Brangusis
Мирай Тойота рассказывает о своем конце
– Спасибо, Мирай. Твое бы слово, да богу в уши. Мне так приятно это слышать. А теперь… – Юки бережно сжал пальцы Мирая и мягко отстранил их от своего лица. – Я переломаю эти прелестные бесстыжие пальчики. Один за другим.
Конечно же, он сказал это несерьезно, и пальцы Мирая не пострадали. А вот носу повезло куда меньше, и кулак проехался по его скуле с такой силой, что у Юки на костяшках остались синяки. Для полноты картины он протащил Мирая за волосы через весь корпус на загляденье всем сотрудникам, а потом уже швырнул Мартину на стол.
– Да что вы опять не поделили?! – вскричал тот, подскочив.
– Харетересу-сан, спасите меня! – завопил Мирай, бросившись к нему в объятия.
– Твой любимчик только что пытался меня соблазнить! Доволен?! – гаркнул Юки.
– Не слушайте, Харетересу-сан! – взмолился Мирай, пачкая рубашку Мартина соплями и кровью из носа. – Кирияма-сан меня ненавидит и хочет убить!
– Хватит! – потерял терпение Мартин и учтиво отстранил от себя Мирая. – Я совсем уже запутался в этих ваших японских интригах! Кому из вас двоих мне верить?!
– Может, тому, кто с тобой с первого курса Гарварда?! – сказал Юки сердито.
– Логично! А этому надо сделать холодный компресс! Еще не хватало, чтобы переводчик «Глории» сидел на переговорах с разбитой мордой!
Пока Мартин усаживал Мирая на стул и смывал кровь с его лица холодным полотенцем, Юки подробно объяснил ему суть дела:
– Наш переводчик – просто конченый извращенец, который играет с нами в свои садо-мазо игры! Я, видите ли, злой папочка, который его наказывает, а ты добрый, который его утешает! Не слишком ли тебе в «Глории» вольготно, óни (*Демон, бес (яп.))? Может, сразу секс втроем устроим, чего мелочиться-то?!
– А вы согласны?! – тут же встрепенулся Мирай с энтузиазмом.
– Молчать! – Юки с силой запустил в него подставку для карандашей.
– Харетересу-сан, Кирияма-сан опять меня обижает! – завыл Мирай, обливаясь слезами.
– Тебе всего двадцать шесть, а ты уже перепробовал все извращения и не знаешь, как удовлетворить свою похоть! – продолжил орать на него Юки.
– Двадцатого февраля мне будет уже двадцать семь! – возразил Мирай.
Вот, откуда эти ядовитые ящеры прознали про его День рождения…
– А в сорок с тобой что будет? Твоя несдержанность приведет к тому, что тебя просто ничего не будет радовать! Тебе постоянно будет хотеться все больше и больше! Тебе всегда будет мало! Ты просто превратишься в отвратительное преступное животное, для которого не существует ничего человеческого!
– Какие сорок?! Я не знаю, что со мной завтра будет, какой смысл задуматься о том, что будет со мной в сорок?!
– Не дергайся, пожалуйста, – одернул его Мартин и приложил холодное полотенце к кровоподтеку на щеке. – Меня вот больше не будущее твое беспокоит, а прошлое. Это, конечно, не мое дело, но что, черт возьми, с тобой случилось, раз ты опустился до такого… – Мартин засмущался, подбирая подходящее слово. – Либертинажа?! (Разврат, распутство (фр.))
От этого слова Мирая пробрала дрожь наслаждения, а затем он тревожно задышал и поднял на Мартина тяжелый взгляд заблестевших глаз. Волосы были растрепаны, из носа по губам текла кровь, которая закапала рубашку, галстук почти вылез из петли. Мирай выглядел очень несчастно и сексуально.
– Что Вы хотите услышать, Харетересу-сан? – сказал он загробным севшим голосом. – Как родная мать бросила тринадцатилетнего мальчика, а отец взбесился, назвал его шлюхой, избил и изнасиловал, чтобы выместить на нем свою злость?
– О боже, Мирай… – подавился воздухом Мартин.
