Бу Уокер
Испанский рассвет
Ее реакция напомнила срабатывание подушки безопасности при дорожно-транспортном происшествии.
– Правда?!
– Почему бы и нет.
– Здорово! А как мы расскажем ей о том, что случилось с мамой?
Бакстер задумался. Именно этот момент смущал его больше всего, когда он размышлял над ситуацией.
– Солнышко, по-моему, лучше ей сразу все рассказать.
Он поставил бефстроганов на разогрев в микроволновку и достал ноутбук. Мия, сгорая от любопытства, вертелась рядом и готова была взобраться ему на голову.
– Даже не верится. Жалко, мама этого не видит.
«Только ты и я». Почему он вспомнил сейчас название этого альбома?..
Он напечатал: «Здравствуйте. Меня зовут Бакстер. Моя супруга, София, была приемным ребенком. С семьей они проживали в Венис-Бич, штат Калифорния. У нас есть дочь – Мия. Она сейчас стоит рядом. Мы можем поговорить по телефону? Бакстер и Мия».
Мия прочитала письмо вслух.
– Все хорошо. А можно как-то повежливее?
– Справедливое замечание.
Бакстер добавил: «Очень рады познакомиться».
Мия одобрительно кивнула. Бакстер пододвинул курсор к кнопке «Отправить сообщение». Казалось, сердце вот-вот выпрыгнет из груди. А что, если они зря все это затеяли? В этот момент Мия уверенно положила свою руку поверх его ладони и нажала на его застывший в неуверенности палец. Он даже не успел опомниться. Сообщение ушло адресату.
Глава 6
Приглашение
В глубине души Бакстер надеялся, что Эстер не ответит. Как бы не так. Он проснулся от звука уведомления уже в субботу утром и втайне от Мии прочитал новое сообщение:
«Очень рада, что вы ответили. Было бы здорово пообщаться по телефону. У нас шесть часов разницы. В какое время вам будет удобно? Можно поговорить по “Ватсапу”».
Бакстер уже пожалел, что позволил втянуть себя в эту историю. Он окликнул Мию, которая, сидя за обеденным столом, смотрела на ютубе ролики про шахматные дебюты. Они вместе прочитали сообщение, и Мия пришла в неописуемый восторг. Бакстер пообещал дочери поговорить с Эстер на следующий день.
В воскресенье утром в ожидании звонка от Эстер он пил кофе в своем кабинете и готовился к завтрашнему дню. Ценой больших усилий ему удалось отговорить Мию от участия в первом разговоре с Эстер, поскольку сначала он сам должен был разведать обстановку. Поэтому он пригласил соседскую девочку-подростка, которая его часто выручала; сейчас девочки смотрели мультфильмы.
В назначенное время зазвонил телефон. Бакстера словно током ударило. Неужели ему это не снится? Он снял очки, которыми пришлось обзавестись после сорока, и, положив их перед собой, ответил на видеозвонок.
– Бакстер? – с теплотой в голосе спросила Эстер.
Увидев ее на экране, Бакстер с большим трудом подавил возглас удивления. То, что перед ним мама Софии, он знал так же точно, как и то, что Мия – дочь своей матери. Легкая заостренность черт лица не оставляла никаких сомнений. Но больше всего его поразили глаза, такие до боли родные, излучающие бесконечную мудрость, любопытство и жизнелюбие. Что-то в ее глазах заставило Бакстера вспомнить женские портреты кисти самых прославленных мастеров.
Забыв на миг, что Софии нет в живых, он ощутил умиротворение и радость. Но потом ему стало настолько не по себе, что пришлось отвести взгляд.
– Да, это я.
– Очень рада знакомству.
Он заставил себя посмотреть на экран.
– Мне тоже приятно, Эстер.
Черное, классического кроя платье очень ей шло. Блестящие длинные волосы каскадом ниспадали на плечи. На полных бархатистых губах мерцала помада, отражая падающий сверху свет.
Она поправила его:
– Почти как Фред Астер. Ударение на втором слоге.
Бакстер произнес ее имя еще раз, и она одобрительно кивнула.
– Все это как-то… – Пауза затянулась.
