Чарльз Тернер
Чингизиды. Великие ханы Монгольской империи

Полная версия

Волю человека не сломить и Небу.

Монгольская пословица

© Ч. Тернер, текст, 2024

© ООО «Издательство АСТ», 2024

От автора

Пожалуй, ни один из известных правителей не может сравниться в количестве потомков с Чингисханом. Объединить всех Чингизидов в одной книге невозможно – на долю каждого выпадет не более двух-трех фраз, а читатели запутаются в генеалогических дебрях, не успев дочитать до середины. Потомкам Чингисхана посвящено множество исследований, но обычно эти исследования строятся по следующей схеме: берется какая-то отдельная ветвь (например, Хулагуиды, или казахские ханы, потомки Джучи), от которой протягивается нить к Отцу-основателю, а затем рассматриваются ее представители. Биографы самого Чингисхана обстоятельно пишут о том, какое наследство досталось каждому из четырех сыновей^[1], а дальше уже начинаются отдельные истории… В результате любознательному читателю, не являющемуся профессиональным историком, сложно получить целостное представление о Чингизидах. Образно говоря, вместо единого путеводителя читателям предлагается собрание книг, рассказывающих об отдельных достопримечательностях. Но разве по несвязанным между собой рассказам об отдельных достопримечательностях можно создать впечатление о городе? К месту можно вспомнить известную притчу о слепых мудрецах, которых привели к слону – один из них ощупал слоновью ногу и решил, что слон похож на дерево, другой схватился за хвост и «понял», что слон похож на веревку, третьему под руку попался бивень, и мудрец сказал, что слон похож на огромный рог буйвола и т. д. Каждый из мудрецов по-своему был прав, но свести воедино их впечатления мог лишь тот, кто видел всего слона целиком.

Книга, которую вы держите в руках, представляет собой своеобразный путеводитель по династии Чингизидов. Она разделена на пять частей, первая из которых посвящена великому хану, а четыре других – его сыновьям и их потомкам. Основное внимание уделяется первым в ряду потомков и особо выдающимся из числа прочих, а также дается краткий обзор ответвлений генеалогического древа. При желании можно будет приступить к углубленному изучению любой ветви, имея в памяти цельную картину всего дерева.

Часть I
Отец-основатель

Глава 1
Тэмуджин, сын Есугея

«Предком Чингис-хана был Борте-Чино, родившийся по изволению Вышнего Неба, – говорится в “Сокровенном сказании монголов”. – Супругой его была Гоа-Марал. Явились они, переплыв Тенгис (внутреннее море). Кочевали у истоков Онон-реки, на Бурхан-халдуне, а потомком их был Бата-Чиган…»^[2]. «Сказание» было написано в XIII веке, на пике славы Завоевателя Вселенной, и ко многому, сказанному в этой хронике, нужно относиться критически. Разумеется, Великому Хану подобало иметь небесное происхождение, однако нас больше интересуют не далекие небесные корни Тэмуджина из рода Борджигин^[3], а его более близкие предки.

Отец Тэмуджина Есугей приходился внуком Хабул-хану, объединившему в первой половине XII века бо`льшую часть монгольских племен. «Всеми Монголами ведал Хабул-хаган», – говорится в «Сокровенном сказании монголов». Объединенные племена смогли успешно отразить интервенцию чжурчжэньского^[4] государства Цинь и в ответ совершили опустошительный рейд по циньским землям. Некоторые историки склонны говорить о «государстве Хабул-хагана», но правильнее называть созданное им объединение «племенным союзом», поскольку для государства обязательно наличие единого аппарата управления и единого порядка на всей территории.

