Борис Владимирович Попов
Странная неожиданность
– Ладно, – решил я, – завтра Олег в ум войдет, подойдете вдвоем. Там и посмотрим.
Мы прошли за свой столик. Подошел Матвей, напомнил, что завтра хотели пойти в церковь, клясться на иконах, становиться побратимами. Договорились на утро. После чего, насвистывая, ушкуйник удалился к себе в комнату.
Богуслав набычился.
– Как с хорошим человеком, так в церковь сразу идешь, а как со мной, так на тебе кружку крови, и шлепай мимо.
– Слав, ну ты чего говоришь-то? Чего несешь? Ты мой первый побратим, я о тебе и Матвею рассказывал. Он сказал, что двоих иметь можно. Вот и решили пойти в церковь.
– И со мной надо в церковь!
– Хорошо, хорошо. В любой день и час.
Богуслав успокоился.
– Давай по стопке жахнем!
– За этим и шли. Наливай.
Выпили, заели. На душе потеплело. Подошли Наина с Иваном. Оказалось, что я приглашен завтра на обед к родственникам девушки. Дядя Соломон чрезвычайно заинтересовался историей об антековском золоте, и тоже обещал быть.
Подлец муж чего-то виляет с разводом, завтра с утра Иван пойдет с ним разбираться. Раввин, писец и свидетели уже предупреждены о процедуре, дело за малым – выясниться с ростовщиком-мужем, разобраться, чего он тут вертит на ровном месте.
Ваня за мной завтра зайдет. Пообещал его ждать здесь, на постоялом дворе. Молодые отправились опять к родне.
Ушел протоиерей, громко объявив, что настало время вечерней молитвы.
– Пошли к себе в комнату, – сказал я, оглядевшись. – Тане уже, кроме нашего ухода, здесь ждать нечего.
– Она, вроде, ждала, когда Олег оживится?
– До перины дотащит, а там его живость-то и возьмет.
Прихватили с собой закуски и спиртного вволю, да и откланялись.
Глава 15
После очередной немалой стопки зелена вина, меня накрыло волной умиротворения и покоя. Я даже прилег одетый на кровать. Глаза слипались. К Богуславу же, наоборот, пришли избыточная живость и энергия, явно излишние по ночному времени.
Опьяненные люди всегда делились на две большие группы. Одну манит погрузиться в спокойное состояние: сначала взяться вести тихую неспешную беседу, не носящую выраженного эмоционального характера, периодически похрапывая от большого интереса к теме разговора, а потом просто поглядеть занимательную телевизионную передачу на тему «Наскальные рисунки раннего палеолита», и под шумок уснуть.
Другую тянет на какие-то явно излишние действия, – поиски правды, совершение ненужных подвигов, беседы с соседями на тему «А не козлы ли вы?», или для подогрева интереса к разговору: «Не продуктами ли вашей жизнедеятельности замазана площадка возле мусоропровода?». Апофеозом действия этой компании всегда является бросок для изыскания дополнительного количества алкоголя.
– Рассказывай про Бога! – энергично потребовал боярин, ярчайший на данный момент представитель второй группы. – Как он мою Настеньку защитит? Чего разлегся?
Очень хотелось ответить каким-нибудь незатейливым каламбуром, типа:
Богги, какие с устатку боги? Завтра все обсудим! – и немедленно захрапеть, но ведь порвет, как пить дать порвет…
– Вставай, кому говорю! Чего зенки прикрыл?!
Я с кряхтеньем сел. Придется излагать мою очередную завиральную идею.
– Слава, как ты думаешь, что будет, если мы будем биться с Невзором без тебя? Слабенький я, никудышная Наина, да слишком милосердный поп с большим крестом?
– Поубивают вас, и все дела. Но я же при любых обстоятельствах буду с вами до конца, насмерть вместе будем биться.
– А ты в полной силе, как обычно, сейчас, после французских известий?
Богуслав опечалился.
– Какая уж сейчас сила… Но я честно буду биться! А там уж как бог даст…
– Без твоей силы ничего он нам хорошего не даст. Догонит и еще поддаст. Нечего зря нашей обессиленной ватаге болтаться по Руси. Лучше здесь, в Киеве, осесть и мирно пить водку до самого конца света. А там, с жуткого перепоя, смерть от громадного камня избавлением будет казаться.