– Как его с детства травили в школе из-за того, что он похож на девчонку, а в девятом классе ребята-хулиганы решили проверить, какого же он все-таки пола, и после урока физкультуры изнасиловали в раздевалке? А потом растрепали об этом всей школе и над мальчиком стали издеваться, обзывая шлюхой и разрисовывая его парту мизерными ценами за интимные услуги? Как бедный мальчик пошел на крышу, чтобы покончить с собой, но его остановил учитель музыки, любимчик всех учеников, и мальчик решил ему довериться, надеясь, что тот ему поможет? Но учитель оказался последней сволочью и сказал, что просто хотел убедиться, верны ли слухи о том, что этот мальчик шлюха, а потом изнасиловал его, швырнул ему под ноги 10 йен и угрожал убить, если тот кому-нибудь об этом расскажет? Как мальчик, отчаявшись, обратился в полицию, но там его подняли на смех, назвали шлюхой и заперли в камере с дюжиной мордоворотов, которые его…
– А вот это уже что-то новенькое! – прервал его Юки, скептически сложив руки на груди. – Скажи-ка мне название этого шедевра японского кинематографа, я посмотрю на досуге.
– Ну, Кирияма-сан! Всю трагедию испортили! – завопил Мирай в самых оскорбленных чувствах.
– А?.. Что?.. – вздрогнул Мартин, который уже забыл, как дышать, держал свой рот двумя руками, сдерживая приступы тошноты, и присел на стол, потому что у него подкосились ноги. – Мирай… – прошептал он с отчаянной надеждой в голосе. – Все, что ты сказал… Это… неправда?..
Мирай, закрывший лицо ладонями и содрогавшийся крупной дрожью, отрицательно помотал своими роскошными волосами.
– Простите, Харетересу-сан… – проскулил он.
А потом заржал во всю глотку, тыча пальцем в охреневшего Мартина.
– С ума сойти, он повелся!
Даже Юки гиенисто захихикал в кулак.
– Не смешно! – рявкнул Мартин и впервые за восемь месяцев влепил Мираю крепкий отцовский подзатыльник. – Я думал, сдохну, представляя, как с тобой произошли все эти ужасы!
– Простите меня, я не удержался! – Мирай потянулся к нему, обнял за руку и крепко к ней прижался, подлизываясь. – Со мной никогда ничего плохого не случалось. Я был обыкновенным паскудным ребенком, который не слушался родителей, плохо учился и растрачивал свою молодость на всякие глупости. Ну да, я был похож на девчонку. Ну да, мать нас бросила и отец в сердцах выпалил, что я такая же взбалмошная шлюха, как она, но я считаю, что этого все же недостаточно, чтобы сломать психику тринадцатилетнему ребенку, да к тому же конченому говнюку, не так ли? А потом он нашел себе другую женщину, у них родились дети, и мой отец потерял всякий интерес к моему существованию. Но мне было плевать, потому что я все равно собирался свалить из этой дыры, когда закончу школу, поэтому лишние эмоциональные привязанности мне были ни к чему. Мачеха была со мной вполне мила, готовила мне еду, стирала мои рубашки и никогда не пыталась воспитывать. У меня была своя комната, и меня вполне устраивало не вылезать оттуда, чтобы не видеться с семьей. В школе ко мне всегда относились ровно. Парнем я был нормальным с нормальными мальчиковыми увлечениями типа бейсбола, крутых тачек и клуба механиков-радиотехников, поэтому подколы по поводу того, что я похож на девчонку, были вполне безобидными. Я даже встречался с девушками в старших классах. У какой-то из них случилась задержка, и я не на шутку переполошился, что она от меня залетела. Но все обошлось, и я ее бросил. Но жизнь же меня ничему не учит! Другой мне пришлось давать деньги на аборт. Между прочим, из кровно заработанных, которые я копил на учебу! Зато с тех пор я раз и навсегда подружился с презервативами.
– Весело вы там на Хоккайдо живете… – покачал головой Юки.
Мирай отстранился от Мартина и раздолбайски сел на стуле, широко расставив ноги, ссутулившись, свесив руки и шмыгая подсыхающим носом. Такой дерзкий, сексуальный и порочный до мозга костей.
– Потом я поехал учиться в Токио, – продолжил Мирай. – А студенчество есть студенчество, тем более институт искусств, все дела. Ну, вы сами знаете – в Гарварде, как-никак, учились.
– Мы ТАК не учились! – возразил все еще оголоушенный Мартин.
