Брайан Макклеллан
В тени молнии
13
Киззи не была знакома с Чурианом Дорлани, но несколько раз видела его издали. Будучи первым кузеном семьи-гильдии Дорлани, он устроился надсмотрщиком на крупную лесопилку неподалеку от Оссы, где получал огромное жалованье, в то время как толковые подчиненные выполняли за него всю работу. Он был недостаточно умным, чтобы добиться успеха, но достаточно умным, чтобы не развалить все дело. По мнению Киззи, Чуриан достиг многого, хотя и был совершенно заурядным человеком.
Такое часто бывало в высшем обществе Оссы. Киззи старалась не думать о том, как это несправедливо.
Два часа, немного денег (из тех, что дал Демир), и она выяснила все, что ей нужно было знать о Чуриане, – привычки, любовницы, круг общения. Остаток вечера Киззи провела на улице Славы, поджидая Чуриана у здания общества фульгуристов, в которое он входил. Улица Славы и ее окрестности разделяли район Ассамблеи и Слаг, богачей и бедняков, а заодно служили нейтральной территорией, на которой одни встречались с другими. Киззи наблюдала за тем, как второразрядные представители оссанской элиты шлифуют тротуары, развлекая себя мечтами: однажды она тоже начнет вести ленивую, размеренную жизнь, будет наслаждаться покоем и гнаться только за удовольствиями.
Но это были только мечты. Отец Киззи, один из самых влиятельных людей в Оссе, публично осудил саму идею узаконивания внебрачных детей, и ей суждено было остаться всего лишь привилегированной охранницей, которой позволено носить уменьшенную копию знака Ворсьена по праву рождения, но не дано доступа к другим привилегиям, положенным члену знатной семьи. А если у нее будут дети, они не смогут носить даже кремниевый знак.
К тому же она не пользовалась благосклонностью своих родственников. Сибриал, старший единокровный брат, возненавидел Киззи еще больше за то, что она отказалась солгать ради него судье. Отец злился на нее. Если у нее и были надежды на то, что после его смерти произойдут благоприятные изменения, теперь они развеялись.
Тут Киззи заметила свою двоюродную сестру, девятнадцатилетнюю бездельницу: почти голая, несмотря на холод, она висела на руке могучего гласдансера, собираясь войти вместе с ним в здание общества, чтобы посмотреть на петушиные бои. Фульгуристы, как же. Киззи подавила раздражение и глянула на карманные часы. Почти восемь. Зимний вечер был прохладным и темным. Бесконечная болтовня прохожих и всегдашний грохот экипажей.
Киззи подышала себе на пальцы, согревая их. На нее почти не глядели. Телохранители и рядовые бойцы слонялись вокруг, ожидая, когда их подопечные покинут публичный дом, игорный притон или дейзгласовый кабинет. Киззи кивнула охраннику, который поднял руку в знак приветствия, и глубже натянула свою фетровую шляпу, чтобы скрыть лицо.
В начале десятого Чуриан Дорлани вышел с арены петушиных боев. Это был мужчина средних лет, высокий, лысеющий и неуклюжий. Одной рукой он грубо шарил под короткой туникой молодой женщины, которая прижималась к нему, фальшиво хихикая: обыкновенная любовница, готовая со многим мириться ради денег.
Киззи подождала, пока они не дойдут до конца улицы, затем вышла из тени и последовала за ними. Прогулка была недолгой: всего пять кварталов до одного из самых красивых многоквартирных домов на краю района Ассамблеи. У Чуриана было две любовницы и один любовник, и он поселил всех в одну квартиру. Это было преступлением против хорошего вкуса, которое, однако, облегчало задачу Киззи. Проследив за тем, как они входят в подъезд, Киззи выждала пять минут и подошла к швейцару.
– Извините, – сказала она, поднимая руку, – у вас боковая дверь распахнута настежь. Вряд ли жильцы обрадуются сквозняку.
Швейцар тихо ругнулся.
– И так каждый день, стекло их покорябай. Я уж и объявление повесил, – пожаловался он.
– Извините, – ответила она с сочувственной улыбкой. – Я только хотела помочь. В доме, где я живу, швейцара уволили за точно такое же нарушение. Лично мне это кажется несправедливым, но домом владеет семья Магна, а с ними не поспоришь.
