Бром
Крампус, Повелитель Йоля
Глава пятая
Монстры
Они потеряли волков из виду по крайней мере десять миль назад, но все «черти», как один, продолжали неотрывно смотреть на дорогу позади них. Никто не сказал ни слова, пока они не выехали на Восьмое шоссе, следуя вдоль берега Коул-ривер. Местность вокруг была холмистая и пустынная. Поскольку никто его пока не убил, Джесс подумал, что, может, у него есть еще шанс выбраться из этой передряги живым.
– Ну, – сказал он. – Где мне вас высадить?
Женщина-«черт» изучающе посмотрела на него. Огонь у нее в глазах угас, они не пылали как раньше, но тревожный оранжевый оттенок все же остался. Откинув капюшон куртки, она сухо ему улыбнулась и помотала головой. Волосы у нее были темные, тусклые, и сальные, очень короткие, будто обрезанные ножом. Серая кожа вся испятнана чем-то черным, и поэтому угадать возраст странной незнакомки было нелегко, но Джесс прикинул, что ей не было еще и двадцати. Окно между кузовом и кабиной отодвинулось, и один из «чертей» сунул голову в кабину. Он явно был постарше: лет около пятидесяти, лицо все в морщинах, и черная лохматая борода.
– Они от нас отстали!
– Нет, – поправил его сидевший рядом «черт». Это был тот, высокий, с рогами и в медвежьей шкуре. Его кожа, как и у других двух рогатых монстров, сидевших рядом с ним, была вся в черных пятнах – краска, или, может быть, деготь, – будто он нарочно пытался сделать ее как можно темнее. Высокий «черт» сидел пригнувшись, стараясь не задевать рогами крышу кузова. – Никогда они от нас не отстанут. Пока вороны за нами следят, – говорил он размеренно, и немного скованно; Джесс подумал, что парень, должно быть, из какого-то местного племени.
Женщина опустила окно со своей стороны и высунула голову, вглядываясь в ночное небо; в кабину ворвался порыв ледяного ветра. Она села на место.
– Их не видно. По крайней мере, я ничего не увидела.
– Они здесь, – сказал высокий. – Я их чую.
– Я лично ничего не чую, – сказал бородатый. – Откуда такая уверенность?
Высокий посмотрел на него с жалостью.
– Только не надо на меня так смотреть. Ненавижу этот взгляд, – бородач помолчал с минуту. – Ну… и что же мы собираемся с ними сделать?
– Сделать? – переспросила женщина. – Мешок у нас. Сделать мы можем только одно.
– Что? – закричал бородатый. – Просто отправимся обратно в пещеру? Но тогда мы просто приведем чудовищ прямо к нему. Не говоря уж о том, что и прямо к нам. Да это же западня!
– Выбора у нас нет, – ответила она. – Таков был его приказ.
– Что ж, остается только надеяться, что наш старина Высокий-и-Ужасный сможет освободиться прежде, чем они до нас доберутся. Иначе нас всех ждет кошмарная смерть.
Все примолкли, и только одинокий дворник, скрипя, елозил туда-сюда по стеклу. Все они смотрели назад, на покрытую раскисшим снегом дорогу, убегавшую из-под колес в красном свете задних фонарей. Джесс заметил того, который получил пулю в лицо, – «черт» сидел, стиснув щеку; между пальцами сочилась кровь. Ему подумалось, что этот вряд ли продержится долго. А после того, как он увидел этих волков, было ясно, что никому из них долго не продержаться.
– Ну, ребята, – сказал Джесс, – было время подумать, где вас высаживать?
Они не обратили на него никакого внимания.
– Мы хоть в нужную сторону едем? – спросила женщина.
– Откуда мне-то знать? – ответил бородатый «черт».
– Ну, может, Макву спросишь.
Тот поморщился, но так и сделал, и вскоре между ним и типом в медвежьей шкуре разгорелась оживленная дискуссия, сопровождаемая бурной жестикуляцией. Потом бородач опять сунул голову в кабину.
– Да, похоже, мы едем, куда надо.
– Ты уверен? – спросила женщина.
– Нет, я не уверен. Но Великий Вождь Всезнайка считает именно так. И когда он бывал неправ?
Женщина пожала плечами.
Маква сунул руку в кабину, ткнув пальцем в направлении хребта, еле различимого на фоне темного неба.
