Чак Вендиг
Книга белой смерти
16
Как бы тут поступил Иисус
Вот, яростный вихрь идет от Господа, вихрь грозный; он падет на голову нечестивых.
Книга пророка Иеремии, 30:23
19 ИЮНЯ
Бернсвилль, штат Индиана
Мэттью собирался позвонить насчет Дикарло, но вместо этого он сидел, держа в руке телефон, и снова прокручивал в голове разговор с Озарком Стоувером. Его рассудок был подобен кролику, застрявшему в кустах шиповника. Даже по прошествии нескольких часов Мэттью не знал, как отнестись к этому разговору. До сих пор Стоувер никогда не бывал в церкви, никогда не заходил к нему домой. И вот сегодня он был здесь. Невозможно огромный, буквально доисторический, и своими размерами, и своим поведением. Мэттью хотел понять этого человека, потому что в глубине души именно этим он и занимался – нередко неосознанно, потому что это являлось неотъемлемой частью его профессии. Хотя высшим судией был Господь, он, Мэттью, был в этом Его посредником, разве не так? Он оценивал людей, чтобы понять, кто они такие, кем могут стать – как они подводят самих себя (и тем самым подводят Бога) и как помочь им добиться успеха. Что сможет привести их к свету? К великолепию Царства Божьего? Вот как Мэттью помогал людям.
Однако Стоувер представлял собой загадку. Он был диким, неухоженным. По сути дела, зверем. Он собирал ненужный хлам. Не был религиозен, насколько было известно Мэттью. Однако Стоувер был бизнесменом, занимал хорошее положение в обществе – не был преступником, не пил. (А если бы это было не так, Мэттью об этом знал бы. Жители этого городка, как, наверное, и всех маленьких городков, были неисправимыми сплетниками. Особенно когда дело доходило до пасторов и преподобных – люди исповедовались не только в своих собственных грехах, но и в грехах всех вокруг.)
«Но у кого можно об этом спросить?» – вдруг осенило Мэттью.
Он прошел в комнату сына.
Комната Бо, как всегда, представляла собой настоящее болото. Скудное освещение от единственной настольной лампы. На полу одежда. На стене плакаты с автогонщиками и рок-группами, о которых Мэттью никогда не слышал, висящие криво или наполовину оторванные. И как только Мэттью перешагнул порог, ему в нос ударило терпкое болотное зловоние: судя по рассказам его знакомых, это был фирменный запах многих подростков, однако у него в сознании этот смрад вызывал…
Ну, запах грязных носков и вспотевших промежностей. И Мэттью не мог сказать, что было хуже: сам этот запах или то, чем Бо пытался с ним справиться, – ядовитый дезодорант, чем-то напоминающий спрей для уничтожения ос. И если судить по тому, как яростно поливал им себя под мышками Бо, там у него были самые настоящие осиные гнезда.
Мальчишка валялся наискосок на кровати, наушники у него в ушах едва сдерживали тяжелый рок. Он спал? Мэттью не мог сказать.
– Бо! – окликнул он. – Сынок!
Ничего.
Подойдя к мальчишке, Мэттью встряхнул его за плечо. Вздрогнув, Бо очнулся и выдернул наушники из ушей.
– В чем дело? – раздраженно спросил он.
– Извини, просто хотел задать тебе один вопрос.
– Прямо сейчас?
– Ну да, прямо сейчас.
– Блин! Что там у тебя?
– Я хотел спросить насчет твоего друга.
Бо скорчил гримасу, по виду очень напоминающую беспорядочную кучу грязных трусов на полу его комнаты.
– Какого еще друга?
Печальный вопрос, подумал Мэттью, поскольку у его сына, к сожалению, друзей было мало. И с теми немногими, какие у него были, ему запрещали общаться: Ли Бодрик, маленький мерзавец, торговал наркотиками, и его выгнали после первого семестра, а мальчишка Блевинс обожал бросать петарды в унитаз. (Мэттью пришлось объяснять сыну: «Это совсем не смешно, фаянс может разбиться, и осколки кого-нибудь убьют».) И Бо не играл ни в какой команде и не был членом никаких клубов.
– Я имею в виду мистера Стоувера.
– Он не мой друг, он мой босс.
– Но вы с ним ладите.
Бо замялся, словно его придавила большим пальцем святая инквизиция.
