Бронвин Скотт
Леди рискует всем
– Я принимаю вызов.
– Капитан, не хотите сделать ставку на себя? – спросил Локхарт, собрав деньги.
Бэррингтон, ничуть не смутившись, покачал головой:
– Я не играю на то, что не могу себе позволить потерять. Мои ставки гораздо ниже.
Локхарт засмеялся и похлопал его по спине:
– Я могу это исправить, капитан. Не проиграйте.
Капитан Бэррингтон проиграл первые две партии, уступив сопернику совсем немного. Третью и четвертую партии выиграл. После этого Карлайл поднял ставку:
– Удвоим на последнюю игру?
Хоу нисколько не возражал:
– Конечно. Как же иначе?
Мерседес гадала: неужели это ловушка? Неужели Карлайл с ее отцом все это подстроили? Неужели так уверены в мастерстве Бэррингтона и самоуверенности Хоу? Если так, это сделано красиво. Хоу не лучший игрок в этой комнате, но считает себя лучшим, в этом все дело. Если Бэррингтон выиграет у него, другие тоже захотят попробовать, проверить свое мастерство. Теперь Бэррингтон уже изучил стол, приспособился к тому, с какой скоростью катится шар по сланцевой поверхности, как отскакивает от резиновых бортов. Он выиграл серию, загнав в лузы три шара, чтобы сразу же захватить лидерство. Но Хоу это не смутило. Он забил три своих, прежде чем проиграл очередной удар. Мерседес подалась вперед в кресле. Последние два удара грозили стать для Бэррингтона весьма сложными. Он вытянул свое длинное тело и, наклонившись, позволил ей беспрепятственно увидеть стройный переход от ягодиц к бедрам. Кий скользнул по мосту между его пальцами с мастерской точностью. Удар был нежным. Биток медленно покатился в сторону прицельного шара и коснулся его ровно с той силой, которая требовалась, чтобы с глухим стуком загнать его в угловую лузу, в то время как биток благополучно и без всякого риска качнулся назад. У Мерседес вырвался вздох, хотя она и не заметила, как затаила дыхание.
– Невероятно! – в восторге воскликнул Карлайл. – Один удар на миллион.
– Думаете, вы способны повторить этот удар? – с вызовом спросил Хоу, чувствуя себя не самым лучшим образом.
Отец бросил на дочь взгляд поверх голов гостей, и она приблизилась к столу.
– Сможет он или нет, в любом случае вам придется подождать следующего раза, джентльмены. – Она скользнула среди мужчин, окружавших стол, и протянула Бэррингтону руку. – Я должна на время украсть его у вас. Еще за обедом пообещала капитану показать наши сады в ночном освещении. – По каким-то своим причинам отец не хотел, чтобы Бэррингтона провоцировали дольше. Что до нее, в этот момент она вдруг оказалась ему полезна.
Глава 3
– Так, значит, все это куплено на деньги от бильярда?
То, что они видели, прогуливаясь по освещенным фонарями дорожкам сада, очевидно, произвело на Бэррингтона подобающее впечатление. Судя по всему, этого и добивался отец. Великолепный сад, расположенный за домом, содержался в образцовом порядке.
– Можно и так сказать. – Мерседес искоса взглянула на гостя. В мундире, пуговицы которого посверкивали в свете фонарей, он выглядел даже слишком красивым. – Мой отец умеет вкладывать деньги.
– Позвольте, я угадаю. Он вкладывает их в удачу, как сегодня вечером.
Мерседес оценила его проницательность. Он в очередной раз доказал свою сообразительность. Вот только соответствовала ли она планам отца?
– Сегодняшний прием устроен для продажи новых столов.
Он почти догадался. Ее отец действительно нашел сегодня покупателей на несколько столов. А еще попытался купить капитана. Возможно, хотел использовать его, чтобы привлечь внимание деловых людей к Всеанглийскому бильярдному турниру.
– Это не объясняет причину моего присутствия здесь. Я не покупаю столы, и вашему отцу это известно.
«Он явно слишком сообразителен», – подумала Мерседес и решила сменить тему:
– А в самом деле, что вы здесь делаете, капитан? Что собираетесь делать после того, как уедете из Брайтона? Или ждете приказа? Мы весь вечер говорили о бильярде, но я так ничего и не узнала о вас.
