Бронвин Скотт
Секреты джентльмена по вызову
– Поверю вам на слово, мистер Д'Арси. – От одной мысли об этом ее пронзил сладостный трепет, слегка приглушив осознание того, что мужчина, одетый в шикарный синий сюртук, модные бриджи и сапоги, определенно не джентльмен.
– Пожалуйста, зовите меня Николасом. Мистером Д'Арси всегда был мой отец. Вы не против?
Как же быстро она потеряла контроль над беседой. И в самом деле, незнакомец чудесным образом умудрился взять разговор в свои руки. Он находится в холле всего пару минут, а уже раздает команды. Даже не представляя, где находится сад, Николас подхватил ее под руку и повел через высокие стеклянные двери на веранду, словно прожил в этом доме всю жизнь. Аннора не ожидала, что гость выкажет подобную непринужденность. Она предполагала играть первую скрипку. Сделка должна была состояться исключительно на ее условиях, на ее территории, в прямом и переносном смысле. Отсылая письмо, она ощущала определенную безопасность, пусть даже минимальную, уверенная, что он гость, а она хозяйка. Теперь же стало очевидно: они могут легко поменяться ролями.
Прогулка в саду вернула ей чувство уверенности, позволила привести в порядок растрепанные чувства. Гость задавал учтивые вопросы, периодически останавливаясь рассмотреть прелестные клумбы или отпустить комментарий по поводу того или иного цветка. Аннора отвечала, ощущая, как к ней возвращается контроль, вновь входя в привычный образ хозяйки.
Николас остановился у одного цветка.
– О, а это и в самом деле большая редкость. Тропический ирис, если не ошибаюсь? Очень порочный, не правда ли? С этими его тычинками, бесстыдно выглядывающими из соцветия?
Аннора залилась краской при этом слегка завуалированном упоминании фаллоса.
– У всех цветов есть тычинки, мистер Д'Арси.
– Да, но не у всех тычинки столь откровенно выставлены на всеобщее обозрение. Сравните, например, с этим скромным розовым цветком. Его тычинки аккуратно спрятаны под тесно сомкнутыми лепестками. Не то что у нашего приятеля. – Он снова показал на ирис. – Он весьма откровенен, тычинки бесстыдно выглядывают из плоской чаши, высокие и горделивые в своей красе.
– Цветы сложно назвать сексуальными созданиями, мистер Д'Арси.
– Вы так думаете? При всем моем к вам глубочайшем уважении я вынужден с вами не согласиться. Они, вероятно, самые сексуальные, самые склонные к промискуитету, – Николас сделал драматическую паузу, изогнув бровь, подчеркивая слово «промискуитет», – создания в этом подлунном мире. Подумать только, они опыляются и подвергаются перекрестному опылению с множеством различных партнеров каждый день, и все ради того, чтобы разбрасывать по ветру семена, нисколько не заботясь о том, где найдут они свой приют.
Этикет и правила приличия настоятельно требовали с ее стороны положить конец фривольной беседе, но она никак не могла заставить себя так поступить. У него самый приятный голос из тех, что ей доводилось слышать, чуть шепчущий, обволакивающий тенор, словно ласкающий произносимые им слова, создавая чувственные порочные образы в каждом предложении. Его голос обладает магической силой превратить любой, даже самый невинный предмет беседы в воплощение соблазна. Ей следует ввести их отношения в рамки приличия.
– Мистер Д'Арси, это вряд ли можно считать подобающим предметом для обсуждения.
– Я снова вынужден настаивать, зовите меня Николасом, – мягко пожурил он. – И, откровенно говоря, вы пригласили меня сюда не ради того, чтобы я вел себя подобающе.
Очень своевременное замечание. Возможно, ей не представится лучшей возможности раз и навсегда определить сущность их отношений. Они вернулись к прерванной прогулке, оставив позади фаллический ирис и великолепные цветники. Удалившись от усадьбы достаточно далеко, они брели по тенистой аллее по направлению к декоративной постройке в отдалении, имитирующей римскую крепость. Лучшего уединения невозможно пожелать. На мгновение в голове промелькнула мысль, что он намеренно увел их в этом направлении.