– Ну, короче, начались пьянки и сомнительные знакомства со всякими творческими личностями, сидящими на наркоте. Меня потянуло на эксперименты. Я многого насмотрелся и в определенный момент понял, что сильно выигрываю со своей женоподобной внешностью. Дело было на третьем курсе, после того, как я вскрыл себе вены. Я решительно завязал с наркотой и задался целью хорошо питаться, чтобы снова начать походить на человека. После своей наркотическо-алкогольной диеты мне дико хотелось мяса. Я нашел подработку и после первой же получки завалился в кайтензуши (*Недорогая закусочная, специализирующаяся на суши и других популярных блюдах), где заказал просто все мясо, какое у них было, и набросился на него, как собака. Рядом сидел мужик…
… – Приятно смотреть на женщину, которая наслаждается едой, – сказал он робко, потягивая пиво. Это был безобидный белый воротничок, заглянувший в кайтензуши, чтобы немного расслабиться после изнурительного трудового дня. – В наше время так редко встретишь женщину с хорошим аппетитом.
Мирай подавился куском свинины и закашлялся.
– Что-что? – сказал он низким осипшим голосом.
Услышав, как «женщина с хорошим аппетитом» говорит мужским голосом, белый воротничок подавился пивом.
– Нижайше прошу прощения! – переполошился он, даже со стула соскочил и начал раскланиваться. – Я принял Вас за женщину. Я, должно быть, переутомился. Это моя вина. Я вовсе не хотел Вас обидеть. Пожалуйста, простите меня!
Мирай отмахнулся испачканной в жиру рукой и подцепил тоненькими пальцами с отросшими ногтями кусочек жаренной в кляре курицы.
– Не стоит, все нормально, – сказал он. – Меня часто подкалывают, что я выгляжу не совсем по-мужски. Я не обижаюсь. Таким уж уродился.
– Право, мне так неловко! – продолжал раскланиваться белый воротничок. – Пожалуйста, позвольте мне Вас чем-нибудь угостить, чтобы загладить свою вину!
Мирай заинтригованно поднял бровь и краем глаза глянул на суши «Калифорния», которые он тоже не прочь был навернуть.
– Буду очень признателен! – кивнул он и улыбнулся своей прекрасной симметричной улыбкой.
… – Больше я этого мужика не видел, – продолжал Мирай шесть лет спустя в кабинете своих начальников. – Однако после того случая я осознал, что моя женоподобная внешность – это то, чем я могу пользоваться в корыстных целях. К тому времени простой животный секс уже стоял у меня поперек горла. Связываться с подружками-наркоманками я зарекся, а заморачиваться ради более приличных девушек было как-то в падлу. Ну правда, мне не улыбалась идея растрачивать на кафешки и безделушки весь свой скромный заработок. Ради каких-то несчастных трех минут, чтобы эта курица просто полежала подо мной и поскулила с видом мученицы, которая делает мне одолжение, разрешая засунуть в нее член! Я вообще-то люблю, когда обе стороны получают удовольствие от процесса, а не вот это вот все! Я решил попробовать податься в педерасты и начал общаться со всякими прогрессивными личностями, чтобы собрать необходимую информацию. Мой первый гомосексуальный опыт произошел с вещицами из секс-шопа – все по уму и по инструкциям, с соблюдением надлежащих мер предосторожности. Если вы думаете, что я настолько идиот, чтобы отдать свою задницу на растерзание обдолбанным трансвеститам с факультета моды и дизайна, вы очень сильно ошибаетесь. Потом я по знакомству начал посещать специализированные заведения, где такие услуги оказывают профессионально, поэтому ни о каких неприятных последствиях не могло быть и речи. Там меня между делом любезно просветили, что именно нравится богатым извращенцам и какие нехитрые приемы следует использовать, чтобы им захотелось оставить тебе вознаграждение побольше. Короче, когда на меня стали обращать внимание мужики, готовые щедро заплатить за то, чтобы я составил им компанию, я был всесторонне к этому готов и точно знал, чего хочу от этих встреч. И я понял, что просто рожден для этого. Вот и вся трагедия жизни бестолкового Мирая Тойоты. Спасибо за внимание.
На пару секунд воцарилась гробовая тишина. Затем Мартин взвыл, как смертельно раненный зверь, и завалился спиной на стол.