– А я что могу поделать? У меня потеря Насти всю душу выжгла, где теперь силу взять… – глухо сказал Богуслав. – Укатали Сивку крутые горки… А хотел бы нам Бог помочь, отвел бы от Земли камень проклятый, вернул мне Настеньку, да осыпал бы нас печатными пряниками. Не так он добр, как нам попы живописуют, не так благостен…
– Богуслав, ты раньше не думал, что наш Бог может быть и не всесилен?
– Как же может быть иначе? В Библии четко пишут…
– А ты не всегда верь написанному. Религий на Земле не одна, и все чего-нибудь пишут.
– А как же?
– Головой больше думай, на что она тебе дадена? Хотел бы Господь получить раба послушного, зачем было создавать человека разумного, по образу и подобию своему? Зачем было украшать его ум и волю всячески? Давать возможность принимать собственные решения? Создал тупоумного, и пусть он поет псалмы унылые, да молится день и ночь. А создан был Человек Гордый и Умелый, Бесстрашный и Дерзкий. Нет преграды, которую бы он в конечном итоге не осилил. Впереди долгие сотни лет развития. Так было в моем мире, так должно быть и в вашем. И вдруг вторгается чужеродное нечто, и угрожает разрушить весь этот изумительный мир. Что-то, над чем наш Господь не властен. Он работал миллионы лет, назывался разными именами, изменял растения, рыб и животных, и вдруг что-то, прилетевшее извне, порушит все это в одночасье?
– А причем тут Настя?
– А при том, что, лишившись ее, ты уже не боец.
– Я-то тут причем?
– Господу нужна наша помощь.
– Господь всесилен!
– В пределах Земли.
– Он все создал! И небо, и Солнце, и звезды, и Землю!
– А потом выдернул из 21 века заштатного лекаришку, который даже после обучения у одного из сильнейших волхвов Руси, в колдовстве все равно ноль без палочки, помог ему заработать кучу денег (другие белые чародеи бедны, как церковные мыши) на поход черте-куда, дал ватагу верных друзей, а самое главное, вынул прятавшегося двадцать лет мощного волхва Богуслава в помощь.
Зачем все это? Отведи каменюку движением пальца, и не заботься больше об этой мелкой помехе твоим величественным замыслам, а то пока с это ерундой ковыряешься, сгорит Альфа Центавра, изогнется невиданно Млечный Путь, погибнет Созвездие Пса, погаснет штук пять Звезд, гораздо больших, чем наше Солнце.
А наш Господь занимается этим делом. Потому что он наш, и ничей больше. Он не творец Вселенной, не он создал отдаленные Галактики. Может быть и саму Землю создал кто-то другой. Создал и посадил наместников.
Вполне может быть, что Кришна, Зевс, Юпитер, Иегова и наш Бог-отец просто разные имена одного повелителя нашего мира. А может быть и совершенно разные Высшие Силы, но все они добры к человечеству.
Наш Бог, видимо, и за пределы Земли далеко достать не может – о том, что летит страшный камень, твой учитель знал уже двадцать лет назад и готовил тебя к нашему походу мне в помощь. Вроде как выстругивал костылик, что бы я дошел, куда надо. Значит, и Господь уже двадцать лет ведает об этой напасти. И вышибить тебя из боя, все равно что выдернуть у обезноженного меня из рук костыль, который так долго хранили. Никто разумный не даст оттолкнуть боярина Богуслава от битвы с черным волхвом.
А Господь разумней нас всех в тысячи раз. Тебе помогли получить лошадей-ахалтекинцев на всех, научили меня, как зарастить твое пробитое сердце, кровь первой группы – мою кровь, уверенно можно было перелить тебе, и я ее перелил, антеки кровопотерю нам обоим восстановили.
Неужели из-за каких-то мелких французских дел, тебя вырвет из моих не очень сильных рук? Как пошли нелады с Анастасией, объявилась давно умершая Пелагея, ведьма и наш исконный враг, встала на нашу сторону, нашла в неведомом нам Санлисе королеву Анну, которая отлично помнит и тебя, и византийскую принцессу и согласилась вам царственно помочь.
