Борис Валерьевич Башутин
Дом Анны
Брод: – Любопытно…
Лей: – Мать сказала, что ребенок с детства наблюдается у психиатра.
Брод: – Вот как?
Лей: – Я не знаю, в этом ли причина ее спокойствия…Но мы могли бы понести уголовное наказание за свою плохую работу…Впрочем, Владимир был из отделения, которым руководил мой друг. Это был не мой подопечный.
Брод: – Иоганн, вы прекрасно представляете, что такое отсутствие контроля. Безрассудное и безответственное отношение к детям. Особенно к необычным. Именно они и требуют повышенного внимания. Иначе, все может закончиться трагически. Все верно. Прекрасная история…
Лей (задумчиво): – История, конечно, чудовищная…Мать приехала в строгом костюме. На огромном джипе. Молча забрала тело. Не сказала нам ни слова. Внешне – словно статуя. Полная отрешенность. Я потом узнал, что она известная балерина. Уже бывшая. Но, к сожалению, я забыл фамилию…
Впрочем, разве это важно? Вот я вспомнил такой страшный случай…Хотя, честно говоря, я никогда и не забывал. Сейчас мне кажется, что у нее могли бы отобрать ребенка.
Брод: – А что случилось с Альбертом?
Лей: – С Альбертом? (удивленно). Он уехал из лагеря на следующий день. Самовольно. И, кстати…Он увел у меня девушку…Подругу. Конечно, она не была моей невестой…
Но…Неприятно вспоминать. Мы с ним потом мало общались. Он закончил университет. Уехал в Америку. Потом вернулся. Служил военным врачом. Где он сейчас – трудно сказать…
Брод: – А как его фамилия?
Лей: – Зак. Он даже публиковался в Вестнике Психиатрии.
Брод: – Иоганн, да ведь он сын известного писателя…Неужели вы не в курсе?
Лей: – Увы…Я больше налегал на специальную литературу, нежели на художественную…
Брод: – Он скончался недавно.
Лей: – Альберт?
Брод: – Его отец. Он, кстати, пересекался в своих взглядах с отцом Жанны Пропп. Которую уже привезли к нам…Между прочим (улыбается).
Лей: – Что ж, надо идти работать…(встает со стула).
Брод: – Я вам рекомендую почитать книги Гюнтера Зака. Крайне любопытное чтиво. Острое. Неприкрытая сатира на нашу страну и власть…
Лей: – Посмотрю.
Брод: – Иоганн (приподнимается со стула)…Историю болезни Жанны рекомендую вести подробно. Не упуская ни одной мелочи. Документируйте все. Пригодится.
Лей: – Хорошо, господин профессор. Благодарю.
Брод и Лей пожимают друг другу руки. Лей выходит из кабинета.
Картина вторая
Приемный покой. Сестра Дана и Жанна. Дана сидит за столом, пишет в журнал. Жанна стоит перед ней. На столе лежит чистая больничная одежда: белые брюки и закрытая белая рубашка.
Дана: – Что стоишь?
Жанна: – А что надо делать?
Дана: – Как что? Снимай свои джинсы и футболку. Вот – новая одежда (кивает).
Жанна: – Прямо тут снимать?
Дана: – Какие-то проблемы?
Жанна снимает джинсы и футболку, стыдливо прикрывая грудь, надевает брюки и рубашку. Подает джинсы и футболку.
Дана вытаскивает коробку из-под стола:
– Сюда бросай.
Жанна бросает.
Дана: – А почему ты не взяла с собой вещи? У тебя есть какие-то вещи?
Жанна: – Какие вещи?
Дана: – У людей же есть какие-то вещи…Косметика. Белье. Ну, не знаю – плейер. Книги…
Жанна: – А тут не выдают одежду?
Дана: – Тебе ничего не нужно? У нас ведь не тюрьма.
Жанна: – Мне ничего не нужно. У меня все есть.
Дана: – А что за странный крест у тебя на груди.
Жанна: – Обычный крест. Древний.
Дана: – Понятно. Телефона у тебя нет, как я понимаю…
Жанна: – Нет.
