Чен Ганский
Планета Ган, или Исповедь молодого офицера

Глава 4

ЛЕКС

"Какой русский не любит быстрой езды» – эта знаменитая фраза Н. В. Гоголя знакома каждому школьнику, но то, как понимал её Лекс, таких «лихих наездников» на этой планете было немного. На своём мотоцикле он не ездил, – летал, привстав на подножках, как его деды – на стременах. Упиваясь скоростью, он пил её жадно, большими глотками, наслаждаясь её сладостным хмелем.

Равных ему здесь не было. Те, кто по незнанию просили подвести их с аэродрома до городка, после полётов, вылазили из люльки очумевшие от страха, покачиваясь от чрезмерной порции адреналина и от перегрузок, и больше никогда не просились. Хотя среди них попадались и лётчики. На своих больших тяжёлых самолётах они к высшему пилотажу не были готовы. Только Кит знал,– бояться нечего: никакого риска, только высокое мастерство «пилота», трезвый, выверенный расчёт и более ничего.

На охоте они с Лексом не раз уходили от погони: на запредельных виражах он никогда не сбрасывал газ, а только добавлял. Лётчики – однополчане шутили: «Правильно, так и надо, чтобы не свалиться в штопор». А если кто и просился подвезти, то при условии, что он не будет лететь, а поедет спокойно, как все нормальные люди.

Иногда он уступал просьбам и сдерживал себя, как мог, но получалось всё равно очень быстро и потом приходилось выслушивать нарекания друзей. А посему, по большей, части он ездил один, наслаждаясь «полётом».

Пристрастие к рыбалке ему досталось по наследству, от отца. После окончания академии ВВС он попал по распределению на эту планету. И сразу, после обустройства на новом месте, а они получили квартиру, в новом, только что сданном, доме, как только появилась малейшая возможность выйти на реку, – он помчался со спиннингом. Чем вызвал немалое удивление старожил.

Оказывается такими снастями здесь ловить не принято, потому что всё равно ничего не поймаешь. Перемёт, сеть, самолов, острога – вот тот набор, орудий лова, которыми здесь промышляют на реке.

Он промышлять не хотел. Но желание быть на острие толкало его на путь риска, так как ночные рыбалки на большой реке на маленькой надувной лодке под «прицелом» рыбнадзора очень щекотали нервы.

Осенняя охота с острогой на налима была не так опасна, как рыбалка в ночи на лодке, но по нервному напряжению мало чем уступала. Приходилось прислушиваться к каждому постороннему шуму на реке и прятаться в прибрежных кустах. Как не любил Лекс прятаться, но здравый смысл брал своё.

Осень. Первая осень Лекса на этой планете. Он запомнит её до конца своих дней. Опыт наживался «шишками и ссадинами». Однажды двое коллег – из старожил – предложили прокатиться на несколько километров вверх по реке за налимом. Почему бы и нет? Само собой он согласился.

За два месяца пребывания на планете он успел уже столько наслушаться об уловах коллег по работе, на этом поприще, что уже морально был готов к такому предложению. И не только морально. Сделанную своими руками острогу хотелось испытать. Да и застоявшуюся в жилах кровь немного расшевелить. Лекс отнёсся к предложению с лёгкостью, как к приключению.

Как стемнело – тронулись. Отъехав километров пять по степной дороге, выключили фары и свернули к реке. Не доезжая метров триста, оставили мотоцикл. Забродные сапоги, новенький шестибатареечный фонарь, острога и противогазная сумка через плечо – вот и вся нехитрая амуниция добытчика налима. По воде шли шеренгой. По глубине, в химзащитных штанах, шёл Кыр, рядом в двух метрах Ник. Ближе к берегу шёл он.

Двигались против течения, чтобы муть не закрывала видимость: подходить к рыбе надо с хвоста. Вдали послышался шум. Снизу, со стороны Городка, приближалась моторка. Выключили фонари, насторожились. Немного выждали и убедившись, что лодка умчалась вверх – продолжили.