Так неужели ты думаешь, что все наше дело рухнет из-за мелочи – дальнего расстояния и нехватки жалкой ночи или дня? Господь этого не допустит! Анне обязательно помогут.
– Так ведь и черным проще будет без меня. Тоже решат поучаствовать. Начнут королеве препоны ставить, чтобы Настюшку мою извести.
– В мгновение ока во Францию не перелетишь. Значит надо будет злым волхвам искать французских черных кудесников, и как-то этим вражеским колдунам сообщить об наших делах. Да и тем заранее надо было бы к этому Мулену прибыть.
– Они могли вместе это заранее задумать!
– Непохожа история Полетты Вердье на заранее подготовленную. Ее отец не вчера обжегся. Черные, в ту пору, знать не знали о тебе ничего, ты же не высовывался, сидел тихо, был скрыт до поры до времени. Скорее всего и раскрыли-то тебя случайно.
Узнать, что ты девушку любишь безумно до сих пор, просто невозможно – вы и тридцать лет назад ото всех свое чувство прятали. Вдобавок, она слишком давно умерла.
Да и связь между городами и странами существует только у антеков, у людей и близко ничего похожего нет. А подземные жители в этот раз действуют на нашей стороне.
– Но Ксюшкина бабка же этим коридором управляла!
– Так был уже готовый коридор. То, что ты можешь по коридору пройти, совсем не значит, что и дом, куда он входит, ты сможешь выстроить. Ты слышал, чтобы у кого-то из белых такая связь была?
– Да где там, все птичек посылают.
– И Пелагея с ученицей так же много лет переписывалась. А ведь она Большая Старшая ведьм стольного града Киева, а Анна, похоже, в той же силе во Франции. Значит, и у черных ничего похожего на достижение антеков нет.
– Может у колдуний нету, а у их кудесников есть.
– Ведьмы бы прознали, и хоть так, хоть этак, а уперли бы этот секрет, как кувшин у Невзора. Бабы они и простые-то творят с нами, что хотят, а тут особо ловкие ведьмы, да еще и кучей!
– Как-то уж все слишком хорошо звучит.
– Я не Бог, могу и ошибаться. Дня через три-четыре будем уже в дороге, попросимся к антекам в гости, правда себя покажет.
– Дай Бог чтобы ты не ошибся!
– Дай Бог.
– Выпьем?
– Выпьем!
Приняли еще по изрядной стопке, на душе окончательно полегчало. Верилось, что все у нас получится: Настю королева выручит, Невзора одолеем, с дельфинами столкуемся, Хайяма найдем, камень закинем невесть куда.
Кстати о камне.
– Володь, а почему Господь не может просто испепелить эту каменную дрянь, когда она близко к Земле подлетит? Тут-то он в полной силе.
Я посидел, какое-то время подумал.
– Понимаешь, Слав, здесь вообще какая-то непонятная неувязка получается. Кроме неясных действий Бога, совершенно непонятна позиция черных волхвов. Какую выгоду могут получить темные чародеи от разрушения Земли? Что они от этого приобретут? Не один же у них предсказатель, не могут же они все разом ошибаться?
– Может им Дьявол так делать повелел?
– Пути Дьявола, как и пути Господни, конечно, неисповедимы, но мне церковная версия происхождения Сатаны кажется недостоверной.
– Ты имеешь в виду, что он был одним из ближайших соратников Бога, но за грехи был заточен в геенну огненную?
– Да.
– И что тебе в ней не нравится?
– Какой смысл был грешить тому, кто все имел? И тот, кто наверняка имеет редкостный ум (среди ближайших слуг Господа дураки и серые умы были бы неуместны), как мог сделать такую колоссальную ошибку? Это ведь не райские дурачки Адам и Ева, польстившиеся на плохонькое яблоко. И почему Дьяволу оставлена такая колоссальная сила?
– По милосердию Господнему! – воскликнул Богуслав.
– А потом Господь долгие тысячелетия собирает праведников для последней битвы Добра и Зла, исход которой до сих пор неясен. И, вроде даже, где-то, возле холма Мегиддо, подобная битва уже произошла.