– Н-да, мы поняли, – сказал бородач.
– Эй, а я знаю, где мы, – добавила женщина. – Тут должна быть дорога, где-то через милю, – она посмотрела на Джесса. – Понял? Как увидишь проселок, сворачивай.
– Ладно, конечно. Приторможу, и вы выпрыгнете.
– Нет, ничего подобного ты не сделаешь, – она посмотрела на него с грустью и мягко добавила: – Мне страшно жаль, но ты теперь в этом крепко замешан. Ты нам нужен – завезешь нас в горы, как можно выше.
– Ну, барышня, – сказал Джесс. – Я что-то не в настроении лезть в горы… Только не сегодня. Высажу вас здесь, и точка.
Она ткнула его пистолетом под ребра.
– Я тоже не в настроении стрелять в тебя, но я это сделаю.
Джесс кинул на нее быстрый, сердитый взгляд.
– И я не барышня. Меня зовут Изабель. – Немного помолчав, она спросила: – А тебя? Есть у тебя имя?
– Да, вообще-то есть. Я – Джесс.
– Ну, привет, Джесс. А это – Вернон.
Бородатый «черт» улыбнулся и протянул руку.
– К вашим услугам, – по тому, как он это сказал, Джессу стало ясно: бородач не отсюда. Откуда-то с Севера, наверное. На протянутую руку Джесс посмотрел так, будто Вернон, по меньшей мере, на нее наплевал.
Улыбка «черта» увяла, и он убрал руку.
– Н-да, что ж… Вот этот исключительно неотесанный субъект, – тут он повел рукой в сторону высокого «черта» в медвежьей шкуре – Маква. Рядом с ним – Випи, а этот невезучий джентльмен с дырой от пули в лице – его брат, Нипи.
У Джесса появилось ощущение, что, несмотря на внешность, в этих созданиях – или людях, кем бы они ни были – отчаяния и страха было явно больше, чем желания кому-либо навредить. В любом случае, лично против него эти ребята, кажется, ничего не имели. Он, конечно, понимал, на что они способны – Линэрд с перерезанным горлом все еще стоял у него перед глазами, – но решил, что, может, они были не такими уж кровожадными монстрами, какими он их себе представлял поначалу. Но, как ни крути, отчаявшиеся люди бывают способны на страшные вещи, и Джесс решил, что, чем скорее он с ними расстанется, тем больше у него будет шансов дожить до завтра.
– Ребят, а что вы вообще такое?
– То есть? – спросила девушка.
– То есть – «то есть»? Вы, там, вервольфы, лешие какие-нибудь, или просто запоздали с Хэллоуином?
– Ну нет, – раздраженно ответила она, – ни то, ни другое, ни третье, спасибо большое. Я – такой же человек, как и ты.
Джесс рассмеялся, не слишком сочувственно:
– Нет. Совершенно точно не такой же, как я.
– Крампус зовет нас Бельсникелями, – вмешался Вернон. – Тебе придется спросить у него самого, что именно имеется в виду, – и горько он добавил: – Но как ни называй, это значит, что мы его слуги… его рабы.
– У меня есть другая идея, – сказал Джесс. – Может, вы меня просто отпустите? Без машины. А я попытаю удачи – глядишь, кто подвезет.
Изабель помотала головой:
– Прости, Джесс. Не получится.
– Черт, почему нет? Я вам свой гребаный пикап отдаю! Что вам еще-то от меня надо?
Никто не ответил.
– Ну?
– Никто из нас не умеет водить.
– Что? – Джесс уставился на нее, а потом расхохотался. – Да ты меня разыгрываешь?
Изабель нахмурилась.
– Мне еще шестнадцати не стукнуло, когда я ушла из дому. А у мамани уж точно машины не было.
– А как же старина Вернон? Или индейцы?
На это Изабель улыбнулась.
– Я бы посмотрела, как эти шауни пытаются водить. То есть, если меня в машине не будет. И я думаю, последним, чем управлял Вернон, была лошадь.
Бородач вздохнул:
– Когда я был человеком, автомобили встречались еще не слишком часто.
– О чем это ты?
– Дело в том, – сказал Вернон, – что мы все немного старше, чем кажемся. Мне было сорок девять, когда я занимался исследованиями этой части страны. Я тогда работал на Фэйрмонтскую угледобывающую компанию. Это было около тысяча девятьсот десятого года. А Изабель… ее мы нашли где-то…
– Это была зима семьдесят первого. Значит, мне сейчас где-то в районе пятидесяти.