– Странно? – подсказала Эстер.
– Ну да. В принципе, можно и так сказать. – Его поразило не только сходство с Софией, но и возраст. Почему-то он ожидал увидеть пожилую женщину лет семидесяти, однако Эстер было чуть больше пятидесяти. Похоже, Софию она родила в очень юном возрасте.
Не отдавая себе отчета, с начала разговора Бакстер нервно щелкал ручкой с логотипом своей строительной компании, а потом вдруг резко, словно укололся, выронил ее.
– У вас очень хороший английский, – заметил он. – Вы жили в Америке?
– Я училась в Кембридже в Англии.
– Ничего себе! – Теперь Бакстер уловил английский акцент. Вот значит в кого София такая интеллектуалка.
Каждый наперебой пытался что-то сказать, и Бакстер решил перехватить инициативу.
– Простите, что ответил не сразу. Просто… не то чтобы сомневался в результатах теста, но полной уверенности до сегодняшнего дня не было. Сейчас, глядя на вас, могу сказать точно, вы – мама Софии.
Эстер едва заметно, но с явным облегчением улыбнулась. Печать страдания, которое, должно быть, приносили многолетние безрезультатные поиски дочери, исчезла с лица женщины. Однако, улыбающаяся и счастливая, она пока не знала, какой удар ее ждет. Эта мысль больно кольнула Бакстера. С одной стороны, ему хотелось побыстрее покончить с разговором, с другой – тянуло как можно дальше отодвинуть неизбежный момент, когда Эстер узнает о смерти дочери. Бакстер понятия не имел, что будет труднее: разрушить надежды Эстер или заставить себя произнести вслух слова о смерти Софии.
– Где она? Я могу с ней поговорить?
Он тяжело вздохнул. Обратного пути нет.
– Она умерла. Мне очень жаль.
Выражение скорби тенью легло на лицо, которое так походило на Мию и Софию. Эстер в одно мгновение состарилась на несколько лет. Она отвела в сторону глаза, в которых он прочитал разочарование и чувство вины.
– Это случилось три года назад. – Не убирая камеру от лица, Бакстер встал и начал беспокойно расхаживать по комнате. – Мне жаль, что вам пришлось услышать такую новость. Я не знал, как мне поступить…
Наконец Эстер снова посмотрела в объектив. В ее глазах стояли слезы.
– Простите меня. – Понимая, что она ждет объяснений, Бакстер продолжил: – Поженились мы десять лет назад. Встретились в Южной Калифорнии, где я проживаю по сей день. Как вы уже поняли, у нас есть дочь Мия.
– Мия… Какое красивое имя. – По ее заплаканному лицу пробежала тень улыбки.
– Ей не терпится пообщаться с вами. Но я счел, что будет лучше, если первый разговор состоится без нее. Сначала… – Он покачал головой. – Сначала я должен был рассказать вам о Софии. Мия держится, однако ей приходится непросто.
– Даже подумать страшно, что она пережила.
Бакстера поразило, с какой стойкостью Эстер восприняла скорбную новость. Он видел, что ей тяжело, но она старалась держать себя в руках.
– Как она умерла?
Этот вопрос всегда причинял боль. И именно его задавали чаще всего. Просто из любопытства. Будто знать, что он вдовец, недостаточно. Бакстер старался не обижаться, понимая, что такова человеческая природа. При этом вопрос всегда сопровождался оговоркой вроде «вы не обидитесь, если я спрошу?..» Обычно он отвечал односложно, чтобы пресечь все попытки продолжить беседу и расспросы.
Впрочем, когда вопрос прозвучал из уст Эстер, его реакция была иной. Нежелание ворошить воспоминания о трагедии отошло на второй план. Она заслуживала знать правду, которую Бакстер намеревался раскрыть наиболее щадящим способом. Потом он даст ей поговорить с Мией, и с этой историей будет покончено.
– Она… Ее… Мне трудно говорить. В общем, она погибла. – Слово «погибла» звучало не так жутко, как «убили», поэтому, оберегая память о жене и щадя чувства собеседников, он предпочитал употреблять его.
Эстер окончательно сникла.
Устав ходить туда-сюда по комнате. Бакстер сел за стол.