– Да, Николас, я пригласила вас сюда не для того, чтобы вы вели себя подобающе. Но и не затем, чтобы предаваться безудержной оргии. – На этом ее прямота иссякла. Да, она не робкого десятка, не боится высказать собственное мнение. До сей поры Аннора без опаски шла по жизни своим путем, но сейчас вступила на доселе неизведанную территорию. Она никогда не облекала в слова подобные чувства и желания перед посторонними, не говоря уже о красивом мужчине, буквально пожиравшем ее внимательным взглядом.
Конечно, она снискала его внимание! Но ведь это его работа.
– Понимаю, – серьезно ответил Николас, успокаивающе кладя ладонь на ее руку. – Что вы сказали слугам?
– Я представила так, будто вы приехали разобраться с моей библиотечной коллекцией. Она довольно велика, и ее давно никто не пытался каталогизировать. В последний раз этим занимался мой дед около полувека назад.
Лукавая улыбка на его лице наполнила ее сердце покоем. Она долго думала о достойном поводе для приглашения постороннего мужчины в свои владения.
– О, Аннора, вы очень милы и предусмотрительны. Изобразить меня занудным ученым, книжным червем. Это точно отведет возможные подозрения, будто мной в отношении вашей особы двигают недозволенные мотивы. Кроме того, вы придумали занятие, которое позволит мне ежедневно встречаться с вами наедине и, самое замечательное, сопровождать вас в поездках по округе. Никому и в голову не придет, что вы будете держать своего гостя при себе, не показав ему живописные окрестности.
Аннора расцвела от похвалы. Они уже успели повернуть от крепости и возвращались в сторону дома, когда он продолжил:
– Что касается нас, мы больше не будем возвращаться к разговору о договоренностях. Мы здесь для того, чтобы стать друзьями. И не позволим помешать нам в этом таким приземленным материям, как «сделки», «контракты» и «соглашения». – Он сморщил нос, шутливо выказывая отвращение, вызвав у нее искреннюю улыбку. – Однако, покончив с этим, я бы хотел все-таки попросить вас несколько минут оставаться серьезной. – Ник обернулся и взглянул ей в лицо.
Они остановились. За его плечом виднелась усадьба, словно напоминая о том, что, когда они вернутся, все это гипотетическое предприятие обретет реальную почву. Точка невозврата начиналась у ворот сада. Николас взял обе ее ладони в свою руку, его пожатие было теплым и сильным, взгляд искренним.
– Мы на пороге восхитительного и очень личного путешествия, Аннора Прайс-Эллис. Я горд представившейся мне возможности пройти этот путь вместе с вами. Путь, который изменит нас обоих. Несомненно, вы уже неоднократно размышляли на эту тему, однако должен вас спросить в последний раз: вы готовы? Вы этого искренне желаете? Не приняли ли вы решение под влиянием какого-либо давления или стечения обстоятельств?
Наверное, именно так должна была бы она выглядеть у алтаря. Стоя рядом с возлюбленным, глядя ему в глаза и сознавая, что он чувствует то же самое. Умом Аннора понимала, он вынужден спросить, не осталось ли у нее сомнений. Понимала, в его просьбе нет ничего и отдаленно напоминающего любовь, брак, таинство. Однако это не могло затмить впечатления, что они сейчас приносят своего рода клятвы, вручая себя друг другу, пусть даже на короткое время. После сегодняшнего дня он всегда будет принадлежать ей. На всю жизнь она сохранит в душе частичку Николаса Д'Арси, своего первого и, возможно, единственного настоящего любовника.
– Готова. – Аннора кивнула, ее тихий голос пронзил тишину раннего летнего вечера.
Николас приложил ее руки к своим губам.