Джесс уловил в голосе женщины печаль. Он покосился в ее сторону. Изабель молча глядела в окно, в темноту. Пятидесяти ей было дать нельзя. Никак.
– Что-то не сходится, – сказал Джесс.
– Знаю, – ответила она. – Совсем не сходится. Но что поделать, это правда. Это все Крампус… его волшебство. А что до индейцев… Черт, они с Крампусом чуть ли не с тех времен, как он впервые угодил в эту пещеру. По моим прикидкам, лет пятьсот.
Джесс заметил, что индикатор уровня топлива все еще горит, и решил, что этим можно воспользоваться. Он постучал по лампочке индикатора.
– Бензина почти не осталось. Боюсь, придется заправиться, прежде чем в горы ехать.
– Ничего, доберемся, – сказала Изабель.
– Мне бы твою уверенность.
– Ну, наверное, я просто оптимист по натуре.
– Да, – сказал Вернон. – И это очень раздражает. Лично я уверен, что оптимизм в больших количествах вреден для здоровья.
Маква сунул в кабину свою длинную руку:
– Туда.
Джесс притормозил, увидел отблеск отражателя на краю дороги, и только теперь разглядел съезд на узкий, запущенный проселок. Съезд зарос какими-то кустами; им явно не пользовались годами.
– Да вы что, шутите?
– Сворачивай.
Джесс подумал было открыть дверцу и выпрыгнуть из машины, но тут вспомнил, насколько быстро передвигаются эти создания.
– Черт, – только и сказал он, выруливая с шоссе. Пикап клюнул носом в придорожную канаву, а потом вынырнул оттуда, со страшным скрежетом проехавшись задним свесом по противоположной стенке канавы. Ветви заскребли по бортам с таким звуком, что у Джесса заломило зубы. Дорога шла круто вверх по узкому уступу на склоне холма – непростая задача для водителя, учитывая, что фара у него оставалась только одна. Пикап переваливался на обледенелых ухабах, и Джессу доставляло некоторое удовольствие слышать, как «черти» бьются головами о крышу кузова. Тропа – дорогой это было назвать довольно трудно – шла вверх крутыми зигзагами, пересекая один и тот же ручей по крайней мере раз десять. Примерно полчаса спустя дорога резко оборвалась, упершись в завал.
– Остановись здесь, – сказала Изабель. – Под деревьями.
– Зачем?
– Просто остановись.
Джесс сделал, как ему было сказано, и Бельсникели один за другим посыпались из кузова. Маква – с мешком Санты на плече, а Нипи, тот, кому пуля попала в лицо, успел обвязать щеку какой-то тряпицей. Кровотечение, похоже, остановилось.
– Глуши мотор, – велела Джессу Изабель.
– Что?
– Ты идешь с нами.
– Хрена с два!
Потянувшись, она повернула ключи и выдернула их из замка зажигания.
– Эй!
Она сунула ключи в карман куртки, туда, где уже лежал его пистолет, вылезла из машины и обошла кабину кругом.
– Ты не захочешь остаться тут совсем один. Поверь.
– Нет, это несправедливо. Мы же договаривались.
– Ты прав, несправедливо. Все это – несправедливо, нам ли не знать. Но нам нужен этот пикап. А если мы оставим тебя здесь, тебя съедят. И кто тогда повезет нас обратно?
Фраза насчет «съедят» Джессу совершенно не понравилась.
Изабель открыла дверцу.
– Не заставляй тебя оттуда вытаскивать.
Откуда-то издалека послышалась карканье. Все, как один, задрали головы.
– Надо спешить, – сказал Вернон.
– Твою мать, – сказал Джесс, но вырубил фару и вылез из машины.
Бельсникели устремились быстрой трусцой вверх по заросшему лесом склону. Изабель бежала, подталкивая перед собой Джесса.
– Ты же знаешь, что за нами охотится, Джесс. Так что лучше не отставай. Слышишь?
Джесс услышал откуда-то сверху далекое карканье, услышал, как грохочет у него в груди. Он мельком задумался, увидит ли он еще когда-нибудь Эбигейл.
