Бром
Крампус, Повелитель Йоля
Глава вторая
Мешок Санты
– Где же мои Бельсникели?
Крампус изо всех сил натянул цепи, так, что древний ошейник впился ему в горло. Задрал голову и – вот оно! – бледный отблеск далеко вверху, на каменной стене. «Лунный свет – или первые лучи солнца?»
Он поскреб свою грязную, кишащую насекомыми шкуру и изучающе оглядел обломанные ногти, из-под которых торчали грязные волосы и куски засохшей корками плоти. «Я гнию заживо. Пока он купается в удовольствиях, я каждый день понемногу умираю. – Он вдруг заметил, что пальцы у него дрожат. – Я что, дрожу? Стою здесь и дрожу, как малое дитя? – Он стиснул руки. – А что, если они никогда не вернутся? Что тогда? На что я могу надеяться без моих детей? Не будет никакой надежды, никаких шансов на то, что имя мое снова распространится по земле, а без надежды даже я, великий Повелитель Йоля, рано или поздно сдамся на милость безумия. Буду медленно погружаться в небытие, пока он не одержит окончательную победу».
– Нет! – взрыкнул он. – Никогда! Я никогда не позволю ему победить. И если от меня останется только иссохший труп, пусть так! Но мой дух никогда не будет знать покоя. Я стану чумой в его доме. Я буду вечно тревожить его. Я буду… Я буду…
Его голос угас. Зажмурившись, Крампус уткнулся лбом в холодную стену пещеры, прижал ладони к влажному камню и замер, надеясь уловить дрожь земли под их бегущими ногами.
– Бельсникели вернутся, – проговорил он. – Они просто обязаны вернуться. Они должны принести мне обратно мешок Локи.
Свет там, наверху, мигнул, и у него заколотилось сердце. Крампус сделал глубокий вдох – еле заметно пахнуло сосновыми иглами и влажной, гниющей листвой. Он прикрыл глаза, пытаясь вспомнить, какой он, зимний лесной рассвет. Каково это – бежать, танцуя, среди деревьев, а свежий, морозный воздух покусывает за шею.
– Скоро, – прошептал он. – Скоро я вновь зашагаю по милой Матери-Земле, и они будут приветствовать меня, радуясь моему возвращению. Будут празднества и пиры, как раньше, и гораздо, гораздо больше.
Нахлынули воспоминания – калейдоскоп картинок, быстро сменяющих друг друга, тысячи ушедших святок: бой барабанов, вызывающий его из леса; звук рога, знаменующий его приход; юноши и девушки с глазами, полными страха и восхищения, обвивают его гирляндами из перьев и омелы, венчают остролистом; кружащиеся в танце девы усыпают его путь свежими сосновыми иглами, окуривают благоуханной хвоей и ведут его между хижинами, а следом выступают строем, ударяя мечами в щиты, мужчины, и скачут беснующиеся, вопящие женщины. Вот перед ним открываются двери господского дома, и его приветствует манящий запах жареного вепря. Они усадят его на огромный трон, сплетенный из ветвей, во главе длинного стола, и будут потчевать лучшими кушаньями и медовой брагой – ешь, пей до отвала. А потом они проведут перед ним своих самых пухленьких женщин, и он будет ложиться с ними, и они будут совокупляться, как звери в лесу, и он благословит их чрева здоровьем и плодородием.
И, когда его сердце наполнится преданностью и верой людской, он провозгласит пришествие святок, поторопит возрождение земли и изгонит прочь духов голода и болезни. И круговорот жизни продолжится, вновь и вновь.
«И уже скоро, – подумал он, – я вновь буду благословлять род людской. Но на сей раз это будут люди Виргиний. Потому как эта новая земля, Америка, сильно нуждается во мне, нуждается в том, чтобы я был велик и ужасен, чтобы я прогнал прочь духов тьмы и обрушил кару свою на нечестивцев и грешников. И так оно и будет, потому что Крампус, Повелитель Йоля, знает, как быть ужасным. И я буду ужасным, и они все поклонятся мне, и будут праздновать мой приход, и осыплют меня дарами и яствами, и… и приведут ко мне молодых женщин своих, чтобы я их благословил. – Он кивнул, улыбнулся, глядя перед собой невидящими глазами. – Они меня полюбят. Они все меня полюбят, дай только срок».