– Спасибо, – сказал он, огляделся и, видимо решив, что в данный момент его присутствие на крыльце никому не требуется, шмыгнул за угол.
Едва он исчез, как Киззи скользнула в дом.
Она уверенно прошла по коридору и спокойно поднялась по лестнице, почти не глядя по сторонам. На случай, если бы кто-нибудь усомнился в ее праве присутствовать здесь, у нее было готово пристойное оправдание. А вот и квартира Чуриана. У двери Киззи задержалась, чтобы еще раз все проверить. Стилет и пистолет под курткой, стекло Демира – в кармане с пробковой подкладкой.
Приложив ухо к двери, она прислушивалась до тех пор, пока не убедилась, что пара внутри «занялась делом».
Киззи часто задавалась вопросом: какой еще путь она могла выбрать в жизни? Что, если бы она не стала шантажировать того профессора на первом курсе университета? Жила бы сейчас в провинции, управляла винодельней, сама имела бы любовников и любовниц. Коротко вздохнув, она вытащила из кармана три квадратные бусинки из простого стекла. Какой смысл жалеть о прошлых ошибках? Ведь сейчас она слушает, как трахаются два кретина, а не режет глотки бандитам. Стоит поблагодарить Демира за этот крошечный карьерный рост.
Она опустилась на колени у двери, положила бусинки на ладонь и сосредоточилась. Да, незначительный талант гласдансера не ценят – его обладателя не примут во влиятельную семью-гильдию, не станут уважать и бояться, как любого одаренного человека. И все же Киззи знала, что даже капля таланта способна принести пользу. Бусинки поднялись в воздух, сложились в стерженек и скользнули в замочную скважину. На лбу у Киззи выступили капли пота; она стала поворачивать бусинки внутри замка и трижды, с разной силой, нажала на рычажки. Наконец раздался мягкий щелчок.
Она вошла в квартиру, осторожно прикрыв за собой дверь, и принялась мягко ступать по деревянному полу, не обращая внимания на звуки соития, что доносились из спальни, и бегло оглядывая помещение – простое, со сводчатым потолком, парой дешевых картинок на стенах и газовыми лампами. Киззи погасила все, кроме одной, и нашла кресло, откуда была хорошо видна спальня.
Киззи показалось, что она ждала еще дольше, чем тогда, возле клуба, хотя на самом деле прошло не больше сорока пяти минут. Все это время Киззи сидела со стилетом в руке в мягком кресле, положив голову на спинку, и едва не задремала при тусклом свете, когда любовница наконец вышла из спальни.
Молодая женщина слегка вздрогнула при виде Киззи, но тихо закрыла за собой дверь спальни. Одежду она держала в руках, ее макияж был размазан.
– Спит? – тихо спросила Киззи.
Женщина кивнула.
– Все как мы договаривались? Ты не убьешь его? Он не злой. Просто…
Она замолчала, будто сама не могла понять, почему ей небезразлична жизнь Чуриана.
– Не убью, – подтвердила Киззи, доставая из кармана пачку банкнот и кладя их на стол.
Женщина сможет платить за такую квартиру, как эта, несколько месяцев, а если переедет в трущобы, ей хватит на несколько лет. Настороженно глядя на Киззи, та протянула руку и взяла деньги, а потом направилась в угол гостиной, где стала натягивать тунику и жакет. Вскоре она ушла, и Киззи стала слушать тихий храп, доносящийся из спальни.
Но недолго – почти сразу после ухода женщины она вошла в спальню и остановилась у кровати, глядя на неряшливого поганца из богатой семьи-гильдии, прикрытого простыней. Чуриан спал голым, его поза почти не оставляла простора воображению. Дышал он тяжело, значит сон глубокий. Киззи осторожно просунула дужку годгласа в один из пирсингов Чуриана. Шеклглас не причинял боли, и спящий даже не вздрогнул.
Убедившись, что все готово, Киззи нашла трусы Чуриана и сунула ему в рот. Тот проснулся. Пока он ворочался и кряхтел, соображая, что происходит, Киззи молча стояла над ним и наслаждалась произведенным эффектом, а потом скомандовала предельно лаконично и четко:
– Не двигайся. Будешь говорить, когда я спрошу. Понял?