– И я тоже. – Он ободряюще улыбнулся. Возможно, услышал трепет в ее голосе. – Будьте уверены, я точно знаю, чего вы хотите.
Глава 3
Она хотела брачной ночи, медового месяца, удовольствий, испытываемых любовниками, познающими друг друга впервые, вкушающими наслаждения телесные и духовные. Это один из самых сложных сценариев, которые ему доводилось претворять в жизнь. Весь секрет в том, чтобы создать ощущение интимности, подобия некой сопричастности, несравнимой с физическим наслаждением и не обнажающей потаенные чувства. Ник предпочитал давать физическое наслаждение, секс, не обременяя себя близостью. Поднявшись в отведенную ему комнату, он открыл саквояж, единственный предмет личного багажа, который не позволил распаковать слуге. Окинул задумчивым взглядом предметы своего ремесла, выкладывая их на туалетный столик, подобно тому как хирург обозревает перед операцией скальпели и пилы. Крошечные стеклянные флаконы с ароматическими маслами, скандально дорогие «французские конверты» из тончайшей кожи ягненка, шелковые ленты, невесомые павлиньи перышки. Как часто он пользовался этими вещицами не только для удовлетворения клиенток, но и для собственного удовольствия. Они были придуманы с единственной целью – обрести физическое наслаждение. Это его страховка, способ доставить удовольствие даже в том случае, если он совершенно не заинтересован женщиной. Но если женщина желанна, они могли подарить поистине неземное блаженство.
Перед ним не стоял вопрос, как увлечь Аннору в чувственное приключение. Сложнее продемонстрировать некую душевную близость, ту самую интимность. По натуре он сам достаточно закрытый человек, однако рано приобрел способность разговорить собеседника, заставить его раскрыться. С одной стороны, это помогало лучше узнать окружающих, с другой – служило средством самозащиты. У людей, занятых рассказом о себе, как правило, нет нужды интересоваться собеседником.
Николас убрал свой «арсенал» в ящик комода, тщательно спрятав вещицы среди галстуков. Библиотекари не возят с собой павлиньи перья и ленты. Он улыбнулся. Библиотекарь? Нечто новенькое. В зависимости от желаний клиенток ему случалось примерять на себя множество ролей. Он превратился в хамелеона. Человеку, избравшему себе подобный способ заработка, часто приходится изображать из себя того, кем он на самом деле не является, что не всегда плохо, особенно в том случае, когда фантазия значительно лучше реальности, полной горестей и отравляющего душу чувства вины.
Однако здесь не место подобным размышлениям. Николас отбросил прочь горестные мысли и закрыл ящик. Лучше бы он занялся разработкой стратегии. Этим вечером ему не понадобятся «инструменты». Аннора совсем не готова, несмотря на ее смелые слова, якобы свидетельствующие об обратном.
Он с самого начала почувствовал ее нервозность, она вела себя так, будто не верила, что кто-то ответит на ее письмо. Ник старался заручиться телесным контактом, дотронувшись до нее сразу после их сумбурного знакомства, запечатлев на ее ручке любезный поцелуй. Да и потом использовал малейшую возможность вежливо касаться ее. Аннора пугалась, он опасался, что она изменит решение. Незавидная перспектива. Он не мог этого допустить, поскольку к тому времени, когда покинул Лондон, успел мысленно распорядиться этими деньгами.
Он прекрасно понимал силу и власть прикосновения, способного без слов убедить собеседника. Опыт подсказывал: люди более склонны делать то, что ему нужно, если сопроводить просьбу телесным контактом. Когда они вернулись домой и ему удалось снискать ее согласие, она начала постепенно оттаивать.
Нет, Аннора вовсе не холодная и не испытывала к нему неприязни. Ник увидел, как неистово забилась тоненькая жилка пульса, когда она встретила его в холле. Заметил выступивший на щеках румянец во время беседы об ирисах в саду. Она прекрасно сознавала, что происходит. Однако правила приличия настолько крепко засели у нее в голове, что, как бы она ни хотела отбросить их в сторону, пусть даже на время, задача оказалась куда сложнее, чем она предполагала. Он может помочь ей справиться с этой проблемой. На самом деле хотелось узнать, почему она вообще написала письмо?