* * *
– Ну, будь я проклят, – сказал Джесс еще раз, для ровного счета.
Внутри мешка виднелся угол какой-то коробки. Сунув пистолет в карман куртки, Джесс вынул из мешка коробку. И ухмыльнулся до ушей. Это была новенькая, с иголочки, кукла «Тин Тайгер».
– Да, Эбигейл, детка, Санта-Клаус действительно существует.
Он покрутил куклу в руках. Из-под роскошной копны сверкающих волос на него глядела пара соблазнительных, густо подведенных, синих кошачьих глаз. Он было задумался, насколько вообще позволительно игрушке иметь такие вот пухлые, ярко-алые губы, мини-юбку «под тигра» и гордо обнаженный пупок, и тут до него дошло: как странно, что в мешке оказалась именно эта кукла. Ну, это мешок Санты, понятное дело, и, конечно, Джесс надеялся, что внутри будут игрушки, а еще ему подумалось, что среди них может быть кукла «Тин Тайгер», верно? Тааак, и о какой же из них он подумал? Он опять посмотрел на куклу. Тина Тайгер, как раз та, которую хотелось его дочке. Лежит себе на самом верху, будто мешок нарочно подсунул ему игрушку. «Эта штука будто мысли мои читает. – Волосы у него на руках стали торчком, по спине пробежал холодок, и он подозрительно покосился на мешок. – Ладно, ладно, успокоились. Ты и так уже порядком сбит с панталыку».
Он сделал глубокий вдох. Затем поднял мешок и поразился, насколько тот оказался легким – Джесс спокойно мог держать его на вытянутой руке. Размером мешок был с большой мусорный пакет, какими пользуются в саду. Джесс стряхнул с мешка снег и отнес его вместе с куклой на кухню, прикрыв за собой дверь спальни, чтобы не напустить в дом холода.
Подъехала «скорая», и за окном замелькали цветные всполохи, окрашивая комнату то в красный, то в синий. Джесс бросил мешок на пол и не сводил с него взгляда, пока не докурил сигарету, потом подтянул к себе стул и уселся. Сунул большой палец в горловину мешка, осторожно растянул ее и с опаской заглянул внутрь, немного опасаясь: а вдруг оттуда что-нибудь выскочит? Черная бархатная подкладка мешка сливалась с темнотой внутри, и вглубь было видно дюйма на три-четыре, не больше. Было в этой темноте что-то неестественное, и чем больше Джесс вглядывался в тени внутри мешка, тем ему становилось яснее, что видит он вовсе не тени, а что-то вроде дыма или густого, курящегося пара. Дым этот бурлил внутри мешка, постоянно двигаясь и образуя водовороты, но наружу не шел.
Джесс пощупал мешок снаружи. В нем явно что-то было – на ощупь он оказался вроде того кресла-мешка, какое у него было в детстве. На мешок можно было надавить, сжать, но он всегда возвращался к прежней форме. Джессу страшно хотелось узнать, что еще лежит там, внутри, но совать руки в эту дымную жижу он совершенно не торопился.
Он опять заглянул внутрь, раздумывая о том, как обрадуется Эбигейл, если он принесет ей не одну, а, может, парочку этих шлюховатых кукол. Сглотнув, он медленно опустил руку в мешок. Его пальцы исчезли в курящемся тумане, потом кисть, потом локоть. Джесс отметил перепад температуры – внутри мешка было гораздо теплее, – и вдруг его посетила абсолютная уверенность в том, что мешок этот – живое существо, а его рука находится у этого существа во рту, и в любой момент оно может захлопнуть пасть, как медвежий капкан. Что-то стукнулось о его запястье, и Джесс, вскрикнув, выдернул руку из мешка. Осмотрел ее, точно ожидая, что она будет покрыта пиявками, но все было в порядке.
– Черт. Соберись, тряпка.
Он стал думать об еще одной такой кукле – азиатке с татуировкой дракона – и, прикусив губу, опять опустил руку в мешок, и вот она уже исчезла по локоть. Джесс молился, чтобы рука вернулась к нему целиком. Поводив рукой, он опять наткнулся на какой-то предмет. На ощупь нечто вроде коробки. Он вытащил предмет из мешка и не особо удивился, обнаружив, что глядит в экзотические фиолетовые глаза Цинь Тайгер.