С этим словами она зажгла газовый светильник над кроватью. По глазам Чуриана было видно, что страх в нем борется с магией стекла. Наконец магия победила, на его лице появилось выражение испуганного согласия, и он послушно кивнул.
Как известно, низкорезонансный шеклглас делает людей внушаемыми и правдивыми, поэтому его обычно дают осужденным и узникам, а в тех семьях-гильдиях, главы которых особенно осторожны или жестоки, – и слугам. Высокорезонансный шеклглас заставляет человека говорить всю правду и подчиняться любому приказу. Стекло, которое дал Демир, имело средний резонанс и как нельзя лучше подходило для целей Киззи.
Она вытащила кляп изо рта Чуриана и села на кровать рядом с ним.
– Как тебя зовут?
– Чуриан Дорлани, – испуганно ответил он.
– Какой твой самый постыдный секрет?
Его глаза расширились, но он ответил немедленно:
– Однажды я пукнул на шикарном званом ужине. Получилось громко. Я все свалил на собаку.
Киззи потерла нос, пряча улыбку. Что ж, стекло определенно работает. Она натянула перчатки, чтобы скрыть эмблему.
– Ты знаешь, кто я? – спросила она.
– Нет, – ответил он.
– Хорошо. Ты участвовал в убийстве Адрианы Граппо?
Глаза Чуриана расширились. Он задрожал и заворочался, словно пытался сбросить невидимые путы: его тело не желало подчиняться прямому приказу Киззи. Он то открывал рот, то закрывал его, но магия понемногу брала верх над ним. Под конец он даже прикусил себе язык – до крови. Киззи потеряла терпение, вытащила стилет и прижала его острие к горлу Чуриана.
– Ты участвовал в убийстве Адрианы Граппо? – спросила она еще раз, уже настойчивее.
– Д-д-да, – с трудом выдавил Чуриан.
Киззи, нахмурившись, глядела на него сверху вниз.
– Ясно. Проклятье. – Ответ был ожидаемым – Хлебопек показался ей надежным свидетелем, – но это все равно ей не нравилось. – Зачем?
Чуриан облизнул губы и бросил взгляд через плечо Киззи, словно искал помощи. Пот градом катился с его лба. Наконец он сказал:
– Мне приказала моя бабка Элия Дорлани.
– Только и всего? Тебе просто приказали сделать это?
– Элии не отвечают отказом.
Элия, матриарх гильдии Дорлани, была известна своими садистскими наклонностями. Сказать «нет» ей и патриарху Ворсьену влекло за собой одинаковые последствия – с той разницей, что она убивала ослушников сама, а он поручал это своим людям. Киззи встревожилась еще больше. Если за убийством стоят Дорлани и об этом станет известно, начнется война между семьями-гильдиями. Дорлани нажили себе немало врагов, а крошечную семью Граппо любили многие. Не пройдет и нескольких часов, как охранники обеих семей примутся стрелять друг в друга.
– Ты знаешь, почему она хотела смерти Адрианы?
– А… я… нет. Я… – промямлил Чуриан и вдруг выкрикнул: – Я не хотел! Я даже не был знаком с Адрианой. Зачем мне ее убивать? Но бабка велела.
– И ты выполнил приказ. – Киззи вздохнула. Итак, от Чуриана она ничего толком не добилась. Вряд ли она сможет незаметно прокрасться в поместье Дорлани и допросить Элию. Больше того, даже простая просьба о встрече с Элией вызовет подозрения как у Дорлани, так и у высокопоставленных родственников самой Киззи. – А другие убийцы? Им тоже приказала твоя бабка?
– Я не знаю.
– Подумай.
У Чуриана задергался глаз. Одеяло под ним намокло от пота.
– Вряд ли.
– Почему нет?
– Мы встречались тайно, незадолго до убийства. Все были в масках. Но я… узнал кое-кого. Моя бабка не может послать на публичное убийство Магна.