Вторая половина сентября. Тёплые дни начинают сменяться утренними заморозками. До зимы ещё далеко, но её дыхание с каждым днём становится всё ощутимее. Чем холоднее вода, тем больше малька становится на мелководье, а за ним идут и нельма, и щука, и налим.

Всё предвещало хорошую добычу. И уровень воды, и прозрачность, и фаза луны, и температура воздуха, но рыбы почему-то не было. Наверное ещё недостаточно понизилась температура. Немного, надо подождать.

И вдруг яркий свет в глаза… Путь преграждала лодка, стоявшая носом уткнувшись в берег. Что кричали и в кого стреляли – Лекс не знал: бросив острогу, он на одном дыхании взметнулся на обрывистый берег и ещё некоторое время продолжал мчаться подальше от воды. Лишь добежав до каких-то кустов он, как заяц нырнул в них, и затаился. В ушах стучало, сердце колотилось где-то в горле. Неизвестно сколько времени он так просидел.

Лишь немного успокоившись и почувствовав себя вне опасности, Лекс привстал и оглянулся по сторонам. На осеннем небе ярко сверкали звёзды, а вокруг простиралась незнакомая, чужая и враждебная степь. Душная, пугающая звенящая тишина окутала Землю. Каждая кочка представлялась силуэтом человека.

Где находится мотоцикл, он не знал. Где напарники – тоже. Куда идти? За тот короткий промежуток времени, который он провёл на этой планете, он ещё не успел изучить ближайшие окрестности и совсем не ориентировался в степи. Кричать и звать друзей, он не смел: было опасно.

Глаза уже адаптировались в темноте, пелена страха, застившая их, начала спадать и предметы стали видны более отчётливо. На фоне тёмного, сверкающего звёздами, неба чёрной горой выделялся лес. Когда подъезжали к реке, вроде бы огибали что-то похожее и мотоцикл должен быть где-то там. Лекс весь обратился в слух, стараясь ступать как можно тише,

Медленно, не включая фонаря, который он всё-таки не выбросил, двинулся в сторону темнеющего леса. Через какое-то время, он заметил впереди заросли кустарника, напоминающие те, в которые они загоняли мотоцикл.

Тёплая волна надежды приятно окутала нутро и он зашагал смелее, надеясь, в кустах, найти своего любимого «коня». И правда, на полянке, окружённой зарослями кустарника, сначала блеснул блистер, а затем показался и мотоцикл.

«Ну, наконец-то» – облегчённо вздохнул Лекс. Радостно подойдя, открыл багажник, чтобы уложить туда фонарь и пустую противогазную сумку. Вдруг вокруг всё ожило, задвигалось, и его осветил яркий луч со словами: «Ну, что набегался? Как улов?».

Как из-под земли перед ним выросли три фигуры, двое были в форменных фуражках. Старший неразборчиво представился – такой-то рыб-инспектор – Лекс не разобрал, потому что в ушах опять зашумело. Один из них, в милицейской фуражке, бесцеремонно полез в багажник, извлёк оттуда противогазную сумку. Осмотрев содержимое, бросил на место.

Затем извлёк из багажника нож с рукояткой из козьей ноги – предмет гордости Лекса – вынул из ножен, осмотрел и отложил в сторону, затем вытащил фонарь и после того как убедился, что ни в багажнике ни в люльке больше ничего нет, потребовал предъявить документы на мотоцикл.

Лекс был растерян и ошарашен настолько, что ничего не мог соображать совершенно и как будто наблюдал за происходящим со стороны. Кто-то произнёс: «Зови своих друзей, они там, в кустах сидят». Он глухим, каким-то чужим голосом стал звать, но никто не отозвался.