Николас перебрался на постель и удобно растянулся, заложив руки за голову. До ужина еще два часа, необходимо воспользоваться передышкой и хорошенько подумать. Он попытался представить ход событий, словно нанося их на карту, подобно генералу перед решающей битвой. Полем боя сегодня станет обеденный стол в гостиной. Не так уж и сложно. Существуют миллионы способов поглаживать ножку бокала, мягко обхватывать пальцами его чашу, вкушать пищу и наслаждаться напитками так, чтобы вызвать сексуальный интерес, заставить раскрыться, успокоиться, думать о нем в большей степени как о мужчине, чем инструменте для удовлетворения нужд.
Сегодня перед ним двойная цель. Для Анноры он хотел уничтожить любое ощущение искусственности и неловкости их связи. А для себя определить, что заставило ее написать письмо.
Подобного рода запросы не делаются от скуки или ради удовлетворения минутной прихоти. Николас подумал о дуэльных пистолетах в его саквояже и быстро перебрал в уме обычные причины. Был ли это с ее стороны акт мести? Существует ли круг лиц, которых возмутит или оскорбит ее поступок? Не в первый раз на его памяти женщина пытается таким образом избежать нежеланного брака. Подобные сделки редко честны, в каждой из них не обходится без подводных камней.
Само по себе письмо ничем не примечательно. По дороге сюда он внимательно изучил его, но не нашел подсказок. Строчка, описывающая любовь вероятного кандидата к сельской глубинке, вызвала ироничную ухмылку. Еще более любопытным показалось упоминание тиши и уединенности. Имело ли это значение? Она затворница? Действительно ли предпочитает уединенность сельского имения, какой бы невероятной ни казалась эта мысль? Простая логика свидетельствовала о том, что затворница, избегающая компании себе подобных, вряд ли испытывала нужду в человеке, способном поддержать беседу. По прибытии Николас на практике подтвердил справедливость своего умозаключения. Итак, независимо от логических построений, опыт опровергал предположение о свойственной мисс Прайс-Эллис любви к уединению. Да, она изрядно нервничает, но ни в коем случае не отшельница.
Ник принялся обдумывать другое объяснение. А не была ли она вынуждена вести подобный образ жизни? Покинутая всеми в безвестности? Жаждущая любого человеческого контакта? Подобное предположение выглядело несколько натянутым. Суссекс не край света, расположен менее чем в пяти часах езды от Лондона. А женщина, готовая потратить тысячу фунтов за пять ночей наслаждения, если бы захотела, вполне могла бы себе позволить сезон в Лондоне.
И еще момент, вызывающий вопросы и сомнения. Мотивы. Лондон предполагал определенные приоритеты и планы для незамужней наследницы с неплохим состоянием. Они выражались одним емким определением – ярмарка невест. Сезон удовлетворил бы любую тягу к интиму, обеспечив наследницу достойным супругом. Особенно Лондон в июне. Город переполнен мужчинами в поисках богатых невест. В голове всплыла строчка из романа некоей Остин, столь любимого его знакомыми дамами. «Все знают, что молодой человек, располагающий средствами, должен подыскивать себе жену», или что-то вроде того. В данном случае молодая леди, «располагающая средствами», без мужа, представляла собой довольно странную картину.
Таким образом, если мисс Прайс-Эллис не являлась затворницей по натуре и не пребывала в вынужденном одиночестве, остается третий вариант. Она намеренно выбрала для себя жизнь в деревне. Из всех возможных объяснений это было самым таинственным. С какой стати молодая леди предпочитает прозябать в глуши, если ее к тому ничто не вынуждает? Почему решила ввязаться в рисковую аферу с платным «деликатным джентльменом», когда потенциально возможная успешная брачная партия ожидала ее всего в пяти часах езды?