Киззи показалось, будто ей в поясницу уперся ледяной палец, который затем медленно пополз вдоль хребта, к шее. Грентский агент, Дорлани и Магна. Стекло ее подери, это точно заговор! В голове Киззи начали роиться догадки; потребовалась вся сила воли, чтобы отмахнуться от них и продолжить допрос.
– Кого ты узнал? Кто это был?
Чуриан перестал дрожать. Казалось, он полностью покорился судьбе, его тело обмякло, измученное тщетной борьбой с магией шеклгласа.
– Глиссанди Магна.
Еще одна кузина семьи-гильдии. Киззи прикусила губу, размышляя.
– Не двигайся! – приказала она Чуриану, а сама ушла в гостиную, где можно было ходить и думать.
Что это – заговор местных семей и герцога Грента? Или Каприк солгал Демиру о захваченном агенте? Все это казалось ей невозможным, но мысль о том, чтобы агенты двух крупных держав объединились для совершения убийства, тоже выглядела невероятной.
Киззи колебалась, не зная, как поступить. Чуриан считался в своей семье почти никем, Глиссанди же обладала реальной властью в гильдии Магна и была настолько близка к основной семье, насколько это возможно для непрямой наследницы. Отчаянно независимая, довольно богатая и имевшая связи по всей Оссе, Глиссанди была непростой мишенью.
И единственной надеждой Киззи.
Та подошла к двери спальни и крикнула:
– Ты точно никого больше не узнал?
– Нет, клянусь! – последовал ответ.
С каждой минутой игра становилась все опаснее. Киззи снова подумала, не вернуть ли деньги Демиру, отказавшись от этой работы. Прошло всего полтора дня. Вероятно, еще не поздно. Но вопрос о том, что же случилось с Адрианой, будет преследовать ее всю оставшуюся жизнь. А еще она упустит шанс на встречу с Монтего.
Ее тревожило еще кое-что. Предположим, Каприк не солгал насчет грентского агента. Но тогда выходит, что по крайней мере двое из шести убийц были козлами отпущения? Они участвовали в убийстве, но не в заговоре. И не знали, почему Адриана Граппо должна была умереть.
А вот Глиссанди могла знать.
Киззи подбросила свой стилет в воздух и ловко поймала его за лезвие двумя пальцами. Глиссанди Магна. Конечно, загнать ее в угол, действуя в одиночку, трудно, но возможно. Легче, чем Элию Дорлани.
Она заставила себя успокоиться. Думать о политике, напомнила она себе, не входит в ее обязанности. Ей нужно только добыть факты. Если Демир, узнав их, захочет начать войну между семьями-гильдиями, это его проблема. Правда, Киззи придется утаить от родственников свое участие в этом, но если они все же узнают, то у нее есть хорошее оправдание – они сами одолжили ее Граппо.
Киззи вернулась в спальню и постучала по обнаженной груди Чуриана плоской стороной стилета.
– У тебя есть два варианта, – начала она. – Либо ты продаешь все свое добро и завтра в полдень садишься на ближайший корабль, который идет в Марн, либо я сообщаю Малышу Монтего, что ты участвовал в убийстве его приемной матери. Что ты выбираешь?
Чуриана снова затрясло, и Киззи ощутила запах мочи.
– Я уеду! – вскрикнул Чуриан. – Уеду. Я… я… я ни одной живой душе ничего не скажу. Даже продавать ничего не буду. Ты никогда больше не увидишь меня.
Удовлетворившись этим ответом, Киззи протянула руку и вынула серьгу из уха Чуриана.
– Если ты попытаешься проследить за мной, я убью тебя. Если ты попытаешься выяснить, кто я такая, я убью тебя. Не спеши вставать, полежи немного. И помни: если ты не исчезнешь завтра в полдень, вечером тебя навестит Малыш Монтего.
Бросив эту угрозу, она вышла из квартиры, а потом выскользнула из дома через ту самую боковую дверь, при помощи которой чуть раньше надула швейцара. Было около десяти вечера. Идеальное время, чтобы выпить. Надо подкрепиться, а потом придумать, как сложить следующий кусок этой головоломки так, чтобы не стать жертвой телохранителей Глиссанди Магна.