Дана: – Сейчас я проведу тебя в твою комнату. Там живут еще две девочки.
Жанна кивает.
Дана: – А ты ничего…Симпатичная. Я думаю, что мы с тобой будем часто встречаться. Теперь.
Жанна смотрит пристально на Дану:
– Если не покаешься, погибнешь, как все.
Дана: – Что? Бредить начала? Быстро. Но меня уже предупредили.
Жанна: – Мне так сказала Жанна. Он стоит рядом и все знает о тебе.
Дана: – Какая Жанна?
Жанна: – Святая Жанна.
Дана: – Я поняла, девочка. Пойдем.
Жанна: – Жанна говорит, что грех этот тянется от твоей бабушки.
Дана вздрогнула: – Пойдем (зло).
Жанна: – Это рана в твоем сердце. Но для нее есть лекарство.
Дана: – Хорошо. Прошу тебя замолчать.
Жанна: – Жанна не может молчать.
Дана берет Жанну за руку и ведет в комнату.
Жанна: – Я тут ненадолго. Скоро меня заберут.
Дана: – Хочу тебя огорчить, что отсюда быстро никого не отпускают. После курса лечения, если все будет хорошо, тебя отправят в новую семью, где ты будешь до твоего совершеннолетия.
Жанна: – Когда ко мне придет врач?
Дана: – Скоро. У нас хорошие врачи. Они тебе помогут.
Жанна: – Мне не нужна никакая помощь. Бабушку скоро выпишут из больницы. Почему я не могу вернуться домой?
Дана: – Доктора спросишь. Я не знаю ничего. Вот твоя комната (открывает дверь).
В комнате три кровати. Стол. Три стула. На кроватях лежат две девушки.
Они одеты в одежду клиники – такую же, как у Жанны.
Дана: – Добрый день, девочки. Это Жанна.
Девочки не поворачивают голов. Как будто не слышат.
Дана: – Вы меня плохо слышите? (повышает голос)
Ула поворачивает голову: – Мы слышим. Нам все равно.
Дана: – Она будет жить с Вами.
Ула: – Ну и что…Пусть живет.
Жанна входит в комнату, сидится на свободную кровать.
Дана: – Распорядок дня на стене. Прочти его внимательно (обращается к Жанне).
Жанна: – Хорошо.
Дана: – Через час обед. Не забывайте. Не опаздывать.
Дана выходит из комнаты. Закрывает дверь.
Стелла: – Она уже приставала к тебе?
Жанна молчит.
Ула: – Ты чего молчишь?
Жанна: – Вы о сестре?
Стелла: – О ней, о ком же еще…
Жанна: – Нет.
Стелла: – Странно. Скоро будешь к ней ходить.
Жанна: – Зачем?
Стелла: – Ха…Зачем? Зачем девочки ходят к взрослым тетенькам? Наверное, не на чашку чая…
Жанна: – Не буду.
Ула: – Все ходят. И ты будешь…Жаловаться бесполезно. Вариантов нет.
Жанна: – Вы давно тут живете? Как вас зовут?
Ула: – Я Ула.
Стелла: – А я Стелла. Полгода я тут. Мать моя инвалид. Есть еще два брата и сестра. Мы все в разных местах. Они в приютах. Я – тут. Вроде бы я не в себе…Шизофрения у меня, говорят…Только я думаю, что это ерунда полная. Зачем я тут? Не понимаю.
Жанна: – Мать-инвалид, поэтому отобрали детей?
Ула: – Ага…Сейчас это запросто.
Стелла: – Я ее уже два месяца не видела. Врач сказал, что ее лишили свиданий, потому что она пропустила несколько. А ты попробуй на коляске в один день объехать четыре приюта? Это же сущее мучение. Каждый раз коляску нужно затаскивать в автобус, потом вынимать… Отец давно умер. На шахте работал инженером. Сердце отказало. Так что помочь ей некому. Один приют далеко за городом…Туда ехать два часа…Представь…
Жанна: – Эти люди безбожники. Они тут строят то, что получат после смерти.
Ула: – О…Как ты говоришь…Ты о врачах и тех, кто детей отбирает?
