Чаласлав
Реальный киберпанк

Раскол был реальным и нарастающим, по словам одного из особо отмеченных джихадистов в соцсетях, @ShamiWitness.

Каждый месяц Клинт обновлял свои диаграммы, помечая новые филиалы ИГИЛ, появляющиеся, чтобы бросить вызов местным филиалам аль-Каиды. Ливия, Афганистан, Йемен – список продолжал расти. В марте 2014 года, используя «мудрость толпы» посторонних и их обновления в соцсетях, Уоттс предположил, что ИГИЛ уже обогнало «Аль-Каиду» в качестве глобального лидера джихада (Clint Watts, «ISIS’s Rise After al Qaeda’s House of Cards,» Foreign Policy Research Institute (March 22, 2014). https://www.fpri.org/2014/03/isiss-rise-after-al-qaedas-house-of-cards-part-4-of-smarter-counterterrorism ]. Уже больше аналитиков согласились с этой оценкой, чем летом 2013 года, но большинство по-прежнему повторяли заявления о том, что «Аль-Каида» будет править безраздельно. Некоторые так яростно отвергали эту идею, что оспаривали утверждения в публичных дебатах, даже когда ИГИЛ начало вторжение в Ирак.

В июне 2014 года армия джихадистов на пикапах пронеслась по пустыне, захватывая город за городом без особого сопротивления. Целые подразделения иракской армии, оснащённые и обученные американскими войсками всего несколько лет назад, бежали от ИГИЛ без единого выстрела. Многие были выслежены, схвачены и казнены жестокими способами иностранными боевиками. В течение нескольких дней ИГИЛ в составе не более тысячи боевиков штурмом захватило Мосул, третий по величине город Ирака. Среди них были сторонники Саддама и бесправные суннитские племена, отвергнутые правительством Ирака, в котором ныне доминируют шииты. Сообщения джихадистов в соцсетях стали однонаправленными, пропагандируя продвижение ИГИЛ, заглушая любые параллельные дискуссии об Аль-Каиде.

В начале июля 2014 года в Твиттере и пабликах джихадистов в Facebook появились видеоролики, где Абу Бакр аль-Багдади, одетый в чёрную мантию и тюрбан, символизирующий пророка Мухаммеда, поднялся на кафедру в Большой мечети аль-Нури в Мосуле. Редко снимаемый на плёнку, Багдади передал миру решение, которое последний раз принималось больше века назад. Менее чем через год после отпора «Аль-Каиде» (и всего через несколько месяцев после отречения Завахири) он объявил о создании халифата – Исламского государства. Ошеломлённые и обрадованные, сторонники джихада ретвитнули этот триумф.

ИГИЛ превратилось в Исламское государство, и лелеявшие об этом надежды джихадисты устремились в Сирию и Ирак, присоединяясь к идеалу, воспеваемому бен Ладеном, впрочем, честно говоря, воспеваемому не слишком активно, но внезапно осуществлённому Багдади. По мере того как ИГ продолжало расширяться и завоевывать Ирак, его возможности в области соцсетей росли и были более изощрёнными, чем у любой другой террористической группировки, которая существовала до этого. Его медиа-батальон выпускал яркие видеоролики, воспроизводящие стиль видеоигр. Вместо скучных монологов бен Ладена в новых клипах «Исламского государства» были показаны иностранные боевики, участвующие в перестрелках на передовой, убивающие своих противников и устанавливающие законы шариата. Образованные участники ИГ дублировали и переводили сообщения для СМИ на десятки языков, открывая свой мир для новых рекрутов – мусульман, ощущавших себя бесправными на всех пяти континентах. В то время как съёмки с поля боя привлекли внимание последователей, кадры, показывающие управление ИГ и его повседневную жизнь, предоставили сторонникам джихада во всём мире физические доказательства достижений халифата, невиданных ранее в современную эпоху. В течение следующих трёх лет медиацентр «Аль-Хайят» Исламского государства создал и распространил больше контента, чем когда-либо создавала «Аль-Каида», при том что его качество было намного выше.