14
Лечаури сдержал слово, и к утру кабинет Демира в «Гиацинте» оказался завален материалами о стекольном заводе Айвори-Форест. Чтобы просмотреть их побыстрее, Демир подключил к делу Бринена, Монтего и даже начальницу охраны отеля Тирану Кирковик. Он не объяснял им, зачем ему нужна Тесса, просто сказал, что ее надо вытащить с завода. Времени было мало, так что он сосредоточился на владельцах предприятия.
– Я, конечно, не жалуюсь, – негромко сказала Тирана, потратив несколько часов на чтение и сопоставление документов, заметок и разных других бумаг, позже отброшенных ею как бесполезные, – но вы часто занимаетесь подобными вещами?
Демир пролистывал лежавшие перед ним документы – отчеты о жизни и поведении разных членов семьи Магна, отчеты, которые шпионы этой гильдии составляли для главы семейства, – и дивился тому, что Лечаури вообще заполучил их да еще передал ему, постороннему человеку. Видимо, он всерьез боялся Харлена.
– Нет, только при необходимости, – ответил он Тиране.
Краем глаза он видел, как Тирана скорчила гримасу и уткнулась в очередную подшивку финансовой отчетности стеклозавода.
– О-хо-хо… Это, как бы сказать…
– Пустая трата времени? – подсказал Демир.
– Я искала слово помягче.
– В молодости, – начал Демир, – я изобрел особый метод работы: сначала собирал абсолютно всю информацию по интересующему меня вопросу, а потом анализировал ее с помощью высокорезонансного витгласа. Такой объем, как этот, я прорабатывал часа за полтора, включая перерывы, когда я снимал серьгу, чтобы не вызвать приступ гласрота.
Тирана вытаращила глаза, хотя Демир сказал это вовсе не из хвастовства.
– И вы делали это в одиночку? – переспросила она.
– Гений, которого не сводит с ума высокорезонансное стекло, способен на что угодно, – загрохотал Монтего.
Свою стопку посланий и отчетов он отодвинул в сторону, чтобы почитать утреннюю газету. В руке он держал большой бокал вина, уже четвертый за утро, не выказывая никаких признаков опьянения.
Демир позволил себе скромную улыбку.
– Это было до того, как… до катастрофы в Холикане, – сказал он и постучал себя по виску. – Мне по-прежнему нравится этот метод, только теперь все занимает куда больше времени.
– И что, он действительно работает? – спросила Тирана.
– Чем больше ты знаешь, тем точнее твои планы, – стал объяснять Демир. – Первого, второго и третьего порядка. Запасные планы на случай провала основных. Экстренные планы на случай провала запасных. Информация не просто полезна, это корень любого успеха. – Он взглянул на Тирану. – Вот ты, например, думаешь, что я не присматривался к тебе после нашей первой встречи? А я провел несколько часов, изучая сначала твое армейское досье, а потом все, что смог найти о твоей личной жизни.
Тирана искоса глянула на Бринена, но мажордом только покачал головой. Демир без труда дешифровал это безмолвное послание: «Привыкай, теперь он тут главный».
– Это не общедоступная информация! – возразила Тирана.
Демир почувствовал укол вины: теперь он действительно хвастался. Он потер глаза и жестом предложил ей сесть.
– Прошу прощения, если я зашел слишком далеко.
Внимательно поглядев на Тирану, он заметил, что она сидит опустив плечи. Чувство вины усилилось, Демир решил не поддаваться: в конце концов, у него были дела поважнее, чем обихаживать подчиненную.
– Еще раз приношу свои извинения. Информация для меня очень важна. Мир – это сплошной расчет. Вернувшись в Оссу, я оставил тебя работать здесь не потому, что тебя наняла моя мать, и не потому, что мы дружим с твоим дедом. Я оставил тебя, потому что ты, судя по всему, – независимая женщина, умеющая при этом быть преданной, то есть такая, которой я могу доверить охрану моего отеля.
Тирана застенчиво взглянула на него:
– Это не просто слова?
– Нет, не просто слова. А теперь берись за этот проклятый гроссбух и ищи информацию, которую я смогу использовать для спасения Тессы. – Демир снова потер глаза. – Мне кажется, я уже кое-что накопал. Бринен, сколько времени тебе потребуется, чтобы найти Улину Магна?