– Какое скучное у нас с тобой было студенчество, Марти, – снова покачал головой Юки.
На следующий день Мирай принес Мартину кофе. Юки в кабинете не было, но Мирай выбрал такое время для кофе-паузы вовсе не специально.
– Что на этот раз, Мирай? – спросил Мартин, скептически глядя на чашку. – Подсыпал мне яду?
– Нет, Харетересу-сан, только ванили, – ответил Мирай и склонился в глубоком сайкейрее. – Я хочу извиниться за свою вчерашнюю выходку. Нижайше прошу прощения! Уверяю Вас, я сделал это спонтанно и не преследовал никаких коварных целей. А еще я подтверждаю, что Кирияма-сан дал мне решительный отпор, поэтому Вы можете не сомневаться в верности Вашего бизнес-партнера.
Мартин тихонько засмеялся и с удовольствием отпил кофе Мирая.
– А ты отчаянный, Мирай, раз допустил мысль, что сможешь соблазнить Юки.
– Клянусь, я и не думал его соблазнять, я просто хотел его позлить, – отозвался Мирай, перестав кланяться, подкрался своей кошачьей походкой и нахально сел на стол прямо рядом с Мартином. – Я его недолюбливаю.
– Можешь быть уверен, это взаимно.
– Он японец и видит меня насквозь. С ним трудно. Это с Вами проще некуда.
Тут Мирай протянул руку и очень аккуратно погладил Мартина по лбу, заправляя отросшую челку за ухо.
– Мирай… – нахмурился тот.
– Не бойтесь, Харетересу-сан, этот жест вызван самыми безобидными порывами. Вы такой наивный и доверчивый иностранец, что мне было бы больно Вас дурачить.
Мартин сглотнул комок неловкости и запил его ванильным кофе Мирая, позволяя тому и дальше гладить себя по волосам. У смазливого взбалмошного чертенка были приятные руки.
– Все дело в доверии, Мирай, – сказал он.
– Э?..
– Когда два афериста начинают вести какое-то общее дело, как им друг другу доверять, если ты знаешь, что твой партнер в любой момент может воткнуть тебе нож в спину?
Мирай призадумался, а потом пожал плечами.
– Наверное, никак, Харетересу-сан.
– Или всецело, как в нашем с Юки случае, – поднял бровь Мартин. – Мы были неразлучны с первого курса Гарварда, вместе прошли огонь и воду. У меня никогда не хватит духу сделать что-то, что может подорвать его доверие. Во-первых, ему будет больно, а я этого не хочу. Во-вторых, я сам буду чувствовать себя последней скотиной, если предам человека, который всецело мне доверял. Я полагаю, он думает точно так же. К тому же, он японец, а у вас чувство преданности развито гораздо сильнее, чем у европейцев.
– Вы, правда, так думаете, Харетересу-сан? – вскинул брови Мирай в самом невинном недоумении.
Мартин не успел ответить, потому что в кабинет влетел тот, о ком только что говорили.
– Марти, надо срочно заказать детали для филиала в Киото, там какие-то перебои с электричеством. Я составил список, свяжись-ка…
Юки оторвал глаза от бумаг, увидал Мирая, сидящего на столе его верного бизнес-партнера и держащего руку на его лице, и резко захлопнул пасть.
– Юки, это не то, что ты думаешь! – переполошился Мартин.
Юки нахмурился.
– Марти, я сказал, для филиала в Киото срочно нужны детали! Там с напряжением какая-то хрень, надо срочно ремонтировать, а то все взлетит на воздух к чертовой матери и попортит нам дорогостоящее оборудование! Потом будете предаваться вашим телячьим нежностям! Немедленно свяжись со своими ребятами, которые ответственны за закупку!
Мартин изумленно вытаращил свои большие черные глаза и ткнул пальцем в Мирая, который даже ухом не повел и руки с его лица не убрал.
– То есть, ты не будешь нас убивать?..
Юки нетерпеливо закатил глаза.
– А зачем? Он же к тебе не клеится. Вот когда начнет, тогда я обещаю, что вам обоим мало не покажется!
Мартина прошиб холодный пот. Он глянул на Мирая, а тот ответил ему безобидно-стервозным взглядом с вскинутой бровью, мол: «Я же говорил». Мартин прожил в Японии восемь лет и до сих пор не мог перестать поражаться способности жителей этой страны видеть людей насквозь.