Аккаунты членов и сторонников ИГИЛ в социальных сетях Facebook и Twitter насчитывали десятки тысяч человек отовсюду. Они использовали хэштеги для оповещения о крупных релизах и даже платили спамерам за массовые рассылки от их имени. Они запустили кампании по распространению рекламы своих достижений во множестве приложений и во всех социальных медиа. ИГ также обновило свой кадровый состав, объединив лояльных веб-дизайнеров с хакерами, которые сформировали своего рода техническую бригаду. Она работала как над взломами, так и над информационной безопасностью. Вместе эти бригадные подряды нашли обходные пути, чтобы избежать отключения аккаунтов в Twitter и максимально увеличить поддержку со стороны своих онлайн-фанатов. Появились электронные боты, пропагандирующие ИГ, и его сторонники постоянно работали над тем, чтобы избежать контроля администраторов Twitter и закрытия своих учётных записей.

Непрекращающиеся баны в Twitter в конечном итоге обернулись чересчур изнурительной битвой для боевиков ИГ, поэтому группа перенесла свои операции на платформу российского мессенджера Telegram, разразившаяся вокруг которого полемика Роскомнадзора с Павлом Дуровым, его создателем, заставила поверить общественность в безопасности шифрования и закрытости сети этого приложения. Так объединились террористические форумы старого Интернета с новыми средствами для общения. Вынужденное выйти за рамки стандартных соцсетей ИГ даже попыталось разработать собственное программное обеспечение для общения со своими членами. К 2016 году цифровые связи ИГ со сторонниками стали причиной волн террористических атак в западных странах. [Лучшим ориентиром для изучения операций ИГИЛ и Исламского государства в социальных сетях является: Джессика Стерн и Дж.M. Бергер,ISIS: The State of Terror (New York: Ecco, 2015). Particularly chapter 6, «Jihad Goes Social,» p. 127–46, and chapter 7, «The Electronic Brigades,» p. 147–76.]

Когда два брата напали на редакцию журнала Charlie Hebdo в Париже в январе 2015 года, убив двенадцать человек, они сказали, что были связаны не с ИГИЛ, а с Аль-Каидой на Аравийском полуострове [«2015 Charlie Hebdo Attacks Fast Facts,» CNN (December 25, 2017). http://www.cnn.com/2015/01/21/europe/2015-paris-terror-attacks-fast-facts/index.html ].

Но АКАП, похоже, не была в курсе об атаке и потратила неделю на создание элементарного видео с использованием основных новостных материалов, чтобы приписать себе ответственность. Между тем, второе нападение, совершённое позднее в тот же день, отметилось клятвой в верности уже ИГ. Армия соцсетей Исламского государства быстро заявила о причастности и выставила атаки на Hebdo как свои собственные. Обычным наблюдателям в соцсетях нападение на Charlie Hebdo, скорее всего, показалось делом рук ИГ, а не Аль-Каиды, хотя вполне вероятно, что ни одна из групп не знала о готовящемся покушении заранее.

Для аль-Каиды Интернет стал спасителем, а соцсети – погибелью. Веб-сайты и форумы поддерживали контроль и влияние бена Ладена, распространяли его повестку среди ключевых узлов по всему миру и подавляли критиков, оспаривающих его мировоззрение. Социальные сети изначально казались следующим рубежом для «Аль-Каиды», поскольку её иракский филиал вырос на YouTube и сплотил в своих рядах новое поколение. Но приложения для данных медиа открыли двери широким массам, распространяя джихад повсюду, уже вне досягаемости «Аль-Каиды». Вместо того чтобы расширять бренд «Аль-Каиды», Facebook и Twitter держали на плаву её конкурентов, привлекая недоброжелателей и вооружая инакомыслящих из молодого поколения джихадистов.