Джесс крякнул. «Ладно, понятненько». Подумал о кукле-готке, потом о рыжей, и вытащил обеих. На этом он не остановился. Всего неделю назад, восседая у него на коленях с буклетом Toys «R» Us, дочка назвала поименно всю шестерку «Тин Тайгер», разъяснила все насчет их суперспособностей, сообщила ему, какие именно ей нравятся больше всего, и без каких аксессуаров абсолютно невозможно обойтись. Она также подробно объяснила, насколько трудно девочке ее лет есть, спать, или даже дышать, не будучи владелицей одной из этих потрясающих кукол.
Минуту спустя на столе у Джесса выстроилась вся компания тигродевушек, а также красный, в тигриную полоску «корвет» и две упаковки с аксессуарами. И не нужно было быть гением, чтобы понять: все это никак не могло поместиться в мешке за раз. «Значит, мешок их каким-то образом делает. – И тут до него дошло. – Мешок сделает все, чего я ни пожелаю!» Глаза Джесса округлились, он даже перестал на секунду дышать. Неужели это правда? Неужели Провидение только что всучило ему волшебный мешок? Он вскочил на ноги, запер дверь на засов, а потом осторожно глянул в окно. «Скорая» и полицейская машины все еще были здесь, но соседи все разошлись по домам – все, кроме Филлис, которая несла что-то водителю «скорой» со скоростью миля в минуту.
Джесс опустил жалюзи и сел перед мешком. Сосредоточился. Закрыл глаза, представил себе кольцо с бриллиантом и запустил руку в мешок. Вот оно! Он стиснул в пальцах маленькую бархатную коробочку, и, затаив дыхание, вынул руку из мешка. Рука тряслась так, что ему пришлось насильно разжимать себе пальцы.
– Ну, зашибись! – вырвалось у него, и он поднес кольцо к свету.
Улыбка у него на лице погасла.
Это была игрушка – ничего, кроме пластика да подкрашенного алюминия.
– Вот черт!
Он помотал головой.
– Я, наверное, что-то делаю не так?
Отбросив кольцо, на этот раз он сосредоточился на мыслях о часах. Представил себе тот «ролекс», который попался недавно ему на глаза в ломбарде. На часах, которые он выудил из мешка, в самом деле, стояла надпись «Ролекс», и все же это опять была только игрушка.
– Ой, ну давай же! Давай!
Три оловянных колечка, четыре пластиковых «ролекса» и огромную пачку денег из «Монополии» спустя до него, наконец, дошло: мешок производил исключительно игрушки.
– Вот тебе и хрен, – откинув голову, так, что затылок уперся в стенку, Джесс принялся разглядывать подтеки на потолке. – Все равно никогда ничего не выходит по-моему.
На него вдруг навалилось все то, что случилось этим долгим, странным вечером. Теперь ему хотелось одного – свернуться калачиком в кровати и никогда оттуда не вылезать. Он покосился в сторону спальни.
– Они там, наверное, уже снеговика слепили.
Джесс вздохнул, снял со стула сиденье-подушку, сунул под голову и улегся прямо тут, на полу. Понаблюдал, как за закрытыми жалюзи вспыхивают огни служебных машин. Потом его взгляд переместился на кукол, и он сумел-таки улыбнуться:
– Я раздобыл всех этих супершалав… абсолютно всех.
Он подумал, какое у Эбигейл будет лицо, и его улыбка стала еще шире.
– Да, малыш, в этот раз твой папа неудачником не будет. В этот раз, для разнообразия, твой папа будет героем, – он закрыл глаза. – Эбигейл, ты давай, держись там, кроха. Потому что Санта-Клаус уже в пути.
* * *
– Вот они. Наконец-то, мои Бельсникели… Они вернулись! – Крампус оторвал ухо от скалы и задрал голову вверх, к отверстию пещеры, натянув цепь, будто пес в ожидании кормежки. Там, наверху, было уже настолько светло, что стало ясно – это рассвет. И он видел их тени – они спускались, все ближе и ближе. До верха узкой горловины пещеры было около пятидесяти футов; стиснув руки, Крампус смотрел, как они лезут вниз. «Где он? – Он всматривался в их силуэты в поисках хоть каких-то признаков мешка.