Жанна: – Обо всех, кто так поступает. Что посеют, то и пожнут.
Стелла: – Хорошо бы, конечно…Да только я не верю. Хотела бы верить…Конечно. Да не могу…
Стелла: – Да, неплохо бы тому, кто придумал, что мать должна в один день объехать четыре приюта, руки бы отрезать…
Жанна: – Если не покаются, удивятся после смерти.
Ула: – Ты в Бога веришь?
Жанна: – Господь всегда со мной. И Жанна.
Стелла: – Какая Жанна, ты же и есть Жанна.
Жанна: – Жанна она святая. Немного старше меня. Она приходит ко мне иногда и говорит…
Ула: – Видишь ее? А мы – нет.
Жанна: – Ее никто не видит, кроме меня.
Стелла: – И что же она тебе говорит?
Жанна: – Разное…
Ула: – Она все время тут? С тобой?
Жанна: – Нет. Иногда приходит. Не каждый день. Когда мне трудно.
Стелла: – А про нас ты у нее можешь узнать?
Жанна: – Она сама говорит, что считает нужным.
Ула: – А она во что одета? Голая?
Жанна: – Она в доспехах. Понимаете? В старинной одежде. В панцире. И в белом плаще.
Стелла: – Красивая?
Жанна: – Неземной красоты…
Ула: – А как она появилась?
Жанна: – Я ей молилась. Родители погибли 30 мая. Я ей молилась…Плакала. И она ко мне ночью пришла. Села на кровать и говорит: «Время мне в тягость, как беременной женщине»…
Ула: – Что это значит?
Жанна: – Так сказала и все. И вздохнула. И мне было так спокойно. Так легко на сердце.
Ула: – У меня тоже нет родителей. Уехали отдыхать, и пропали где-то в Африке. Никто не знает ничего. Я полгода не могла есть. И голоса мне все время какие-то слышались. А глаза закрою – люди какие-то передо мной. Незнакомые. Все время рядом со мной. И смотрят на меня. Мне через капельницу вводили препараты. Какие-то питательные, чтобы не померла. Потом сюда отправили, когда оклемалась. Начала есть. Уже полгода сижу на таблетках. Достали уже. Но голосов больше не слышу.
Жанна: – А ты не пей таблетки. Прячь за щеку, а потом выплевывай.
Стелла: – А тут проверяют. Тут обычно колют. Чтобы наверняка.
Ула: – Ага…Потом ходишь подавленная. Вялая. Спишь полдня.
Стелла: – А иногда колют что-то такое, что будто выпил алкоголь. И легкость такая. Из нас тут делают кроликов подопытных. А ты, как думала? (усмехается)
Ула: – Тут телевизор есть. Правда, идет несколько каналов. Муть какая-то. Душ. Столовая. На прогулку выводят по выходным. Во двор. Библиотека даже есть. Но небольшая. Библиотекарь старая дура.
Жанна: – Почему дура?
Стелла: – Да, она какая-то странная…Потом поймешь, если дойдешь до библиотеки…А ты что – прямо реально видишь эту Жанну? Да? Как нас?
Жанна: – Не совсем. Она не такая как мы. Она как дух.
Стелла: – Привидение?
Жанна: – Нет, наверное…
Стелла: – Ха…А я видела привидения. На самом деле. Поехали с отцом к морю, когда мне было лет десять. Отец, брат и я. И мест не было в новых гостиницах, поселились в старой. Такая старая, что конец всему…Ей лет триста. А то и больше…Ну, комнаты уже как бы современные, а все остальное – каменное и деревянное. Стены черные от времени в коридорах. Полы скрипят. Старина глубокая. Камень настоящий. Древний. «У Филлипа» называлась. Кто такой Филипп я так и не поняла. Но ночью это было нечто…Все кровати скрипели. Кто-то выл, стонал. Всем нам снились виселицы и казни каких-то людей. Проснулись под утро. Да мы и не спали толком. Видим над нами – белый силуэт висит. Человека. Вроде женщина. Прямо в воздухе и от него холодом веет. Я даже описалась от страха. Брат как заорет. Отец вскочил. И все исчезло. Мы собрали вещи в один миг и уехали оттуда. Жили в летнем лагере, в палатках…Вот ужас-то…Да?