Существовало много поводов, по которым богатая женщина решила бы избегать лондонского света, и ни один из них не подходил к данному случаю. Как правило, основной причиной являлась внешность, обычно малопривлекательная, а уж это определенно не имело никакого отношения к Анноре. Данную причину следовало отбросить не раздумывая.
Да, безобразная клиентка могла стать для него проблемой. Как бы эгоистично и мелко это ни звучало, но он привык к красоте. Большинство женщин, которые могли его себе позволить, были далеко не уродливы. Им просто представлялось любопытным познать то, что должно принадлежать им по праву замужества, чем обязаны обеспечить их добросовестные мужья. К счастью, Аннора красива тихой недооцененной красотой. И она немедленно привлекла его внимание.
Когда они прогуливались по саду, она произвела на него впечатление настоящей богини, естественной и обворожительной. Он наслаждался созерцанием ее прелестных черт. Мягкий изгиб чуть тронутых розовым щечек, придававший изящные очертания контурам милого личика, насыщенный болотисто-зеленый цвет глаз, напоминающий о летней сочной траве, светлые пшеничного цвета волосы, которые, намокнув, вероятно, приобретали оттенок дикого меда, гипотеза, которую Ник не против проверить. Фигура таила очаровательные изгибы и выпуклости, скрытые под несколькими слоями тонкого муслина, длинные стройные ножки, узкая талия, высокая полная грудь. Аннору уж точно нельзя назвать дурнушкой. Что еще более сгущало покров тайны. Как прелестная богатая леди могла дойти до такого?
У него был единственный способ получить ответы на многочисленные вопросы. Николас дернул сонетку, вызывая камердинера. Пришло время переодеться к ужину. Сегодня Ник желал, чтобы его туалет был во всех отношениях безупречным. Помогавший ему молодой паренек по имени Питер, мог похвастаться если не опытом, то по крайней мере некоторыми талантами в своем деле. В конце концов совместными усилиями им удалось достаточно изящно обрядить его во фрак, лилово-голубой жилет с восточным орнаментом и всего в две попытки завязать галстук модным узлом «Осбальдестон».
Николас отпустил Питера и последний раз взглянул в зеркало с целью удостовериться, что бриллиантовая головка галстучной булавки выступает достаточно из изысканных складок сложного узла, чтобы поймать искорку света, плечи фрака тщательно разглажены, а волосы аккуратно стянуты назад тонкой черной ленточкой. Длинные волосы, возможно, и не последний крик лондонской моды, однако поразительно, сколько женщин восхищались ими в спальне!
Удовлетворенный внешним видом, Николас прикрыл глаза и сделал глубокий вдох. Да начнется обольщение! И не важно, какие призраки из прошлого пробудила в нем деревня, он справится со своей задачей. Займется любовью с мисс Прайс-Эллис так, будто от этого зависит все. Ибо так оно и есть.
Мистер Д'Арси уже спустился гостиную, твердо следуя предписаниям этикета, гласящим, что джентльмену не следует заставлять леди ждать себя. Элегантно одетый, Николас держался непринужденно и уверенно, темный вечерний костюм создавал заметный контраст белизне мраморной отделки помещения. В одной руке он небрежно держал полупустой бокал с аперитивом, отрешенно устремив взгляд в окно на зеленую лужайку газона. Он немедленно обернулся, услышав легкое постукивание туфелек и тихий шелест юбок.
– У вас прелестный дом. Я восхищен. – Рука устремилась в сторону длинных окон, указывая на сад, однако взгляд его был направлен только на нее, безмолвно свидетельствуя о том, что он наслаждается иным зрелищем.
Приятная волна тепла накрыла ее при виде столь откровенно высказанного одобрения. Прежде чем вызвать горничную, Аннора провела в своей спальне более часа, лихорадочно подыскивая платье, и остановилась наконец на бледно-лиловом шифоне. Очевидно, искренний восторг гостя стоил затраченных усилий.