Маква, самый крупный из шауни[6], первым спрыгнул на пол пещеры, приземлившись на четвереньки. Медвежья шкура у него на плечах висела лохмотьями, одежда из оленьей кожи была грязной и рваной, а сам он был весь в крови. Он встал, и Крампус стиснул его плечи.
– Он у вас?
Маква, откинув капюшон, покачал головой:
– Нет.
Спустились еще трое Бельсникелей: братья Випи и Нипи, тоже из народа шауни, и маленький Вернон – в его лохматой бороде было полно сосновых иголок. Они тоже явно пострадали, и сильно. Было совершенно очевидно, что совсем недавно они отчаянно сражались – с кем-то или с чем-то.
Крампус переводил взгляд с одного на другого, и все прятали глаза.
– У вас его нет? Ни у кого?
– Нет.
– Нет?
Они покачали головами, все так же не поднимая глаз. «Нет». Это слово резануло ему по сердцу осколком льда. Нет. У него чуть не подломились колени. Чтобы не упасть, Крампус ухватился за стену.
– Это был он? Это был Санта-Клаус?
– Да, – ответил Вернон, и трое шауни согласно кивнули.
– Где он? Где мешок?
– Мы сделали все, что могли, – сказал Вернон. – Он страшно силен и совершенно безумен в своей ярости… Мы такого не ожидали.
Крампус сполз по стенке вниз, сжав голову своими большими руками.
– Другого шанса больше не будет, никогда.
На пол пещеры спрыгнула девушка, Изабель. Откинув капюшон куртки, она посмотрела на Крампуса, потом на четверых мужчин.
– Вы что, ему не сказали?
Никто ей не ответил.
– Крампус, мешок еще может быть где-то там, наверху.
Крампус поднял на нее недоуменный взгляд.
– Мешок?
– Да, мешок. Он все еще где-то там.
Крампус, вскочив на ноги, стиснул ей руку.
– Что ты имеешь в виду, дитя?
– Он был у нас. То есть почти. Мы были в санях, бились из-за мешка со стариком, и… ой! Черт, Крампус, ты делаешь мне больно.
До Крампуса дошло, что, разволновавшись, он слишком сильно сжал ей руку, и он разжал пальцы.
– Это было какое-то сумасшествие. Санта-Клаус как с цепи сорвался. Царапался, кусался, как полный псих, и… – она примолкла, и тень глубокой печали упала на ее лицо. – Он ударил Пескву ногой, и тот полетел вниз. Мы были так высоко… Не знаю, выжил он или… – смешавшись, она поглядела на остальных.
– О, смею вас заверить, почти наверняка он – мертвый маленький индеец, – вставил Вернон.
– Мы этого не знаем! – горячо возразила Изабель.
– Если он не отрастил себе крылья – он мертв. Не вижу причины…
– Довольно! – вскричал Крампус. – Изабель. Что случилось с мешком?
– Ну, когда Песква свалился с саней, он как раз держал мешок, и…
– Так значит, мешок… может быть еще там?
– Да. То есть, ну, наверно? Когда я…
– Наверно?
– Понимаешь, когда мешок выпал, сани начали вертеться с такой скоростью, что мы могли только цепляться за них, и больше ничего. Через пару секунд мы врезались в какие-то деревья. Мы все были…
– А Санта-Клаус? Что случилось с ним?
– Ну, я как раз собиралась об этом рассказать.
– Так давай, рассказывай уже.
– Я пытаюсь. Ты меня все время прерываешь.
Крампус воздел руки к потолку.
– Лааадно, понимаешь… Черт, на чем я остановилась? Ах, да, когда мы врезались в те деревья, мы попадали с саней, но Санта – нет, он продолжал цепляться. Ты б его видел, как он психовал… Как орал на нас, на оленей. Олени все запутались в упряжи и ничего не соображали от страха, и вдруг как рванут. Вверх, вверх, и понеслись на другую сторону ущелья, и впилились прямо в склон, где не было ничего, кроме камней да скал. Впилились так, что эхо по всей долине загуляло. Никто из нас не видел, что сталось со стариком Сантой. Но зуб даю, он оттуда живым не ушел. Просто невозможно. Он мертв.