Жанна: – Это бесы вас мучили.
Ула: – Черти что ли?
Стелла: – Может быть…Не знаю. А может там в этой гостинице замок был раньше старинный и казнили рядом с ним…И все это в камнях и записалось…Как на бумаге…Как думаете?
Жанна: – Не знаю.
Ула: – А кто у тебя были родители?
Жанна: – Отец был священник. А мама просто была его женой.
Ула: – А я ни разу в Церкви не была.
Жанна: – Почему?
Ула: – Ну, не была и все…Кто бы, меня туда бы повел…
Жанна: – Там вся сила и вся жизнь. Человек без Церкви, как бы и не полноценный. Как инвалид. Вроде без руки или ноги. А еще чаще – без головы.
Стелла: – А я была там и много раз…Только ничего не чувствую. Как истукан. Ну, красиво. Поют иногда хорошо. Но чего там происходит – ничего не пойму. Муть какая-то. А мать все время молилась. Иконы дома были… За отца молилась, когда он умер. Это ведь после его смерти у нее ноги отнялись. Болела она прежде. А тут – в один момент. Раз и уже в коляске. Жалко ее. Ей даже письма запретили писать детям…Помрет, я думаю…Такая тоска…И кто это придумал? Мне бы вырваться отсюда…И сбежать с ней куда-нибудь…Подальше.
Жанна: – Не ходите к Дане, девочки.
Ула: – А что же нам делать?
Жанна: – Я попрошу Жанну помочь нам. Она не откажет…
Почему вы так спокойно это делаете? Это же грех…
Стелла: – Грех не грех…А жить охота. Да и привыкла я уже…Даже нравится (усмехается).
Жанна: – Это мерзость. И почему вы боитесь? Есть же главный врач…
Ула: – Мы его не видели ни разу…И как мы можем ему что-то сказать? Мы же дурочки. Сумасшедшие…Кто нам поверит?
Жанна: – А своему врачу?
Ула: – Я говорила.
Жанна: – И что?
Стелла: – Да ничего. Дана вела себя идеально почти месяц. Проверка ничем и не закончилась. А потом когда мы в душе были, пришла с тремя санитарами. И говорит: «Еще слово обо мне, и оставлю вас наедине с ними. И так будет каждый день».
Жанна: – А мы в этой части клиники – одни?
Стелла: – Да. Одни. Хотя тут есть еще комнаты, но они пустые. Только в столовой встречаемся с другими пациентами. Но наш стол стоит отдельно, поели и пошли назад. Все под контролем санитаров. В столовую одна дорога, коридор и все…Никуда не свернуть. Тут все очень хитро строили.
Жанна: – То есть это тюрьма.
Ула: – Вроде того…
Стелла: – А я тут знаешь, почему?
Жанна: – Почему?
Стелла: – Судью порезала.
Жанна: – Как порезала? Ножом?
Стелла: – Нет, бритвой. Дедовской. Нашла в столе у отца. Старая. Опасная. Помнишь, такие были очень давно? Мать приехала из суда. Говорит: «Все. Завтра вас забирают». И рыдает. Я ее спрашиваю: «Как судью зовут?» Она говорит – госпожа Нарбут. Братья ее успокаивать стали. Валидол там. А я взяла бритву и бегом в суд. От нашего дома – пять минут. Захожу. Там полиция на входе – не пускают. Куда, мол? Я говорю: «Мне нужна госпожа Нарбут. Они – «А зачем Вам?». «Я – говорю – ее дочь». И один полицейский говорит: «Да вот же она идет». Я к ней подскочила и со всей силы полоснула. Да вскользь попала. Правда, щеку разрезала насквозь. А если бы умело ударила, убила бы, наверное…Меня сразу и скрутили там. Ну, вот и вся история. В полиции просидела два дня. А потом начали меня тут проверять…Вроде как отклонения у меня какие-то нашли. А могли в колонию отправить. Получилось, что мать плохо меня воспитывала, поэтому я такая выросла. И виновата не я, а мать. Класс? Она теперь обязана с инвалидской пенсии платить деньги судье. Компенсацию.