– Спасибо. Хартшейвен стоит того, чтобы им восхищались. Он был задуман как воплощение прекрасного.
– О, это определенно так. – Его губы еще шире растянулись в приветливой улыбке, открывшей очаровательную ямочку в левом уголке рта.
Господи, как ему удается превратить любой комментарий в комплимент? Делать нечего, надо продвигаться вперед и спокойно относиться к возможным осложнениям. Аннора подошла к окну и кивнула Николасу, чтобы он к ней присоединился. Она попыталась перевести беседу на нейтральную тему, которая бы с меньшей вероятностью будоражила ее чувства, однако, погруженная в раздумья о грядущей ночи, едва могла связать пару слов.
– Мой прадед устроил сады по проекту Кента и Брайджемана.
– Я узнаю их стиль.
Ник стоял у нее за плечами. Аннора ощущала слабые нотки его одеколона, не подозревая доселе, что мужчина может так соблазнительно пахнуть. Она настолько углубилась в этот аромат, естественно не выдавая себя, что едва не утеряла нить разговора.
– Мне посчастливилось побывать в Чизвик-Хаус. Сады Берлингтона так же совершенны, как ваши.
Чизвик? Это упоминание немедленно привлекло ее внимание. Аннора не удержалась и украдкой бросила на собеседника взгляд. Чизвик-Хаус знаменитое владение графа Берлингтона. Кем бы ни был Николас Д'Арси, он вращался в весьма влиятельных кругах, если его туда приглашали. Он поймал ее взгляд прежде, чем она успела отвернуться, и усмехнулся.
– Удивлены?
– Я вас едва знаю. Думаю, в данном случае все может вызвать удивление. – Ее тон прозвучал чуть более резко, чем она того желала, но в теперешнем положении Аннора хваталась за любую соломинку, чтобы удержать самообладание. Тот факт, что она его «едва знала», вовсе не замедлял отчаянное биение ее пульса или желание упиваться каждым его комплиментом. Ввязавшись в эту авантюру, она надеялась, что логика удержит от слишком эмоциональных реакций. Эта стратегия давала сбой.
Николас успокаивающе накрыл ладонью ее руку. Едва ощутимое прикосновение вызвало легкое покалывание.
– Мы исправим это за ужином. – Он кивком указал в сторону входа в гостиную. – Полагаю, ваш дворецкий готов сделать объявление.
Пламсби откашлялся, привлекая внимание. Аннора была настолько поглощена Николасом, что не заметила появление дворецкого.
– Ужин подан.
– Я велела Пламсби подать ужин в малой столовой, – заметила Аннора, довольная, что наконец говорит по существу.
С каждой минутой общения ее реплики утрачивали хозяйский тон. Нет, совсем не так она представляла себе их разговор. В ее фантазиях ей отводилась роль утонченной леди, всегда неуловимо опережающей собеседника, прекрасно знакомой со всеми светскими нюансами непринужденного тет-а-тет. К сожалению, фантазии мало соответствовали действительности, в которой ее робкие манеры провинциальной барышни не могли соперничать со сверкающим лоском его лондонского обаяния. Аннора не обладала подобной утонченностью. Оставалось надеяться, что ее элегантная столовая окажется на высоте.
Столовая не разочаровала. Она выходила окнами на веранду, и готовившие ужин слуги постарались на славу. Естественно, они предполагали обычный деловой ужин, однако все равно желали, чтобы дом выглядел как можно лучше. Розоватые тени летних сумерек едва проникали сквозь застекленные створчатые двери веранды, обволакивая кремовые стены полупрозрачной дымкой. Внимание входящего привлекал стол в центре комнаты, застеленный белоснежной льняной скатертью. Две высоких тонких свечи в серебряных подсвечниках стояли, как часовые; неяркое мерцание огоньков пламени воспринималось как приглашение. Между ними высилась ваза с желтыми садовыми розами. Стол был сервирован веджвудским фарфором на две персоны. Картину дополняли тонкие хрустальные бокалы и серебряные приборы. В ведерке со льдом ожидало охлажденное шампанское.