Я не вижу смысла во всем этом! Так бы ты мог отточить саблю и торжественно вручить ее врагу-половцу, а потом начать собирать дружину из самых верных, чтобы потом положить ее в битве с тем же врагом, от твоей же сабли!
– Господь испытывает людей…
– Так он мог бы испытывать только свое милосердие, и упорство да наглость Дьявола, если бы им повелевал.
Теперь помолчал и подумал Богуслав.
– Неужели ты думаешь…, – он выдохнул, – что они равны?
– До такого богохульства я не дотягиваю. Господь выше и сильней всех на нашей Земле. Но очевидно и то, что Дьявол не зависит от Бога, и не считается с его мнением. Два разных повелителя двух совершенно разных миров, расположенных по соседству.
Наш мир явно Божий, а Князь Тьмы главенствует над другой областью мироздания, откуда к нам постоянно прорываются бесы и демоны. Сатанисты у нас не правили ни разу, никогда они не были главенствующей силой в народе. Это подкупленные предатели. Они ничего не решают.
И на решающую битву между собой, на окончательное сражение сил Добра и Зла, Бог и Дьявол не идут. Неоднократно предсказанный конец света каждый раз переносится. Видимо, исход боя совершенно неясен.
Зачем-то Дьяволу нужен наш мир! Не должен и он желать ему погибели! Скорее всего, прямого доступа к нам у него нет, и он вынужден ориентироваться на чужое мнение, а черные волхвы сильно ошибаются.
– А как это у Дьявола может не быть к нам доступа? Он появляется у нас часто.
– Только называют его как-то иначе. У нас часто бродят Вельзевул, Люцифер, Мефистофель, а самого Дьявола-Сатаны что-то и не видно.
– И что?
– Да то, что у нас орудуют подчиненные. А как и что они доложили Верховному, совершенно неизвестно.
И наверняка есть какие-то значительные сомнения в позиции черных волхвов. Поэтому и незаметна никакая поддержка злых кудесников Дьяволом и его подручными. Так что Анастасии черные ничего сделать не смогут.
А Бог почему-то не хочет уничтожать метеорит вблизи Земли, может быть бережет этот выход до последнего. Видно безопасней избавиться от него с помощью людей и дельфинов. Целее все будут.
– Да лишь бы Земля уцелела, а мы новые народимся и окрепнем! – нахально заявил слегка опьяненный водкой и надеждой все-таки встретится с Анастасией Богуслав. – Отобьемся!
– Вот и динозавры в свое время может быть думали так же.
– Какие-такие динозавры? – то ли рыгнул, то ли икнул Слава, – сроду не слыхал!
– Молод ты еще все знать.
– Расскажи!
– Может лучше спать ляжем?
– Сначала про динозавров!
Я вздохнул. Придется рассказывать. И деваться некуда. Пойдешь куда-нибудь переночевать в другое место, будет пьяноватый старикашка бежать следом и кричать:
– Динозавры! Динозавры!
Так и плюнешь, и до зари будешь рассказывать упорному боярину про эпоху динозавров где-нибудь в овине или на конюшне. Так что – зачинай старинушка!
– Давным-давно Землю населяли динозавры.
– Тысячи лет тому назад?
– Бери дальше – многие миллионы лет назад.
Пока Слава переваривал понятие такой несусветной давности, я излагал дальше:
– Сотни тысяч разнообразных видов этих животных населяли все степи, леса, горы. По размеру они были очень разные – от курицы до пятиэтажного терема.
– Не бывает таких теремов!
– Да и звери эти давно исчезли. Но остались их скелеты, почти полные наборы костей и черепов, панцирей, как у черепах. В наше время есть умельцы, которые соединяют эти кости и косточки так же, как они были при жизни животного. По зубам делают выводы, чем зверь питался. Поэтому уверенно и говорим, что травоядный диплодок был размером с пятиэтажный дом, а охотящийся на других динозавров тираннозавр с двухэтажный.
– А люди тоже на них охотились?
– Людей еще не было.
– И такое время было? – поразился Богуслав.
– Время было, а человечества еще не было. Не было волков, кабанов, медведей, коров, лошадей, даже собак. Не летали птицы.