– Я намереваюсь подождать еще несколько месяцев. Посмотрю, не призовут ли меня к активным действиям. Если окажется, что это маловероятно, я продам свое звание.
– Значит, вам нравится военная служба?
Капитан Бэррингтон пристально посмотрел на нее проницательным взглядом:
– Для меня это наилучший вариант.
Они остановились на дорожке лицом к лицу. В его взгляде появилась серьезность, которой она не замечала до этого. Та же серьезность звучала в его голосе.
– А какова альтернатива? – спросила Мерседес почти шепотом.
– Вернуться домой и заняться фермерством под присмотром старшего брата. Он наследник, а я всего лишь младший сын.
От нее не укрылась горечь, с которой капитан произнес эти слова. Для мужчины, познавшего независимость, привыкшего отдавать приказы, возвращение домой под давящее крыло семьи едва ли привлекательно. Мерседес ощутила легкий трепет возможной победы. Она права: Бэррингтон – сын дворянина. Но он неотрывно смотрел на нее и ждал, что она скажет.
– Ну что, удовлетворены? Вы ведь это хотели узнать, когда привели меня сюда? Ваш отец надеялся, что я окажусь наследником титула, человеком, которого он стремится заполучить в качестве зятя? – Капитан даже не пытался скрыть цинизм.
– Нет! – воскликнула Мерседес, почувствовав себя униженной его предположениями. Хотя в не меньшей степени они испугали ее. Отец действительно дал ей поручение выяснить, каково положение Бэррингтона, но она надеялась, что не для этого. Но тогда для чего? Ответ ускользал.
– Вы уверены? У меня такое впечатление, что сегодняшний вечер устроен не только для продажи столов.
– Можете задать этот вопрос себе, капитан, – рассердилась Мерседес, хотя он сам достаточно ясно ответил на него, а она, в свою очередь, давно отказалась от попыток анализировать мотивы поступков отца. В основном потому, что, честно говоря, его намерения ранили ее самолюбие. Ей не нравилось считать себя очередным инструментом в его руках.
Ее слова вызвали у капитана резкий смех.
– Я долгое время пытался продать себя, мисс Локхарт. Но просто не нашел достойного покупателя.
– Возможно, вы просите слишком высокую цену. – Она ответила прежде, чем успела как следует обдумать слова, сорвавшиеся с губ. Не ожидала обнаружить в очаровательном капитане черты циника. Они намекали на те невысказанные глубины, которые таились под его привлекательной внешностью.
– А ваша цена, мисс Локхарт? Возможно, тоже слишком высока? – спросил он низким голосом соблазнителя.
– Я не продаюсь, – решительно заявила она.
– Продаетесь. Мы все продаемся. – По лицу Бэррингтона промелькнула улыбка, вернувшая ему мальчишескую прелесть. – Иначе вы не находились бы сейчас здесь наедине со мной.
Их глаза встретились. Голубые с вызовом смотрели в серые. В эту секунду Мерседес ненавидела его. Нет, не лично его, он всего лишь вестник. Она ненавидела то, что он сказал, открыл ей. Он высказал правду, которую она предпочитала не знать. Но она подозревала, что он прав. Она готова пойти на все, лишь бы завоевать признание отца, встать рядом с ним признанным бильярдным игроком, ни в чем не уступающим мужчинам.
– Хотите сказать, вы не джентльмен? – холодно отозвалась она.
– Я хочу сказать, нам лучше вернуться в дом, пока другие не начали строить догадки, которые едва ли понравятся нам обоим.
«Да, так будет лучше», – подумала Мерседес, беря его под руку. Она привела его сюда совсем не за тем, чтобы устроить перепалку. И уж точно это не входило в планы отца, какими бы они ни были. Не исключено, отец предполагал нечто, вроде тайного поцелуя. Она найдет капитана очаровательным, капитан ее красивой, а отец эту связь полезной. Она могла сыграть роль прелестной морковки, которой он будет помахивать, чтобы заманить Бэррингтона в свои сети. С этой точки зрения их прогулка по саду не совсем удалась. И дело не в том, что ей был бы неприятен его поцелуй. Наверняка понравился бы! Этот твердый изгиб губ, игривый взгляд, не говоря уже о сильных руках, прижимающих ее к упругой груди, все его мужские достоинства могли с легкостью лишить девушку ночного сна.