Инспектор заполнял протокол. «Зови-зови, пусть идут». Он покричал ещё. И опять в ответ – тишина. Тем временем инспектор подсунул протокол Лексу на подпись, диктуя текст объяснительной: «Я, такой-то, такой-то, с двумя товарищами, таким-то и таким-то прибыл на реку для острожения рыбы, подпись». Нож и фонарь не вернули.

Напоследок, когда Лекс начал заводить мотоцикл, инспектор «по-отечески», сочувственно произнёс: «Колёса у тебя спущены, накачай» и, взяв руку Лекса за запястье, вложил ему в ладонь выкрученные им же ниппеля и колпачки от колёс и ушли.

Он вставил на место ниппеля и принялся качать колёса, до сих пор недоумевая – почему не идут его приятели. Закончив работу и изрядно вспотев, Лекс запустил мотоцикл и на всякий случай посигналил, но никто не отозвался.

Только сейчас он с горечью осознал, что его жесточайше обманули. «Клоуны на государственной службе. Вот же суки», – горестно подумал он, – хоть бы накачать помогли». Он покатил в сторону дома. Сначала – не спеша, но по мере того, как холодный ночной воздух отрезвляюще действовал на воспалённое сознание, мчался всё быстрее и быстрее. По щекам текли слёзы, то ли от морозного воздуха, то ли от обиды.

Реальность постепенно возвращалась, а вместе с ней и понимание того, что казённые люди призванные блюсти закон обманули его, воспользовавшись неопытностью. Он понимал, что сам нарушил, но разница между ним и людьми, стоящими на страже закона огромна.

За нарушение надо отвечать по всей строгости закона. Протокол, штраф – понятно, но почему это делается какими-то бандитскими методами. «Разбойники с большой дороги, а не власть», – заключил Лекс.

Лишь подъезжая к Городку, он догнал и подобрал, сначала одного, а за тем и второго компаньона. Обиды на них у него не было. Хотя… Больше с ними никогда не ездил. Взбудораженный происшествием, он долго не мог уснуть: жгла обида, злился на свою доверчивость и наивность, любимый нож и новый, только что из магазина, фонарь было очень жаль.

Но уроки даром не прошли. Во-первых – было окончательно подорвано и без того не очень прочное доверие к власти и особенно к её стражам. Это было уже второе соприкосновение с её представителями. Второй урок был более продуктивным – с острожением Лекс завязал напрочь.

В памяти всплыл случай из далёкого прошлого.

Они с приятелем, как и он сам, таким же офицером, как-то, посидев в ресторане и познакомившись с компанией молодых людей, шумно высыпали на улицу. К ним тут же подошли двое, очень серьёзных, постовых сержанта и предложили молодым парням отвалить, а двух девушек оставить им.

Все, конечно, возмутились и пожелали наказать зарвавшихся «блюстителей». В качестве свидетелей девушки попросили присутствовать Лекса и его приятеля. Дружно, и постовые тоже, сели в автобус и поехали в районное отделение милиции, с которого те были.

Приятель отговаривал Лекса вмешиваться в это дело, но тот так был воспитан, что честь дамы и принципы справедливости ставил превыше всего. А здесь была задета и честь дамы и попиралась справедливость.

Дежурный по отделению, майор, и рта не дал раскрыть никому! Приказал всем заткнуться, пока не посадил в «обезьянник». Он внимательно выслушал постовых, которые обвинили молодых людей в нарушении общественного порядка, будучи в состоянии алкогольного опьянения. И выходило, что это ни сами ребята приехали с жалобой, а постовые всех задержали.

Поочерёдно указывая на девушек и ребят, майор спрашивал у сержантов, в чём именно они провинились. Формулировки были примерно однотипные – громко ругались матом, в том числе и на сотрудников милиции. После каждого «обвинения» майор выносил приговор, не давая высказаться обвиняемым. «До утра в камеру, утром сообщить на работу».

Когда очередь дошла до Лекса и майор, взяв в руки его удостоверение офицера, – спросил у постовых, за что те задержали лейтенанта? Они пожали плечами и не нашлись, что сказать. Но майор, решил ещё немного покуражиться:

– Может его отправить в комендатуру? Что-то от него сивухой несёт, – вслух решил порассуждать тот.