На Земле жили и главенствовали динозавры. Они паслись на зеленой травке, охотились друг на друга, парили в воздухе. И все давали крепкое потомство. Одни виды сменялись другими, еще более жизнеспособными. И это длилось многие миллионы лет. Для сравнения скажу, что человек разумный появился на Земле 30-40000 лет назад, а до этого лазали по деревьям наши предки.
– А кто же из близких нам жил вместе с динозаврами?
– Жили маленькие мышки-норушки, землеройки незаметные. Станешь заметным, сей секунд динозавры сожрут.
– Ты же говорил, что они громады!
– Были и огромные, полно было и средних, да и небольших, вроде лисы, которые на наших далеких предков охотились – так сказать мышковали, тоже хватало. А потом динозавры вымерли.
– Что ж за лихоманка их поразила?
– Имя этой страшной лихоманки – метеорит. Прилетел очень большой камень из необъятной дали, от него осталась громадная выбоина в Земле, и истребил динозавров. Тут-то наши предки и полезли изо всех щелей, взялись плодиться и размножаться.
– Это динозавров Господь покарал!
– Эх какая незадача! – горестно покачал головой я. – Миллионы лет жили не тужили, и вдруг нагрешили невиданно, проштрафились не по-детски! Проруха такая невиданная постигла тысячи видов живых существ 65 миллионов лет назад – все разом опаскудились в глазах Господа нашего и решил он возвысить землероек! Мышь эта не подведет – ее потомки через бездну лет храмы начнут строить! А у динозавров и креста ни одного не было, могли бы уж замастрячить хоть несколько.
– Они неразумные были!
– За что же их тогда было карать? Изводить на корню? За какую-такую провинность невиданную? Нет, Слава, покарал их не Господь, а прилетевший из космической бездны камень. И они, может быть, тоже не мычали безропотно, и были среди них личности не глупее нас с тобой. Возможно и пытались отбиться магически, как мы тут, в 11 веке, или бросить для ликвидации астероида космическую технику, как человечество планирует это сделать в 21 веке – а пропали, исчезли с лица Земли. Может быть в ту пору их Бог и попытался извести метеорит возле планеты, а закончилось это страшным катаклизмом. – Я зевнул. -
В наше время среди самых лучших умов Земли по любому поводу бродит много разных идей и мнений, но в одном они едины – с метеоритом нужно бороться, когда он еще очень далеко, иначе успеха не будет. Чем мы с тобой и заняты. – Я опять зевнул, да так, что аж чуть челюсть не вывернул. – А теперь пора спать. Устал неимоверно, сил уже нет, а завтра тоже будет тяжелый день.
– А ты в силу икон веришь? – неожиданно заинтересовался чем-то очень далеким от темы беседы Богуслав.
Я от удивления аж зевать перестал. Задумал что-то боярин, ох задумал! Немножко подумал.
– Конечно верю. Они и лечат, ими и освящают, бывает икона и ворогу столицу взять не дает.
– А в какие иконы ты больше всего веришь? Кому свечки в церкви ставишь?
Тут уж я не раздумывал.
– Только Божьей Матери!
– Вот и ладненько. Давай поспим.
Богуслав не стал больше меня тревожить, и мы ушли в сон.
Глава 15
С утра подошел Матвей и напомнил о братании перед иконой.
– А почему именно сейчас? – поинтересовался я. – Нигде, вроде, жизнь друг другу не спасали, спину не прикрывали, из беды не выручали. В чем же причина?
Ушкуйник, человек редкой хитрости, которую он всегда от меня усиленно прятал, взялся вилять.
– Да тут в Киеве церкви самые лучшие, иконы намоленные, попы особенно опытные…
При Богуславе, пожалуй, правды не дождешься, раскинул я своим слабым умишком. Атаман воеводе не верит, дел с ним особых не имел.
– Пойдем-ка выйдем на конюшню, друг любезный, – позвал я Матвея. – Коней посмотреть надо, хорошо ли обихожены. А то этого конюха-оборотня унесли невесть куда еще вчера, а за лошадями постоянный пригляд нужен.
Вышли на двор.
– А теперь говори истинную причину и без вранья! – оборвал я хитроумные песни сказителя-спецназовца. – Вранье сразу вижу!
Матюха вздохнул.
– Я думаю, что в побратимах ты не выдашь.
– А если просто так, то предам и убегу?