Через свою базу в Пешаваре бен Ладен и компания установили физические связи, укрепляя доверие и лояльность среди своих сторонников. Интернет предоставил средство для охвата тысяч потенциальных новобранцев, но открыл двери для правоохранительных органов и разведки. Доверие, вера и верность оставались одинаково непроверяемыми в этом новом виртуальном мире. Айман аль-Завахири, заместитель бена Ладена, а ныне лидер «Аль-Каиды», до конца десятилетия общался с новичками в частном порядке.

У молодого поколения Джихада было мало прямых связей с ветеранами бена Ладена, и их предпочтения не соответствовали желаниям аль-Каиды. Бен Ладен и его помощники собрали в свой поход за джихадом исключительно идеологическую элиту, созданную благодаря посещению тренировочных лагерей и закалённую на поле боя. Однако в соцсетях каждый мог стать своим собственным имамом, выбирая цитаты из священных текстов, оправдывающих приглянувшийся акт насилия. Фанатики из соцсетей демонстрировали больше приверженности идее насилия, чем верности идее, исповедуемой аль-Каидой. Когда Исламское государство захватило аль-Каиду, оно ослабило власть духовенства, открыв джихад для масс как некий образ действия, воплощаемый любыми необходимыми средствами, если цель состояла в поддержке всемирного халифата.

Айман аз-Завахири, предположительно оказавшийся в Пакистане, наблюдал, как то, что он отстаивал, утекало из его рук. Исламское государство менее чем за два года затмило своих пращуров, реализовав часть видения джихада и возглавив жестокое террористическое неистовство по всему миру, гораздо более масштабное, чем всё, чего когда-либо добивалась аль-Каида. Как и ожидалось, стремительно расползающееся пламя Исламского государства вызвало международную реакцию, и филиалы «Аль-Каиды» поспешили наверстать упущенное, своеобразно мимикрировав под ИГ. В 2016 и в 2017 годах Twitter, Google и Facebook предприняли шаги, медленные, но эффективные, чтобы избавить свои системы от наиболее плодовитых пропагандистов джихада. Выжившие иностранные боевики и их оставшиеся фанатики поспешили в альтернативные приложения соцсетей, ища зашифрованные секретные каналы связи, где они могли бы восстановиться в надежде на распространение своих взглядов. На сегодняшний день этого не произошло, и молодые джихадисты в унисон ноют на закрытых форумах о необходимости заново обосноваться в социальных медиа. Форумы на сайтах, чаты в соцсетях, многочисленные каналы в зашифрованных приложениях – террористы хотят и будут продолжать развиваться, мигрировать и внедрять инновации во всех технологиях, которые со временем появятся.

404 Разбожествление

Крылья расправятся Лишь на мгновение, И белым градом Перья рухнут, пыль подняв. Здравствуй, красавица. С неба, наверное, Так больно падать? Ты же ангел? Я ведь прав? Жизнь скоротечна так, И склепа теснота Не умещается В уме. Закрыт ей вход. Знаешь, старения годы бесцельные Преуменьшают Вес проступков и грехов. Вечна вселенная. Навечно в плен моя Душа попалась За вину тлеть на кресте. И постепенное Разбожествление – Всё, что осталось Для раба своих страстей.

«Крестовые походы возвращаются, но крест не может спасти от меча», – правильная фраза, но Клинт никак не мог вспомнить, откуда он её знает.

В январе 2013 года он увидел твит от аккаунта «Аш-Шабаб» ["Al-Shabab Militants in Somalia Post Alleged Photo of French Commando Killed in Botched Raid", CBSnews.com (January 14, 2013). https://www.cbsnews.com/news/al-shabab-militants-in-somalia-post-alleged-photo-of-french-commando-killed-in-botched-raid ]. Мёртвый французский солдат, окружённый своей амуницией, лежал на ярко-оранжевом одеяле. Цепочка с золотым крестиком, какие обычно носят христиане по всему миру, была сорвана с воротника его рубашки. Официальные лица признали гибель одного из своих солдат во время неудачной спасательной операции по освобождению французского заложника, удерживаемого группировкой «Аш-Шабаб» в Сомали.