– Может, отложим этот разговор?
Вообще-то он предпочел бы к нему никогда не возвращаться. Ну узнает она, как погибла София. Что ей это даст?
– Пожалуйста, расскажите.
Как бы он ни хотел забыть этот страшный день, выбора не было. Нельзя бесконечно ходить вокруг да около.
– Выродок, у которого в жизни наступила черная полоса, решил отыграться на невинных прохожих, устроив массовый расстрел на парковке у торгового центра в Чарльстоне. При желании информацию можно найти в газетах. Об этом случае тогда много писали.
Эстер коснулась пальцем переносицы и прикрыла глаза.
– Я ее даже не знаю… Ничего о ней не знаю… А ее уже…
– Так… Все так… – Бакстер сделал глубокий вдох. В конце концов, наверное, зря он ответил на ее письмо. Жила бы себе спокойно дальше в неведении.
Пытаясь как-то успокоить Эстер, он изобразил подобие улыбки и, превозмогая боль, рассказал о Софии.
– Она была особенным человеком. Никого лучше в моей жизни не было.
«Нет таких слов, чтобы описать ее», – подумал он.
Эстер улыбнулась.
– Я родила дочь, будучи совсем юной. И я… – Она решила не развивать эту тему. – Расскажите мне о ней что-нибудь еще.
«Нет уж, с меня хватит, – подумал он. – В психотерапевты я не нанимался. Путешествия в прошлое – это, пожалуй, без меня». Однако вслух произнес другое:
– Послушайте, мне очень понятно ваше желание узнать о ней как можно больше, но дело в том, что я… – Все же Бакстер не хотел, чтобы она сочла его конченым грубияном, поэтому искал нужные слова. – Мы с Мией очень тяжело переживали потерю Софии. Я пришел к выводу, что чем меньше разговоров о прошлом, тем лучше. София прожила короткую, но хорошую жизнь. У нее есть прекрасная дочь.
Что еще она хочет от него услышать? Пора заканчивать разговор.
Эстер кивнула с пониманием, а он почувствовал, что не оправдал ее ожиданий. Ну, здесь-то как раз ничего нового. Занимайте очередь.
– Я даже имя ей придумала – Лита, – неожиданно сказала Эстер.
Лита.
На секунду Бакстер представил, что София могла бы жить в чужой стране, окруженная чужими людьми. Звали бы ее совсем не София, и они никогда не встретились бы. Мысль оказалась настолько невыносимой, что он едва не сбросил вызов. Разговор походил на пытку сродни той, которую переживает бывший алкоголик при виде рюмки коньяка.
– Впрочем, София звучит даже лучше, – заметила Эстер.
Бакстер изобразил улыбку. Уголки губ, подобно подсохшей мастике, почти не слушались. В ответ он промолчал.
Эстер не унималась.
– Я вижу, вы хороший человек. Уверена, София была с вами счастлива. Хотела еще спросить… Как она очутилась в Калифорнии? В прошлом году я побывала в том монастыре в Мадриде, но они ничего не рассказали. Я продолжала жить в неведении.
«Хорошо, – подумал Бакстер, – если это поможет быстрее закруглиться».
– Ее приемный отец работал в американском посольстве. Потом у родителей начались какие-то разногласия, и в конечном счете они развелись. Если не ошибаюсь, жена узнала об измене мужа. Приемная мать Софии – ее зовут Дотти – забрала ребенка и уехала на родину в Венис-Бич в Калифорнию. София вообще была не в курсе удочерения, и так уж случилось, что обо всем узнала за день до нашего знакомства.
Эстер невидящим взглядом смотрела в камеру телефона. О чем она думает? Надеялась, что жизнь брошенной ею малышки сложится удачнее? В любом случае это не его забота. Своих проблем выше крыши.
Боясь показаться невежей, Бакстер все же добавил:
– Она мечтала найти вас. Очень хотела встретиться.
– Что же помешало?
– Мы оба прошли тестирование несколько лет назад. Никто тогда не отозвался. Пытались что-то узнать через монастырь, только и эта зацепка никуда не привела. – Его голос дрогнул.