Матвей отмахнулся от моего домысла.
– В бою я в тебе уверен. Биться будешь честно и насмерть. Да и все остальные, кто своей волей, а не по найму идут, такие же. Трусы бы не пошли. Хочу попросить тебя о службе великой, если ты из похода вернешься, а я нет. Побратиму не откажешь.
– Убить что ли кого-то не успел?
– Да это мелочь, Ермошке бы поручил или ушкуйникам кому. Есть большое дело, которое без тебя может трещину дать.
– Ну-ка, ну-ка, – заинтересовался я. – Слушаю тебя внимательно.
– Пригляди за делами Елены! Столько там забот разных – и лесопилка, и лавка, и земли, и река Вечерка ей тобой в руки дадены, а проследить она ни за чем не сможет. Совсем еще молода, неопытна. Хватки еще никакой нет. Отношения с боярами Мишиничами неизвестно как сложатся.
– Ты же там своего отца для помощи оставил!
– Да на что он годен, только саблей махать и горазд! Сколько денег, золотых и серебряных поделок, дорогих вещей из походов за жизнь навозил – не пересчитать! Терем, вроде боярского, должен был отстроить, в богатстве должен бы купаться, как сыр в масле валяться. А что осталось к концу жизни, когда болезнь прихватила?
Покосившаяся избенка, да плохонькая лавчонка. Серебра на безбедную жизнь уже последнее время постоянно не хватало. Торговлишка дрянь, на кусок хлеба только и хватает. Как я женился, да деньги перестал в их дом нести, пришлось родителям на медяки перейти! – Глаза Матвея горели, голос дрожал. – Перебиваются с хлеба на квас!
А я чем лучше отца? Пять лет плаваю, последний год атаманом. Чего только в дом не тащил: мечи, сабли и кинжалы в ножнах, изукрашенных каменьями драгоценными, хоравшанские ковры, дорогие ткани тюками, монеты разной, драгоценностей немеряно. Где это все? Спустил все на пьянки-гулянки, красавиц любовниц, проституток по разным городам.
На Лене женился, у меня ни кола, ни двора, ни денег за душой, ни имущества – все сквозь пальцы ушло. Она из богатой купеческой семьи, к нашему укладу непривычная, только меня и спрашивала: а почему этого нет? А вот это куда делось? А у нас всего этого сроду и не бывало. Я уж не чаял в поход убежать, чтоб поскорей с добычей воротиться, перед любимой во всем блеске предстать.
Мы с батей два сапога пара – ушкуйники. В бою мы оба просто загляденье – все, кто с нами сталкивался, потом словом «Ушкуйник» деток пугают, а вот в мирной жизни неловки, ох неловки… Да у нас все такие. Богатый ушкуйник – это в редкость.
Другое дело ты. Когда я тебя встретил, крутился ты среди таких же нищих скоморохов, был одним из них – оборванцем с жиденьким голосишком. А потом? В считанные дни из грязи поднялся. Не имея за душой ни гроша, поставил две лесопилки, выучился на ведуна и волхва, приобрел величественный голос, начал делать и продавать кареты, лепить кирпич и строить церковь, на которую епископ ни рубля не дал.
Если выживу, с лесопилкой да лавкой, торгующей досками, с новым домом, с землей, рекой, лесом, да парой деревенек, которые мне оброк станут платить – не пропаду. Всем ты меня в жизни, бестолкового, обеспечил.
А вот ежели где-то за Киевом костьми лягу, ты обо всех моих и позаботься: о Леночке, о родителях, об моем увечном побратиме Ермолае, который сегодня нашим общим кровным братом станет. К тебе деньги сами льнут, а отец…, что отец – так, звук пустой. Не выдай, брат!
– Не горюй – жив буду, не выдам!
Мы обнялись. И завертелся второй день в Киеве.
Завтракать Матвей не велел, – не положено, надо в церковь идти натощак. Умывшись, я засобирался в дорогу – причесал и головушку, и шелкову бородушку. Шелкова бородушка как будто была наверчена из чугунной проволоки. Вернусь – укорочу до стриженного ежика, больше с ней церемониться не стану!
Неожиданно решил пойти с нами и Богуслав. Все попытки ушкуйника отсечь боярина от похода в храм были безуспешны.