И с мерзкой ухмылкой, мол знай, кто здесь хозяин, отдал документ Лексу:

– Свободен, – лениво, через губу, вложив всё своё презрение, высокомерно произнёс «блюститель».

Приятель дожидался в парадном. Увидев Лекса, обрадовался, но не преминул его журить. Лекс, понурив голову, злобно понося, последними словами, майора, согласился. А внутри бушевало. Ещё долго вспоминалась эта грязная, бесчестная процедура и мерзкая ухмылка этой твари – майора милиции.

Во – вторых: во что бы – то ни стало больше не попадаться в «липкие лапы» инспектора. Лекс зарёкся, и научился ловить налима законным способом. Ставя на ночь донки на малька.

Но неуёмная страсть к авантюризму лишь на время покрылась пеплом, чтобы в скором времени разгореться с новой силой.

Зимы на планете всегда морозные и снежные. И эта не была исключением. Река покрылась таким толстым льдом, что по нему стали ходить гружёные лесовозы. Перед ледоставом, в заливчиках и затонах со слабым течением появляются забереги, по реке идёт шуга. Вода не успевает так быстро остыть, как воздух и река парит.

Уровень воды в реке, в это время, постоянно меняется, поэтому забереги часто отрываются и по воде начинают плыть тонкие ледяные поля. Они шуршат, сталкиваясь друг с другом, ломаясь, наползая друг на друга. Но проснувшись однажды утром, видишь, – река почти вся покрылась льдом, только на быстринах ещё курятся промоины. Но и они через несколько дней исчезнут.

Неделя, вторая и уже трактор чистит переезд через реку, счищая торосы. А за ним неугомонные, вездесущие рыбаки на мотоциклах. Рыбалка на любой вкус,– кто что любит. Кто на окуня, кто на чебака. Окуня обычно ловят крупными самодельными мормышками на песчаных отмелях. Воды подо льдом не более тридцати – сорока сантиметров, поэтому в полном смысле – блеснить – не получается.

Рыбу дразнят, покачивая мормышку с одетым на крючок ручейником или червяком, которого добывают в незамерзающих родничках. То, опуская, то поднимая приманку, делая паузы. Периодически, кладя и постукивая мормышкой о дно, а то и вовсе давая возможность ей там полежать.

Окунь попадается крупный – до полутора килограммов. Но помногу не ловится. Поймал два-три и можешь собираться домой. Мелочь ходит стаями, можно много наловить, а крупный – одиночка. И клюёт, как правило – ранним утром или на закате. Мороз в это время начинает крепчать – лунку не успеваешь чистить.

Пора сматывать удочку. Ещё пятнадцать – максимум – двадцать минут и… Алый, слегка матовый, будто покрытый инеем огромный диск заходящего солнца упадёт за кусты прибрежного тальника и очень быстро начнёт темнеть.

Через несколько минут стемнеет совсем, но Лекс всё тянет со сборами – а вдруг как раз сейчас случится долгожданная поклёвка и «горбач» навалится своей тяжестью, забьётся, мощными рывками натягивая леску.

Опустив мормышку на дно, и выждав несколько секунд, Лекс, покачивая, слегка приподнял приманку, сделал паузу и в это время, кивок на удилище, сделанный из щетины кабана, переломился пополам, концом глядя в лунку.

Резкая, но очень аккуратная подсечка, и леса зазвенела натянутой струной. «Есть», – молнией сверкнуло в сознании. Взмахом руки, скинув шубницы, нежно, как весенний цветок, держа леску, рыбак стал аккуратно перебирать её пальцами, не замечая мороза. Вода в лунке стала выплёскиваться на лёд, будто её выдавливали поршнем. Вскоре появилась острая окунёвая морда.