Twitter сразу же заблокировал аккаунт «Аш-Шабаб» @HSMPRESS за нарушение условий предоставления услуг. Политика кампании не допускала изображения сцен насилия. Но «Аш-Шабаб» вернётся в Твиттер вскоре после закрытия. Хотя многие называют использование ИГИЛ социальных сетей гениальным решением, именно «Аш-Шабаб» первой освоила Twitter.

Только что покинув Афганистан и скитаясь нежеланными гостями на своей же родине в Саудовской Аравии, первые войска бена Ладена обосновались за пределами Хартума в Судане. Жаждущая новой кампании на мусульманской земле, «Аль-Каида» направила в Сомали в 1992 году моджахедский эквивалент отрядов спецназа, надеясь обучить, завербовать и вдохновить мусульманских пехотинцев напасть на силы Организации Объединенных Наций, которые склоняли к миру охваченную голодом страну.

Но первые миссии «Аль-Каиды» в Сомали прошли не лучше, чем другие иностранные интервенции. Инструкторы террористических групп, отправляющиеся во внутренние районы страны, сразу же столкнулись с нехваткой ресурсов. Продовольствие, вода, лекарства, оружие, снаряжение, топливо – проблемы, путающие планы любому сомалийскому военачальнику, не миновали и, казалось бы, привычную к ним «Аль-Каиду». Местные кланы были открыты для обучения, но были менее заинтересованы в совершении тех видов атак, которых хотело центральное руководство «Аль-Каиды». Они были больше сосредоточены на соперничестве за локальную власть, чем на подавлении голубых касок. За пару лет боевики «Аль-Каиды» мало чего добились в неспокойной обстановке пиратской державы, расходуя ресурсы и не получая отдачи. Забудьте, это гнилой «трайбализм» (tribus – «племя», лат.), сказали стратеги «Аль-Каиды» [Harmony database, document no. AFGP-2002-800640, Combating Terrorism Center, West Point, NY, p. 7. https://www.ctc.usma.edu ]

Аналогичным образом, и вмешательство ООН в борьбу с хаотическим насилием в Сомали внезапно прекратилось после того, как силы США потеряли восемнадцать солдат и много раненых в затяжном сражении в Могадишо, позже изображённом Марком Боуденом и Ридли Скоттом в Падении «Чёрного ястреба».

Вслед за миротворцами и аль-Каида оставила Сомали, но её уход не остановил распространение джихадистского вируса. В условиях бесконечной междоусобицы исламистские группировки использовали насилие, чтобы охранять свои владения. Сомалийцы, оказавшиеся в районах, где доминируют исламисты, терпели их жёсткую идеологию и суровые наказания в обмен на безопасность и какие-никакие экономические возможности. Союз исламских судей (СИС) сформировался в отсутствие официального сомалийского правительства в южной и центральной частях Сомали. Этот союз шариатских судов позволил разрешить межплеменные споры и создать некоторое подобие управления в стране, пострадавшей от более чем десятилетней распри.

Но благополучное правление СИС длилось недолго. Эфиопская армия при содействии американских военных отреагировала быстро, и союз судей распался на более опасные формы.

«Аш-Шабаб» был молодёжным крылом СИС – её название переводится как «юноши». Как и большинство молодых поколений в воинствующих организациях, её члены стремились к такой степени насилия, которая намного превосходила уровень ярости их предков. «Шабаб» восстал из пепла СИС и предпринял жестокую кампанию против эфиопов и Переходного федерального правительства Сомали. Деятельность Шабаба за последнее десятилетие уникальна не из-за террора, его причин или его следствий, а потому, что он использовал соцсети для продвижения своего бренда. По крайней мере уверенней, чем другие франшизы аль-Каиды, несмотря на то, что он родом из страны с не слишком-то большим количеством компьютеров, подключенных к Интернету.