– Я дал бы шиллинг, чтобы узнать, о чем вы думаете, мисс Локхарт, – прошептал ей глубокий, низ кий голос капитана без малейшей нотки цинизма. Прежнее очарование вернулось к нему. – Хотя, смею сказать, ваши мысли стоят куда больше, если судить по румянцу на ваших щеках.
О боже, она совсем забылась. Мерседес рискнула открыть часть правды:
– Я думала о том, как ссора может испортить чудесную лунную ночь.
Бэррингтон повернулся и теперь смотрел прямо на нее.
– Значит, у нас, наконец, нашлось что-то общее, мисс Локхарт. Я подумал о том же. – Его голубые глаза блуждали по ее лицу. Он дотронулся до ее щеки, приподнимая подбородок, его губы приблизились и прильнули к ее губам в томном поцелуе.
Мерседес забыла обо всем, чувствуя его руку, нежно и уверенно обнимавшую ее за талию. Этот человек привык прикасаться к женщинам, и делал это легко и естественно. Его тело излучало тепло с ароматом апельсинов и мыла. Поцелуй затянулся, Мерседес осознала, что стоит совсем близко к нему, ее тело ощущало все мужские плоскости, равно как его тело, несомненно, чувствовало все ее женственные изгибы.
– Так гораздо приятнее проводить время лунной ночью. Вы со мной согласны, мисс Локхарт?
О да. Гораздо приятнее.
– Ты поможешь мне с ним?
Мерседес отнесла к чести своего отца то, что он дождался завтрака и только тогда задал вопрос. Особенно если учесть, что завтрак был поздним. Мужчины продолжали играть в бильярд всю ночь уже после того, как капитан Бэррингтон, вежливо откланявшись, ушел, а она поднялась наверх, в свои комнаты.
– Это зависит от того, чего ты от него хочешь. – Она не собиралась ничего обещать вслепую, в ушах до сих пор звучали слова Бэррингтона о том, что все продаются.
Отец откинулся на стуле, подложив руки под голову.
– Я хочу сделать его лицом бильярда. Он красив, любезен, обладает острым умом и играет как бог. Но при всех природных талантах ему надо оттачивать мастерство, доводить его до блеска. Он должен научиться проигрывать, когда это выгодно, изучить тонкости игры и игроков, понять, что бильярд не простая игра с приятелями по казарме, гоняющими шары по столу. Всего этого у него нет.
– Играя в бильярдных клубах Брайтона, он этому не научится, тамошние игроки слишком рафинированны. Подобный опыт можно получить только… – Мерседес вдруг запнулась, речь замедлилась по мере того, как приходило осознание, – на большой дороге, – закончила она. Гнев поднимался из самой глубины ее существа, оттуда, где она хоронила все свои старые обиды. Она отложила в сторону салфетку. – Нет. Я не стану помогать какому-то офицеру-неудачнику получить то, что по праву принадлежит мне. Если хочешь взять протеже, это должна быть я. – Она встала, буквально трясясь от злости. Все прежние протеже отца не принесли ей ничего хорошего.
– Мерседес, не начинай. Ты знаешь, я не могу делать ставку на женщину. Начиная с того, что в большинстве клубов тебя даже на порог не пустят.
– Существуют частные залы, где устраиваются приватные игры. Ты прекрасно знаешь это. Есть залы в собраниях. Помимо мужских клубов есть и другие места, где можно играть. Ты великий Аллен Локхарт. Если во всеуслышание скажешь, что женщина может играть в бильярд, люди тебя послушают.
– Все не так просто, Мерседес.
– Нет, не просто. Это трудно, но ты можешь это сделать. Ты просто решил не делать этого, – обвиняла она. – Я играю не хуже любого мужчины, но ты предпочитаешь ничего не делать.
Сидя на противоположных концах длинного стола, они смотрели друг на друга. Головоломка отцовского плана наконец сложилась в голове Мерседес. Он хочет взять Бэррингтона с собой в поездку, чтобы привлечь внимание к предстоящему июльскому турниру в Брайтоне.
– Может быть, его это не заинтересует, – предположила Мерседес. Что скажет джентльмен, вроде Бэррингтона, если узнает, каким образом его собираются использовать. Возможно, ей удастся сделать так, что его это не заинтересует. Даже если он согласится, у нее есть несколько способов отговорить его. После вольностей прошлой ночи можно попробовать холодность.