– Мертв? – фыркнул Крампус, а потом рассмеялся. – Санта-Клаус мертв? Нет. Как ни желанны были бы подобные известия, чтобы убить такого злодея, нужно куда больше, чем щелчок по носу, – Крампус потянул себя за жесткие волосы, кустившиеся у него на подбородке. – Но хорошо уже то, что он потерял своих оленей и сани, – он начал расхаживать туда-сюда. – Это значит, что есть еще шансы добыть мешок… найти его первыми, – сердце у Крампуса забилось, как сумасшедшее. – Да, определенно, шансы есть! Ты сказала, мешок упал вместе с Песквой, верно?
Изабель кивнула.
– Помнишь, где именно он упал?
– Да. Нет!
– Что именно, дитя?
– Трудно сказать. То есть, я не знаю. Сани вертелись так быстро, и… – Изабель покосилась на остальных. Те пожали плечами.
– Мешок должен быть где-то рядом с телом, – голос Крампуса дрожал от радостного возбуждения. – Вам нужно найти тело, или место, куда оно упало. Это должно быть несложно. Начните поиски с этого места. Разделитесь, рассыпьтесь и… – он резко остановился и поглядел по очереди на каждого из Бельсникелей. – Нам просто необходимо добраться до мешка раньше Санты. Он знает, где я живу… Знает о вас. Он пошлет сюда своих чудовищ. Мешок – это главный трофей. Мешок – это все… Если он найдет его первым, тогда… В общем, тогда мы все равно что мертвы, – он подхватил с пола одно из копий шауни, и вручил его Макве. – Ножи все еще при вас? Хорошо. Возьмите пистолет, и винтовку тоже. Они вам понадобятся, если чудовища вас выследят.
– Пистолет мы потеряли, – сказала Изабель.
– Випи в него стрелял, – добавил Вернон. – По крайней мере три раза, в упор. Я был совсем рядом. Попал все три раза, прямо в грудь… Это его даже не замедлило.
– Нет, – сказал Крампус. – Нет, это меня совершенно не удивляет. А теперь поспешите. На счету каждая секунда.
Бельсникели, подхватив из груды на полу еще пару копий и старый обрез со сломанным прикладом, принялись карабкаться вверх по стенке пещеры, один за другим исчезая из вида.
Крампус закричал им вслед:
– Будьте настороже, не забывайте о его чудовищах! Вы поймете, что это они, как только увидите их. Вы их почувствуете, – а потом шепотом добавил: – И они тоже будут чувствовать вас.
* * *
После их разрыва Линда с Эбигейл жили у мамы Линды, Полли. Джесс припарковался перед белым деревянным домиком с облупившейся краской и глянул на часы. Он проспал; было уже далеко за полдень.
Джесс посмотрел в кузов пикапа, где лежали два пластиковых мешка для мусора, под завязку набитых игрушками для Эбигейл, и по его лицу расползлась невольная улыбка. Ярко-малиновый мешок Санты лежал рядом, на полу. Джесс погладил мягкий, рыхлый бархат. У него было хорошее предчувствие насчет мешка, и Джесс не собирался выпускать его из виду. Это было волшебство, и Джесс испытывал уверенность, что, так или иначе, мешок принесет ему богатство и удачу. Просто пока он еще не сообразил, как именно, но, в конце концов, всегда можно было продать его кому-нибудь – тому, кому мог пригодиться мешок, производящий игрушки. Он начал выбираться из машины, и тут что-то, лежавшее в кармане куртки, звякнуло о дверцу. Покопавшись в кармане, Джесс выудил пистолет.
– Это мне не понадобится, – тут он фыркнул. – Хотя, конечно, с Линдой никогда заранее не знаешь, – и он сунул пистолет обратно в бардачок.
Джесс постучал в дверь и принялся ждать. Никто не вышел, и он постучал еще раз, сильнее.
– Погоди чуток! – крикнул кто-то. – Я уже иду.
Послышались шаркающие шаги, а потом Полли открыла дверь и уставилась на него сквозь противомоскитную сетку. В ее глазах стояла жалость.
– Они здесь? – спросил Джесс.
Он уже было подумал, что она вообще не собирается ему отвечать, но, наконец, она спросила со вздохом:
– Вот зачем ты это с собой делаешь?
Он попытался заглянуть ей за спину, в гостиную.
Она обернулась.
– Да не прячу я их под диваном. Их здесь нет, Джесс. Ни той, ни другой.