* * *
Джесс брел, спотыкаясь и держась за бок. Холодный воздух обжигал горло, мышцы ломило от усталости, а пальцы уже ничего не чувствовали от холода. Дыра в руке пульсировала болью. По прикидкам Джесса, вот уже полчаса они шли, карабкались и бежали вверх по горному склону. Изабель ждала его наверху, у конца тропы. Остальные Бельсникели уже исчезли из вида, унеслись, едва касаясь твердой, мерзлой земли, а ведь у троих из них даже обуви не было.
Поравнявшись с Изабель, Джесс привалился к дереву и замер, хватая ртом воздух.
– Джесс, – сказала Изабель. – Нам надо идти.
Джесс потряс головой и сплюнул, пытаясь избавиться от жжения в горле.
– Не могу.
– Еще немножко.
– Знаешь, что я тебе скажу? – прохрипел он. – Просто брось меня здесь, на съедение волкам. Пусть меня лучше съедят, чем это.
Она покачала головой и улыбнулась уголком рта.
– Не заставляй меня тебя нести. – С этими словами женщина схватила его за руку и потащила за собой. Роста она, может, была и небольшого, но в ней чувствовалась недюжинная сила. Джессу было ясно, что Изабель и вправду могла бы его понести, если бы дело до этого дошло.
Между деревьями опять раскатился хриплый птичий вопль – как будто издалека, может быть, даже снизу, из долины. Джесс поглядел вверх, но небо заслоняли густые еловые лапы.
– Думаю, они нас потеряли, – сказала Изабель.
– Ты же говорила, что ты – оптимист. А я оптимистам не доверяю.
Они спустились немного вниз, в неглубокое ущелье. Она указала вперед:
– Вон туда.
Джесс не увидел ничего, кроме груды валунов у подножия скалы.
– Куда именно ты меня ведешь?
– Да все с тобой будет в порядке.
– В порядке? Это еще что значит?
– Просто следи за тем, что говоришь. Не расстраивай его.
– Ты про этого вашего Грампуса?
– Крампуса.
– Да кто вообще такой этот…
Изабель прижала палец к губам:
– Хватит.
Она потянула его за собой, в щель между двумя валунами. Пригнувшись, они нырнули под низкий каменный свод. Она вела его туда, где у дальней стены пещеры слабо мерцал свет. Они остановились у какой-то дыры. Джесс заглянул вниз и поморщился – пахло чем-то мертвым, разлагающимся; пахло зверем, живущим в клетке среди собственных отбросов. Снизу донесся вой. Люди так не воют, звери тоже. Джесс отступил на шаг, мотая головой:
– Ну уж нет.
Изабель схватила его за руку.
– Джесс, выбора у тебя нет, – из ее голоса напрочь исчезло любое тепло, остались лишь холод и суровость. Глаза женщины светились злобным оранжевым огнем – как у дьявола, – и Джессу стало предельно ясно, что она ведет его в логово исчадий ада.
Джесс вырвал кисть из ее руки, кинул на Изабель горький взгляд и начал спускаться. Света, который шел откуда-то снизу, едва хватало, чтобы не навернуться на скользких камнях и не полететь вниз, навстречу верной гибели.
Наконец, его ноги коснулись грязного земляного пола. Он повернулся и замер. Джесс оказался в пещере размером с небольшую гостиную, пол которой был завален пустыми бутылками, костями, шкурами и обугленными кусками дерева. У стены лежали грудой одеяла и вязанки сена. На каждом выступе, на каждом камне горели свечи и масляные лампы. На покрытой сажей стене висела огромная замызганная карта мира, вся исчерченная углем: что-то вроде астрологических символов, таблиц – и паутина линий, соединяющих континенты. Остальное пространство сплошь покрывали разнообразные изображения Санта-Клауса: газетные вырезки, реклама из журналов, картинки из книжек… И на каждом из них у Санты были выколоты глаза.
Джесс озирался в поисках великого и ужасного Крампуса, монстра, вселявшего ужас в Бельсникелей, и чуть его не проглядел – тот сидел, скрестив ноги, на полу. Сидел в грязи и саже и трясся, прижимая к груди мешок Санта-Клауса. Из его лба торчали пеньки обломанных рогов, а вокруг тощего, изможденного лица курчавились длинные сальные волосы. Чудище ухмыльнулось, а потом хихикнуло, обнажив желтые, в пятнах, клыки. Выглядело оно до невозможности худым, иссохшим, будто труп, будто сама смерть. Под тонкой, покрытой старческими пятнами кожей видна была каждая вена, каждая жилка. Позади него что-то извивалось; Джессу было показалось, что это змея, черная, волосатая змея, но через мгновение до него дошло, что у этого существа имелся хвост.
