывах волн,
прохладу ночь приносит.
Бодрит вина кувшин,
и сей реки теченье
взывает к возвращенью.
Пора уж мне в свой Маолин89,
где в одинокой келье
любви томленье
споет свирелью.
Перстов не хватит дни разлуки счесть.
Свиданья весть
сороки принесут.
И ветвь коричная у врат
хранит свой аромат,
пока рука с рукой не съединятся тут.
Моя душа – порывами полна,
десятилетье – в грезах сна
о встрече этой.
Как сказано у Се-поэта90,
довольно поблуждал по свету,
взгляни, как ослепительна луна91.
В канун Нового года в Юэ взволновали меня звуки флейт и барабанов.
Мелодия «Линлун сы фань»
Ночь холодная. Дробь барабанная.
Фонарики вешают. Весна ранняя.
Дел-то тьма, и к сроку поспеть пора.
Что-то бродяжничать стало лень,
грустно думать о том, что есть, что было вчера.
Так же оды свои напевал Цзян Янь92,
полон скорбей,
провожая к южному брегу друзей.
В бесконечной земной круговерти
тебе сто лет лишь дано до смерти,
и те накрыла печали тень.
Тракт янчжоуский – там все могло приключиться:
кто-то лошадь менял на девицу93,
дивы из окон игриво сверкали очами.
И все испарилось, как хмель ночами,
как сладость жизнью разбитой грезы.
Все прекрасные мои поэзы –
что мне дали?
Скитания по дальним далям.
Я так скажу: коль весна возвратится вспять –
лучше цветы в сопутники взять94.
На сливах снег лежит безбрежно.
Мелодия «Иншэн жао хунлоу»
Весной года цзя-чэнь95 мы с Пинфу96 решили, прихватив певичку, отправиться из Юэ в У полюбоваться на сливы в Западной деревне близ Одинокого пика у озера Сиху97. Искусный музыкант наигрывал на свирели, а на деве были бледно-желтые одеяния.
На сливах снег лежит безбрежно,
стал стыл их дух,
а мы сплели ладони нежно.
Уж года два, как у моста я не жил.
Свирели грусть ласкает слух.
Ревнует дева к иве над водой,
ведь вешний ветер
ее в наряд оденет неземной.
Ревнует ива к талии такой,
взгляни, как взволновались ее плети.
Написано на реке Усун за пять дней до наступления года бин-чэнь.
Мелодия «Хуань си ша»
Гусь оробел пред тучей многослойной,
а мой челнок, нагруженный тоской,
у Дамбы Камня98 борется с волной.
Весенний берег зеленеет славно,
над домом сливы вытянулись стройно,
и Праздник фонарей зовет домой99.
Всем разлукам на свете приходит свой час.
Мелодия «Цзян мэй инь»
Зимой года бин-чэнь100 я жил в Лянси101, предполагая поехать к югу от реки Хуайхэ102, но не случилось. И тогда был мне сон, о котором и написал.
Всем разлукам на свете приходит свой час.
Чуть на сливу взгляну –
так тебя вспомяну.
В дремах смутных не раз
мы встречались, в ладони ладонь.
А в прошедшей ночи без тебя был мне сон,
одинок, я слонялся устало,
не заметив, как стало
ледяным одеяло.
Запечатал с тоскою слезницу разлуки.
Мои струны тихи,
неподвижны колки,
и закат в переулках,
где бродили мы с девой,
озаряет лишь старое древо.
Не сбылось то, что грезилось мне, –
прогуляться с тобою в челне.
Хуайнаньские песни103 – допеты…
Но луга вновь цветами одеты.
И в пути я опять,
только слез – не сдержать.
Цветка прелестного нет боле у эстета.
Мелодия «Гэ си мэй лин»
Зимой года бин-чэнь104 покинув Уси105, я написал эту аллегорию
Цветка прелестного нет боле у эстета.
Унес поток,
упала тень, отгородив от света.
Где отыскать мой перл-цветок?
Под плеск весла ты тучкой сна слетела
на миг ко мне…
Вотще ищу, гора осиротела,
лишь зимородок плачет о весне.
Весла колышут кувшинки.
Мелодия «Цин гун чунь»
В последний день года синь-хай106 я простился с Затворником Каменистого озера107 и направился в Усин108. Снежной ночью миновал Радужный мост над рекой Уцзян. […] А через 5 лет зимой мы с Юй Шанцином, Чжан Пинфу и почтенным Гу Пяо109 поплыли от гор Фэн и Юй110 к реке Лян111. Прошли по реке Усун мимо остывших гор, тянувшихся к горизонту, в полночь наорались в пролете Радужного моста. Звезды смещались вниз, рыбаки зажгли фонари. Мы дрожали в порывах северного ветра, и вино не могло согреть. Почтенный Пяо завернулся в одеяло, а мы принялись сочинять стихи и петь их…
Весла колышут кувшинки,
плащ намочили дождинки,
небом владеет вечерняя грусть.
К чайкам тянусь.
Дружески машут ответно,
но улетают от странника к веткам.
Что ж, возвращусь
в сиром челне в эту муть,
тучи клубятся, как дым…
Встретиться тяжко с былым,
горы – как будто сурмленые брови,
больно до крови.
В знобкой речушке весенних цветов,
старец, сплясать я готов
или напеть. Да кому?
Радужный мост заката,
челн мой уходит во тьму –
вот вам и жизни трудная страда.
Опохмелюсь – и вперед,
думой томясь.
Может, сережка твоя блеснет?
Где ты сейчас?
Грустно к перилам склонился старик:
был я с тобой – лишь миг.