Эстер закрыла глаза. Бакстер точно знал, о чем она думает в этот момент, – все могло сложиться иначе.
Чтобы хоть как-то облегчить ее страдания, он произнес:
– На днях я случайно зашел на сайт и увидел ваше сообщение. Так уж получилось, что именно в тот день Мия наконец узнала об истинных обстоятельствах гибели мамы. Мне не особо хотелось посвящать дочь еще и в эту тайну.
– Я вас ни в чем не обвиняю, – ответила Эстер, и он почувствовал, как гнетущее чувство, которое накрыло его после последнего разговора с мисс Меккой, несколько ослабло. – Я могу увидеть внучку?
– Да, без проблем. – Бакстер понимал, что, поступи он иначе, Мия вообще покой потеряет. – Давайте сегодня попозже созвонимся, если вам будет удобно. Хотя, может быть, вам надо время все обдумать. Просто Мия меня точно не простит, если мы надолго отложим знакомство. – На самом деле он хотел покончить с этой историей раз и навсегда и жить дальше.
– Не терпится увидеть малышку. – Даже через экран телефона Бакстер почувствовал ее радостное волнение.
– Что ж… – Надо внести изменения в свои планы на день. – Как насчет разговора сегодня вечером, скажем, после ужина?
– Sí, claro [1], мы любим засиживаться допоздна. Это же Испания.
– Тогда в девять?
– Perfecto [2].
Пытаясь справиться с приступом боли, которую причинил ему разговор, Бакстер сказал:
– Очень рад знакомству. Жаль, что новости оказались недобрыми. Так или иначе, вы подарили жизнь прекрасной женщине, которая кардинально изменила мою жизнь. Нет таких слов, чтобы описать, что она для меня значила. Я музыкант… был музыкантом. София стала моей музой и во всем меня поддерживала. Она научила меня не предавать свои мечты.
Когда Бакстер произнес последние слова, желание продолжать этот тяжелый разговор пропало окончательно. Именно его мечта в конечном счете погубила их, потому что музыкант – не самый лучший муж и отец, и все же она, его София, всегда была рядом и заставляла идти вперед. Потому что любила его, как никто другой, и хотела, чтобы он добился успеха.
Именно по этой причине разговоры о прошлом приносили столько страданий. Без психотерапевта, кажется, опять не обойдется. Чем меньше прошлого в настоящем его и Мии, тем лучше.
Эстер приложила руку к своему сердцу и сказала:
– О многом хочется спросить…
Слова ее прозвучали в тот момент, когда он уже собирался повесить трубку.
– В этом все и дело. Вы меня, конечно, простите, но я не хочу, чтобы боль потери снова терзала Мию. Я не буду препятствовать вашей встрече. Единственное, о чем прошу, – избегать разговоров о Софии. Вы даже не представляете, чего мне стоило вернуть дочь к нормальной жизни. Я очень сейчас переживаю, что встреча с вами может вывести девочку из равновесия.
Эстер в недоумении смотрела на него.
Бакстер поднял руку.
– Я только «за», чтобы вы пообщались. Она сгорает от нетерпения. Просто прошу… говорите о Мии, а не о ее маме.
Несколько секунд они смотрели друг на друга. Потом Эстер кивнула.
– Не волнуйтесь, я вас поняла.
– Спасибо.
– Ciao, Бакстер.
– Ciao.
Последние секунды дались ему особенно тяжело. Едва нажав на кнопку, он бросил телефон на стол и потом еще долго сидел, снедаемый чувством вины и печали.
Бакстер боялся, что допустил страшную ошибку, написав Эстер письмо.
Глава 7
Я девочка
На улице было еще светло. Солнечные лучи лились в мансардное окно, рисуя треугольник на дубовом паркете в гостиной. Бакстер и Мия сидели на диване и ждали звонка. Мия успела переворошить весь шкаф с одеждой, разбросав вещи по комнате, которая теперь больше напоминала театр военных действий. В итоге она остановилась на бирюзовых носках, желтых джинсах, белом ремне и голубой футболке с надписью «Я девочка, мне можно». Розовая повязка усмирила копну непослушных волос.
