Brush for Monster
Посох и когти
Зелёный многозначительно помолчал.
– Ты говорил, что кому-то что-то хотел доказать. Доказать, что ты не трус, кажется.
– Это только себе.
– Не верю, – насмешливый тон его голоса напоминал тяжёлые удары, слишком знакомые Пепелю, чтобы не поёжиться.
– Что, если я скажу, что это из-за морфки? – нервно сказал Пепель.
Зелёный остановился, уголки его губ дрожали – казалось, смех сейчас вырвется из него, разорвав на части. Пепель ждал. Тот шумно выдохнул.
– Нет, кажется, мне и правда не следует ничего знать, – с трудом проговорил он, улыбаясь, – Хотя бы до тех пор, пока всё не закончится.
Пепель стиснул зубы, но продолжил следовать за Зелёным.
Внезапно он столбенел – перед ним сидело то самое сине-зелёное нечто с огромными глазами. Рука заныла, хотя укус постепенно начал заживать.
– Точно, ты же с ними знаком, – сказал Зелёный. – При чём очень тесно.
Он подошёл к созданию и протянул ему свою руку – тот ловко вскарабкался и принялся устраиваться на плечах.
– Ты не боишься, что оно тебя укусит? – спросил Пепель, держась поодаль.
– Скорее всего укусит, – согласился Зелёный, – но вкус моей крови никому не нравится. А самых агрессивных мы тут же пускаем на еду и шкуры. Их в принципе было сложно приручить.
– Приручить?
– Да-а, как видишь, я как могу, отучаю их от поедания всего, что движется, – Зелёный кивнул на нескольких чудищ, что-то эмоционально обсуждающих. – Мне кажется, до сих пор они жили в ужасных условиях.
Он почесал созданию под челюстью – тот тут же вцепился ему в палец, однако отпрыгнул и замотал головой.
– Умом они не отличаются, – проговорил Зелёный раздражённо, – зато отлично ловят рыбу: не пасть, а рыболовная сеть.
Пепель вспомнил, что кормили его здесь именно рыбой. Его замутило.
– Идём, покажу до каких размеров они могут вырасти – почти лодка, если позволят себя коснуться. «Мой народ» называет их… – Зелёный издал скрипуче-визжащий звук.
– «Ихкчфихц?»
– Почти так.
***
Ночь. Пепель не мог спать.
Зелёный весь вечер топил какой-то жир, добавлял в него перетёртые травы и песок, и пропитывал этой смесью остатки одежды Пепеля, разорванной на лоскуты. Ему он дал какие-то обмотки из шкур тех самых… ищчфихсрц? Снова не так. Пепель долго вертел их в руках, пытаясь понять, как именно это следует надевать. Он вспоминал одежду местных, но она плыла в его сознании, рисуя нечто совершенно невообразимое. В отчаянии он принялся было резать шкуры на части, надеясь просто примотать их к телу, но Зелёный успел его остановить.
– Это последний раз, когда я буду твоей нянькой, – грозно сказал он, объясняя способ «крепления» конструкции на теле.
Пропитанные лоскуты Зелёный примотал к нескольким веткам и опробовал одну на горючесть.
– Идеально, – проговорил он, со смесью страха и восхищения, глядя пылающую ветку.
Пепель вглядывался в его глаза, стараясь разглядеть в них что-то кроме безумия.
Ранним утром Зелёный исчез. Он велел ждать и быть готовым тут же покинуть пещеру, так как на холме будет опаснее всего. И Пепель ждал: перебирал заготовленные вещи, чистил когти, отрабатывал взмахи когтями, вспоминая, как бесполезны были его попытки при первой встрече с чудовищами.
Было слишком тихо. Паника вскипала где-то внутри и успокоить волнение было всё сложнее и сложнее.
Наконец Пепель не выдержал. Он подошёл к двери и выглянул в щель между веток. Солнце, впервые за долгое время исчезнувшее за горизонтом, приподнялось, пуская длинные тени. Удивительно, но на небе не было облаков, туман рассеялся на воде, но что-то всё-таки заволакивало обзор едва заметной дымкой – запах дыма медленно просачивался сквозь дыры.
Пепель схватил поклажу и выбил дверь, которую Зелёный просто прислонял к выходу из норы. Его нигде не было, но на противоположной стороне слышался шум. Сквозь дым Пепель осторожно крался к скоплению чудищ. Было непонятно, что там происходит. Остров был не таким большим и его густо застроили хижины всех возможных назначений. Теперь больше половины острова пылала. Пепель осторожно взобрался на одну из шатких хижин, собранную из крупных веток и шкур. В центре толпы кто-то постоянно шевелился. Оказавшись почти на самом верху, Пепель балансировал и вглядывался в происходящее. Испуганная толпа смотрела, как двое чудищ держали Зелёного, а третий наносил по нему удары горящим факелом: кто-то подбадривал, кто-то отговаривал в суеверном ужасе.