Присяжные дамы и господа! Мне еще не доводилось встречать столь крепкого союза и глубокого взаимопонимания, как между этими двумя. И должен признаться, я им завидовал. Какого это – долго любить одного человека, который тоже любит тебя так сильно, что не имеет ничего против, когда другие делают тебе приятно? Каково это вообще – любить?..
Мирай Тойота – психолог широкого профиля
Мирай проснулся под котацу (*Низкий столик с подогревом) в гостиной роскошной квартиры Хартлессов, осмотрелся вокруг и увидел кучу пустых банок из-под пива, горы тарелок с недоеденной едой и безмятежно дрыхнущую ребятню.
– Ох, и влетит же Мираю Тойоте от старых ящеров за то, что он позволил этим спиногрызам устроить такой бардак, – проскулил Мирай, трепля самого себя по волосам.
Потом поднялся, хрустя костями, потоптался на месте, поправляя футболку, и пошел в ванную комнату. Он был там вчера несколько раз, но все равно никак не мог налюбоваться ее размерами и роскошью. Попялившись по сторонам и потрогав вещицы, которые не успел потрогать прошлым вечером, он подошел к зеркалу и глянул на себя, такого сонного, помятого, но до неприличия счастливого. Над губой темнела чуть отросшая щетина.
– Вот блин, как лень бриться-то! – взвыл он. – Черт с ним, сегодня побуду мужиком!
С этими словами он начал собирать волосы в беспорядочный хвост. Споласкивая лицо, он услышал лязг ключа и ломанулся в прихожую, на ходу хватаясь за дверные косяки, чтобы его не заносило на маневрах между углами. Не разглядывая, кто это, и будучи полностью уверенным, что это Мартин, Мирай согнулся пополам в крайне виноватом сайкерее.
– Доброе утро, Харетересу-сан! Я не ждал, что Вы вернетесь так рано! Клянусь, это все мелкие устроили! – не глядя, он ткнул пальцем в сторону гостиной. – Я был против, я им запрещал! Но они сказали, что если я не заткнусь, они позвонят в полицию и скажут, что я их всех изнасиловал! У меня просто не было выбора! Вы не представляете, какой ад мне пришлось пережить, Харетересу-сан! Мерзкие дети меня пинали! И обнимали! Это был худший день в моей жизни! После всего этого кошмара Вы просто обязаны предоставить мне внеплановый отпуск за счет компании! А еще заплатить в четыре раза больше, потому что Вы говорили, что я буду присматривать за одним пацаном, а их оказалось четверо!
В ответ раздалась короткая пугающая пауза, а потом шуршание пластиковых пакетов и робкий женский голос:
– Простите, пожалуйста, а Вы кто?..
Мирай поднял, наконец, голову и увидел ошарашенную толстую японку, явно себя запустившую, с двумя здоровенными пакетами продуктов в руках.
– Прошу прощения, – сказал он, рассматривая ее в глубоком шоке и даже забыв распрямиться. – Я Мирай. Мирай Тойота. Я работаю в «Глории». Харетересу-сан велел мне присмотреть за Куруто, пока они с Кириямой-саном в Киото. В тамошнем филиале случилась авария.
– Вот как, – вышла из ступора Рейджи и тоже поклонилась, шурша тяжелыми пакетами. – Я Рейджи, домработница. Приятно познакомиться.
– Вы – та женщина, которая приготовила всю эту божественную еду?! – восторженно завопил Мирай, выпрямившись одним рывком и подавшись к ней. – Я ни разу в жизни не ел таких изумительных такояки, они просто тают во рту! Я так объелся вчера! Вот бы мне кто-нибудь так готовил!
– Спасибо большое, я очень рада, что Мираю-сану понравилось, как я готовлю, – засмущалась Рейджи.
– Вот, что значит быть спортсменом! – продолжал заливать Мирай. – Уж вы-то знаете толк в здоровом питании! А когда полезное питание еще и вкусное – это просто…
– Спортсменом?.. – прошептала опешившая Рейджи одними губами.
До Мирая дошло, что он ляпнул что-то не то.