– Они у Дилларда, – сказал Джесс. Это был не вопрос.
Полли ничего не ответила.
– Черт! – не удержавшись, Джесс топнул по коврику у двери. – Ну вот скажите мне, миссис Коллинз, что она нашла в этом сукином сыне?
– Я ей уже задавала этот вопрос насчет тебя. С меня хватит.
– Ему ж под шестьдесят! По-вашему, это нормально, что Линда встречается с человеком чуть ли не вашего возраста?
– Линда никогда не умела выбирать мужчин. По крайней мере, Диллард о ней заботится. Чего некоторые другие сказать о себе не могут.
Джесс посмотрел ей прямо в глаза.
– Приходит после работы домой, как оно и должно быть. Машина хорошая. Дом.
Джесс отвернулся и громко сплюнул.
– Дом этот куплен на грязные деньги.
Полли пожала плечами.
– Это лучше, чем когда денег нет вообще.
– Мне надо идти, – сказал Джесс, повернулся и зашагал вниз по лестнице.
– Если у тебя есть голова на плечах, держись подальше от этого человека.
Джесс остановился, повернулся и снова посмотрел на Полли.
– Знаете, Линда все-таки моя жена. Небольшая деталь, о которой, похоже, забыли все, кроме меня.
– Я просто говорю, что лучше бы тебе его не злить. Тебе такие проблемы не нужны. Никому не нужны такие проблемы.
– Ну, если он думает, что можно вот так взять, и забрать чужую жену, это мое дело – втолковать ему, что и как.
Она рассмеялась – издевательский смех, от которого у Джесса заломило зубы.
– Джесс, тебе хочется думать, что ты уж прямо такой злобный, но это не так. Уж это-то я о тебе знаю. А вот Диллард, он слеплен из злобного теста. В папашу его стреляли шесть раз, и он до сих пор жив, чтобы рассказывать об этом, а те ребята, которые решили в него пострелять – все они лежат в холодной, сырой земле. Что же до деда Дилларда, так этот тип был настолько злобным, что его пришлось повесить, когда ему еще и двадцати двух не было. Так что охолони чуток, пока еще не слишком поздно.
Джесс вспыхнул. Ему не нужны были лекции миссис Коллинз о Дилларде, он же – шеф полиции Диллард Дитон, что звучало гораздо внушительнее, чем оно было на самом деле, потому как в Гудхоупе было всего двое полицейских на полную ставку. Джесса напрягал вовсе не полицейский значок Дилларда, а тот факт, что он был крепко завязан в делишках Сэмпсона Боггза, более известного в округе под именем Генерала. Боггз и его клан занимались всем подряд: азартные игры, собачьи бои, бордельные дела, аферы со страховкой, а еще они могли продать тебе любую наркоту – только назови. Свой гражданский долг шеф Дитон явно видел, помимо всего прочего, в том, чтобы держать закон подальше от загривка Генерала, в обмен на определенную долю в прибыли. Подобным образом дела обстояли давно – столько, сколько Джесс себя помнил.
Но у этого союза были куда более глубокие корни: клан Боггзов и род Диллардов имели общую, темную и запутанную историю. Старик Дилларда получил те пули, о которых рассказывала миссис Коллинз, когда вез контрабандой спиртное для Боггзов – еще в дни Сухого закона. В округе Бун кровные связи имели немалый вес, и многие ссоры и диспуты – если не большинство – решались помимо суда и закона. И всегда нужно было смотреть, с кем ты связываешься, потому как кровь – не вода, и свои всегда будут правы. У Джесса, с другой стороны, родичей практически не осталось, а кто остался – те в счет не шли. Без родичей, которые могли бы тебя поддержать, ты значил немного. Так уж обстояли дела в здешних местах.
– То, что между мной и Диллардом, – сказал Джесс, – это же совсем другое. Когда мужчина заводит шашни с женой другого мужчины, это личное. Все понимают: он перешел черту и то, что случится дальше, – это только их дело, и ничье больше. Никто с этим не поспорит, даже ты.
Упрямство исчезло с лица Полли, и оно вдруг стало очень грустным и старым.
– Джесс, у Линды наконец-то начало что-то складываться. Не смей ей это портить. Просто оставь ее в покое. Слышишь?
– Счастливого Рождества, миссис Коллинз, – и Джесс, не оглядываясь, пошел к машине, сел в нее и уехал.