Пепель скатился с крыши и рванул к ним. В это момент он не думал, он боялся остановиться, потому что знал – его разум мог порождать только страх. Машинально он проверил застёжки когтей, которых уже практически не снимал, боясь чего-то такого. Оказавшись перед толпой, он издал самый яркий крик, на который только был способен, прорвался в кольцо и нанёс точный удар, подрезав руку, держащую горящий факел. Та повисла на сухожилье. То ли страх, то ли реальность – он был выше Пепеля на три головы. Его рык был не менее громким и подействовал соответственно. Однако разуму его тело больше не подчинялось: пока тот заносил удар, Пепель прыгнул, оттолкнулся от летящей руки и вонзил когти в основание шеи чудища. Тот дёрнулся и пришлось с усилием резануть наотмашь, чтобы вынуть когти и выскользнуть из сцепляющейся хватки.
Наверное, это то, к чему его с детства готовил отец. Но если он мог дать ему рефлексы и скорость, то понимание какого это стоять и видеть перед собой извивающееся и корчащееся тело, хватающееся за шею, в попытке удержать в себе жизнь… Пепеля трясло. Ему казалось, что это его заливает красным, что это он задыхается.
Он огляделся – толпа отступала в немом ужасе. Двое, что держали Зелёного, ослабили хватку – тот едва не упал на колени, но удержался. Он поднял с земли длинный деревянный шест и, опираясь на него, что-то громко проговорил на языке местных. Стало понятно, как у этих троих появились следы от ударов. Чудище уже не дышало. Рога с его головы лежали рядом – это было подобие шлема, зубы вывалились из дырок над губой.
И вдруг Пепеля осенило.
«Ивкхзфирхц», «ихкчфихц», «ищчфихсрц»… Они опускали звук куда-то в глотку, используя для произношения звуков основание языка и практически гортань. В остальном их слова звучали практически так же, как если бы Пепель хрипел на своём родном. «Извивцы» – вот, как они называли зубастых рыбаков. Понимал ли это Зелёный? Его произношение всё равно было не таким.
– Гхар, – подтвердил Пепель, – мхы кырхолщаех кхолыкху кхокчиа. («Да, мы выполняем волю отца».)
Зелёный посмотрел на него с недоумением. Однако на толпу прямое обращение на их языке подействовало иначе: они принялись извиняться, говорить, что не были согласны с действиями убитого.
– Странно получилось, – сказал ему Зелёный, – этот же морф впервые назвал меня богом, но стоило попытаться изменить его жизнь, как меня решили «вернуть обратно» Солнцу.
Пепель кивнул, не особо разбирая слышимые слова – он не мог перестать смотреть в неживые глаза.
***
Они были уже далеко, но зарево ещё тлело на горизонте. Большинство держалось за крупных извивцев, даже не заботясь о том, чтобы те плыли в нужную сторону. Пепель предпочёл переправлять свои вещи на плоту, поэтому теперь они вдвоём с «братом» держались одной рукой за транспорт, другой за плот. На руках Зелёного виднелись крупные укусы извивцев, полученные при попытке привязать к ним плоты.
– Почему так долго? У них же всё сгорело, – говорил он, глядя на панические сборы своего народа.
Пепель больше не видел в них чудовищ и даже постепенно начинал верить в успех задуманного «переселения».
Морфы были в отчаянии. Они больше не возражали, говорили мало и редко. Пепель чувствовал себя надсмотрщиком в тюрьме – даже после долгого пребывания в воде он всё ещё ощущал запах смерти, ему казалось, что теперь этот запах будет чувствовать каждый, кто приблизится к нему.
Зелёный же стал выглядеть безумнее обычного: его одежда в подпалинах, надрывах и укусах больше напоминала тряпьё бездомного, чем великого бога, посланного изменить жизнь погрязшего в пороках народа. Он велел морфам снять рога, зубы и кости и оставить на острове, чтобы показать свою готовность меняться.
Извивцев забрали с собой – те неохотно шли по земле, но были приучены, что именно на земле у них будет еда, поэтому продолжали следовать за всеми.
К вечеру длинная, уставшая процессия подошла к поселению. Всё это время Зелёный шёл впереди о объяснял, что, если те будут настроены мирно, «их народ» («народ Солнца») согласится пустить к себе чужаков. Оставалось лишь убедить в этом поселенцев.
Оставив морфов отдыхать поодаль, Зелёный и Пепель решили дойти до поселения.
– Ты что-то придумал? – спросил Пепель.
Зелёный повернул к нему улыбающееся лицо с бессмысленными глазами.
– А ты? – невозмутимо сказал он.
«Из него выбили последний разум», подумал было Пепель, но Зелёный произнёс:
– Я сейчас не могу думать ни о чём, кроме как радоваться, что я наконец-то вырвался из этого острова. Проведи ты там ещё хоть день, ты бы меня понял.