Некоторое время спустя раздался телефонный звонок. Мия тут же выхватила у отца телефон.
На экране показалась Эстер. Бакстеру было интересно наблюдать за реакцией Мии, в которой Эстер наверняка сразу узнала себя в детстве. Лицо дочери расплылось в улыбке.
– Здравствуйте.
– Здравствуй, Мия. – Эстер сияла от счастья.
Бакстер сильно рисковал, согласившись на эту встречу. Вдруг после подобных экскурсов в прошлое кошмары только усилятся и ребенок еще больше замкнется в себе?
– Вы моя бабушка? – спросила Мия без всяких церемоний, разглядывая изображение на экране.
Эстер такая непосредственность развеселила.
– Sí, да. Я твоя бабушка. По-испански «бабушка» – abuela. Попробуй повторить.
– Sí. Я в школе испанский изучаю.
– Правда? О, Dio, уже люблю тебя.
«Люблю? Я не ослышался? – подумал Бакстер. – Не слишком ли рано для подобных признаний?»
– Жаль, что нельзя протянуть руки через телефон. Так хочется тебя обнять. Какая у тебя интересная футболка! Можно посмотреть поближе?
Мия вытянула руку с телефоном и расправила футболку, чтобы Эстер могла прочитать надпись.
– Это мне папа купил.
– Очень красивая. И ты сама очень красивая. Вижу, папа для тебя ничего не жалеет.
Мия кивнула и снова поднесла камеру к лицу.
– Не могу поверить, что вы моя abuela.
Когда Мия произнесла последнее слово, Эстер растаяла окончательно, словно оказалась в ее объятиях. И, тысячи километров, которые разделяли бабушку и внучку в это мгновение, уже не имели значения.
– Так и есть, abuela. Никаких сомнений. В Валенсии бабушку часто называют «йайа». Это как «йо-йо», только «йайа». Если хочешь, можешь называть меня так.
– Да, йайа.
«Она не много на себя берет? – подумал Бакстер. – Никто не обещал, что встречи станут ежедневными».
– А где мой дедушка? Он рядом?
Эстер не сразу нашлась, что ответить. Дыхание ее при этом участилось.
– Нет. Но у тебя много других родственников.
– Много – это сколько? – Ребенок, чьих родственников можно было пересчитать на пальцах одной руки, сгорал от нетерпения обзавестись новыми.
Бакстер еле сдержался, чтобы не вмешаться в разговор. Он рассчитывал, что Эстер и Мия зададут друг другу пару-тройку вопросов и сегодняшняя встреча станет последней, но, судя по настрою, эти двое уже строили планы на будущее.
– Ты даже не представляешь, как много, – заверила Эстер. – У меня есть сын и дочь – твои тетя и дядя. У тебя много троюродных братьев и сестер со стороны моего брата. Представляешь… ты моя первая внучка.
– Правда?
– Sí, – почти пропела Эстер. – А еще у нас на ферме живут лошадки, ослики, цыплята, гуси, утки и собаки.
– Да ладно! – Мия в восхищении глянула на отца.
На этот раз выдавить из себя улыбку Бакстеру не удалось. Ее первая внучка? Что она этим хочет сказать? Собирается в бабушку поиграть?.. Он чуть не выхватил трубку из рук Мии со словами: «Послушайте, при всем моем уважении… Я понимаю, что вам хочется искупить свои грехи, но мы-то здесь при чем? Давайте прощаться».
– А можно я к вам в гости приеду? Так хочется познакомиться со всеми.
– Что?! – Бакстер сжал плечо Мии. – Милая, подожди, ты…
– Я буду просто счастлива. Можешь пожить у нас, – сказала Эстер.
– Да мы с радостью. Правда, пап?
Прежде чем Бакстер что-то ответил, Эстер сказала:
– Если вы быстро соберетесь, то успеете на сбор оливок. У нас есть своя оливковая роща. А в нашем большом доме хватит места для всех. Твои тетя, дядя и другие родственники будут рады познакомиться с тобой.
Что здесь вообще происходит? Разговор принял совершенно неожиданный оборот. Может, Мия надеялась, что таким образом воскресит маму? Эстер тоже хороша! Разве не понимает, что все его усилия по возвращению ребенка к нормальной жизни пойдут насмарку?