Им помогли разместиться два лакея, и Пламсби снял с блюд серебряные крышки, представляя ароматное содержимое. Правда, услуги дворецкого на сегодня этим и заканчивались. Аннора заранее дала понять Пламсби, что они собираются поужинать без церемоний, обслуживая себя самостоятельно. Верный слуга попытался протестовать, однако она успокоила его, заметив, что вряд ли стоит точно соблюдать протокол ради единственного гостя. Поскольку тот библиотекарь, следовательно, явился в дом в качестве наемного служащего. Пламсби в конечном счете согласился с хозяйкой.
– Вы позволите?
Николас достал бутылку шампанского и с едва слышным хлопком ловко открыл ее. Наполнил бокалы и переключил внимание на цыпленка, проявив в его разделывании столь же элегантное мастерство, что и в обращении с шампанским. Не прикладывая видимых усилий, разложил по тарелкам жареного цыпленка и салаты. Джентльмен от рождения или нет, Николас был воистину виртуозен в предписываемом джентльменам этикетом искусстве поведения за столом, предложив леди самые лучшие кусочки. Это, безусловно, делало его личность еще более таинственной и интригующей. Господь свидетель, с такими манерами и внешностью его принимали бы повсюду!
– Тост, Аннора. – Он поднял бокал. – За летний вечер и новых друзей.
Их бокалы встретились с мелодичным хрустальным звоном. Аннора пригубила вино, позволяя искрящейся ледяной жидкости катиться по горлу. Она любила шампанское и вполне могла позволить себе его хоть каждый вечер, но ей казалось грехом пить в одиночестве.
Хотя, если подумать, грехом куда менее значительным, чем тот, который она собиралась совершить сегодня. Она судорожно подыскивала, что сказать. Вероятно, следовало провести значительно больше времени, обдумывая темы для беседы, чем выбирая платье. Боже, так она о нем ничего не узнает. Следует хотя бы попытаться. Аннора остановилась на единственной теме, пришедшей в голову:
– Вы страстный поклонник садов?
– Я страстный поклонник многих прекрасных вещей, в том числе и садов. – Его рука лениво скользила вдоль ножки бокала. С любым другим мужчиной Аннора бы и не обратила внимания на этот жест. Но, находясь рядом с ним, не могла отвести глаз.
– И что же еще вас восхищает?
– Меня восхищаете вы, Аннора. – Он улыбнулся.
Она уткнулась в тарелку, залившись краской. До такой степени Аннора не краснела уже много лет. Вероятно, ее светская обходительность нуждается в большей полировке, чем ей думалось.
– От вас вовсе не требуется говорить подобные вещи. Кроме того, мы едва знакомы, чтобы вы делали заключения.
– Вы полагаете, я изрекаю вежливые банальности? Уверяю вас, вовсе нет. Весь сегодняшний вечер я провел в этом прекрасном доме, меня принимали и за мной ухаживали, и я рискну не согласиться с вашими словами. Имение часто является отражением владельца. Очень многое можно сказать о личности, исходя из его или ее окружения. Я чувствую, у вас есть своя история, Аннора, и мне бы очень хотелось ее услышать. Как случилось, что вы здесь обосновались?
Она резко взглянула на него из-за бокала:
– Понимаю, вежливый вариант вопроса, как я в своем преклонном возрасте тридцати двух лет все еще в одиночестве?
Николас рассмеялся и откинулся на спинку стула.
– Что вы за обидчивое колючее создание? Вы всегда столь циничны? Мы едва сели за стол, а вы уже успели обвинить меня в неискренности и лести. Когда же я пожелал узнать вашу историю, сочли меня грубым, загадали мне настоящую шараду.