Лекс сразу понял – рыба не пролезет в обмёрзшую лунку. Левой рукой держа натянутую леску, правой со всей силы вцепился в рыбью голову и с натугой, обдирая пальцы об острые жабры хищника, выдрал рыбу на лёд.

По, уже было начавшему замерзать, телу, прошла горячая волна. На лбу выступила испарина. Руки слегка дрожали. Отцепив рыбу, Лекс быстро бросил мормышку опять в лунку, в надежде, что красавец окунь был не один. Азарт мешает трезво мыслить.

А тем временем опустилась ночь. На горизонте показалась, пробиваясь сквозь дымку оставленную заходящим солнцем и, цепляясь за ветки деревьев, огромная красная, как фонарь, луна. Рядом, в её, ещё не ярком, свете, отсвечивая золотым боком, лежала крупная рыба, за которой он уже давно охотился, но как – то всё не везло. И вот, наконец – такая удача. Он любовался трофеем и очень был горд, тем, что смог поймать такую замечательную рыбу.

Радость светилась на его лице. Он огляделся и только сейчас заметил, что вокруг не было ни души. Лишь продрогший и заиндевелый, на двадцатиградусном морозе, его верный «конь», поблёскивая зелёным перламутром в свете луны, дожидался своего хозяина.

Эйфорию, как рукой сняло. До Городка ещё ехать и ехать – около тридцати километров. Пересечь заснеженный, поросший лесом безлюдный остров, затем – реку по льду, и по трассе ещё до Городка не совсем близко.

Да, была ещё одна опасность – днём мело и могло заровнять дорогу. «Ладно, прорвёмся, надеюсь – мотоцикл не подведёт, заведётся. Мужики недавно ведь уехали. Значит – пробили колею» – подумал Лекс и вдруг заметил животное, которое не спеша, низко опустив морду, трусцой двигалось в его сторону. Животина напоминала крупного пса. В неверном свете луны, более отчётливо разобрать было трудно.

А мороз крепчал. Трофей лежал застывшей ледяной глыбой. Лекс смотал удочку. Попытался взять голыми руками рыбу, но она настолько уже успела промёрзнуть, и вмёрзнуть в снег, что пальцы примерзали к её телу, как к металлу. Подобрав, разбросанные рукавицы, он быстро сунул в них руки, продолжая боковым зрением наблюдать за осторожно приближающимся псом.

А то, что это был пёс, сомнений уже не было: расстояние до него было метров семьдесят. Схватив трофей у основания хвоста, он, как палицей, потряс им в воздухе, – в рыбе было около полутора килограммов, и звонко зыкнул на пса. Пёс остановился, сел и…, задрав голову, жутко завыл.

Со стороны, темнеющего вдалеке, леса, Лекс заметил, как отделилось ещё несколько чёрных точек, неспешно цепочкой, двигающихся в его сторону. «Волки!»– резанула догадка холодом по спине. Лекс не мог припомнить, чтобы когда-нибудь в жизни так быстро собирал ледобур, как закидывал всё в люльку, он тоже не мог вспомнить.

«Лишь бы завёлся, лишь бы завёлся», – молил Лекс. Первая попытка не удалась. Ускоренный запуск, без подготовки, не удался. Пришлось выполнить всю процедуру запуска холодного двигателя – накачать топливо в карбюраторы, закрыть заслонку, несколько раз качнуть педаль кикстартера, открыть немного заслонку, включить зажигание и лишь после этого пытаться запустить настывший за день двигатель.

Тяжёлый меховой комбинезон, тяжёлые унты с намерзшей на подошвах коркой льда, не давали с нужной резкостью дёрнуть кикстартер и застывший двигатель не хотел проворачиваться с нужной скоростью – ленился.

Лекс был уверен в своём «коне», не зря же он всегда очень тщательно готовил его к зиме. Кроме всего прочего, на воздушный фильтр, чтобы тот не обмерзал, перекрывая доступ воздуха, натягивал женские колготки.