– Да пойми ты, у иконы клясться в неизменной братской любви и преданности, это дело тонкое, келейное, касается только меня и Володи. Посторонние любопытные глаза и уши, лишние свидетели нам ни к чему!
– Придем в храм, я сразу куда-нибудь в сторонку отойду, подальше от вас. Не хочу ничего ни видеть, ни слышать. И келейничайте там на здоровье!
– Зачем же тогда идешь?
– У меня там свой интерес.
– Вот и интересничал бы в другой церкви, благо их по Киеву полно понастроили.
– Мне потом Владимир позарез понадобится!
Тут спорить уже было как-то неуместно, и мы отправились в ближайшую церквушку втроем, а если считать и Марфу, то вчетвером.
Золото поручили стеречь протоиерею, больше верных людей под рукой не оказалось. Его рассказы о неотложных церковных делах безжалостно прервал Матвей.
– Я, отче, быстро приду, не задержусь. А упрут золотишко, будем с голоду пухнуть в чужих краях.
– Сын мой, проповедью о правде Христовой и деяниях святых добудем кусок хлеба себе на пропитание!
– Как за границу Руси выйдем, одни язычники вокруг будут. Эти еды нипочем не дадут. С ними ухо нужно держать востро – гляди, чтоб самого не сожрали!
После таких веских доказательств святой отец принял золото на ответственное хранение без лишних разглагольствований.
До церкви дошли быстро. Процесс побратимства длился долго, сопровождаясь целованием иконы какого-то неизвестного мне святого с большой белой бородой, зажжением свеч, чтением какой-то молитвы и проникновенной беседой священника.
Слава Богу, дело обошлось без нанесения ритуальных порезов и смешивания крови в какой-нибудь емкости. С кровушкой у меня последнее время было туговато – только-только восстановил после усиленного донорства. Наконец все закончилось, и окрыленный Матвей убежал.
Я подошел к Богуславу.
– Рассказывай, старый чертила, чего там удумал.
Слава подвел меня к образу Божьей Матери.
– Поклянись на иконе, что в случае моей гибели не бросишь Настю во Франции, а увезешь к сыну.
Вот и еще одно завещание нарисовалось… Если дело так пойдет, скоро у меня всяческих обязательств будет, как на собаке репьев.
Интересно, не придушила ли моя среднеазиатская овчарка на улице какого-нибудь неразумного язычника, попытавшегося ее украсть? К крепкому ли деревцу я ее привязал? Не лучше ли было ее выгулять минут 10-15 возле постоялого двора, да там и оставить вещички караулить?
Не отвлекаться! Клятвы важные даю! Как ни крути, а исполнять все равно придется.
– Сын-то ее примет? Узнает ли?
– Когда она умерла, ему уже почти четырнадцать лет было. А Полетта Вердье с Анастасией Мономах внешне один в один. Не узнает если – на том свете Вовку прокляну! Так ему можешь и передать – мол отец проклянет.
– А он знает, что ты его отец?
– Настенька сыну сообщила за неделю до смерти. Обнявшись, вместе с ним потом по ней рыдали…
Поклялся, икону поцеловал.
– И еще просьба, уже маленькая.
– Говори.
– Останутся деньги, родителей ее немножко из нищеты выручи, а то она и по мне, и по их горькой жизни горевать будет.
– Попытаюсь.
– Ну и все тогда.
– Ты ж говорил, брататься, как с Матвеем, надо.
– Мало ли я чего по пьянке сболтну! Во мне твоей крови половина плещется, куда уж тут ближе родниться.
– Тогда пошли?
– Пошли. А то твоя Марфа истосковалась уж поди, покусает еще прихожан каких безвинных.
Прихожане уже были в наличии. Человек пять босоногих горожан, возрастом от десяти до двенадцати лет, скучковались вокруг грозной зверины.
– Собачка какая-то странная – не рычит, не лает, – вытирая по ходу нос рукавом рубахи удивлялся сильно конопатый.
– Добрая, видать, – объяснял ему лопоухий, – наверное и погладить можно. Наворачивает с утра до вечера хозяйские харчи, службы совсем не знает. Может трусоватая – вдруг пнем или стукнем. Вот у нас Трезор, знаешь, грозный какой, не гляди, что ростом не вышел!