– Мм… Полчаса?
– Действуй.
Бринен кивнул и вышел из комнаты, осторожно переступая через стопки документов. Вплоть до его возвращения Демир не сказал ни слова.
– Она на арене Касл-Хилла, – сообщил мажордом, вернувшись, – смотрит дневные бои из своей личной ложи.
Демир выбрал несколько страниц из отчетов начальника службы шпионажа и сунул их в карман. Потом взял газету, нашел расписание арены и сразу схватился за камзол.
– Раньше мне хорошо давалось многоуровневое планирование, – сказал он Тиране. – Не исключено, что я утратил этот навык, но будем надеяться, что мне удастся осуществить хотя бы план первого порядка. А теперь я должен представиться мадам Магна. Малыш, мне нужна твоя помощь.
Монтего молча сложил газету, встал и вышел вслед за Демиром. Оба сбежали по лестнице в вестибюль и распорядились заложить экипаж. Карету подали к крыльцу через считаные минуты, и вскоре друзья уже мчались к Касл-Хиллу. Наконец Монтего нарушил молчание.
– Почему мы едем на арену к Улине Магна? – спросил он.
Похоже, его не очень волновала перспектива скорой встречи с представительницей могущественного семейства Магна – Монтего нелегко было вывести из равновесия даже в самые тяжелые времена. Давнего друга Демира терзало любопытство.
Демир показал ему бумаги, которые прихватил из кабинета.
– Это, – объяснил он, – отчет начальника службы шпионажа об Улине Магна, одной из сорока семи внуков главы великого семейства. Ей двадцать восемь лет, она хороша собой и, судя по всему, обаятельна, а еще ей принадлежат шестнадцать процентов акций стекольного завода Айвори-Форест.
Монтего взял у Демира бумаги и стал стремительно пробегать глазами-бусинками страницу за страницей. Чем дольше он читал, тем задумчивее делалось его лицо. Наконец он вернул бумаги Демиру:
– Значит, каждый месяц на ее личный банковский счет поступают большие деньги и быстро уходят с него. Сотни тысяч зараз.
– Вот именно. Долги. Или коррупция. Или азартная игра. Нам нужно выяснить, что именно: это будет наш козырь. – Демир похлопал себя по щеке бумагой. – По-моему, Улина – это наш шанс спасти Тессу.
– У тебя есть план?
– Вроде того. Хотя не исключено, что от него придется отказаться.
Монтего закатил глаза:
– У прежнего Демира всегда было в запасе не меньше пяти планов.
– Только вот я не прежний, – ответил Демир.
Монтего махнул рукой, словно в знак согласия.
Карета с грохотом пронеслась через район Ассамблеи, помчалась вверх по Касл-Хиллу и вскоре остановилась у старинного замка, давно превращенного в арену для палочных боев. Массивная вывеска над воротами гласила, что арену спонсируют «Бойцы-стеклоделы». Это было своего рода общество фульгуристов для спортсменов-пенсионеров, очень популярное. Демир расстегнул камзол, взъерошил волосы и приготовил толстую пачку банкнот. Он хотел походить на человека, который регулярно захаживает на палочные бои после обеда.
– Извините, сэр, – сказал привратник, едва Демир вышел из кареты, – но во второй половине дня арена переполнена. Свободных мест нет.
Демир не любил козырять фразой «Да ты знаешь, кто я такой?». Поэтому он отделил от пачки несколько банкнот и сунул их в передний карман блузы привратника.
– Ты уверен?
Привратник послал ему улыбку, в которой читалось сожаление:
– Уверен, сэр, я…
Тут его глаза полезли на лоб: Монтего, выходя из кареты, едва не опрокинул ее на себя, неаккуратно наступив на подножку. Восстановив равновесие, он положил руку на плечо привратника и утроил сумму, которую Демир дал на чай.
– Малыш Монтего и Демир Граппо, – громыхнул он. – Ты, конечно, найдешь местечко для чемпиона мира в отставке и его друга?
– О… о! Конечно, сэр. Сейчас только взгляну, что можно сделать.
Он заспешил прочь. Демир печально смотрел ему вслед.