– Вы разве не занимаетесь женским сумо, Рейджи-сан?.. – спросил он осторожно. – Просто этот мальчик, Гин-тян… Он боксер… И он принес такую обалденную темпуру… А Вы так божественно готовите, Рейджи-сан… Я тоже подумал, что Вы спортсменка…
Рейджи налилась краской и поклонилась так низко, как только позволяли ее жиры.
– Простите, Мирай-сан. Я не спортсменка, у меня просто лишний вес. Я искренне благодарю Вас за то, что Вы подумали обо мне так хорошо.
Мирай в ужасе раскрыл рот и схватился за волосы, и так еле как собранные. А потом с воплем рухнул на колени и ударился лбом в пол.
– Нижайше прошу прощения, Рейджи-сан! Мирай Тойота такой невежественный человек! Мирай Тойота не хотел обидеть Рейджи-сан! Пожалуйста, Рейджи-сан, простите болтливого Мирая Тойоту! Мирай Тойота постоянно несет бестактную чушь, но он делает это вовсе не со зла, а только из собственной глупости!
– Мирай-сан!
Обалдевшая Рейджи выронила пакеты и начала поднимать их неадекватного гостя с пола.
– Мирай-сан, уверяю Вас, со мной все в порядке, и Вам вовсе ни к чему передо мной извиняться! Я уже давно привыкла к своему телу и тому, как окружающие на него реагируют. Это не доставляет мне дискомфорта.
– Простите меня, мне так сильно-сильно жаль! – тараторил Мирай, продолжая раскланиваться. – Вам, бедной, и так нелегко! Прохожие оборачиваются, в магазинах не найти одежды подходящего размера, Вам приходится носить всякую безвкусицу, врач то и дело трындит, что Вам нужно сесть на диету и заняться физкультурой, в общественных местах Вам тесно, а в метро так вообще просто ад! Это все так унизительно! Еще и я тут болтаю, не думая! Ах, бедная Вы женщина! Сколько всего Вам пришлось натерпеться из-за этой проклятой болезни!
– Болезни?.. – еще сильнее опешила Рейджи.
Мирай снова осознал, что брякнул что-то не то.
– У Вас разве не проблемы с эндокринной системой?.. – сказал он, глядя на нее, как испуганный провинившийся ребенок.
– Я не могу иметь детей, Мирай-сан, но в целом я вполне здорова, и мой лишний вес вызван исключительно вредными пищевыми привычками…
Тот опять взвыл благим матом и собрался рухнуть на колени, но Рейджи его удержала.
– Рейджи-сан, Мирай Тойота нижайше просит прощения! Мирай Тойота такой отвратительный человек! – тут Мирай схватил Рейджи за толстую руку и очень виновато заглянул ей в глаза. – Рейджи-сан, умоляю, не сочтите, что Мирай Тойота намеренно пытается Вас обидеть, но… Мираю Тойоте очень любопытно, чем Вы питаетесь… Мирая Тойоту всегда удивляло, как японской нация умудряется поглощать тонны риса и лапши и при этом оставаться стройной… – тут он начал шептаться, с опаской поглядывая вверх и куда-то в сторону, как шизофреник, уверенный в том, что за ним шпионят потусторонние силы. – Мирай Тойота знал, что эта схема не может работать вечно… В какой-то момент она даст сбой… Мирай Тойота должен жрать меньше риса и лапши, чтобы оставаться стройным…
– Мирай-сан! – выпалила Рейджи, вся красная от стыда. – Рис и лапша здесь совершенно не при чем! Я очень люблю торты! Простите меня за это!
Мирай, вздрогнув, вернулся из своей параллельной вселенной и удивленно на нее уставился.
– Э?
– Торты, Мирай-сан, – повторила Рейджи, блестя заслезившимися глазами. – Я ухожу из этого дома довольно поздно и у меня не остается времени, чтобы приготовить себе ужин. Поэтому по пути домой я захожу в кондитерскую и покупаю себе торты. Я кушаю очень много тортов, Мирай-сан, поэтому у меня лишний вес.
Мирай вытаращился на нее во все глаза и молчал. Рейджи уже обрадовалась, что ей удалось угомонить этого странного индивида, как его лицо снова перекосила паника.