На третьей попытке мотоцикл обнадёживающе фыркнул. При звуке рыкнувшего мотора зверь несколько отбежал. Это очень воодушевило Лекса и он с новой силой, всей массой навалился на педаль стартера. Мотоцикл нехотя, лениво заурчал, но набирать обороты пока не спешил, зато звук работающего двигателя ещё больше отпугнул зверя.

Лекс, застывшими, плохо двигающимися пальцами с трудом натянул на голову шерстяную маску и попытался завязать тесёмки шапки, которую он одел поверх маски, но быстро понял всю тщетность затеи, сунул руки в спасительное тепло меховых рукавиц, лихо оседлал «коня» и газуя помчался домой.

Страх подгонял. В лунном свете придорожные заросли кустарника источали угрозу. У страха глаза велики – гласит старая мудрость. Длинные тени кустов, и толстые стволы деревьев в свете мотоциклетной фары, были похожи на причудливых животных и он ехал постоянно оглядываясь и озираясь по сторонам. Так быстро ездить, как он привык летом, зимой не получалось: снег был рыхлый и мотоцикл постоянно заносило и кидало из стороны в сторону.

Когда они с Китом ставили капканы в пойме реки, поздней осенью, – если высота сугробов ещё позволяла ездить,– то заднее колесо обвязывали звеньями мотоциклетной цепи, а вместо колеса на люльку – лыжу от самолёта АН-2. Это когда вдвоём. Сейчас он был один, да и по зимней дороге, хоть и полевой, это было не актуально.

Люлька постоянно то взлетала, грозясь опрокинуть мотоцикл, то зарывалась в рыхлом снегу, тормозя движение. Приходилось – то сбрасывать газ, несмотря на подгонявший страх, то, наоборот – добавлять, чтобы преодолеть сугроб. Да и мороз обжигал лицо, несмотря на большой блистер и маску.

Лишь вырвавшись из тёмных, пугающих объятий леса, и оказавшись на льду реки, в ярком свете, уже совсем взошедшей на звёздный небосвод, луны, Лекс облегчённо вздохнул и улыбнулся, иронизируя над собой и своими страхами. Напряжение спало. Только сейчас он вспомнил, что видел рядом с лунками след козы. Значит, волки шли по своим делам, а он лишь случайно оказался на их пути.

Он вспомнил о красавце окуне, вспомнил, как тащил его, и это воспоминание очень грело душу рыбака. Вспомнились слова:

«… Я коней заморил, от волков ускакал,

Укажите мне край, где светло от лампад,

Укажите мне место, какое искал,

Где поют, а не стонут, где пол не покат…»

«Эх, Владимир Семёнович, как же тебе тяжко было на этом свете с такой тонкой кожей!» – Эта мысль промелькнула искрой и улетучилась в ночи.

Рыбу поймал, от волков "ускакал" радоваться должен. Ан, нет: точит какой-то червячок. Ах, да – сегодня муж любимой женщины ушёл на дежурство на сутки. Ждала ведь его. А он? Ну, что он сказал бы жене? Да, к тому же сегодня воскресенье.

Её дети тоже наверняка дома. Чем решать такие сложные задачи, лучше поехать на рыбалку, а муж всё равно дома почти не живёт. Или в гараже строит свой «луноход» или на смене на сутках. На неделе легче – на пару часов убежать из дома, чтобы помиловаться со своей любимой.

По осени несколько раз Лекс с Китом тоже выезжали на охоту. Дело такое – не предсказуемое. И пустые возвращались, и с добычей. Лекс сам выделывал шкурки. А когда ложился снег, промышляли с Китом по пойме реки. Ставили капканы на лису. Колонка. Хорька. Петли на зайца.