Читаем «Сказание» дальше: «После Хабул-хагана, имевшего семерых сыновей, всеми Монголами стал ведать, по слову Хабул-хагана, сын Сенгун-Бильгея, Амбагай-хаган, хотя Хабул-хаган имел собственных семь сыновей». К сожалению, мы так никогда и не узнаем, почему Хабул-хан передал власть не кому-то из своих сыновей, а троюродному брату. Но можно предположить, что причина крылась в авторитете Амбагай-хана. Правильнее было бы говорить не о передаче, а о переходе власти к наиболее влиятельному представителю знати. Для нашей истории эта передача власти «по горизонтали» важна тем, что сыновья Хабул-хана и их потомки не имели особых преимуществ перед другими представителями монгольской знати. Да и вообще после смерти хана-объединителя союз племен начал распадаться, как это часто бывает.

Есугею было далеко до славы своего деда, но, благодаря своему авторитету, он сумел собрать вокруг себя несколько племен. О достоинствах Есугея можно судить хотя бы по тому, что в летописях и преданиях его называют Есугей-багатуром^[5].

Историю женитьбы Есугея современные сценаристы сочли бы невероятно романтичной, но знатоки монгольских традиций не найдут в ней ничего особенного – такое часто случалось. «Охотясь однажды по реке Онону за птицей, Есугай-Баатур повстречал Меркитского Эке-Чиледу, который ехал со свадьбы, взяв себе девушку из Олхонутского племени, – сообщает “Сказание”. – Заглянув в возок и поразившись редкой красотой девушки, он поспешно вернулся домой и привел с собой старшего своего брата, Некун-танчжия, и младшего – Даритай-отчигина. В виду их приближения Чиледу испугался, но под ним был скакун Хурдун-хуба. Хлещет он своего хуба по ляжкам, старается скрыться от них за холмами, но те втроем неотступно следуют за ним по пятам. В то время, когда Чиледу, объехав мыс, вернулся к своему возку, Оэлун-учжин говорит ему: “Разве ты не разгадал умысла этих людей? По лицам их видно, что дело идет о твоей жизни. Но ведь был бы ты жив-здоров, девушки же в каждом возке найдутся, жены в каждой кибитке найдутся. Был бы ты жив-здоров, а девицу-жену найдешь. Придется, видно, тебе тем же именем Оэлун назвать девушку с другим именем. Спасайся, поцелуй меня и езжай!”. С этими словами она сняла свою рубаху, и когда он, не слезая с коня, потянулся и принял ее, то из-за мыса уже подлетели те трое. Пришпорив своего Хурдун-хуба, Чиледу помчался, убегая от преследования вверх по реке Онону».

Трое знатных борджигинов отбили у знатного меркита^[6] Чиледу девушку из рода олхонут – эка невидаль! Отдадим должное девушке – поняв, что положение ее мужа безнадежно, она приняла единственно верное решение, посоветовав ему спасаться бегством в одиночку. Братья поступили благородно – удовольствовались только девушкой, не позарившись на коня Чиледу, который явно был очень хорош, иначе бы не упоминался в летописи по имени. Союз Есугея и Оэлун выглядел гармоничным, поскольку род олхонут был ветвью крупного племени кунгиратов,^[7] с которыми род борджигин находился в хороших отношениях, – и те и другие вели свое начало от одного корня. По принятым в степи правилам любая обида требует возмездия, причем возмездие может быть гораздо сильнее обиды. Однако расклад сил на тот момент был таков, что меркиты не рискнули выступать против Есугея (мало ли на свете девушек!), но обиду запомнили.

«От Оэлун-учжины родилось у Есугай-Баатура четверо сыновей: Темучжин, Хасар, Хачиун и Тэмуге, – говорится в “Сокровенном сказании монголов”. – Родилась и одна дочь, по имени Темулун. Когда Темучжину было девять лет, то Чжочи-Хасару в это время было семь лет, Хачиун-Эльчию – пять лет, Тэмуге-отчигин был по третьему году, а Темулун – еще в люльке».