– Нуда.
– Что он собой представляет?
– А что?
– Сегодня он задержался, и мы с ним долго говорили.
– Считай, тебе повезло. Быть может, он станет твоим другом.
Бо собрался воткнуть наушники обратно в уши.
– Так, я сдаюсь! – Мэттью поднял руки вверх. – Я не собираюсь на тебя нападать – я тебя ни в чем не обвиняю. Просто мистер Стоувер показался мне интересным человеком, только и всего. Тебе он нравится?
Наушники застыли примерно в дюйме от ушей Бо. Мальчишка отодвинулся ближе к стене.
– Мне он очень нравится, – наконец пробормотал он. – Он относится ко мне хорошо. Платит прилично, работа классная. Иногда мы вместе рыбачим. Стреляем в консервные банки из его мелкашки и маленького ружья – ну, на белок.
– Ты стреляешь вместе с ним?
Судя по всему, Бо почувствовал, что отцу это не нравится, потому что он сказал:
– Я не знаю.
– Ты же только что сам сказал…
Из коридора донесся голос жены Мэттью:
– О господи!
Отец и сын переглянулись.
И снова:
– О господи!
Торопливо выскочив в коридор, Мэттью поспешил на голос в спальню. Жена сидела на краю кровати и смотрела в плоский телевизор, водруженный на комод. Мэттью всегда был против того, чтобы ставить телевизор в спальню, однако жена настояла на своем – а когда Отом чего-то хотела, она, верная своему имени[53], становилась неудержимой стихией.
На экране разговаривали двое.
«Опять выпуск новостей!» – раздраженно подумал Мэттью. Они отравляют жене мозги. Гниль текущих событий. Если Отом не смотрела телевизор, она сидела в своем телефоне и листала плохие новости, словно курсы апокалиптических акций.
– Дорогая, я…
– Тише! – остановила его Отом. – Смотри!
На экране появились новые кадры, судя по всему, повтор – залитая дождем дорога, а снизу надпись: «Новое развитие ситуации с толпой лунатиков, в десяти милях от Уолдрона, штат Индиана».
Почувствовав, как в него что-то воткнулось, Мэттью оглянулся и увидел за спиной своего сына. К его сожалению, взгляд мальчишки также был прикован к телевизору.
На экране была видна дорога. Прицеп. Серое небо и дождь – дождь еще не начался, но он должен был вот-вот хлынуть, поскольку тучи имели цвет угольных брикетов. Прицеп стоял поперек дороги, перегораживая ее. Мэттью понял, что место ему знакомо – это было шоссе на Полдарк, в том месте, где начиналась грунтовая дорога, ведущая к автостраде номер 74. За Полдарком располагались несколько ферм, и Мэттью знал тех, кто там живет: Уиллисы, Хикоки, Берманы.
– Они перегородили дорогу! – возбужденно воскликнула Отом, словно новость не только расстроила ее, но и вызвала у нее восторг. – Они хотели, чтобы путники свернули в сторону. Пошли по другой дороге. Но у них ничего не получилось.
– Почему? – спросил Бо.
– А вы смотрите!
Они прильнули к экрану.
И увидели, как двое, мужчина и женщина, машут руками, стараясь отогнать путников. Увидели, как те подошли к прицепу.
После чего Мэттью завороженно смотрел, как лунатики поднимались на прицеп и переходили через него. Легко, без особых усилий, прижимая ладони к мокрому борту прицепа, они взбирались на крышу – сначала девушка с мокрыми волосами, липнущими к бледным щекам, затем остальные.
После того как Мэттью снова и снова просмотрел повтор этого безумия, он подошел к ночному столику и достал Библию.
После чего вышел на крыльцо. С телефонным звонком насчет Дикарло придется подождать. Мэттью раскрыл Библию на последней книге: Откровении Иоанна Богослова. Он прочитал ее от начала до конца, и не один раз, а два. После чего обратился с молитвой к Всевышнему.
17
Сирены и крики
Твои я знаю секреты,
В беду попала ведь ты!
Теперь в бездонном море
Твои потонут мечты!
И ночка выдалась темной,
Конца и края ей нет.
Ты далеко от дома,
И песни твоей больше нет!
Но только выглянет солнце -
И ты поймешь, что к чему.