– Я что, недоплатил? – спросил он.
– Нет. Просто ты не перечисляешь членские взносы. – Монтего кивнул на вывеску над воротами. – Может, ты имеешь успех на провинциальных аренах, но в Оссе говорят на другом языке.
– Что, если я съем тебя и получу твою силу? – легкомысленно спросил Демир.
– Если ты съешь меня, то станешь таким же толстым, и все. А вот и он, пошли.
Демир пропустил Монтего вперед, позволив ему прокладывать путь сквозь толпу. Тех, кто не убирался с дороги вовремя, Малыш мягко, но уверенно оттеснял в сторону. Демир слышал шепотки у себя за спиной.
– Срань господня, – сказала одна женщина, – неужто Малыш Монтего?
– Я и не знал, что он вернулся! – ответил мужчина. – Как думаешь, даст автограф?
– Начхать мне на его автограф, – вмешалась другая женщина. – В каком отеле он остановился? Я слышала, он просто монстр в…
Демир усмехался про себя, пока привратник вел их по узкому коридору. Шепот остался позади. Да, Малыш был прав. Демир, конечно, знаменитый человек, но на арене палочного боя Монтего – бог.
– Ты нашел нам места? – спросил Монтего у привратника.
– Да, сэр! Обзор не очень, но, если вы предупредите нас о следующем визите, мы обязательно оставим для вас места получше.
Они вошли во внутренний двор замка, заполненный людьми. В центре двора помещался ринг для боев. С востока его охватывало полукольцо сидячих мест, а с севера и запада над ним нависали ложи, беспорядочно прилепленные изнутри к стенам замка. Зрители сидели в ложах и стояли на стенах.
Примерно на полпути от стены к рингу привратник остановился. Как он и говорил, место оказалось не из лучших, ринг был едва виден, но Демир и не смотрел на него. Его интересовали ложи, он обшаривал их взглядом в поисках женщины лет тридцати с небольшим. Вот она… Нет, блондинка-насуудка. Он продолжил поиски и наконец заметил зрительницу, которая с явным нетерпением поглядывала вниз, на ринг, из окна угловой башни.
Привратник растолкал собравшихся, освобождая места для Монтего и Демира, и встал за плечом Монтего с явным намерением услужить и получить хорошие чаевые. Демир уже больше десяти лет не посещал палочных боев в Оссе, зато Монтего вел себя так, словно все здесь было ему знакомо и привычно. Даже когда соседи стали удивленно таращиться на него, он не обратил на них внимания.
– Почему здесь столько народу? – спросил он у привратника.
– Специальный показательный бой! – прокричал тот в ответ, чтобы перекрыть шум толпы. – Вы знаете Фидори Глостовика?
– Чемпиона Балкани? – спросил Демир. – Его не было в расписании.
– О, он выйдет последним, – сказал привратник. – Все, кто пришел сегодня, явились ради Фидори и будут смотреть бои весь день, только чтобы под конец увидеть его. Так волнующе! Пожалуй, Фидори можно даже сравнить с вами в пору вашего расцвета, господин Монтего.
Монтего уклончиво хмыкнул, однако Демир заметил, что он прищурился. Отлично. Демиру не хотелось ничего обсуждать, имея так мало информации, но это могло ему пригодиться.
– Кто его спонсор? – спросил он.
– Наверное, Магна.
– Вот как? Я еще не встречался с ними после возвращения в город. Здесь есть кто-нибудь из них?
– Леди Улина Магна, – ответил привратник, указывая на башню, которая, как уже догадался Демир, служила личной ложей Улины. – Приходит почти каждый день.
Демир повернулся к Монтего, изображая удивление:
– Разве ты не говорил на днях, что хочешь познакомиться с Улиной?
– Точно! – подыграл ему Монтего.
Привратник недовольно хмыкнул:
– Боюсь, леди Улине не понравится, если ее побеспокоят во время поединка…
Монтего внезапно наклонился к привратнику, приобнял его за плечи так, словно желал втереться к нему в доверие, и сказал:
– Я слышал, что Улина очень хорошенькая. Мы хотим с ней познакомиться. Может, устроишь? Сделаешь одолжение лично мне?