Хасар, он же Джочи-Хасар, станет самым верным сподвижником Тэмуджина-Чингисхана. Великие заслуги Хасара будут отмечены правом правления, которым Чингисхан наделит его потомков. Потомки прочих братьев великого завоевателя таким правом не обладали. Большой пользы потомкам Хасара от этого не выйдет, поскольку родичи-чингизиды будут всячески подчеркивать свое превосходство над ними, но факт есть факт и кое-где, изредка, хасариды смогут править (как, например, Тога-Тимур в Табаристане)^[8]. Вторая жена Есугея, которую звали Сочихэл, родила двоих сыновей – Бектера и Бельгутея.

Дела отцов возвращаются к сыновьям, и это не красивые слова, а чистая правда. В свое время Есугей поддержал правителя кереитов^[9] Тогорила в борьбе против его дяди. Дядя сверг племянника, но с помощью Есугея Тогорил смог вернуть себе власть. Настанет время, и Тогорил окажет поддержку Тэмуджину.

Крайне удачным поступком Есугея стало заключение брака Тэмуджина с Борте, дочерью Дэй-сечена, одного из кунгиратских вождей. Предание гласит, что Есугей остановился у Дэй-сечена, когда поехал подбирать сыну жену, увидел красавицу Борте и решил, что продолжать поиски нет смысла. В принципе, Есугей мог найти своему сыну и более знатную жену, поскольку на тот момент он пребывал в зените своей славы и сила его была велика, но сложилось так, как сложилось, и время показало, что выбор был сделан исключительно верно. Во-первых, Дэй-сечен не отказался от данного слова, когда Есугея уже не было в живых, а его вдовы и дети жили в нужде. Во-вторых, Борте стала Тэмуджину не только хорошей женой, но и мудрой советчицей. «Не знаешь, кому довериться – доверься жене, а если не можешь довериться жене, то кому ты можешь довериться?» – говорят монголы.

По обычаям монголов юный зять может остаться жить у своего тестя. Так и произошло с девятилетним Тэмуджином. Оставив сына у Дэй-сечена, Есугей поехал обратно, но встретил по пути своих заклятых врагов татар^[10], которые вероломно его отравили. Есугей успел доехать до стойбища живым и приказать, чтобы Тэмуджина вернули обратно, что и было сделано. С датировкой событий есть определенные проблемы, но большинство исследователей сходятся на том, что Есугей-багатур умер в 1176 году.

«Оэлун-Учжин^[11] мудрой женой родилась, – говорится в “Сказании” о матери Тэмуджина. – Воспитывая своих малых детей, крепко прилаживала рабочую вдовью шапочку, коротко поясом платье подбирала, бегала по Онон-реке^[12] и вниз и вверх, по зернышку собирала с диких яблонь и с черемухи, день и ночь кормила. Смелая… от роду мать-учжин, пестуя своих благословенных детей, брала с собой лыковое лукошко, копала коренья судуна и кичигине^[13] и кормила. У матери-учжин черемухой да луком вскормленные дети доросли до ханского достоинства».

Про черемуху да лук – это не преувеличение. После смерти Есугея власть над племенем тайчиутов перешла к его дальнему родственнику нойону^[14] Таргутай-Кирилтуху. Родство не помешало Таргутай-Кирилтуху бросить на произвол судьбы вдов Есугея вместе с их детьми. Скорее, наоборот – Таргутай-Кирилтух предпочел бы, чтобы они умерли с голоду (и надо сказать, что вероятность такого исхода была высока).