Когда люди представляют себе Сомали, они вспоминают образы голодающих детей, горящих зданий и вооруженных пиратов – грубое варварское лишённое всякой человечности средневековье наших дней. Сомалийские беженцы спасались от гражданской войны в начале 1990-х годов. Эти просители убежища рассеялись по общинам, старым и вновь сформированным, в Европе и Северной Америке, надеясь на лучшую жизнь. Сомалийская диаспора росла в 1990-х годах, как раз тогда, когда Интернет стремительно расширялся. Сомалийцы за границей хотели получить новости от своих кланов на родине, и вскоре появились уникальные сайты для общения родственников, связывающие их от Могадишо до Миннеаполиса.

Когда их родная страна превратилась в руины, сомалийские беженцы стали экономическим спасательным кругом для тех, кто остался в аду. К 2014 году миллион сомалийцев за пределами страны направляли в Сомали примерно 1,5 миллиарда долларов в год. Для осуществления этих переводов требовались телекоммуникации. Внедрение технологий в Африке редко идёт по тому же пути, что и в остальном мире. Развитие континента временами настолько отстаёт, что пропускает целые технологические ниши – скажем, эру стационарных телефонов – и перескакивает через поколения изобретений. Например, Сомали, полностью разоренная войной, неуправляемая, нападающая на лайнеры на моторных лодках, внезапно возглавила континент по количеству компаний, занимающихся мобильными телефонами и денежными переводами, – настоящий «high tech, Low life». Сегодня сомалийцы, охваченные беспределом и умирающие от голода, могут, тем не менее, поговорить с соплеменником на другой стороне планеты и мгновенно получить деньги с помощью пополнения баланса на мобильнике [Ken Menkhaus, «al-Shabab and Social Media: A Double-Edged Sword»,The Brown Journal of World Affairs (Spring/Summer 2014). https://www.brown.edu/initiatives/journal-world-affairs/sites/brown.edu.initiatives.journal-world-affairs/files/private/articles/Menkhaus.pdf или https://bjwa.brown.edu/20-2/al-shabaab-and-social-media-a-double-edged-sword. ]

Для многих африканцев их первое подключение к глобальным телекоммуникациям было осуществлено не через компьютер, подключенный к Интернету, а через платформу социальных сетей мобильного телефона. При поиске информации африканец скажет скорее: «Гляну на Facebook», чем «погуглю». Сомалийцы начинали не с компьютерного аппарата или ноутбука, экспериментируя с программами и операционками, а с сотового телефона, связываясь со своими родственниками в Twitter и Facebook.

Онлайн-путь «Аш-Шабаб» в терроризме дублирует эту странную технологическую траекторию Сомали. Несмотря на их давние связи с «Аль-Каидой», в начале 2000-х годов только несколько боевиков-террористов из всех рассеянных по союзу судей, а затем аш-Шабабу, могли позволить себе подключаться к интернет-форумам «Аль-Каиды». Доступ к Сети получали только два процента элиты, привязанные к городской инфраструктуре, а остальные, даже если и владели лэптопами, всё равно не могли получить доступ, чтобы воспользоваться Всемирной Паутиной.

В 2007 году, когда Клинт готовился к исследовательской поездке по изучению операций «Аль-Каиды» в Кении и Сомали, коллега попросил его проверить пользование Интернетом террористами на Африканском Роге.

– Я думаю, что эти ребята [африканцы] все сидят на форумах, – сказал он.

Эта оценка оказалась полностью ошибочной. Клинт нашёл только пару подключений к Интернету, когда прибыл в Ламу, последний крупный кенийский прибрежный город перед границей с Сомали и в нескольких минутах езды на лодке от того места, где открыто проживали боевики «Аль-Каиды». Подключение к Интернету было болезненно медленным, и когда Клинт попытался проверить электронную почту, то с трудом смог войти в систему, так как вся пропускная способность соединения использовалась для создания нелегальных компакт-дисков с музыкой и кино. Потенциальные террористы в Африке в то время, в основном, не общались в Интернете.