– Папочка, прошу, давай поедем! – взмолилась Мия, дергая его за рубашку.
Бакстер несколько раз начинал говорить, но сбивался, не находя нужных слов. Наконец он выдохнул и произнес:
– Нет, солнышко, подожди, мы… – О боже, он ведь не хочет все испортить и лишить ее радости. Поэтому солгал: – Конечно, вот разберемся с делами, а потом, может быть, на следующее лето приедем в гости.
Мия нахмурила лоб.
– На следующее лето?
Он развел руками.
– Испания очень далеко. Нужно заранее купить билеты, уладить дела…
Мия всем своим видом давала отцу понять, что его слова для нее пустое место. Бакстер ощущал себя на грани панической атаки. Внутри разыгралась буря, перед глазами все поплыло.
– Да не так уж и далеко, – заметила Эстер. – В Англии говорят, всего лишь по ту сторону Атлантики. И между прочим, осенняя пора здесь, особенно во время сбора урожая, достойна кисти художника. Чем быстрее приедете, тем лучше.
Они обе сошли с ума? Кем эта женщина себя возомнила, чтобы так бесцеремонно вторгаться в их жизнь? Только присутствие Мии удерживало его от желания обрушиться на Эстер с упреками. В письме потом он ей точно все выскажет. Она понятия не имеет, как тяжело сейчас приходится Мии, оставшейся без матери.
Дочка продолжала дергать его за рубашку, когда он как можно вежливее, учитывая, что челюсти свело от напряжения, сказал:
– Мы потом все обсудим. Хорошо?
Мия посмотрела на бабушку.
– Ему просто время надо. Такой упрямый бывает! Постоянно работает. По-о-остоянно. И вечно себе что-то надумывает.
– Похоже, по воскресеньям тоже работает.
Свободной рукой Мия активно жестикулировала.
– Да, каждое воскресенье. Todos domingos.
Эстер рассмеялась и, наклонившись поближе к камере, сказала:
– Думаю, папе пора взять отпуск.
– Да, да! Давно пора.
Бакстер почувствовал себя лишним на празднике жизни. Он будто наблюдал за теннисным матчем, который затеяли эти двое, и едва успевал переводить взгляд с экрана на Мию и с Мии на экран. И в то же время не смел положить конец разговору. Такой счастливой он не видел дочь несколько недель. Взять и лишить ее этой радости у него не поднималась рука.
– Теперь, Мия, расскажи мне, как ты живешь. Я хочу знать все.
Пока Бакстер пытался оправиться от шока, Мия, ничего не тая, посвящала Эстер в подробности своей жизни. От замкнутости не осталось и следа. Эстер засыпала ее бесконечными вопросами, жадно вслушиваясь в каждое слово. Они обсудили увлечение шахматами, любимых исполнителей и любовь Мии к ярким цветам в одежде. Мия рассказала ей о своих любимых предметах в школе, друзьях, о том, как они с папой проводят свободное время.
Бакстера пугала зарождающаяся на его глазах связь, но у него не хватало духа испортить ребенку хорошее настроение. Мия похвалилась, что разделывает под орех папу в шахматах, чем сильно рассмешила Эстер. Потом вдруг дочка сказала:
– Вы так похожи на маму.
Они ступили на опасную почву. Бакстер окаменел от ужаса.
– Правда? – переспросила Эстер – Мне очень хотелось бы увидеть ее фотографии.
Последняя просьба подействовала на Бакстера отрезвляюще. Пора заканчивать.
– Так, – сказал он, пытаясь дотянуться до телефона, чтобы завершить звонок. – На сегодня, полагаю, достаточно. У нас еще есть кое-какие дела на вечер.
– Но… – начала Мия.
– Мия, – отрезал Бакстер, – пора прощаться. – По его тону было понятно, что спорить бесполезно.
Когда они посмотрели на экран, Эстер сказала:
– Мия, мне надо кое-что обсудить с папой.
– Ладно, ладно. Пока, йайа. – Мия помахала ей рукой.
– Ciao, mi cariño [3].