– А я сам отчаянный, и Жучка у нас никого не боится!
Я очень люблю пацанят этого возраста. Человек из деток уже вышел, а в подростково-юношескую ершистость, с полным отрицанием чужого мнения, опыта, знаний, еще не вошел. Эти мальчишки активно познают мир.
– Ребята, это среднеазиатская овчарка, волкодав. Бывает и алабаем кличут. На родине, в Киргизии она пасет стада и душит волков.
– А она волка осилит?
– Сотни лет уж осиливает, да еще как. Трусов среди этих собак не бывает. Если какая-нибудь из них струсит, пастух ее сразу же убивает.
– Зачем? – вырвался общий крик из жалельщиков-киевлян.
– Чтоб породу не портила, не разводила среди алабаев трусов.
– А погладить ее можно?
– Конечно можно! – вмешался в дружескую беседу с подрастающим поколением Богуслав. – Отхватит только руку до локтя, а так ничего. Отвязывай ее поскорей, – повернулся он ко мне, – а то опять не успеет никого порвать, разбегутся эти проныры мелкие.
Стоило мне шевельнуться, чтобы начать успокаивать дерзкую молодую поросль речами, вроде: дядя шутит, прозвучал панический крик:
– Отвязывает! – и бесстрашные сорвиголовы рассыпались в разные стороны.
– Вот тебе лишь бы перепугать всех! – попенял я боярину.
– Спасибо скажи, что не пошутил насчет закопанного клада, который здесь зверюга караулит.
– А то что?
– Окопали бы их отцы все кругом рвом в двадцать аршин шириной и глубиной в два человеческих роста.
– Они бы не поверили!
– Конечно. Но родители сели бы точить лопаты, а к ночи бы пришли.
– За это душевное тебе спасибо. Хватит с меня и будущих слухов о том, что по столице бродят двое неизвестных с собакой-убийцей.
– Не горюй. У меня своих два таких же охламона подрастают – Агафон двенадцати лет, и Герасим четырнадцати. Проходить через Переславль будем, натютюшкаешься еще! Капитолина с этими чертенятами умаялась уж поди!
– Капитолина – это жена?
– Жена.
– Ничего, что ты женат, детей двое, и на французскую девушку польстился?
– Чего-нибудь придумаю, – голосом ошалевшего от чувств влюбленного отозвался Слава, – отвязывай, отвязывай собаку, побродим пойдем!
Я развязал надежный узелок, и мы уверенно зашагали по киевской дороге. Засидевшаяся у церкви Марфушка аж приплясывала на ходу.
– Куда пойдем?
– У нас время до обеда?
– До той поры, пока Ванюшка не прибежит меня приглашать на званый обед криком:
– Маца испеклась! Рыба-фиш готова!
– Золото тоже туда потащишь?
– Конечно. Думаю, дядя Соломон уже разворачивает тигли и черпаки под производство такого количества монеты.
– Иудей хитер. Обдерет он тебя, как липку. Они всех обдирают.
– Евреи, конечно, очень умны, да и я не лыком шит – отговорился я, вспомнив, что у меня со средним сыном Израиля одинаковый Ай-Кью.
– Ты тоже далеко не дурак, – согласился Богуслав. – Только условия будут предложены самые грабительские. Ты будешь сражаться как лев, Соломон потихоньку будет уступать – в общем обычная история. И когда удастся сбить цену на производство монеты вдвое, ты согласишься.
– Пожалуй, да.
– А потом выяснится, что с тебя заломили в четыре раза больше, пользуясь тем, что выбора у тебя нет. Точнее он был, но ты о нем не знал.
– Все может быть, – согласился я, удрученный предстоящей дружбой народов. – А что же делать?
– Походить по рынкам, посоветоваться с менялами и златокузнецами – во что нам встанет разделить наш брусок золота на десять или двадцать частей и обменять все это на звонкую монету.
– А зачем делить?
– Богатого менялу месяц будем искать, а по мелочи на восьми рынках, два десятка деляг быстро разберут. Часть и златокузнецы прихватят.
– Так пошли?
– А уже и идем.
Да, боярский Ай-Кью мой явно превзошел, тут и говорить нечего.