– Его заинтересует. Именно для этого мне понадобишься ты. Заинтересуешь его. Какой офицер откажется от шанса поиграть в бильярд на деньги, имея под рукой хорошенькую женщину? – Еще один плюс в пользу холодности.
– Тот, у которого есть иные возможности. В конце концов, он сын дворянина. – Конечно, это безбожный блеф. Мерседес знала, что думал капитан Бэррингтон об этих «возможностях». – Даже если их негусто, ни одна благородная семья не допустит, что бы ее отпрыск зарабатывал на жизнь, нанявшись обычным игроком.
Ее аргумент попал в цель. Отец всегда с особой остротой ощущал пропасть между ним и теми, кто стоял выше. Ни деньги, ни слава, ни победы не мог ли стать мостом через нее.
– Посмотрим, – сдавленно произнес он. – Люди на многое способны из любви к деньгам. Послевоенные трудности во многом способствуют этому.
Мерседес опасалась, что в этом отец мог оказаться прав.
– Ты нужна мне, Мерседес, – взмолился он. – Мне нужно, чтобы ты поехала с нами, показала ему то, что ему необходимо знать. Я буду занят переговорами и организацией игр. У меня не хватит времени на то, чтобы обучать его.
– Я подумаю.
Мерседес была слишком горда, чтобы так легко сдаться, однако в глубине души понимала, что дело уже сделано. Других предложений у нее не будет. К тому же она дочь своего отца и не может совершить глупость, не воспользовавшись этой возможностью. В поездке она покажет отцу, чего стоит на самом деле, насколько необходима ему. Возможно, удастся вернуть былые времена, хотя бы отчасти. Они могли бы снова сблизиться, как раньше, до тех пор, пока ее трагическая ошибка не вбила между ними клин. В дороге всякое может случиться, даже вернуться прошлое.
– Ладно. Только думай быстрее. Я пошлю капитану Бэррингтону записку с приглашением на обед. Если он примет предложение, мне хотелось бы двинуться в путь в ближайшие дни.
Да, в дороге могло случиться всякое, особенно когда речь шла о нескольких неделях в обществе привлекательного капитана с его поцелуями. Черт бы побрал его синие глаза. Его присутствие придаст поездке дополнительный интерес, нужно только решить, что ей делать, любить его или ненавидеть. Он одновременно и шанс, и муха, способная увязнуть в ее меду. Он мог украсть ее место рядом с отцом. Правда, это место никогда ей не принадлежало. Мерседес не имела возможности занимать его открыто уже многие годы. Она лишь желала его с той же силой, с какой это желание бесило ее. Оставались поцелуи капитана. Что думать о них? Здесь нужна осторожность. Поцелуи могли оказаться опасны. Она не собиралась влюбляться в протеже отца. По опыту знала, как это притупляет чуткость, делает слепой в работе, которую ей придется выполнять. А вдруг удастся ограничиться одними поцелуями? На этот раз она поведет себя умнее. Так или иначе, Мерседес не могла позволить себе отказаться от поездки. Бэррингтон, пожалуй, сказал бы, что она назначила свою цену.
Гриир сидел за маленьким письменным столом в своей комнатушке, просматривая скучную почту. На худой конец, у него есть хотя бы это. Его несколько успокаивало, что мир не совсем забыл о нем, даже если из этого не следовало ничего хорошего. Он вскрыл письмо из военного ведомства. На него Гриир возлагал самые большие надежды. Один высокопоставленный и влиятельный друг его отца хлопотал о новом назначении для него, и Гриир с нетерпением ждал ответа. Он пробежал содержание и вздохнул. Ничего. Ирония судьбы в том, что цель армейской службы заключалась в поддержании мира и порядка, но именно это лишало военных их занятия. В мирное время такие, как он, оказывались не у дел. Гриир отложил письмо в сторону. Ему становилось все очевиднее, что военной карьере конец. Конечно, он мог сидеть на половинном жалованье сколько душе угодно, но без шансов на дальнейшее продвижение, это казалось бессмысленным. Второе письмо пришло из дома, Гриир открывал его с некоторым страхом, заранее зная содержание. Новости графства от матери и приказ отца возвращаться домой. Как всегда, письмо из дома наполнило его чувством вины. Ему следовало хотеть вернуться домой. Но он не хотел. Не хотел становиться фермером, сельским жителем. Его отец носил титул виконта, но был беден. Титул вместе с единственным поместьем достался Бэррингтонам четыре поколения назад, но деньги всегда шли к ним с трудом. Гриир не хотел жизни, в которой до ходы едва покрывали расходы, не хотел брать на себя обязанности, которые придется неукоснительно выполнять. Его старший брат лучше подходил для такой жизни. А для чего подходил Гриир, он сам еще не понял. Протянувшись за третьим письмом, он с удивлением увидел, что оно от Аллена Локхарта. Короткий текст заставил Гриира улыбнуться. «Мерседес и я хотели бы пригласить вас сегодня вечером на частный ужин с целью продолжить знакомство». Стиль записки мог принадлежать Локхарту, но стремительный, твердый почерк, бесспорно, принадлежал Мерседес. Гриир так и видел, как она с некоторым беспокойством пишет это письмо. Полные губы надменно сжаты, она немного волнуется, потому что и хочет, и не хочет снова видеть его. Гриир достаточно ясно понимал, она не знает, что с ним делать, целовать его, ненавидеть или что-то среднее, если такое возможно.