Шабаб последовал бы правилам поведения террористов в Интернете, но им было поздно учиться начинать уже завершающуюся игру. Хотя киберкрыло Шабаба, медиа-фонд аль-Катаиб, при поддержке медиа-фонда аль-Сахаб аль-Каиды и выпустило несколько роликов, повысив свою значимость среди вербовщиков, но тогда глобальный антитеррор уже начал банить все экстремистские платформы. Но мобильным бригадам сомалийцев из Шабаб с мобильными же телефонами на перевес и не нужно было привыкать к большой Сети. Низкая требовательность к цифровым возможностям наладонников уменьшали трудности с доступом к глобальным сообществам именно в соцсетях, и в Шабаб воспользовались этой возможностью.

«Аль-Каида» в Ираке вывела YouTube на новый уровень с помощью видеороликов, и теперь «Аш-Шабаб» довёл террористический диалог до пика эффективности с помощью Twitter. @HSMPRESS стал аккаунтом Шабаб 7 декабря 2011 года, и в течение нескольких дней тысячи людей подписались на его обновления. В пределах 140 символов Шабаб вполне достигал сердец своих последователей: сомалийской диаспоры, сторонников глобальных террористов и даже своих врагов.

Твиты @HSMPRESS сопровождались острыми колкостями на британском диалекте. Автор страницы Twitter Шабаба был навязчивым, сложным и интересным, предоставляя сторонникам группировки по всему миру новости с полей и отмечая успехи моджахедов. Эти твиты отличались от проповедей аль-Каиды. Они были на английском, а не на арабском, сорили выражениями, присущими скорее панку, чем пророку. Посты выплёвывали идеологию в тезисах, желчных подмечаниях и фактах совершённых боевых побед, а не в Священных текстах. Они привлекали всех: фанатов, друзей и врагов.

«Update: Нападение прошлой ночью на #Taabto длилось час и привело к гибели 3 солдат #KDF. Также был подожжён склад боеприпасов». Твит связан с фотографиями погибших бурундийских миротворцев, которые, как полагают, были убиты во время боевых действий.

Когда в твиттере Шабаба не описывались боевые успехи, он обращался к потенциальным новобранцам и донатерам с рассказами о сомалийском национализме или исламском долге.

Кенийцы, сражающиеся с Шабабом с юга, отвечали ему также в Твиттере. Аккаунт, находящийся под контролем майора Эммануэля Чирчира, открыл ответный огонь по «Аш-Шабаб», создав первую международную кибербитву настоящих террористов. Кенийская армия знала, что «Шабаб» перевозил оружие и припасы караванами на ишаках. В твитах майора Чирчира отмечалось, что «любая большая концентрация и её перемещение нагруженных ослов будет рассматриваться как деятельность Аш-Шабаб» [«Kenya’s Military Tweets of Latest Threat in Somalia War: Donkeys,» NBC News (November 3, 2011). http://www.nbcnews.com/id/45154226/ns/world_news-africa/t/kenyas-military-tweets-latest-threat-somalia-war-donkeys/#.WcleB0yZNTY ].

Вскоре после этого Шабаб остроумно ответил: «Ваша грозная боевая стратегия заставляет нервничать домашних животных, товарищ майор» [David Smith, «Al-Shabab in War of Words with Kenyan Army on Twitter,»The Guardian (Декабрь 13, 2011) https://www.theguardian.com/world/2011/dec/13/al-shabaab-war-words-twitter ].

Если раньше пропаганда радикальных суннитов напоминала зацикленную трансляцию одной и той же теологической лекции, то теперь твиты Шабаба отличались умом и сообразительностью. Чувствовалось, что оператор по ту сторону Сети не просто бездумно жал на кнопку, но был искренне вовлечён в происходящее, принимал живое участие и интересовался судьбой сообщества. Привлекательности для пользователей добавляло и непрекращающееся обсуждение в комментариях, когда ответить читателю мог определённый модератор, наделённый той или иной степенью осведомлённости в режиме реального времени.