– Вчера утром я сожрал половину торта! У меня был День рождения! Харетересу-сан и Кирияма-сан решили меня поздравить и купили мне торт. Харетересу-сан не может есть много сладкого, потому что у него аллергия. Кирияма-сан тоже съел очень мало, а мне отдал все остальное… Потому что Кирияма-сан ненавидит Мирая Тойоту и хочет, чтобы Мирай Тойота разжирел во все концы! А Мирай Тойота такой несдержанный, когда голодный! Ах, этот коварный ящер Кирияма-сан, он воспользовался слабостью Мирая Тойоты!..
– Мирай-сан! – вкрадчиво сказала Рейджи, чтобы привести его в чувства. – Все хорошо. Мирай-сан очень стройный, от одного торта ему ничего не будет. Хотите, я сделаю Вам зеленый чай? Зеленый чай выводит токсины, ускоряет метаболизм и способствует расщеплению жировых отложений. Даже если Вы не успели сжечь калории, поступившие с тортом, я уверена, пара чашек зеленого чая поможет Вашему пищеварению.
– Да! – радостно заголосил Мирай и подхватил пакеты с продуктами. – Я помогу Вам с сумками, Рейджи-сан.
Та, все еще смущенная, но уже нащупавшая к нему подход, посеменила за ним на кухню. В конце концов, она умела управляться с Куртом, а Мирай по сравнению с ним был просто ангел во плоти…
Когда она пришла, Мирай уже по-хозяйски шарил в кухонных ящиках в поисках мусорных пакетов.
– Я приберу свинарник, который мы устроили, Рейджи-сан.
– Не стоит, Мирай-сан, – замахала та руками. – Это моя работа. К тому же, по сравнению с тем, что друзья Куруто обычно устраивают, когда приходят к нему в гости, это просто небольшой беспорядок…
– В смысле? – удивился Мирай. – Это не первый раз, когда они надираются пива?
Рейджи махнула рукой и принялась готовить чай.
– Когда за ними смотрит Кирияма-сан, они делают это постоянно.
– Вот ведь ящер! А мне приказал быть паинькой и вести себя, как ответственный взрослый! Нет, я определенно должен преподать ему урок! Будет знать, как издеваться над доверчивым и наивным Мираем Тойотой!
В кухонном проеме показался сонный и лохматый Курт.
– С добрым утром, – пробормотал он, засыпая на ходу, и полез в холодильник за своими утренними таблетками.
Рейджи конкретно ошалела, услышав от него такое. Обычно его традиционным приветствием было: «Чего разорались?» и «Сволочи, вы меня разбудили!» Быстренько опомнившись, она налила ему стакан воды.
– Спасибо, – сказал он, беспрекословно приняв стакан и осушив его залпом.
Она снова ошалела. Обычно в таких случаях он начинал выступать: «Я сам могу себе воды налить, хватит обращаться со мной, как с больным!»
– С добрым утром, солнышко! – лучезарно поприветствовал его Мирай. – Рейджи-сан готовит мне зеленый чай. Выпьешь со мной чашечку?
– Угу, – буркнул Курт и сел за стол.
Рейджи чуть чайник из руки не выронила.
– Ты же не любишь зеленый чай, Куруто! – сказала она.
– За полтора года я к нему немного привык, – снова пробурчал Курт, прячась за своими волосами.
Рейджи не на шутку забеспокоилась, отложила все дела и подошла, чтобы пощупать ему лоб.
– Ты хорошо себя чувствуешь, Куруто? Ты сегодня какой-то тихий.
– Нормальный я! – рыкнул Курт, начиная злиться.
– От тебя же обычно, как от электровеника – много шума и еще больше сору! Ты заболел?
– Я думаю, он меня стесняется, – сказал Мирай.
– С чего бы это?! – вспыхнул Курт.
– Харетересу-сан предупредил меня, что ты не любишь посторонних.
– Да не то, чтобы… – пробормотал Курт, вконец засмущавшись.
– Боюсь тебя огорчить, но я должен остаться с тобой на два дня, пока Харетересу-сан и Кирияма-сан не вернутся из Киото. Поэтому тебе придется ко мне привыкнуть.
– Вы пока можете пойти домой и отдохнуть, Мирай-сан, – захлопотала Рейджи. – Пока я здесь, я присмотрю за Куруто. Я ухожу в девять вечера.