* * *
Патрульной машины Дилларда перед домом не было. Джесс выдохнул. Он въехал на подъездную дорожку шефа полиции, припарковался рядом с Линдиным потрепанным «Фордом Эскортом» и заглушил двигатель. Дом стоял у реки, и участок был симпатичный, укромный – целых два акра на самой окраине города. Совсем недавно здесь явно был сделан ремонт, а вокруг всего дома тянулась новая, с иголочки, веранда. Перед гаражом на три машины стоял «Шеви Субурбан» последней модели.
– Хорошая машина. Хороший дом. Просто здорово, что человек может себе позволить такое в наши дни на зарплату сельского полицейского.
Джесс открыл дверцу и начал было вылезать из машины, но заколебался. «Какого хрена я делаю?» До него вдруг дошло, что распинаться перед миссис Коллинз было легко, но теперь он совсем не чувствовал былой уверенности. Он глянул назад, на дорогу, не едет ли патрульная машина. «Подарки для Эби могут и подождать. Можно как-нибудь в другой раз завезти». Он потряс головой.
– Не пойдет. Она – моя дочь, и сегодня – Рождество. Да будь я проклят, если позволю поиметь себя какому-то старому говнюку!
Джесс вышел из машины и сразу почувствовал себя голым, беззащитным. Покосился в сторону бардачка, но что-то подсказывало ему, что брать с собой пистолет – это плохая идея. Вместо этого он обошел машину, поднял дверцу кузова, отодвинул в сторону гитару и вытащил оба мешка с игрушками. Прошел по дорожке к дому, сунув по дороге мешки в подстриженные кусты, а потом поднялся на веранду. Смахнул с лица волосы, разгладил рубашку и нажал на кнопку звонка. Изнутри послышалось мелодичное курлыканье.
Минуту спустя ему открыла Линда с широкой улыбкой на лице. При виде Джесса улыбка тут же погасла. На ней был бархатный халат цвета лаванды, и Джесс сразу заметил, что из-за ворота выглядывает кружевное белье.
– Это тебе что, Санта принес?
Линда холодно посмотрела на него и стянула на груди халат.
– Ты что здесь делаешь?
– И тебя с Рождеством, дорогая.
– Тебя здесь быть не должно, – она метнула за спину Джессу встревоженный взгляд. – Он может вернуться с минуты на минуту.
– Я пришел повидать свою дочь.
– Джесс, тебе нельзя сейчас мутить воду, – Линда понизила голос. – Он только и ищет предлога. В этот раз он тебя заберет. А ты знаешь, что это будет значить.
Он знал. Были времена, когда выступлений было мало, и Джесс подрабатывал, как мог, на стороне. И пару раз – а может, и не пару – бывало, что он возил для Генерала контрабанду. Шериф округа Бун был честным человеком, никогда не сидел у Генерала в кармане, и на шефа Дилларда Дитона ему тоже было плевать.
Однажды ночью шериф остановил Джесса как раз во время ходки, и нашел у него три килограмма травки. Джесса арестовали. Поскольку это был первый раз, как он попался, судья дал ему условный срок и предупреждение: попадись он еще раз – не важно, на чем – и срок будет реальным. Шеф Дитон любил напомнить Джессу об условном сроке, и о том, что будет, если Джесс не станет вести себя как следует.
– Что-то я не припомню, – сказал Джесс, – что это противозаконно – навещать своего ребенка на Рождество.
– Джесс, пожалуйста, уходи, я прошу тебя. Если он тебя здесь застанет – плохо дело.
В голосе жены прозвучала нотка паники, и Джесс вдруг понял – она думает, что плохо будет не только ему.
– Линда, тебе двадцать шесть. Зачем ты связалась с этим старым уродом?
– Вот только не надо этого. Только не здесь. Не сейчас.
– Ну хорошо, ладно. Но я все еще отец Эбигейл и имею право решать, что для нее плохо, а что хорошо. И мне как-то не нравится, что она живет под одной крышей с сообщником Генерала.
Линда посмотрела на него, как на полного психа.
– Да неужели? Поверить не могу, что ты это сказал! – она рассмеялась. – Это разве не ты загремел в тюрьму округа всего пару месяцев назад? И за что? За что, Джесс? За контрабанду наркотиков. И чьим же ты был сообщником, а?