Прижав мешок Санты к груди, оно гладило его, будто потерянное и вновь обретенное дитя, дрожащими, скрюченными пальцами. Оно засмеялось, потом всхлипнуло, потом засмеялось опять, и из его раскосых мутных глаз катились слезы. Закинув голову, оно дико, безумно захихикало, и тут Джесс заметил железный, наглухо заклепанный ошейник, охватывавший его горло. От ошейника к стене тянулась цепь: странный, блестящий металл, какого Джессу никогда не приходилось видеть. Джесс никак не мог решить, какое чувство вызывает в нем это злосчастное создание: страх или жалость.
Изабель спрыгнула на землю рядом с ним и подбежала к скорчившемуся у стены существу.
– Крампус?
Существо даже не подняло взгляда.
Остальные Бельсникели стояли полукругом на приличном расстоянии от Крампуса, будто им страшно было подойти поближе, и бросали нервные взгляды – то друг на друга, то вверх, в устье пещеры, точно волки в любой момент могли свалиться им на голову.
– Крампус, – повторила Изабель. – Санта-Клаус и его звери… Они нашли нас. Они, уже, наверное, близко.
Существо по-прежнему ее игнорировало.
Она положила руку ему на плечо и легонько встряхнула.
– Крампус, – сказала она мягко. – Чудовища! Они совсем скоро будут здесь.
Никакого ответа. Существо только раскачивалось взад-вперед; время от времени его пробирала крупная дрожь.
* * *
Закрыв глаза, Крампус прижался лицом к мешку и вдохнул. «Да, запах все тот же – запах огней Хеля. Сохранился, спустя столько веков». Запах напомнил ему о матери, о тех блаженных днях, когда мертвецы плясали у ее трона, и в мире все шло так, как надо. «Как долго я страдал, матушка». Ее лицо было у него перед глазами – мираж, трепещущий в синем пламени Хеля. Видение медленно исчезло. «Нет, матушка, не оставляйте меня. Только не сейчас». Он глубже зарылся носом в бархат, втянул в себя воздух. И отшатнулся, будто его укусили. «Что это?» Он впился взглядом в мешок, и его лицо исказило недоумение – и ярость. «Его вонь!» Его взгляд сфокусировался на мешке, и он впервые разглядел его как следует. И вдруг понял, что мешок был не черным, каким ему полагалось быть, а темно-алым. Как кровь.
Крампус оскалился.
– Ты извращаешь все, к чему ни прикоснешься! – прорычал он глубоким, низким голосом, и тут его охватил ужас. «Как? Каким образом Санта заставил служить себе мешок Локи?» Подобное деяние было просто невообразимо, ведь мешок подчинялся только роду Локи.
– Такое колдовство дается нелегкой ценой! – он уже почти кричал. – Сколько их тебе понадобилось? Сколько крови ты пролил, чтобы этого достигнуть?
Крампус отшвырнул от себя мешок и уставился на него, будто на воплощение зла. «Какое понадобилось могущество, чтобы свершить подобное? Каким сильным он стал колдуном». И в первый раз за все время Крампус усомнился. «Пока я тут гнил и увядал, его могущество росло». Он подтянул колени к груди, обхватил их руками и уткнулся лбом. «Придется преодолеть немало преград».
– Крампус? – голос откуда-то издалека.
– Крампус, они идут сюда. Чудовища идут сюда. Крампус, пожалуйста!
Он почувствовал на плече чью-то руку.
Крампус поднял глаза. «Это она. Конечно, это моя Изабель. Девушка с сердцем льва».
– Чудовища? – спросил он, скорее себя, чем кого-то другого.
Она кивнула.
– Чудовища какого рода?
– Мы видели по крайней мере двух. Кажется, волки. Огромные, как кони. Вороны вели их за нами. Нам надо…
– Так значит, великие звери Одина живы. Значит, старые боги пока еще не забыты, – это вызвало у него улыбку. – Вороны – это Хугин и Мунин, а волки, Гери и Фреки – вместе навек… Великолепные звери, – он поморщился. – Как же случилось, что они теперь под рукой Санты?