Группа «Мерзкий пошляк», песня «Буря века» из альбома «Нищий и бриллиант» (2000 год)
19 ИЮНЯ
В шести милях от Уолдрона, штат Индиана
Гроза хлестала шоссе и окрестные поля семихвостой плеткой. Дождь безжалостно карал лобовое стекло «Мустанга» Мии, стоящего на гравийной дорожке, ведущей к ферме.
– Я их не вижу! – в панике воскликнула Шана. Перегнувшись через Мию, она посмотрела в окно левой двери. Путники продолжали идти – Мия проехала вперед, и теперь подруги ждали, когда они покажутся. Вероятно, они были уже недалеко, однако определить это было очень непросто: небо потемнело, дождь хлестал, и попытка выглянуть в окно была сродни тому, чтобы смотреть на окружающий мир через задвинутые шторы. – Я пойду к ним!
– Не надо, – остановила ее Мия. – Это всего-навсего гроза. Ничего с ними не случится.
– Как ты не понимаешь! Там ведь твой брат!
– Можешь не напоминать мне об этом! – отрезала Мия. – Я и без тебя знаю. Однако сейчас я ни хрена не могу ему помочь, понятно? – Помолчав мгновение, она добавила: – Ты сама видела, как они перелезли через прицеп.
Да, Шана все видела. Она видела, как ее сестра подошла прямо к прицепу, протянула руки вперед, словно целитель, после чего каким-то образом залезла на него, прошла по крыше и спрыгнула с противоположной стороны. Остальные последовали за ней. Это напомнило Шане то, как ее сестра, еще совсем маленькая, провела ее во двор, где вереница маленьких черных муравьев шествовала к мертвому кузнечику, чтобы аккуратно его препарировать. «Смотри!» – сказала Несси, преграждая путь муравьям прутиком. Муравьи хлынули через него. Девочка положила камень, и муравьи перебрались и через него.
– Я все видела, – сказала Шана.
– Может быть… не знаю, у них какие-то силы.
– Силы.
– Ну сверхсилы.
– Никаких сверхсил у них нет, Мия. Они просто… лунатики. И если начнется ливень, налетит торнадо или…
Стук!
Что-то ударило по лобовому стеклу, словно камешек.
Затем еще.
Стук. Стук, стук, стук.
Белые круглые шарики.
– Это град… – пробормотала Мия.
– А град означает, что может…
Вдалеке завыла сирена, предупреждающая о торнадо.
* * *
Раздался вой безумного призрака, и сперва Бенджи подумал, что это просто ветер, однако это было не так. По крыше прицепа забарабанил град. Бенджи повернулся к остальным – Касси, Араву, Мартину и Робби. Авигайль сидела за рулем тягача, тащившего прицеп; Реми находился в кабине рядом с ней.
– Это ведь сирена предупреждения о торнадо, правильно?
– Остается только надеяться, что наш прицеп упадет на голову злой волшебницы, – кивнул Робби.
– Я посмотрел в интернете, – сказал Арав. – Сирены необязательно означают появление торнадо – они только предупреждают о потенциальной опасности, даже если торнадо не были замечены.
– И тем не менее давайте думать, – сказал Бенджи. – Что мы можем предпринять? Если торнадо налетит на толпу путников, как нам их спасать?
Позади прицепа путники упрямо двигались вперед, неизбежно направляясь в самое сердце непогоды. На таком расстоянии рассмотреть их лица было невозможно. Их скрывала пелена дождя, а теперь и града. Были видны их силуэты, приглушенные, промокшие насквозь краски.
Все знали ответ на этот вопрос, хотя никто не хотел озвучивать его вслух.
«Мы не можем спасти путников».
– Мы не сможем их остановить, – наконец сказала Касси.
– У нас нет времени выкопать ров, – раздраженно заметил Мартин, – мы никак не можем остановить торнадо, мы не можем ничем накрыть путников…
– Может быть, нужно спросить вежливо? – вставил Робби.
– Связи нет, – поднял вверх свой телефон Арав. – Я хотел поискать в интернете, как спастись от торнадо, но…
– Подождите! – Бенджи вызвал «Черного лебедя». Тот мигнул зеленым в знак приветствия, после чего Бенджи направил проектор на стену над рядом компьютеров. – «Черный лебедь» связан через спутник. Сигнал по-прежнему есть. «Черный лебедь», это Бенджи. Мне нужен совет: как защититься от торнадо, находясь на открытом месте?