Было шестое января. Подъехали к своему участку на острове. Поднялась вода в реке, и лёд оторвало от берегов в протоке метра на два. Разве это когда-нибудь кого-то могло остановить? Тем более, сегодня, кровь из носу, нужно было проверить участок. Повалили пару не толстых деревьев и хотя они под ногами прогибались, но пройти можно. И не зря: попалась в капкан лиса и колонок. Итак, два дня пропустили: со службы не получалось сбежать. Была объявлена тревога. Проверка боевой готовности.

Если вовремя не проверить капкан, то от лисы может ничего не остаться. Мыши мстят своему злейшему врагу. Когда лиса становится беззащитной они накидываются на неё и за несколько дней мало что оставляют. Эту – тоже немного уже успели попортить в районе живота.

Закинув добычу в вещмешки пошли обратно. За это время помост, который они соорудили, обледенел. Первый пошёл Кит – ловко прошёл. Лекс перекинул ему добычу и пошёл сам. Подошва на унтах обледенела да ещё и снег налип. Идти было очень скользко. Лекс шёл приставными шагами и половину пути уже преодолел. Настил под ним скользил и прогибался и Лекс чуть ускорил движение. Нога поехала и тут же он почувствовал, что теряет равновесие. Попытался оттолкнуться, что есть силы, но скользкие жерди и наледь на обуви не позволили это сделать с нужной силой.

Прыжок не удался и Лекс по пояс оказался в воде. Кит помог выбраться на берег. Одежда плотная и насквозь промокнуть не успела, только сверху. Благо – в люльке лежала сменная обувь. Переобувались обязательно, чтобы не спугнуть зверя гаражным запахом.

Утром, когда выезжали было семнадцать минус. К обеду мороз немного спал. До городка около сорока километров. Зимний комбинезон через несколько минут езды превратился в скафандр космонавта и ветер совсем не пропускал.

Мокрые носки в валенках немного согрелись. Через минут сорок добрались в Городок. Кит стащил Лекса с мотоцикла и помог разогнуться и распрямить ноги. Ещё через полчаса он уже ощущал благодать: оттаивал в горячей ванне. Только вот ещё рановато Лекс мечтал о рюмке и горячей еде.

Стук в дверь оповестил о том, что надо вылазить: у товарища неприятность.

– Лекс, дружище, выручай! – обратился к нему, вдруг свалившийся на его голову, весь заиндевелый, приятель. Даже на ресницах иней ещё не успел растаять. – Заглох! Километров семь отсюда. Поехали дотащишь, – с мольбой глядя на Лекса, обратился тот.

– Боб! Ты охренел! У меня вся одежда мокрая, провалился. Только оттаивать начал, в чём я поеду? – заметил Лекс.

– Дорогой, не переживай! Найду я тебе одежду, только поехали, – продолжал канючить приятель, – сейчас принесу. И умчался. Лекс успел обтереться и начал пить чай, но не успел, – примчался приятель с охапкой тёплой одежды.

Бездыханный мотоцикл стоял там же где его оставил хозяин. Пробовали тащить, без результата. С поймы реки в гору Урал Лекса не справлялся даже на первой передаче. Снега! Но его опытный глаз сразу определил причину:

– Боб, у тебя воздухан забит. Ты почему не одел на него бабские колготы? Смотри, – и Лекс показал рукавицей на свой. – У тебя там лёд. Снимай, бензином промоешь и будет тебе счастье, но не долго, до следующей поездки, если меня не послушаешь.– Выдал инструкцию начинающему неопытному владельцу Лекс.

Начало темнеть. Мороз крепчал. Лекс развернулся и светил фарой пока приятель ковырялся с фильтром. В рукавицах не получалось. В перчатках – тоже. Пришлось снять и работать голыми руками. В городок въехали поздно ночью.

Народ бродил по улицам с песнями. Отмечали Рождество. Атеизм атеизмом, а Рождество никто не отменял. Уже наступило седьмое января. Боб нырнул в погреб, вытащил литровую бутыль домашнего вина и банку с салом. Вот и славно встретили Рождество! На следующий день кожа на руках приятеля покрылась чёрными пятнами – обморозил.