Мерседес.
Она перестала быть мисс Локхарт с того самого момента, когда оказалась в его объятиях. Их поцелуй был слишком дерзким, интимным, чтобы, думая о ней, он мог называть ее по фамилии. В его руках она была такой живой, теплой и гораздо более страстной, чем хотела показать своей надменной холодностью за обедом. В тот полный неожиданностей вечер эта стала самой приятной. В том-то и проблема. Но неожиданность ли это? Гриир в сомнении потер большим пальцем уголок твердой бумаги. В тот миг поцелуй казался совершенно спонтанным. Они спорили. Ему казалось, момент для поцелуя упущен, но внезапно вернулся. Он поцеловал ее. Гриир смутно припомнил, что сам сделал то, что можно назвать первым шагом. Однако повод дала Мерседес. Своим замечанием о лунной ночи намекнула, что прекрасно отдает отчет своим поступкам. Неужели этот флирт тоже спланирован? Ее последнее усилие помочь отцу осуществить тайные планы. Может, она поняла, что затевать спор с желанным гостем не самый лучший вариант? Записка определенно позволяла предположить, что это так. Должна быть какая-то причина, чтобы «продолжить знакомство». Вместе с тем, насколько он помнил, поцелуй не выглядел нарочитым. Напротив, казался совершенно естественным следствием неожиданно вспыхнувшей страсти. И вот теперь он приглашен на обед в узком кругу. Гриир понимал, это непростой обед, хотя был очень не прочь пойти. Там будет хорошая еда, хорошее вино и загадочная Мерседес. Уже одно это гарантировало его согласие.
Глава 4
Атмосфера за обедом царила совсем иная, чем предыдущим вечером, не столь показная, но от этого не менее впечатляющая. Гриир получал огромное удовольствие. Они сидели втроем в маленькой комнате, элегантно оформленной в нежных золотистых тонах, подобранных так, чтобы создавать более интимную обстановку. Даже еда отражала эту интимность. Они ели по-семейному, сочные бифштексы и молодую картошку, накладывая себе из китайской чаши, стоявшей посередине круглого стола, самостоятельно наливая из стеклянного графина густое красное вино. Это позволяло отказаться от услуг лакеев, нависающих над столом.
Гриир достаточно долго испытывал на себе тяготы воинской службы, чтобы в полной мере оценить маленькие радости момента, и был в достаточной степени мужчиной, чтобы оценить женщину напротив него. Мерседес Локхарт сияла в свете канделябров. Ее прелестное шелковое платье цвета меди, отделанное черным бархатом, могло бы окончательно свести с ума его сестер. На темных прядях блестящих гладких волос играли каштановые отблески свечей. Сего дня она позволила им свободно спадать по всей дли не, соединяясь в одну густую волну, соблазнительно лежавшую на ее высокой груди, отвлекая Гриира от разговора настолько сильно, что он едва не пропустил мимо ушей очередной вопрос Локхарта.
– Чем вы занимаетесь в Брайтоне, капитан? – Локхарт налил вина в его пустой бокал. – Наш сонный курортный городок должен казаться вам скучным по сравнению с военной жизнью.
Гриир поднял заново наполненный бокал.
– Жду очередной авантюры. – В этом Брайтон не так уж сильно отличался от военной службы. В армии тоже часто приходилось сидеть без дела и ждать. Спешить, а потом ждать. Ждать, что выживешь, ждать, что умрешь. Он все еще ждал, только сценарий изменился.