Казалось бы, в столь сложной ситуации братьям следовало крепко держаться друг за друга, но однажды Тэмуджин с Хасаром убили Бектера, якобы за то, что он постоянно отнимал у них добычу. Так, во всяком случае, объяснял свой поступок сам Тэмуджин, но можно предположить, что настоящая причина убийства была весомее детской обиды. Не исключено, что Бектер тайно поддерживал связи с Таргутай-Кирилтухом или же соперничал с Тэмуджином за власть в семье. Обстоятельства убийства Бектера изложены в «Сокровенном сказании монголов» следующим образом: «Бектер в это время стерег на холме девять соловых меринов. Темучжин подкрался к нему сзади, а Хасар – спереди. Когда они приблизились, держа наготове свои стрелы, Бектер обратился к ним с такими словами: “Думаете ли вы о том, с чьей помощью можно исполнить непосильную для вас месть за обиды, нанесенные тайчиудскими братьями? Зачем вы смотрите на меня, будто я у вас ресница в глазу иль заноза в зубах? Чего же стоят такие рассуждения, когда у нас ‘нет друзей, кроме своих теней, нет хлыста, кроме скотского хвоста’. Не разоряйте же моего очага, не губите Бельгутая!”. С этими словами он покорно присел на корточки. Темучжин же с Хасаром тут же в упор пронзили его выстрелами спереди и сзади и ушли».

Убийство Бектера стало удобным предлогом, позволившим Таргутай-Кирилтуху схватить Тэмуджина и сделать его своим пленником. В течение некоторого времени будущий повелитель Вселенной таскал на шее деревянную колодку-кангу^[15] и жил на положении раба. Вообще-то, для полного спокойствия, Таргутай-Кирилтуху следовало бы убить всех сыновей Есугея, тогда бы он мог спать спокойно, не боясь мести с их стороны, но, видимо, сделать это не позволяли обстоятельства – как-никак, Тэмуджин и его братья были правнуками Хабул-хана и сыновьями уважаемого багатура. Но не было ничего особенного в том, что предводитель тайчиутов, к которым относился и род борджигин, наказывает парня за убийство родного брата.

Улучив момент, Тэмуджин бежал, и история его побега весьма показательна. Она свидетельствует о том, что великий завоеватель смолоду умел располагать к себе людей и подчинять их своей воле (это две стороны одной монеты). Сбежавший Тэмуджин спрятался в реке, используя деревянную колодку в качестве поплавка. Его заметил некий сулдус^[16] по имени Сорган-Шира. Заметил, но не выдал, а когда Тэмуджин вылез из реки и явился к нему в юрту, то помог снять колодку и спрятал беглеца, рискуя своей жизнью и жизнями членов семьи. В то время Тэмуджину нечем было платить за помощь и приют, Сорган-Шира помогал ему из чисто человеческих побуждений. Но придет время, и Чингисхан, который никогда ничего не забывал, сделает Сорган-Ширу нойоном-тысячником, то есть возвысит его до знатного положения и даст под начало тысячу воинов. А сыновей Сорган-Ширы Чилауна и Чимбая хан назначит командирами своей личной гвардии… Если вы слышали о династии Чобанидов, некоторое время правившей в Южном Азербайджане, то знайте, что Чобаниды были потомками Чилауна.

Другой пример – когда Тэмуджин явился к Дэй-сечену, тот не стал отказываться от данной когда-то клятвы, а отдал преследуемому бедняку свою дочь. Более того, в качестве свадебного подарка Тэмуджин получил от родителей жены роскошную шубу из черного соболя. Столь дорогой подарок подчеркивал их хорошее отношение к зятю, давал понять, что Борте отдана не только по данному когда-то слову, а по расположению. Шуба, к слову будь сказано, сослужила Тэмуджину хорошую службу – он передарил ее кереитскому правителю Тогорилу, в поддержке которого сильно нуждался. «В благодарность за черную соболью доху объединю твой разъединенный улус», – пообещал Тогорил и сдержал свое слово. Так добро, сделанное Есугеем, вернулось к его сыну.