На экране появились рекомендации Федерального агентства по чрезвычайным ситуациям:
Если это возможно, укройтесь внутри здания.
– Очень полезный совет, – пробормотала Касси. – Может, путники подобны вампирам и можно просто пригласить их заглянуть в гости…
Далее на экране появилось:
Если поблизости укрытия нет или если нет времени добежать до здания, ложитесь в канаве или другой низменности или садитесь на корточки рядом с прочным строением. Но при этом опасайтесь наводнения, которое может устремиться в низину.
И:
Закройте руками голову и шею.
– И это всё?
Телефон моргнул зеленым.
– Знаете, – сказал Робби, – если вихревой столб и правда обрушится на нас, возможно, нам самим придется воспользоваться этим советом. Не исключено, что в ближайшие пару минут мы окажемся кверху задницей в придорожной канаве.
Прицеп раскачивался под напором мощных порывов ветра. Град колотил по металлической крыше, словно щебень: громкий непрерывный стук. Но на фоне всего этого…
Бенджи готов был поклясться, что услышал какие-то звуки. Голос. Или голоса.
– У «Черного лебедя» есть прогноз погоды? – спросил Арав. – Он может выдавать нам информацию в режиме реального времени и…
Но Бенджи поднял палец, останавливая его. Он сделал то, что делают, когда устремляют взгляд в никуда, стараясь сосредоточить свой слух на чем-то.
– Вы слышите? – спросил он.
– Я слышу рев сирены, – сказал Робби. – Я слышу апокалипсис града – у существительного «град» есть множественное число? Косяк рыбы, гроздь винограда, стадо лунатиков, апокалипсис града…
– Нет, нет, тише! Я слышу голоса.
– Ты слишком много общаешься с «Черным лебедем», Бендж.
– Подождите! – вмешалась Касси. – Я тоже их слышу.
На какое-то мгновение град ослабел, а ветер утих…
И тут, где-то там, среди рева бури, Бенджи услышал снова. Отчетливо.
– Кто-то кричит, – сказала Касси.
Она была права. Кто-то орал во все горло. Но кто? И где? У Бенджи в голове начал стремительно раскручиваться сценарий: кто-то, возможно пастух, возможно телевизионщик, попал в беду, испугался и зовет на помощь. «Все очень сложно. Слишком много движущихся частей». Снова подбежав к окну, Бенджи выглянул на улицу. Ему показалось, будто он заглянул в окошко стиральной машины: хлещущие брызги дождя, водоворот, пена.
– Дай мне камеру Реми, – обратился Бенджи к Араву.
Тот протянул ему тепловизор. Бенджи переключил его на инфракрасный режим.
В грозу так было проще всего различить стадо: температура тела лунатиков была ниже, чем нормальная температура человека, приблизительно 96,5 градуса по Фаренгейту[54], поэтому на экране тепловизора их силуэты получались не такими яркими и более размытыми. Теперь эти силуэты аморфной светящейся каплей приближались к прицепу. Бенджи не увидел ничего из ряда вон выходящего. Чуть поодаль были видны силуэты пастухов и их машин – как было бы хорошо, черт побери, если б все они убрались куда-нибудь в безопасное место, чтобы больше не нужно было тревожиться и за них, однако все они были взрослые люди и сами определяли свою судьбу. Лунатики же, напротив, похоже, оказались порабощены неподвластной им силой.
И тем не менее светящееся пятно, обозначающее стадо, медленно продвигалось вперед.
Так, стоп! Вот они снова…
Голоса.
Где-то дальше. Позади путников.
– Я иду туда, – сказал Бенджи, накидывая куртку.
– Босс, сбавь обороты, – схватила его за руку Касси. – Ветер там…
– Кто-то в беде, кому-то угрожает опасность!
– Блин! – выругался Мартин. Он так и не снял куртку. – Я иду с тобой.
– Так, так, – вмешался Робби, – вы два идиота! Если вы выйдете на улицу, дело кончится тем, что это вам будет угрожать опасность, вы попадете в беду. Я вовсе не хочу сказать, что мы не придем вам на помощь, но, пожалуйста, не заставляйте нас это делать!