О боже, да. Он прав. Она так волновалась, стараясь играть роль достойной хозяйки, что при первой же возможности полностью ее провалила. Аннора задумчиво посмотрела на полупустую тарелку, собираясь с мыслями.
– Я должна перед вами извиниться. У меня в этом мало опыта.
Ник снова подался вперед, на этот раз ободряюще касаясь ее руки:
– Нет нужды извиняться. Я нахожу подобного рода шарады весьма освежающими. – Он подмигнул. – Давайте лучше выпьем шампанского. Оно нам поможет, и мы попытаемся еще раз. – Николас выводил чувственные круги на ее ладошке, что действовало одновременно расслабляюще и побудительно.
Ни один мужчина не касался ее так, как он, часто и возбуждающе. Она постоянно ощущала его близость начиная с самого его прибытия. Случайное касание рукой ее рукава, ощущение его ладони у себя на спине, и все вполне в рамках приличий. Джентльмены постоянно дотрагиваются до леди таким образом. Она сама испытывала на себе такие прикосновения, но с иным результатом, не чувствуя ни приятного тепла, распространяющегося по всему телу, ни обжигающего покалывания в области живота и чуть ниже. О боже, нет, определенно она никогда не ощущала ничего подобного.
– А теперь, Аннора, расскажите мне все-таки свою историю. Я хочу узнать, как вы стали королевой этого маленького королевства.
– Я здесь выросла и никогда не покидала этих мест, по крайней мере надолго. – Аннора сделала маленький глоток. Он прав, шампанское действительно помогло. Она вряд ли когда-либо и с кем-либо разговаривала о своей семье. Когда-то это была хорошая семья, но время и превратности судьбы полностью разрушили ее, оставив Аннору с наследством, которое также грозило вскоре утечь сквозь пальцы. Она вовсе не склонна возвращаться мыслями к этой печальной ситуации, сталкиваясь со зримым напоминанием о том, что вот-вот потеряет в том случае, если не продаст душу, вступив в брак с мужчиной, которого никогда не любила.
– Почему? – Он убеждал ее голосом, прикосновениями, пристальной искренностью взгляда. Даже собственная столовая, казалось, ополчилась против нее. Мерцающие свечи создавали хрупкую близость, словно противостоящую все более и более сгущающимся сумеркам.
– Потому что это был мой дом, здесь жили люди, которых я любила. Хартшейвен не всегда пустовал. – Аннора не собиралась рассказывать о себе или раскрывать подробности, которые не имели отношения к той работе, ради которой его пригласили. Но начав, уже не смогла остановиться.
Истории сменялись одна другой, побуждаемые смехом Николаса или ободряющим кивком. Она поведала о своей семье, дедушке и бабушке, родителях, приезжавших на лето кузенах. Она не рассказала лишь о тете. Ей не место в счастливых историях.
Радостные летние месяцы сами по себе достойны описания. Долгие прогулки по зеленым лугам, рыбная ловля в ручье и бесконечные игры в прятки в саду. По мере того как она рассказывала, воспоминания словно оживали. Веселые призраки прошлого населяли ее рассказы. Радостный смех гонявшихся по парку кузенов, добродушное терпение дедушки, учившего их ловить рыбу в ледяном потоке. Все казалось таким живым и близким, хаотичным и бесконечно дорогим. Она почувствовала, как внезапно ожила. Не существовало больше робкой мисс Прайс-Эллис, сидевшей за столом с незнакомцем. Нет, этот человек каким-то непостижимым образом за очень короткое время стал ее другом, о котором она пока мало знала, но тем не менее казавшимся ей странно близким.
– Что же случилось? – Николас разлил по бокалам оставшееся шампанское. Боже, неужели они успели выпить так много или просто засиделись за столом?
– То, что обычно случается. Мы выросли, время прошло. – Призраки испарились. Свечи часто мерцали, догорая. – Я бы все отдала, чтобы вернуть его назад. А что же вы? Как вы дошли до жизни такой? – Вопрос был слишком откровенен и смел. В ней говорило шампанское.