Зло тоже имеет обыкновение возвращаться. В отместку за давнее похищение Оэлун меркиты украли Борте, которая сделалась женой Чилгэра-боко^[17], младшего брата Чиледу (самого Чиледу к тому времени уже не было в живых). Благодаря покровительству Тогорила, Тэмуджин к тому времени успел приобрести определенное влияние среди соплеменников, но тем не менее решить проблему самостоятельно он не мог – снова пришлось обращаться к хану кереитов, для которого меркиты давно уже были словно застрявшая в горле кость. Нашелся и еще один союзник – предводитель племени джадаран Джамуха, друг детства и анда^[18] Тэмуджина. Джадаран не входило в число наиболее влиятельных племен, но амбиции его предводителя были весьма велики, однако об этом будет сказано чуть позже. Объединенными усилиями удалось разгромить меркитов и вернуть Борте, которая спустя положенный срок родила своего первенца Джучи. Тэмуджин признал Джучи своим сыном, но «меркитское пятно» легло на всех джучидов, которых родичи нет-нет да и попрекали их сомнительным происхождением.

«При дружественной помощи моего хана-отца и Джамухи-анды, умножаемые в силе Небом и Землей… мы, мужам меркитским в возмездие, в воздух обратили лоно их, ущербили печень у них; в воздух обратили и ложе их, искоренили и родню их мы. А именье их мы сберегли себе». Эти слова Тэмуджина сохранены в «Сокровенном сказании монголов».

Совместная борьба против меркитов укрепила дружбу между Тэмуджином и Джамухой настолько, что они стали кочевать одной ордой. Однако идиллия длилась недолго – вскоре Тэмуджин отделился и создал свой улус, причем многие из вассалов Джамухи последовали за ним (это произошло между 1186 и 1190 годами). На тот момент Тэмуджин и Джамуха были примерно равны по статусу и влиянию, так что нельзя говорить о переходе нойонов от слабого предводителя к сильному. Суть происходящего заключалась не в силе, а в харизме и поведении. Тэмуджин был справедлив, щедр и, несмотря на свое знатное происхождение, совершенно незаносчив. Эти качества многого стоят и по отдельности, но вместе они превращаются в мощный магнит, притягивающий людские сердца. Удачливость в военных предприятиях тоже имела большое значение, но оно не было определяющим, главным достоинством Тэмуджина была справедливость.

О Чингисхане можно сказать все что угодно. Он был злопамятным и жестоким сыном жестоких времен, когда никому ничего нельзя было прощать. Но он всегда оставался справедливым (в рамках собственных понятий о справедливости) и никогда не наказывал никого без вины. Человек, исполнявший повеления и установления хана, жил под его властью спокойно, зная, что никто не сможет его обидеть, ибо его опекает хан. Это главный секрет Чингисхана, все прочее вторично.

Глава 2
Чингисхан

В тридцатилетнем возрасте (или около того) Тэмуджин был провозглашен Чингисханом, повелителем монголовв. Впоследствии состоится еще одно провозглашение, торжественное, всенародное, которое будет иметь важное политическое значение, а пока что речь шла о том, что части монгольских нойонов захотелось возродить времена Хабул-хана, когда у монголов был предводитель, который вел их к победам. Справедливый, щедрый и харизматичный правнук Хабул-хана как нельзя лучше подходил на роль такого предводителя, лучшего хана нойонам было и не найти.

Нужно уточнить, что речь шла о выборе не верховного владыки, а предводителя, вокруг которого можно было сплотиться при необходимости и который показал бы соседям, что у монголов есть свой, чисто монгольский, хан. Для подчеркивания «аутентичности» Тэмуджину был присвоен новый, придуманный специально для него, титул «Чингисхан», который историки толкуют на разные лады. Но дело не в этимологии слова «чингис», а в значении титула, который возвышал своего обладателя над прочими ханами и вождями. Чингисхан – это Великий хан, стоящий над всеми племенами и народами.

Пока что успокаиваться было рано, поскольку недоброжелателей вокруг хватало, да и вообще Тэмуджин, сын Есуге-багатура, был не из тех, кто может жить в спокойствии и праздности. Полученный высокий титул следовало подкрепить делами – подчинить себе всех монголов, объединить племена в единый народ и стать его реальным, а не декларативным правителем.