– Мы не будем отходить далеко, – сказал Бенджи.
Распахнув дверь, он шагнул в бушующий водоворот. Мартин следовал за ним по пятам.
* * *
– Надеюсь, эта дрянь не разобьет мне стекла, – пробормотала Мия, слушая, как по капоту «Мустанга» колотит град. – Похоже, останутся вмятины и отлетит краска, а денег на ремонт у меня нет.
Шане захотелось оборвать подругу: «Мне нет никакого дела до твоего пикапа, я думаю только о лунатиках», и она уже открыла было рот, собираясь высказать это вслух… Но тут ее внимание привлекло какое-то движение в зеркале заднего вида. Мелькающие в пелене грозы силуэты. Что-то белое, похожее на трепещущий флаг. Оно появилось сзади, над дорожкой, ведущей к расположенной в стороне от шоссе ферме.
И затем Шана услышала голоса.
– Там кто-то есть, – сказала она. – Кто-то кричит.
– Что? – спросила Мия. – Где?
Но у Шаны не было времени ей ответить.
Потому что она распахнула дверь и выбежала в грозу.
* * *
Казалось, ветер что есть силы толкал в грудь – особенно сильный порыв швырнул Бенджи на Мартина, и они оба едва не свалились в придорожную канаву. Мартин закричал, стараясь перекрыть рев ветра, однако гроза украла его слова. Оба поднялись на ноги. Бенджи натянул на голову капюшон (слишком поздно, сообразил он, поскольку при этом на него выплеснулось еще больше воды). Затем он обошел тягач спереди, вызвав удивленные взгляды у сидящих в кабине Реми и Авигайль. Постучав в стекло, Авигайль спросила жестами, какого черта он там делает, однако Бенджи не потрудился ей ответить. Вместо этого, не обращая внимания на градины размером с горох, нещадно колотящие его, он поднес к глазам тепловизор…
В окуляре снова появилось инфракрасное изображение. На этот раз Бенджи направил прибор дальше по шоссе – не на самих лунатиков, а туда, куда они направлялись.
Он увидел там одинокий пикап. И узнал в нем машину, принадлежащую одному из пастухов, хотя кому именно, он не мог сказать. Позади пикапа у белого каменного дома какое-то движение – от фермы удалялись два теплых силуэта и один более холодный. До них было ярдов пятьдесят, и они направлялись сюда.
Бенджи узнал ровную поступь более холодного нечеткого силуэта.
«Это лунатик».
Новичок. Спешащий, чтобы присоединиться к цирку.
И оказаться в самом центре этого кошмара.
Но другие двое…
Они гнались за ним. Возможно, родственники, как знать?
Кричали они. Обращаясь к путнику. Вероятно, встревоженные тем, что этот человек – которого они знали, которого любили – вдруг встал и вышел из дома навстречу непогоде, под рев сирены, предупреждающей о торнадо. Эти люди ничего не могли понять.
А если они попытаются остановить лунатика, все закончится кровавой трагедией.
У Бенджи не было времени что-либо объяснять.
Он бросился бежать, не обращая внимания на проливной дождь.
* * *
Сквозь пелену воды и града, хлеставшую ее по голове и плечам, Шана увидела три силуэта.
Три человека.
Одним из них был путник. Шана сразу же это определила – на протяжении последних двух недель она помимо воли изучала эту ровную, неторопливую походку «поспешишь – людей насмешишь». Даже в темноте девушка разглядела белки мертвых глаз, смотрящих на нее.
Возраст Шана не смогла определить точно – но это был мужчина, а может быть, молодой парень. Белая футболка. Свободные брюки. Широкие плечи. Нет, явно взрослый мужчина.
Другие двое не были путниками. Одна из них – женщина в годах. Другой – моложе, подросток. Оба кричали путнику. Сквозь вой сирены и ветер Шана разобрала обрывки слов: «…не ходи… вернись… разве ты не видишь – гроза…»
И затем еще одно слово: «папа».
Быстрая догадка: путник приходился мужем женщине и отцом подростку. Шана рванула к ним, нескладная и неуклюжая, размахивая руками и визжа, словно демон, что им нужно уходить, возвращаться домой, оставить этого человека в покое – близкие догнали его и стали хватать за руки.
А теперь: голос справа.
К Шане бежал кто-то еще. Нет, к ней бежали двое.