– Возвращаться в свою дыру с пустым холодильником после таких шикарных апартаментов, где так много вкусной еды?! Ни за что! – возразил Мирай. – К тому же, я пообещал Харетересу-сану, что присмотрю за его племянником. Если Мирай Тойота дает обещания, то он старается их сдерживать. Правда, у него не всегда это получается, потому что у Мирая Тойоты такая дырявая голова…
– Хватит! – зашипел Курт, низко-низко опустив голову и сжав кулаки, лежащие на столе. – Я не имбецил и не конченый психопат! Я исправно принимаю лекарства, пью витамины для укрепления нервной системы, стараюсь контролировать свое поведение, даже успокоительное с собой всегда ношу! Но вы просто выводите меня из себя своими «его нельзя оставлять одного, за ним надо присматривать»! Я что, по-вашему…
Рейджи немного успокоилась – вот это было нормальное состояние Курта! А вот Мирай резко прервал его, сев напротив так порывисто, что поднял струю воздуха, которая колыхнула шторину у него за спиной, и накрыл кулаки Курта своими теплыми ладонями.
– Просто близкие люди очень тебя любят и хотят о тебе позаботиться, Куруто, – сказал он мягким примирительным голосом.
Курту не то, что перехотелось выступать, – он вообще забыл, как говорить! Вскинув свое покрасневшее лицо, он уставился на Мирая во все глаза и ясно увидел, как струи ветра обдают лицо этого парня с безумно красивой симметричной улыбкой и играют с выбившимися прядями его волос.
– Я тоже был немного в шоке, когда увидел тебя в первый раз, – продолжал Мирай мечтательно. – Харетересу-сан расписал тебя, как какого-то монстра, а ты оказался очень миленьким няшей-стесняшей. Полагаю, он просто боится, что тебя кто-нибудь украдет, потому что ты такой лапочка, вот и просит присматривать за тобой.
Курт пристыженно отвел взгляд.
– Я ему это припомню… – буркнул он.
– Только не говори, что это я тебе сказал, а то он урежет мне зарплату! – взмолился Мирай, отпустив его и сложив ладони вместе.
– Не скажу, – смилостивился Курт и окончательно успокоился.
– Мирай-сан! – сказала Рейджи восхищенно и начала разливать чай. – Вы так хорошо ладите с детьми!
– Вообще-то нет, я терпеть не могу детей, – мотнул тот своими непослушными волосами. – Но ведь Куруто уже не ребенок, правда?
– Мне скоро будет двадцать! – тут же заблестел глазенками тот, счастливый от того, что хоть кто-то не считает его ребенком.
– И как скоро?
– Тринадцатого ноября!
Мирай ехидно вскинул бровь.
– М-м-м, через девять месяцев, это уже совсем вот-вот. Итадакимас, – и отпил свой чай.
Курт, глядя на него, тоже сделал глоток, но тут же начал отплевываться.
– Куруто, ну вот что ты делаешь? – начала кудахтать вокруг него Рейджи. – Не пей зеленый чай, раз не любишь его. Давай я сделаю тебе обычный.
– Пусть пьет зеленый, раз напросился! – возразил Мирай.
– Это ты попросил меня посидеть с тобой и попить зеленого чая! – взбунтовался Курт.
– А кто заставлял тебя соглашаться? – степенно вскинул бровь Мирай, едва касаясь губами чашки.
Поверженный в пух и прах Курт, красный до корней волос, просто глядел на него и не мог понять, что хочет сделать с этим самоуверенным типом. Он ненавидел, когда взрослые указывали ему, что делать. Но Мирай был совсем другим взрослым… Неловкую ситуацию спасли друзья, которые начали просыпаться в гостиной. Сначала раздался стон Гина:
– Где я? Кто я? Что случилось? Почему у меня так болит голова?..
– Тебя сбил грузовик, семпай, – хрипло и сонно отозвался Акума.
– А почему у меня ногти на руках накрашены?!
– Это был грузовик с лаком для ногтей, семпай, – пробубнил в подушку Кицуне.
– Ну вот, спокойное воскресное утро подошло к концу, – вздохнула Рейджи.
– Что будете сегодня делать, ребятня? – с улыбкой спросил Мирай Курта.
Тот неопределенно пожал плечами.
– Обычно мы ходим в скейт-парк, но сейчас холодно кататься на роликах, колеса мерзнут. Так что, наверное, просто послоняемся по улицам.