– А будет она? Очередная авантюра? – Локхарт задавал вопросы дружеским тоном, но Гриир чувствовал, он что-то вынюхивает, пытается что-то раз узнать. Прошлой ночью он рассказал о себе Мерседес, но она, видимо, не стала сообщать подробности отцу. Он бросил на нее благодарно-удивленный взгляд. Почему? Чтобы доказать, что он ошибся, обвинив ее в шпионстве в пользу своего отца?
– Вот в том-то и вопрос. – Гриир не видел смысла скрывать. Его жизнь была открытой книгой для тех, кто хотел читать ее. Открытой и, честно говоря, довольно скучной. – Друг нашей семьи взялся похлопотать за меня. Но я не одинок в своем стремлении получить новое назначение.
– Да, сейчас не те времена, – понимающе отозвался Локхарт. – Сейчас много офицеров, ищущих работу. На половину жалованья прожить трудно. Не хватит, чтобы содержать жену и завести детей. – Локхарт улыбнулся Грииру почти по-отечески. – Не сомневаюсь, вы в вашем возрасте думаете об этом.
– Полагаю, со временем, сэр. – Гриир подумал, что этот вопрос чересчур личный для столь короткого знакомства. Локхарт продолжал закидывать удочку, на сей раз Гриир решил не клевать. Однако его холодный ответ не смутил Локхарта.
– Сэр? – Локхарт добродушно рассмеялся. – Армия хорошо выучила вас, но здесь все по-другому. Мы не такие формалисты, правда, Мерседес?
– Конечно, папа. У нас здесь все попросту, – отозвалась Мерседес, обращаясь к отцу, хотя смотрела на Гриира, изучая его острым понимающим взглядом.
– Зовите меня Аллен.
Что здесь происходит? Внезапно Гриира охватило подозрение. Предложение Локхарта прозвучало действительно «попросту», выражаясь словами Мерседес, но уж слишком по-семейному. Отец учил его быть осторожным с таким легкодоступным дружелюбием.
Аллен наклонился вперед:
– А вы уверены, что вам нужна армия, чтобы обеспечить себе очередную авантюру?
А-а, теперь становилось еще интереснее. Если он продолжит игру, все очень скоро выяснится.
– Прошу прощения за недостаток воображения. Я нахожусь в слишком стесненных обстоятельствах, чтобы думать о чем-то другом.
Что мог иметь в виду такой человек, как Локхарт? Уж не собирался ли он сделать из Гриира продавца столов Тарстона? Что бы сказал на это его отец? Сын виконта торгует бильярдными столами. Стоило попробовать, просто чтобы посмотреть, что из этого выйдет.
– Поедемте со мной. Мне нужно привлечь внимание деловых людей к Всеанглийскому бильярдному турниру, который состоится в июле. Почему бы вам не поехать? Я оплачу все расходы, буду отдавать вам часть тех денег, которые мы заработаем по дороге. Большую часть. Я не прошу вас ставить на карту жизнь ради развлечения и авантюры.
«В отличие от армии», – не мог не дополнить про себя Гриир описание альтернативы. И еще он с абсолютной уверенностью мог поспорить, что они не будут спать в грязи под дождем и есть зараженный жучками хлеб и протухшее мясо.
– Что я должен буду делать? – спросил он. Надо обязательно что-то делать, его гордость не позволяла принять дармовую прогулку по Англии.
Аллен неуверенно пожал плечами:
– Вы будете играть в бильярд. Кендел говорит, людям нравится, как вы играете. Ваше присутствие пойдет на пользу делу, заставляя их подумать о том, что летом им стоит отправиться в Брайтон.
Это звучало совсем просто, просто и успокаивающе. Зарабатывать деньги тем, что он так хорошо умел делать. И все же что-то неуловимое, порожденное жизненными правилами, привитыми ему отцом, продолжало тревожить рассудок. Локхарт прав: ему не придется рисковать жизнью. Но может случиться, что он рискует чем-то большим. Возможно, даже своей душой.
– Это предложение весьма великодушно. Я не знаю, что вам ответить. – Это занятие «не для джентльмена».
Локхарт улыбнулся, видимо, нисколько не смущенный тем, что Гриир не дал немедленного согласия.