Девушка их узнала – Бенджи Рэй, а следом за ним Мартин Варгас. Они бежали по прямой от прицепа, мимо стада путников. А впереди одинокий лунатик, этот мужчина, силился присоединиться к толпе, подобно шарику от подшипника, катящемуся к мощному магниту.
Теперь Шана все поняла. Родные хотели его остановить. Вернуть домой.
Но попытка удержать мужчину дома приведет к еще более страшным последствиям. Уж эти люди должны были это знать. ЦКПЗ распространил предостережения. Их постоянно повторяли во всех выпусках новостей: «Ни в коем случае не препятствуйте путникам…»
– Остановитесь! – закричала Шана, размахивая руками так, словно пыталась остановить машину, на полной скорости мчащуюся к разрушенному мосту. – Остановитесь!
Она приближалась к мужчине и его родным. Дождь наискось хлестал ей в лицо. Женщина, со спутанными длинными волосами, широко раскрыв рот, жалобно взмолилась, крепко обхватив своего мужа. Подросток, мальчишка лет десяти, не больше, твердо уперся ногами в землю, вцепившись отцу в руку, таща его назад, словно в игре в перетягивание каната, ставкой в которой была жизнь его отца.
Мужчину начала бить дрожь. У него отвалилась нижняя челюсть.
Он закричал. Перекрывая непогоду. Перекрывая рев сирен.
«Сейчас он взорвется», – подумала Шана.
Но не остановилась.
Замедлив бег, Бенджи поднес к глазам тепловизор. Изображение показало, что температура мужчины стремительно растет. Бенджи увидел, что кто-то метнулся наперерез – девушка, одна из пастухов.
А в стороне еще какое-то движение, что-то мелькнуло…
Бенджи обернулся, провожая это взглядом, – темный силуэт, серый призрак, сверкнувший красным, разорвавший грозу. Бежавший следом Мартин тоже остановился и обернулся…
И нечто, чем бы это ни было, налетело на него, гонимое ветром. Выкрутив голову вбок, Мартин вскрикнул, падая на землю.
– Мартин! – окликнул его Бенджи.
Однако в этот самый момент он наступил в лужу, оказавшуюся глубже, чем он предполагал, – нога провалилась, он вывернул щиколотку. По всему его телу разлилась боль, словно запущенная сильнейшим ударом бейсбольной биты, и не успел он опомниться, как оказался на земле, а расплющенные в лепешку легкие остались без воздуха.
Тепловизор с грохотом отлетел вперед на камни.
* * *
Отец семейства начал… разбухать. Теперь Шана видела это отчетливо, поскольку находилась близко, слишком близко, направляясь бегом прямо к этой троице. Ее рассудок вопил, взывая к телу: «Остановись, остановись, остановись!», но она бежала вперед, хотя руки мужчины раздулись, словно воздушные шары, растягивая бицепсы. Грудь и живот у него растянулись так, будто что-то стремилось вырваться из него наружу. То, как запрокинулась назад его голова, как оттянулся вниз подбородок, раскрывая рот все шире и шире, под скрежет и хруст костей превращая его в зияющую пещеру, – все это было невозможно, словно спецэффект в кино.
Впоследствии Шана часто вспоминала это.
Но от всего остального осталось только смазанное пятно.
Шана могла восстановить только отдельные разрозненные мгновения.
Ее протянутые руки.
Ощущение прикосновения, захвата чего-то.
Она обвивает это что-то руками. Не что-то. Кого-то.
Мальчишку. Он тяжелый в ее объятиях.
Дождь, вспарывающий воздух.
Град, жалящий плечи.
Ветер, свистящий и воющий.
Шана упала на землю. Что-то сломалось, хрустнула кость. Этот звук стал первым из многих, которым впоследствии предстояло мучить ее в кошмарных снах. Непроизвольно зажмурившись, Шана услышала, как отец мальчишки не взорвался, а хлопнул – звук разрывающейся кожи, вслед за которым пошел влажный плеск всего того, что находилось внутри. Нечеловеческая отходная несчастного затихла быстро, но тотчас же началась заупокойная месса его жены. Тяжелые шаги, шлепок тела на раскисшую от дождя землю, в месиво того, что когда-то было ее мужем.
Прогремел раскат грома. Дождь продолжал реветь.