Джесс вспыхнул.
– Это совсем не то, и ты прекрасно это знаешь!
Она только молча смотрела на него.
– Кроме того, я не знал, что это – наркотики.
Линда подняла глаза к небу и фыркнула:
– Джесс, уж я-то знаю, что ты не дурак. Ну ладно, вот что я тебе скажу. Давай я ее перевезу жить в этот твой трейлер. Вот там ей будет просто распрекрасно. Как ты думаешь?
– А тебя совсем не беспокоит тот факт, что Диллард убил свою жену?
– Он ее не убивал! – горячо возразила Линда. – Это все слухи. Диллард рассказал мне, что случилось на самом деле. Она сняла все деньги с его счета, забрала его машину и сбежала. Вот и все. Он был совершенно раздавлен тем, как она с ним поступила, эта сумасшедшая.
– Это только одна сторона дела. Очень жаль, что миссис Дитон здесь нет, чтобы рассказать нам о другой. И очень жаль, что никто так ее ни разу и не видел – все эти годы.
– Джесс, ты что пытаешься сделать?
– Линда, не переезжай ты к этому типу. Пожалуйста, не надо. Возвращайся к маме. Дай нам еще один шанс. Пожалуйста.
– Джесс, я устала ждать, когда ты наконец повзрослеешь. Должно же быть в жизни что-то еще, кроме как смотреть, как ты бренчишь на этой своей чертовой гитаре. Я не хочу растить ребенка одна, пока ты играешь в какой-нибудь грязной забегаловке. Это не жизнь.
– Да что с тобой случилось, Линда? Раньше ты верила в меня… В мои песни.
– Как там твой альбом, Джесс?
– В процессе.
– И что, послал ты кому-нибудь хоть какие-нибудь песни? Ты хотя бы попытался связаться с тем диджеем из Мемфиса, мистером Рэндом, или Ридом, или как его там? Насколько я помню, он был в восторге от твоего саунда.
– Я все еще над этим работаю.
– Все еще работаешь над этим? Джесс, да это уже два года назад было. Какие у тебя теперь могут быть предлоги?
– Это не предлог. Просто песни еще не совсем готовы. Вот и всё.
– И сколько лет я уже это слышу? Ты хочешь сказать, ты еще не совсем готов. Потому что песни… Это хорошие песни, но никто никогда об этом не узнает, пока ты будешь играть перед горсткой алкоголиков в занюханном баре. Если ты чего-то хочешь, то тебе просто надо это сделать, детка. Сделать этот шаг. Рискнуть. Понимаешь, Джесс, кому-то понравится то, что ты делаешь, а кому-то – нет. Так уж все устроено. Ты не можешь все время из-за этого дергаться.
«Легко ей говорить! Ей-то всегда было плевать с высокой колокольни на то, что думают другие», – подумалось Джессу. Вот поэтому-то она всегда так здорово танцевала, – ей ничего не стоило просто отдаться ритму и начать отрываться, не заморачиваясь, кто там на нее смотрит и что думает. Она никогда не была способна понять, что для него все может быть по-другому, по крайней мере, пока он на сцене. Ну не мог он стоять под прицелом всех этих взглядов, не мог попасть в ту зону, в то волшебное место, где он и музыка становились единым целым. Так что да, может, она и права, может, он и боялся рискнуть. Но, может, он просто знал, что лучше хорошо сыграть перед горсткой алкоголиков, чем облажаться перед людьми, которым не все равно.
Она вздохнула.
– Никуда и никому ты свои песни не пошлешь, потому что всегда будешь думать, что они недостаточно хороши. И ты никогда не будешь играть перед кем-то, у кого голова не похожа на тыкву, потому что вдруг они как-то не так на тебя посмотрят. Джесс, как ты можешь ждать, чтобы я в тебя поверила, если ты сам в себя не веришь?
Джесс просто молча смотрел на нее, смотрел во все глаза, пытаясь подобрать какие-то правильные слова – хоть что-то, что он не говорил уже сотни раз.
– Все, что я знаю, Линда – это то, что я тебя люблю. Так сильно, как только могу. А теперь давай, посмотри мне в глаза и скажи, что ты меня больше не любишь. Давай, прямо сейчас. Сможешь это сделать – я оставлю тебя в покое.