Спустя несколько лет (а именно в 1200 или 1201 году) «заклятый побратим» Тэмуджина Джамуха был провозглашен гурханом. Этот титул имел приблизительно то же значение, что и титул, присвоенный Тэмуджину, таким образом у монголов появилось два великих хана. Примерно в то же время Чингисхан с Тогорилом приняли участие в походе государства Цинь против татар. Победа над татарами принесла Чингисхану власть над всей Восточной Монголией и глубокое чувство удовлетворения, ведь он отомстил вероломным убийцам своего отца. Да как отомстил! «Татарское племя – это исконные губители дедов и отцов (наших). Истребим же их полностью, равняя ростом к тележной чеке, в отмщение и в воздаяние за дедов и отцов. Дотла истребим их, а остающихся (малых детей, ростом ниже тележной чеки) обратим в рабство и раздадим по разным местам», – говорится в «Сокровенном сказании монголов».

Расклад сложился такой: Восточная Монголия перешла под власть Чингисхана, в Центральной Монголии господствовали кереиты, а Западная Монголия принадлежала найманам, могущественному племени с тюркско-монгольскими корнями… Дальнейшую деятельность Чингисхана по объединению монгольских племен можно сравнить со сложной шахматной партией, в которой сыну Есугея приходилось одновременно играть против нескольких противников.

Амбиции Чингисхана вызывали беспокойство у Тогорила, и этим воспользовался Джамуха, уговоривший хана кереитов на совместное выступление против названного брата и сына. В 1204 году кереиты были разгромлены, после чего Джамуха бежал к найманскому Таян-хану, но найманов вскоре постигла участь кереитов – Тэмуджин их разгромил. Гурхан Джамуха остался с пятью нукерами^[19], которые в 1205 году выдали его Чингисхану. В память о былом братстве Чингисхан предал Джамуху почетной смерти без пролития крови^[20]. Кстати говоря, нукеры, предавшие Джамуху, были «награждены» смертью – верность Чингисхан ставил выше прочих достоинств и мог простить вражеского воина, верно служившего своему господину, но не предателя. «Мыслимо ли оставить в живых тех людей, которые подняли руку на своего природного хана? И кому нужна дружба подобных людей?», – говорится от имени Чингисхана в «Сказании».

Подчинив всю Монголию, от предгорий Алтая до Маньчжурии^[21], Чингисхан весной 1206 года созвал монгольскую знать на великий сбор-курултай, который состоялся в верховьях реки Онон. Собравшиеся провозгласили своего повелителя Божественным Чингисханом (Суту-Богдо Чингисхан). «У нас всюду враги, от места, где заходит солнце, и до места его восхода», – сказал монголам Чингисхан.

Однако же, прежде чем приступить к завоеванию мира, нужно было как следует упрочить свое государство. Своеобразным «цементом», скрепившим монгольские племена, стала Яса (свод законов), обнародованная Чингисханом на курултае. Получив одного правителя и один закон, монголы стали единым народом, а если точнее – то единой армией. Племенных и родовых отрядов больше не существовало. Объединенный народ делился на правое и левое крыло, крылья делились на тумены, состоящие из десяти тысяч воинов, тумены – на тысячи, тысячи – на сотни, а сотни – на десятки. Строжайшая дисциплина, принцип коллективной ответственности и назначение на должности по личным качествам, а не по знатности рода, сделали монгольскую армию непобедимой. Численность ее изначально составляла около трехсот тысяч всадников, но впоследствии армия пополнялась за счет покоренных народов.

Первым покоренным народом стали тангуты, древние жители Северного Китая, ассимилированные впоследствии монголами, китайцами и тибетцами. В 1038 году на территории современных северо-западных китайских провинций Шэньси и Ганьсу возникло тангутское государство Си Ся (Великое Ся). Еще до великого курултая монголы, предводительствуемые Чингисханом, дважды совершали успешные набеги на Си Ся. Относительно слабое, но притом весьма богатое тангутское государство идеально подходило на роль первой жертвы, которая должна была наглядно продемонстрировать монголам все преимущества объединения под властью Великого хана. По своему обыкновению, Чингисхан предложил тангутам покориться ему добровольно, а когда те отказались, выступил на них в поход (дело было в 1207 году). Одновременно с этим часть монгольского войска под командованием старшего ханского сына Джучи занялась покорением северных соседей – родственных монголам бурятов, унгуров, енисейских кыргызов, а также других народов Восточной Сибири. Джучи хорошо справился с поставленной задачей, сумев привести практически всех соседей к покорности без противоборства.