– Тогда не говорите ничего. Обдумайте какое-то время. Мне нравятся люди, которые не спешат с принятием решений. – Он положил салфетку и встал. – Прошу извинить, у меня кое-какие неотложные дела в клубе.
Гриир решил, что ему тоже пора откланяться, однако Локхарт отмахнулся:
– Садитесь. Побудьте еще немного, поговорите с Мерседес, – и подмигнул дочери: – Уговори его, дорогая, расскажи, какое замечательное время ждет нас троих, когда мы будем колесить по Англии. Мы не пропустим ни одной ямы с водой на пути отсюда до Бата, куда доберемся до конца сезона, и повернем на север в сторону больших промышленных городов.
Гриир, приподняв бровь, посмотрел в сторону Мерседес:
– Нас троих?
Мерседес едва заметно улыбнулась и сосредоточила на нем понимающий взгляд, будто знала, что ее ответ обеспечит его согласие.
– Я тоже поеду.
Этот острый взгляд словно бросал ему вызов. Достанет ли у него мужества отправиться в поездку вместе с ней? Или хватило того, что было прошлой ночью? Достанет ли храбрости, чтобы остаться и получить больше? Но чего больше? Гриир задумался. Ее колких слов или сладких поцелуев? В комнате повисла напряженная тишина. Их взгляды сошлись в безмолвном поединке, каждый слишком хорошо ощущал, о чем думает другой. Аллен Локхарт кашлянул. Тонкая усмешка искривила его губы, когда он сунул руку в карман сюртука.
– На радостях, совсем забыл отдать вам это. – Он протянул Грииру толстый конверт. Тот приоткрылся, и Гриир увидел банкноты.
– Это за что же? – Он уставился на деньги. Их хватило бы на то, чтобы заплатить за его жалкую комнатенку, возможно, кое-что даже удалось отправить домой. Отец упоминал, что крыша на ферме нуждается в ремонте. «Стоп, – остановил он себя. – Это не твои деньги. Еще не твои».
Улыбка Локхарта расплылась еще шире. Он выглядел как человек, испытывающий огромное удовольствие от того, что может порадовать другого желанным подарком.
– Они ваши. За победы прошлым вечером.
Гриир отрицательно покачал головой и положил конверт на стол:
– Я не делал никаких ставок.
– Нет. Но я делал. Я поставил на вас, и вы заработали мне денег. Это ваша доля. Ваше жалованье, если вам приятнее так это называть.
Соблазн был очень велик, особенно когда Локхарт повернул дело таким образом.
– Я не могу их взять. Ведь вы не получили бы с меня денег, если бы я проиграл.
Локхарт удовлетворенно кивнул:
– Понимаю. Я уважаю честных людей. – Он взял конверт и бросил его Мерседес, которая ловко поймала его. – Подумай, дорогая. Возможно, тебе удастся найти, на что их потратить.
– Что вы предпочитаете? – Пройдя вокруг стола, Мерседес вытащила из луз шары слоновой кости. – Сыгрывание чужих? Сыгрывание своих? Какой цвет? Назовите. – После того как отец ушел, она отвела капитана в бильярдную. Еще раз взглянуть на стол Тарстона совсем не лишне. Совершенство не знает предела.
– Вы играете?
Она услышала, что звук мелка, которым он натирал кий, затих, верный признак того, что он замер от удивления.
– Да, играю. Вас это удивляет? Напрасно. Я дочь Аллена Локхарта. Вся моя жизнь вертится вокруг бильярда. – Мерседес сняла со стены кий, уголком глаза наблюдая за капитаном. К чести Бэррингтона, он не стал удивляться, традиционно запинаясь: «Н-н-но вы же женщина!» Он лишь улыбнулся и, сдув излишки мела с кия, сказал:
– Что ж, сыграем.
Они сыграли «сыгрывание чужих», загоняя в лузы битки друг друга. Мерседес действовала осторожно, смешивая умелые и не совсем умелые удары, чтобы заставить Бэррингтона ответными ударами раскрыть себя. Станет ли он играть жестко против женщины? Она с громким стуком закатила в лузу последний шар:
– Я выиграла, – и бросила на него сердитый взгляд, подозревая, что он намеренно сдал ей вторую партию. – Хотя не должна была. Вы уступили мне очко, когда промахнулись на третьем ударе. – Это был искусный промах. Любитель ничего бы не заметил. Такие промахи случались. У столов масса дефектов, приводящих к просчетам. Но она заметила. – Вы боитесь выиграть у женщины?