Лицо привратника побагровело.
– Конечно… конечно, – забормотал он, – господин Монтего, сделаю все, что смогу!
Он поспешил прочь. Монтего повернулся к Демиру, не скрывая ухмылки:
– Меня все еще ценят здесь.
– Ну еще бы! – ответил Демир. – Ты же Малыш Монтего, стекло тебя дери. Что-нибудь видишь?
– Вижу, что бойцы, которые дерутся сейчас, никогда не пойдут дальше показательных боев местного значения. Неужели в столице позабыли, что такое искусство боя?
Демир приподнялся на цыпочки, стараясь разглядеть арену, но видел только головы бойцов, двигавшиеся взад-вперед, и иногда – палки, мелькавшие между ними. Оставив эти попытки, он стал ждать возвращения привратника. Тот скоро явился с очень довольным видом и крикнул так, чтобы его слышали все вокруг:
– Леди Улина любезно предлагает вам разделить с ней ложу! Прошу за мной!
Демир чуть заметно улыбнулся: все идет по плану.
Монтего снова пошел вперед, раздвигая толпу, точно плуг – землю; Демир с удовольствием следовал в его кильватере. Сначала привратник повел обоих уже знакомыми им узкими коридорами, но потом они стали подниматься по винтовой лестнице, оставшейся от замка. Лестница оказалась такой узкой, что Монтего едва не застрял на одном из поворотов. Приближенные Улины, ожидавшие хозяйку у входа в ложу, расступились перед ними. Многие были недовольны, но, увидев Монтего, удивились и даже заулыбались.
– Это он!
– Монтего, я смотрел на твой последний бой! Неужели это ты?!
Люди тянули руки, чтобы прикоснуться к Монтего. Одна молодая женщина даже упала в обморок. Мужчины смотрели на прославленного чемпиона с благоговением и страхом. Никто и не думал возражать, когда Монтего шагнул в ложу. Демир улыбнулся приближенным Улины, закрывая за собой дверь.
Улина Магна оказалась статной женщиной, ростом намного больше шести футов; длинные черные локоны падали на малиново-белую тунику. Она обернулась на звук открываемой двери: Демир и Монтего вошли, вернее, протиснулись в узкую ложу.
– Мой дорогой мастер Монтего, как я рада с вами познакомиться! Не могу поверить в свою удачу!
– Леди Улина, – ответил Монтего, беря в свою лапу руку Улины и почтительно прикладываясь к ней губами. – Мой друг Демир Граппо.
– Ах! Молодой патриарх гильдии Граппо. Поистине двойное удовольствие!
С Демиром она поздоровалась куда прохладнее, смерив его надменным взглядом: он ясно давал понять, что Улина невысокого мнения как о нем самом, так и о его незначительной гильдии.
Затем она увидела у него на руке знак гласдансера, и у нее задергалось веко. Демир притворился, что ничего не заметил. Продолжая улыбаться, как подобает воспитанной женщине, Улина сосредоточила все свое внимание на Монтего. Демир не возражал: он не нуждался ни в чьем обществе. Он пришел сюда, чтобы наблюдать. Ложа была крохотной, всего на шесть мест.
Улина усадила гостей по обе стороны от себя и, опираясь на руку Монтего, указала на ринг, который был прямо под ними. Там только что закончился очередной поединок, и Демир видел, как готовится к бою новая пара, пока на ринге замывают кровь. Устроившись в узком кресле, он вынул из стоявшего рядом ящика газеты и расписание дневных боев, которое и стал просматривать, изредка бросая взгляд на арену.
Некоторые имена были ему знакомы. Правда, ни один боец не отличался ни особым мастерством, ни известностью, но бойцовских навыков им хватало, болельщики на них ходили, а что еще нужно устроителям? Фидори Глостовик явно был фаворитом. Улина болтала без умолку, похоже даже не переводя дыхания; поток анекдотов прерывался только тогда, когда она отправляла очередного официанта за едой или питьем. Монтего поддерживал беседу, умело вставляя остроты и время от времени проверяя познания хозяйки в палочных боях. Судя по всему, он не впервые наблюдал за поединком в обществе состоятельной молодой болельщицы.