– Крампус, нам нужно…
– Поспешить. Да, я это знаю, и слишком хорошо. Если он найдет меня, то на этот раз он не оставит на растерзание стихиям. Меня разорвут на части, его монстры пожрут меня кусок за куском.
Она метнула нервный взгляд на мешок.
– И?..
– Ты хочешь сказать – чего я жду?
Она подобрала с пола мешок и положила перед ним.
– Ключ. Сколько раз ты говорил о ключе? Ну же, давай… Бери ключ и валим отсюда.
Да, звучит просто. Как оно и должно было быть. Все, что нужно сделать, – представить себе ключ, держа мешок в руках, и отдать мешку приказ его найти. Мешок должен открыть дверь – в стене между «здесь» и «там» – и ключ можно будет просто взять, голыми руками. Потому что ведь это был мешок Локи, мешок трикстера, мешок, созданный с одной целью – красть. Тот самый, благодаря которому Локи крал у других богов, крал все, что придется ему по нраву. И уж конечно, мешок никогда не был предназначен для чего-то настолько обыденного, как доставка игрушек маленьким мальчикам и девочкам. «Только Санта-Клаус был способен настолько извратить его суть».
– Что такое? – спросила Изабель. – Чего ты тянешь?
Он поглядел на нее, на Бельсникелей, жавшихся у стены, ощутил их нарастающую тревогу. «И правда, почему я тяну время, когда опасность столь велика? Быть может, мне страшно? Что, если мешок меня не услышит? Что, если я не смогу разрушить чары Санты? Тогда я останусь здесь, ждать смерти, а рядом, будто в насмешку, будет лежать мешок Локи. Последнее доказательство, что Санта во всем меня превзошел… Им будет этот мешок, что должен был стать средством моего спасения, а теперь послужит причиной моей гибели».
Крампус притянул к себе мешок, открыл, и заглянул в его туманные глубины. Руку он туда совать не стал, потому что знал: мешок был до сих пор открыт в то место, которым в последний пользовался Санта. Его замок, должно быть, или склад, – какое-то место, где он держит игрушки, которые раздает на Рождество. Место, где его волшебство сильнее всего, где его, Крампуса, рука, может быть поймана, и тогда он окажется в ловушке. «Эту дверь необходимо закрыть».
Он положил обе руки на мешок и сделал глубокий вдох.
– Локи, помоги мне, – он закрыл глаза и мысленно потянулся, пытаясь нащупать дух мешка, прикоснуться к нему своим духом. – Узри меня. Услышь голос своего хозяина.
Ничего. Совсем ничего.
И опять он потянулся духом, сосредоточил волю. Пещера и все, что его окружало, мало-помалу исчезло из его сознания; остался только он – и мешок.
– Это Крампус, Повелитель Йоля, кровь от крови великого Локи. Признай своего хозяина.
Ничего.
Хватая ртом воздух, Крампус уперся ладонями в землю. Попытался успокоить дыхание, изо всех сил противясь усталости и истощению. Посмотрел на мешок, на его алый, лоснящийся бок. Задумался.
– Кровь, – сказал он, наконец, и рассмеялся. – Его чары сплетены на крови, так что только кровь может их разрушить. Это же ясно, как день, но увы, боюсь, мой разум несколько затуманен.
Сунув в рот палец, он прикусил кончик и понаблюдал за тем, как набухает алая капелька крови. Притянул мешок к себе на колени и дал капле упасть на рыхлый бархат, где она засверкала, точно красная жемчужина.
– Признай мою кровь, – прошептал он, и медленно втер кровь в кроваво-красную ткань.
Ничего.
– Локи, услышь меня, – он ждал и ждал, и ничего – ничего, кроме его собственного тяжелого дыхания, грохотавшего в ушах. И когда он уже больше не мог этого выносить, когда ему показалось, он вот-вот сойдет с ума, мешок чуть вздулся, и изнутри будто повеяло ветерком. До Крампуса донесся легкий аромат лесов Асгарда. И, еле слышно, будто издалека, кто-то назвал его по имени.
– Локи? – спросил тихо Крампус. – Локи… Ты здесь?
Мешок опал. Из него больше не доносилось ни звука. Глаза Крампуса наполнились слезами.