Гриир громко и искренне расхохотался.
– Однажды вечером я уже выиграл у вас. Победил в самой первой игре, если помните.
– Я помню. И подозреваю, вы оказались очень уж джентльменом, чтобы выиграть вторую. – Мерседес говорила совершенно серьезно.
Это была одна из тех вещей, о которых отец просил ее узнать и от которых она должна была избавить капитана. В поездке такое благородство стало бы проклятием. Мерседес подозревала, что оно не ограничивается женщинами, а распространяется на бедных фермеров, приехавших в город в базарный день и зашедших сыграть партию, на тех, кому постоянно изменяла удача, и на тех, кто, в отличие от него, ставил больше, чем мог себе позволить проиграть. Это благородство уходило корнями в кодекс дворянской чести, в котором воспитывались дворянские дети и придерживались на протяжении всей жизни.
– Такие сантименты разорят вас, капитан, – с игривой улыбкой сказала Мерседес, собирая шары для следующей партии.
Бэррингтон неуверенно пожал плечами:
– Мои манеры едва ли могут меня разорить, когда на кону нет денег. Мы ведь просто играли.
– Так ли? – Мерседес выпрямилась. Просто играли? Ее отец побледнел бы от одной мысли о том, чтобы «просто играть». Такого не существовало в природе. Она протянула руку за конвертом, который еще раньше положила на маленький столик. Бросила его на бильярдный стол. – Я хочу посмотреть, на что вы действительно способны, капитан. Этого хватит? – Она точно знала, какое применение этих денег имел в виду ее отец. Она должна купить капитана.
– Вы серьезно? – Когда Бэррингтон встретился с ней глазами, взгляд сделался мрачным и пристальным. Он больше не смеялся, не обращая внимания на обвинения его в том, что он поддался.
– Я всегда серьезна, когда речь идет о деньгах, капитан.
– Я тоже.
Мерседес знала, что это правда. Расчетливое выражение, появившееся на его лице, подтверждало ее уверенность. У Бэррингтона появился шанс честно выиграть то, что предлагал ему отец Мерседес. Он отчаянно хотел получить эти деньги. Она заметила в его глазах всплеск радости, пусть и мимолетной. Только честь мешала ему согласиться.
– Давайте же, капитан. Нужно выиграть две партии из трех.
В первой партии она обыграла его на одно очко, когда он чуть-чуть промахнулся. На сей раз непреднамеренно. Перед второй партией он снял мундир и закатал рукава. Возможно, этим пытался отвлечь ее? Если так, стратегия не так уж плоха. Без мундира, Мерседес особенно отчетливо видела все его движения, подчеркнутые темно-коричневыми брюками. Невозможно отрицать нечто притягательное в мужчине, одетом лишь в жилетку и рубашку, особенно когда этот мужчина сложен так же хорошо, как капитан Бэррингтон. А этим вечером он был особенно хорош в хрустящей белой рубашке и модной шелковой жилетке цвета бургунди с шалевым воротником, открывавшей широкие плечи. В пылу азарта светлые волосы, которые он, разделив пробором, зачесывал набок, свесились вперед. Теперь, когда он сосредоточился на очередном ударе, это золотистое великолепие упало ему на лоб, скрывая от Мерседес его глаза. Капитан выглядел привлекательно, впечатляюще. Людям бы это понравилось. Женщине было бы приятно представить себе, как эти волосы, это лицо склоняются над ней сверху, представить себе обнаженным его сильное тело. Она отогнала прочь приземленные мысли. Надо проиграть эту партию. Сей час не время представлять себе обнаженного капитана в агонии любовных утех. Как она и планировала, Бэррингтон выиграл вторую партию. Этого требовала его честь. Он обещал Мерседес показать свою лучшую игру и намеревался сдержать слово. Честь сделала его слепым по отношению к бесчестию другой стороны. Она и, возможно, его предвзятость не позволили капитану заметить в ее игре некоторые уловки. Мужчина мог говорить все что угодно, но ни за что не поверил бы, что женщина может представлять для него реальную угрозу, пока не стало слишком поздно. Мерседес не думала, что капитан чем-то отличается в этом отношении от большинства. В конце концов, такова природа мужчин – верить в свое непогрешимое превосходство.