Начало завоеванию мира было положено… Мы не станем отслеживать его в деталях, а переместимся из 1207 года на двадцать лет вперед, в год 1227. Монгольское войско осаждает Чжунсин, столицу тангутов. Для монголов, уже успевших дойти до Каспийского моря, государство Си Ся, ослабленное и подчиненное, было источником постоянного беспокойства, больным зубом, от которого следовало наконец-то избавиться. Беспокойство выражалось в том, что за спиной у монголов тангуты пытались заключать союзы то с северными народами, то с государством Цзинь, которое монголы смогли полностью покорить только в 1234 году. Планы Чингисхана были грандиозными – идти «до последнего моря», то есть до края земли, которая в то время считалась плоской. Но разве можно успешно продвигаться вперед, если все время приходится огладываться назад, опасаясь, что чжурчжэни или тангуты воткнут нож в спину?

Не совсем ясно, когда именно умер Чингисхан, которому шел восьмой десяток, – в конце августа или в начале сентября 1227 года, а также неизвестно, успел ли хан увидеть падение столицы тангутов. Обстоятельства смерти великого хана тоже неясны, но, согласно наиболее яркой версии, умертвила его тангутская ханша Кюрбелдишин-хатун, оказавшаяся на ханском ложе после падения Чжунсина. Якобы смертельная рана была нанесена Чингисхану зубами, поскольку никакого другого оружия у коварной тангутки не было. Укусив хана, Кюрбелдишин-хатун бросилась в реку Хуанхэ, и дальнейшая ее судьба неизвестна… Но для нашей истории обстоятельства смерти великого завоевателя не имеют столь важного значения, нам важно знать имена сыновей, которые стали преемниками отца, и то, как были разделены между ними его владения.

Старшим сыном Чингисхана был Джучи, родившийся около 1182 года. Годом позже Борте родила Чагатая, примерно через три года родился Угэдэй, а за ним последовал Толуй. Помимо Борте у Чингисхана были и другие жены, но полноправными наследниками отца по монгольской традиции считались только сыновья от главной жены. Далеко не всем потомкам хана по мужской линии было суждено стать членами династии Чингизидов – династию составляют лишь потомки Джучи, Чагатая, Угэдея и Толуя.

На момент смерти Чингисхана его владения простирались от восточного побережья Каспийского моря до Дальнего Востока, так что каждый из четырех «главных» сыновей мог рассчитывать на большой удел. Но власть великого хана на четыре части не делилась – преемником отца мог стать только один из четырех.

Преемник был выбран Чингисханом еще в 1219 году, перед походом в Среднюю Азию. Изначально хан намеревался передать власть Джучи, как своему старшему сыну, но против этого выступил второй сын Чагатай, напомнивший о возможном меркитском происхождении брата. В присутствии отца Чагатай назвал Джучи «меркитским подарком». Джучи, в свою очередь, обратил внимание отца на то, что единственным достоинством Чагатая является его крутой нрав. Предание гласит, что перепалка между братьями закончилась дракой. В принципе, и без драки было ясно, что ни Джучи, ни Чагатаю верховную власть передавать нельзя, поскольку это приведет к расколу государства – личность правителя должна скреплять основы, а не способствовать их разделению. Вроде бы как сам Чагатай предложил передать власть третьему сыну Угэдэю, который отличался спокойным и рассудительным характером. В результате Угэдэй был назначен преемником отца и впоследствии утвержден в правах великого хана на курултае.