В январе 2013 года страница @HSMPRESS в Твиттере исчезла после публикации фотографий погибшего французского солдата, но быстро появилась под аналогичным именем. Комментарии нового аккаунта были отключены, но Шабаб не вышел из борьбы в Твиттере. Позже, в сентябре того же года, Шабаб в прямом эфире публиковал в твиттере заявления о резне невинных безоружных гражданских лиц в торговом центре Westgate в Найроби.

«Моджахеды вошли в торговый центр #Westgate сегодня, около полудня, и всё ещё находятся внутри торгового центра, сражаясь с #Кенийским Гяуром на своей территории». @HSM_PRESS стримил атаку в прямом эфире. Твиттер был не просто средством съёмки нападения, но теперь стал оперативной платформой для координации насильственных действий. Ударные отряды Шабаба в Кении передавали обновления и фотографии из торгового центра непосредственно руководству Шабаба. Между тем заявления сомалийских революционеров бурлили противофазным потоком новостям, транслируемым основными СМИ.

Westgate предвещал грядущую тенденцию: террористы используют приложения социальных медиа не только для пропаганды, но и для оперативной координации. В течение нескольких недель после жуткого стрима пресса подвергла Твиттер бичеванию. Чиновники и эксперты хотели знать, как приложение для соцсетей может позволить террористам вербовать, радикализировать и обучать молодёжь нападать на невинных гражданских лиц. Twitter оставался непоколебимым в защите прямых коммуникаций, но вскоре закрыл некоторые учётные записи. Аккаунты в Твиттере, связанные с Шабабом, которые Клинт отслеживал, начали исчезать. Но было уже слишком поздно – ущерб был нанесен. Использование «Аш-Шабабом» Твиттера для всех видов террористической деятельности предоставило террористам по всему миру учебник по практическому применению технических возможностей смартфонов и соцсетей.

Когда триумфальное шествие заставляет экстремистов трещать без умолку в медиасреде, новобранцы присоединяются толпами. Но когда победы незаметны и дух единства неуловим, террористические группы в онлайне оказываются под атакой со стороны тех, кто когда-то их поддерживал. В 2012 году социальные сети стали нападать на «Аш-Шабаб» и «Аль-Каиду». Когда Айман аз-Завахири принял командование после смерти бена Ладена, он знал, что ему нужна одна маленькая победоносная война. Тут «Аш-Шабаб» предложила ему свою верность в феврале 2012 года, и аз-Завахири согласился. Ранее бен Ладен и его бывший секретарь, базирующийся в Сомали, Харун Фазул, избегали официальных связей с «Шабаб». Всё ещё наказанный чередой злоключений «Аль-Каиды» с 1992 года, которые произошли до того, как Завахири присоединился к организации, бен Ладен понял, что джихад в Африке привёл к непредвиденным ловушкам. Фазул, проживший на Африканском Роге более десяти лет, считал, что молодым, жестоким парням «Аш-Шабаб» не хватает идеологического понимания, чтобы официально быть частью террористической группировки. Но для «Аль-Каиды» Сомали оказалась отличным убежищем, поэтому «Аш-Шабаб» рассматривался как потенциально приемлемый партнёр. Вскоре Завахири узнал, почему бен Ладен и Фазул колебались принимать Шабаб в свои ряды публично.

Ахмед Годане, лидер «Аш-Шабаб», присягнул «Аль-Каиде» в 2012 году и тем самым положил начало долгому распаду сомалийской террористической группировки. Годане дал клятву верности без согласия всех лидеров Шабаба, и вскоре в «Аш-Шабаб» возник раскол. Кланы отделились от группировки. Шабаб распался и отступил во внутренние районы Сомали, а Годане пригрозил убить всех соперников. В течение всего этого периода отряды «Аль-Каиды», в том числе и «Шабаб», один за другим подвергались авиаударам. Фазул, доверенное лицо бен Ладена, у которого был легендарный послужной список по уклонению от облав антитеррора, внезапно скончался на контрольно-пропускном пункте в Могадишо, через который он проезжал много раз.