– Локи? – Крампус смотрел, как по бархату расползается темное пятно крови; трепещущие, извивающиеся щупальца мрака расползались, двигаясь, сплетаясь с друг с другом, будто клубок растревоженных угрей, пока с поверхности мешка не исчезло последнее алое пятнышко.
Он утер слезы и улыбнулся.
– Одна капля. Всего одна капля моей крови – и только. Сколько бочек крови это стоило тебе, Санта-Клаус? – он рассмеялся. «Потому что мешок помнил, потому что мешок хотел помнить. Исправлено первое зло, одно из многих… Пролита первая капля крови… Первая капля в море».
Крампус покачнулся, заметил, что руки у него трясутся, и его улыбка превратилась в оскал. Он стиснул пальцы, стараясь сдержать дрожь. И почувствовал на плечах чьи-то сильные руки. Изабель.
– Получится? – спросила она. – Мешок найдет ключ?
– Я – хозяин мешка. Остается только надеяться, что у меня осталось еще достаточно сил, чтобы им повелевать.
Ему было нужно, чтобы мешок начал искать, нашел ключ, а потом открыл бы новую дверь. Как просто это было тогда, раньше, когда он был силен духом и полон жизненной силы. Но теперь, теперь мешок потребует тяжкую дань, потому что за волшебство всегда приходится платить. Он посмотрел на свои трясущиеся руки, тощие, немощные. «Ничего у меня не осталось». Он вдруг понял, что это усилие может его прикончить. По губам скользнула безрадостная улыбка. «А если ты не достанешь ключ? Что тогда?»
Он крепче стиснул мешок.
– Я выжат досуха, дружище. Мне нужна твоя помощь.
Закрыв глаза, Крампус представил себе ключ, удерживая его образ перед мысленным взором. Если бы он только знал, где находится ключ, он мог бы направить мешок в нужную сторону, и поиски были бы легче, а цена – не столь высока. Но он знал только, что ключ есть, поэтому мешку придется искать, используя его дух, его энергию. Раздался треск разряда; мешок у него в руке еле заметно шевельнулся. Он увидел пространство между мирами, потом облака, потом леса – он пронесся над ними со скоростью метеора, – потом деревья, озеро, потом – его глубины и, наконец, илистое дно.
– Ключ… Я его вижу! – воскликнул Крампус и распахнул глаза. У него закружилась голова, и он обмяк у Изабель на руках. Пещера расплывалась у него перед глазами; ему стоило огромного труда сохранять сознание. Он знал: если он сейчас отключится, то назад уже не вернется. Будет слишком поздно.
Он потянулся к мешку, стиснул пальцами горловину и сунул туда руку. Его пальцы окунулись в холодную, ледяную воду. Крампус сунул руку еще глубже, погрузив ее в мешок по плечо. Его пальцы нашли дно, нащупали глину, ил, и принялись лихорадочно шарить, копать, пока не наткнулись на что-то твердое. Стиснув твердый предмет в кулаке, он вытащил из мешка руку.
С руки капало. Крампус разжал кулак, и – вот он, лежит у него на ладони, среди гальки и ила… Ключ. Крампус стер с блестящего металла грязь, и показались древние гномьи знаки, такие же, как те, что у него на ошейнике. Ключ даже не потускнел; как и ненавистный ошейник, он был откован из самозатягивающегося металла: давно забытое искусство кузнецов-гномов, сплавы, которые умели восстанавливать сами себя. Сколько бы ты их не резал и не дробил, они всегда срастались заново. Никто не знал их силу лучше него самого.
Крампус поцеловал ключ.
– Моя свобода.
Стиснув ошейник одной рукой, он нащупал замок и попытался вставить ключ. Но руки тряслись так, что ключ выпал у него из пальцев.
– Вот он, – сказала Изабель. – Позволь мне.
– Нет! – вскричал Крампус, и добавил, уже мягче: – Я ждал этого пятьсот лет. Десять тысяч раз я мечтал об этом моменте. Это должен сделать я.
Он взял у нее ключ, немного замялся, стараясь собраться: в глазах у него темнело. Нащупал замок, вставил ключ и повернул. Раздался совершенно обыденный, ничем не примечательный щелчок, и ошейник раскрылся. Пять веков его заключения окончились каким-то щелчком. Крампус сорвал с себя ошейник, метнул на него последний, исполненный ненависти взгляд, и швырнул в грязь.