«Согласно завещанию Чингиз-хана, достоинство каана^[22] утвердили за Угедей-кааном, – пишет в своем “Сборник летописей” Фазлуллах Рашид ад-Дин, служивший при дворе первых Хулагуидов, о которых будет сказано в пятой части нашего повествования. – Сначала сыновья и царевичи единодушно сказали Угедей-каану: “В силу указа Чингиз-хана тебе нужно с божьей помощью душой отдаться царствованию, дабы предводители непокорных были готовы служить [тебе] жизнью и дабы дальние и ближние, тюрки и тазики [все] подчинились и покорились [твоему] приказу”. Угедей-каан сказал: “Хотя приказ Чингиз-хана действует в этом смысле, но есть старшие братья и дяди, в особенности старший брат Тулуй-хан достойнее меня, [чтобы] быть облеченным властью и взять на себя это дело; так как по правилу и обычаю монголов младший сын бывает старшим в доме, замещает отца и ведает его юртом и домом, а Улуг-нойон – младший сын великой ставки. Он день и ночь, в урочный и неурочный час находился при отце, слышал и познал порядки и ясу. Как я воссяду на каанство при его жизни и в их присутствии?”. Царевичи единогласно сказали: “Чингиз-хан из всех сыновей и братьев это великое дело вверил тебе и право вершить его закрепил за тобой; как мы можем допустить изменение и переиначивание его незыблемого постановления и настоятельного приказа?”. После убедительных просьб и многих увещеваний Угедей-каан счел необходимым последовать повелению отца и принять указания братьев и дядей и дал согласие. Все сняли с головы шапки и перекинули пояса через плечо. В хукар-ил, то есть в год быка, соответствующий месяцам 616 г. х. [19 марта 1219—7 марта 1220 г. н. э.], Чагатай-хан взял Угедей-каана за правую руку, Тулуй-хан за левую руку, а дядя его Отчигин за чресла и посадили его на каанский престол. Тулуй-хан поднес чашу, и все присутствующие внутри и вокруг царского шатра девять раз преклонили колена и провозгласили здравицу державе с [восшествием] его на ханство, и нарекли его кааном. Каан приказал представить богатства сокровищниц и оделил каждого из родных и чужих, соплеменников и воинов соразмерно своему великодушию»^[23].

Прежде чем переходить к разделу отцовских владений между сыновьями, нужно уточнить, что речь шла не о разделе монгольского государства, которое формально продолжало оставаться единым под властью великого хана Угэдея, а именно о наделении владениями сыновей, точнее, троих сыновей и одного внука, потому что Джучи умер несколькими месяцами раньше отца, в феврале 1227 года, и его преемником стал второй сын Бату^[24].

Улус (удел) Джучи, впоследствии названный «Золотой Ордой», находился в западной части монгольского государства. У монголов было принято выделять старшим сыновьям земли, наиболее отдаленные от исконных родительских владений, которые переходили к младшим сыновьям. Границы улуса Джучи можно было определить следующим образом – к западу от Иртыша, служившего восточной границей улуса. Западная граница находилась у последнего моря, к которому, рано или поздно, должны были домчаться монгольские кони.

Улус Чагатая находился в Центральной Азии, но часть земель с оседлым населением управлялась напрямую ставленниками Великого хана. Авторитет Чагатая был велик – после смерти Джучи он стал старшим из сыновей Чингисхана, а кроме того, являлся хранителем Великой Ясы, иначе говоря – осуществлял верховный надзор за соблюдением законов и традиций.

Угэдей получил территорию, простиравшуюся от восточных границ современного Казахстана до западномонгольских аймаков^[25] Завхан и Говь-Алтай. Улус Угэдэя не выходил к внешним границам монгольского государства, и потому его можно назвать «бесперспективным в плане расширения». Но великому хану, которым по воле отца стал Угэдэй, следовало заботиться о расширении границ всего монгольского государства, а не своего улуса.