В Сомали ходили слухи, что Годане предупредил контртеррористов, чтобы помочь им убить правую руку Аль-Каиды – то есть террористы убивали террористов. А в Твиттере захват власти Годане вызвал ответную реакцию, которой он никак не ожидал. Шабаб, некогда мастер Твиттера, теперь стал его жертвой. Те, кто бежал из рядов Шабаба, были приняты врагами Шабаба, и в Твиттере, в отличие от террористических форумов, ничто, кроме желания их смерти, не находило отклика на их речь. Помните Омара Хаммами, террориста американского происхождения? Он разговаривал с Годане во время этого раскола. Когда он сбежал от убийц Шабаба, Клинт связался с ним в Твиттере, и их разговоры в соцсетях стали оружием против террористической группы, которую он когда-то продвигал.

Террористы хотят поговорить не просто так. Большая часть того, что американцы видят или слышат об «Аль-Каиде», является просто пропагандой – часть правды смешана с преувеличениями и ложью. Длинные речи бен Ладена, страстные видео обмотанного пулемётными лентами Заркави на передовой – всё это постановочные, подготовленные рекламные акции, призванные мотивировать потерянных мусульманских мальчиков отправиться в фантастический мир джихада, где они отдадут свою жизнь ради мнимых идеалов без какого-либо смысла.

Однако в соцсетях те, кто на Западе изучает «Аль-Каиду», смогли заглянуть в жизнь реальных террористов. Подавляющее их большинство в Твиттере надеялись поведать свою историю и пропиарить себя за счёт знамён бена Ладена. Парни-джихадисты и их лидеры, в основном, служили своему эго так же, как и своей вере. Если бы акты мученичества не попадали на видео, не было бы так много террористов-смертников – нет причин умирать в далёкой стране, если никто об этом не узнает.

Хаммами же и его небольшая группа приспешников разговорились по другой причине. Они были возмущены предательством своих же «братьев».

Построение взаимопонимания стоит на первом месте. Это то, чему вас учат на курсах ФБР по допросам и переговорам в Куонтико (Quantico). Говорите с ними как с равными; избегайте закрытых поз, повторяйте движения и жесты субъекта, контролируйте мимику, не допускайте микровыражений страха, отвращения, агрессии. Проявляйте интерес к их комфорту и благополучию; помогите им расслабиться, чтобы ответы на вопросы, которые вы действительно хотите получить, выдавались в ходе естественной беседы, автоматически и без лишнего обдумывания. Только после установления взаимопонимания вы можете раскрыть карты.

Хорошие интервьюеры, будь то специальные агенты или журналисты, знают, какая информация им нужна, прежде чем начать разговор. Когда испытуемый чувствует себя комфортно, его бдительность немного ослаблена, и он более доверчив, чем должен быть. Именно тогда задаются настоящие вопросы или, что ещё лучше, испытуемый раскрывает ключевые моменты сам без подсказки.

Клинт не хотел вступать в контакт с Хаммами; просто хотел, чтобы Хаммами выговорился. Клинту не досталась роскошь поймать его взгляд и разговорить посредством мимических приёмов тет-а-тет, чтобы испарить его опасения. Вместо этого пришлось полагаться на 140 символов твита, чтобы привлечь его внимание, наладить интерактив и подтолкнуть в нужное русло.

Прежде чем связаться с Омаром в Твиттере той морозной ночью в Бостоне, Клинт вытащил листок бумаги из своего офисного принтера. Он изложил свои цели публичного общения с ним, наметив три задачи.

Клинт наблюдал, как другие аналитики и эксперты по борьбе с терроризмом пытались общаться с экстремистами онлайн, и они, казалось, скорее усиливали, чем ослабляли своих противников. Большинство стремилось сказать террористам, что их «идеология плоха», они охотно участвовали в теологических дебатах об исламе. Для фундаменталистов, которые выехали за границу и посвятили свою жизнь преследованию радикальной идеологии, эти дискуссии стали публичным спаррингом с неверными, где террористы могли продемонстрировать своё ортодоксальное мастерство, подкрепить свою веру и растиражировать бренд.