Мия вышла из комнаты, и Эстер обратилась к Бакстеру:
– Она чудо! Просто чудо!
– Благодарю. Но вы сами видите, что это была не лучшая идея. Мне очень жаль.
– Простите, конечно, что высказываю возражение, только я не могу понять: разве плохо, что она приедет к нам в гости? Как это ей навредит? Мия вполне счастливый и жизнерадостный ребенок.
– Так и есть. – Ему стоило больших усилий не поддаться ее уловкам.
– Нет, правда, – не унималась Эстер. – Нам очень много нужно сказать друг другу лично. Грядут перемены. Мне кажется, вам надо приехать.
Она глухая или притворяется? Все, хватит. Закончив разговор, он напишет ей сообщение, в котором поставит точку. Его заботит не восстановление утерянных родственных связей, а спасение дочери. И какого черта она имеет в виду под этим вот «Очень много нужно сказать друг другу… Мне кажется, вам надо приехать».
Бакстер глянул на закрытую дверь, опасаясь, что за ней стоит Мия.
– Мы и так уже потеряли слишком много времени, – добавила Эстер.
– Эстер, очень рад нашему знакомству, – выпалил Бакстер. – На связи. – И завершил звонок.
Уже в пять утра Мия прыгала на кровати и стучала ладонями по его спине, видимо, возомнив себя барабанщиком.
– Я пойду в школу, только если ты согласишься поехать в Испанию в этом году.
– Нет, нет и еще раз нет, – Бакстер сел и посмотрел в окно. Солнце даже не показалось из-за горизонта. – Не начинай. О поездке в Испанию не может быть и речи.
Накануне вечером ему раз пятьдесят пришлось повторить «Сейчас никак».
Бакстер спрятал голову под подушку.
Встав перед ним на колени, Мия попыталась вырвать подушку.
– Хорошо. Тогда о школе тоже не может быть и речи.
Окажись Мия в его шкуре хоть на минуту, она поняла бы, что нельзя просто так сесть в самолет и полететь в отпуск, когда в голову взбредет. Особенно если цель поездки – знакомство с новоиспеченными родственниками Софии.
Бакстер убрал подушку с лица. Мия пристально на него смотрела.
– Я тебя уже боюсь. Даром, что с виду такая мелкая.
Она засмеялась и сразу обрушила на него поток вопросов.
– Когда выезжаем? Завтра? Послезавтра? Мне надо время собрать чемоданы. Надеюсь, из одежды докупать ничего не придется.
Он ощупал ее руку.
– Где у тебя выключатель? Признавайся.
Она захихикала и сказала неожиданно серьезным тоном:
– Мама была бы рада, если бы мы поехали.
Возможно, Мия права, однако втягивать сюда Софию не очень честно с ее стороны. Прежде всего София оценила бы риски, которые может нести такая поездка для психологического благополучия дочери.
Бакстер перевернулся на спину и потер глаза.
– Больше всего ей хотелось бы, чтобы мы разобрались с твоими кошмарами, пропущенными уроками, а я довел до конца свой проект.
«А еще, чтобы мы наконец перестали ворошить прошлое и бередить старые раны», – подумал он.
– Лишь это и слышу от тебя, – сказала Мия, передразнивая его. Получилось неплохо. – «Работы по горло. Очень много навалилось. Дай мне разобраться с делами, потом я в твоем распоряжении». А я все жду и жду, папочка. Только и делаю, что жду.
– Обещаю, все скоро наладится. Знаю, что много работаю. Поверь мне, радости большой от этого я тоже не испытываю. Я не подписывался на такой аврал. Но ситуация вышла из-под контроля. Короче, в Испанию мы не едем.
Настроение дочки изменилось, она будто вся поникла. Смотреть на Мию в таком состоянии было выше его сил. Остро, как никогда, Бакстер почувствовал себя неудачником. Добавить к сказанному было нечего.
– Я знаю, что все из-за меня.
– Ты о чем?
– О том, что тебе приходится так много работать.
– Не понимаю. Ты здесь при чем?
Девочка сидела, понурив голову.
– Если бы я не родилась, тебе не пришлось бы бросить занятия музыкой и ходить на ненавистную работу, чтобы прокормить такую вредину, как я.