Он посмотрел вокруг, на пещеру, на свою темницу, на закопченные стены, в которых он томился столько лет, на карты, по которым он отслеживал пути Санта-Клауса, на грязь, на кости, пока, наконец, его взгляд не упал на Бельсникелей. Он улыбнулся им.
– Я свободен, – сказал он хрипло. – Я свободен!
Тут глаза у него закатились, и он провалился во тьму.
* * *
– Он умер? – спросил Вернон с некоторой надеждой в голосе.
– Не думаю, – ответила Изабель.
– Нет, – сказал Маква с абсолютной убежденностью.
– Нет? – плечи Вернона поникли. – Нет, конечно, нет. Если бы это было так легко.
Крампус скорчился, превратившись в какой-то совершенно безжизненный ком. Изабель легонько потрясла его за плечо. Никакого эффекта. На взгляд Джесса, создание выглядело труп трупом – и не просто трупом, а пролежавшим пару месяцев в могиле.
Изабель вскочила на ноги, прыгнула к груде истрепанных одеял, валявшихся в углу, выдернула из кипы одно одеяло и вернулась с ним к Крампусу.
– Ребят, чего вы ждете? Давайте его отсюда вытаскивать.
Трое шауни немедленно приступили к делу, обернув Крампуса одеялом. Потом Маква закинул существо к себе на плечо и полез вверх, к выходу.
Вернон, покопавшись в груде инструментов, выудил оттуда два винтовочных патрона.
– И это все, что у нас осталось? – никто, похоже, отвечать не собирался. – Черт, говорил же я, что одними луками и стрелами нам не обойтись. И кто-нибудь меня послушал? Погодите, дайте-ка я сам на это отвечу. Нет-нет, никто.
Изабель подхватила бархатный мешок и подтолкнула Джесса к выходу.
– Пора валить.
– У кого-нибудь есть представление о том, что мы вообще делаем? – спросил Вернон. – То есть хоть какое-нибудь подобие плана?
Никто ему не ответил.
– Так я и думал, – вздохнул Вернон, сунул патроны в карман и полез следом за остальными.
* * *
Когда Джесс вылез из-под валунов, его приветствовали звезды. Тучи разошлись, и луна отбрасывала на снег бледные тени.
– Боюсь, у птичек теперь не будет проблем с тем, чтобы нас найти, – сказал Вернон.
Они вышли на край большой поляны и над ними распахнулось небо.
– Погодите, – раздался слабый, хриплый голос. Крампус открыл глаза; они были совершенно стеклянные, будто он несколько дней пил, не просыхая. – Мани, – он набрал полную грудь воздуха и простер к луне трясущуюся руку, будто надеясь достать до нее, прикоснуться, погладить. – Милая… Какая милая.
– Пошли, – прошипела Изабель.
– Нет… Только мгновение. Мне нужно ее волшебство.
Он поднял лицо, купаясь в лунном свете. Бельсникели нервно переминались с ноги на ногу, и вертели во все стороны головами, вглядываясь в лес.
Откуда-то сверху послышалось карканье, и Вернон вздрогнул.
– Нас нашли, – сказал Маква.
– Да, – кивнул Крампус.
Вернон направил обрез в небо.
– Побереги патроны, – сказала Изабель. – Так далеко он не добьет.
Снова карканье, в ответ на которое раздался долгий, гулкий вой, а потом еще один. Джесс попытался прикинуть расстояние, но вотще.
– Гери и его подруга Фреки, – сказал Крампус с нескрываемой нежностью. Он улыбнулся. – Они, похоже, охотятся.
Вернон мрачно посмотрел на него.
– Охотятся, да… Они на нас охотятся, ты, идиот.
– Крампус, – сказала Изабель. – Мы должны…
– Идти, – закончил за нее Крампус, не сводя глаз с луны. – Да. – Он улыбался, по его щекам текли слезы. Крампус потянулся к луне еще раз, потом его рука упала, и глаза закрылись.
– Уходим! – сказала Изабель, пихая здоровяка-шауни в спину, и они помчались дальше.
Впереди блеснул отраженным лунным светом металл; Джесс выбежал из-под деревьев и увидел Бельсникелей, сгрудившихся возле его пикапа и настороженно оглядывающихся по сторонам. Шауни сжимали в руках ножи и копья.