Ее слова резали по живому. Бакстер притянул Мию к себе и крепко обнял.
– Солнышко, что за мысли? Ты ошибаешься. Не будь тебя, я никогда не узнал бы, что такое любовь к своему ребенку. А мой уход из группы не имеет к тебе никакого отношения. – Очередная ложь, но куда деваться?
Она отодвинулась от него.
– Имеет.
– Хорошо, может, и так. Но я сделал свой выбор. Я тебе говорил уже миллион раз, что гастрольная жизнь не для семейных людей. Ты всегда для меня на первом месте. – «По крайней мере, сейчас», – подумал он. Да будет так отныне и навсегда.
Кое-что Бакстер от нее все же утаил. София была для него всем – музой и источником вдохновения. Теперь, когда ее нет рядом, для кого писать стихи и песни? Он с трудом выносил звук собственного голоса, за исключением моментов, когда пел для Мии. И он больше не испытывал былой радости, когда играл на гитаре.
Но Мии все это знать необязательно. Иначе она сразу догадается, что сам Бакстер так и не оправился от удара, хотя прошло уже три года. Ему казалось, что, объясняя свой уход из группы правильно расставленными приоритетами, он демонстрировал силу. Ведь скажи он, что творческий дух покинул его, будет выглядеть слабаком. А сейчас главная задача – убедить дочь, что горе можно преодолеть, даже если у него самого справиться с ним не получилось.
И вот она сидит перед ним, смотрит ему в глаза и ждет подсказки, в которой так нуждается.
Стало совершенно ясно, что последние три года он только и делал, что прятался за огромным собственноручно возведенным фасадом, притворяясь, что у него все хорошо, хотя надежда на лучшее в сердце давно умерла. Он скрывал от Мии причину смерти Софии, сделал соучастниками всех друзей и знакомых. Да, глупостей сделано немало.
Горечь неудач подступила к горлу, и Бакстер вновь взглянул на дочь. Сердце сжалось от любви к ней. Он все для нее сделает. В момент прозрения мелькнула мысль, что путешествие в Испанию, возможно, это то, в чем малышка сейчас нуждается больше всего. Так же, как и он. Бакстер вздрогнул, вспомнив, как обошелся с Эстер, когда резко положил трубку.
– Пап? У тебя все хорошо? – спросила Мия.
От одной мысли о том, что он окажется за тысячи километров от стройплощадки, желудок скрутился в узел. Тем не менее Бакстер сделал глубокий вдох и поборол беспокойство. Что тут думать? Перед ним прежняя счастливая Мия. И этим чудом он обязан Эстер. После его собственных бесплодных попыток. А что, если это единственный способ вернуть дочь к нормальной жизни?
Намереваясь сделать поворот на сто восемьдесят градусов, Бакстер надеялся, что никогда не пожалеет о своем решении. Он убрал с лица девочки непослушную прядь и сказал:
– Не думай, что в этот раз ты победила, потому что можешь вить из меня веревки. В общем… я попробую что-нибудь придумать.
Высказав вслух эту мысль, он сильно рисковал, однако его опасения не шли ни в какое сравнение с тем счастьем, которое Бакстер испытал, наблюдая всплеск радости на лице дочери.
– Правда?! Когда?!
– Так, у тебя скоро осенние каникулы начинаются?
– Да, сэр! – Она крепко обняла его.
– Надеюсь, получится выкроить несколько дней.
Мия обвила руками его шею.
– Папочка, спасибо! Как же я рада! Estoy feliz!
– О боже, похоже, ты стала испанкой.
Разомкнув объятия, Мия спросила:
– Как тебе мой дар убеждения?
– Неплохо, – покачав головой, признал Бакстер. – Хотя нечестно будить в пять утра человека, который спросонья напрочь лишен возможности к сопротивлению.
– Главное – выбрать подходящий момент. Кто меня этому научил? – Она пригрозила ему пальцем.
– Мои седые волосы – исключительно твоя заслуга. А сейчас… пришел час расплаты. – Он перевернул ее на спину и защекотал до слез.
Жаль только, что ему было не так весело.