Жанна: – Нельзя кровь проливать. Господь заступник. Он судья и мститель. Судью Бог и так накажет.
Стелла: – Вот он ее и наказал. Через меня (смеется)…Разве нет?
Жанна: – Это по твоей воле произошло. И это ничего не изменило. Только матери хуже стало.
Ула: – А я не понимаю, почему я тут. Именно в этом секторе.
Жанна: – А в столовой много других детей?
Стелла: – Немного. Человек двадцать. Есть лет 12-и. Но в основном, как мы. Может, они в несколько заходов едят…Не знаю. Им повеселей, похоже…Хотя…Я не знаю. Возможно, что они тоже изолированы друг от друга.
Жанна: – А врач сюда приходит?
Ула: – Иногда сюда. Но чаще мы сами к нему идем. Приходит Дана, или санитар, и отводят нас. Его приемный кабинет тут, на этаже. Но он тут не сидит. Пришел. Пообщался с нами и ушел.
Стелла: – Иногда по неделе не приходит. Непонятно тут все как-то.
Жанна: – А уколы ставят каждый день?
Ула: – Нет…Иногда не ставят подолгу, иногда таблетки дают. А бывают, что целый месяц на уколах, и ходишь, как зомби…Ничего не хочется.
Жанна: – А о чем он спрашивает? Что говорит?
Стелла: – Да все какую-то ахинею несет…Глупости какие-то. Вопросы задает. Разные. Узнаешь…Не бойся. Он хороший. Только наивный какой-то. Верит, что он нас может вылечить. Правда, не понятно, от чего…
В комнату заглядывает санитар:
– Обед. Быстро в столовую. Заканчивайте разговоры.
Стелла встает с кровати: – Пойдемте, отведаем местную кухню…(смеется).
Жанна и Ула следует за ней.
Картина третья
Кабинет главной сестры. Стол. Два стула. Медицинские шкафы. Две кушетки. Тусклая лампочка под потолком. Комната плохо освещена.
В кабинет входят Дана и Жанна.
Дана: – Вот мы и встретились снова. Как я и говорила. Ты у меня в гостях, милая.
Жанна молчит. Она напряжена.
Дана: – Раздевайся. И ложись. Я тебе ничего плохого не сделаю. Сначала я тебе поделаю. А потом ты мне. Хорошо?
Жанна: – Нет, Дана. Не хорошо. Когда тебе было пять лет, мать взяла тебя к себе в постель и заставила насильно делать это. Тебе было противно и гадко. Ты плакала, а она била тебя и заставляла. И ты смирилась. От боли и унижения. Иногда она уговаривала хитростью. Лаской. Но чаще просто била, пока ты не стала ее игрушкой. Куклой для удовольствия.
Дана: – Замолчи…Что ты такое говоришь? Кто рассказал тебе это? (в ужасе) ….Ложись на кровать и все…
Жанна: – Точно также поступала с матерью и ее мать. Твоя бабка. Только ты ее не видела. Она умерла до твоего рождения. Если ты не разрушишь это, так все и будет продолжаться дальше. Бог отнял у тебя возможность иметь детей. Покайся и ты снова сможешь иметь их. Все дело в тебе. Пойми это, наконец…
Дана обхватывает голову руками: – Откуда ты это знаешь? Откуда? Этого никто не видел и не знает…
Жанна молчит.
Дана: – Я добьюсь своего.
Жанна: – Нет. Не добьешься.
Дана: – Тогда к тебе придут санитары ночью и сделают с тобой все, что захотят.
Жанна: – Не придут. Господь – свет мой и спасение мое: кого мне бояться? Если ты прикоснешься ко мне, рука твоя отсохнет.
Дана: – Что? Ты мне угрожаешь? Да еще и так глупо…Ты что колдунья?
Жанна: – Я не колдунья. Меня хранит Бог. Никто не может касаться меня с грязным сердцем. Дана, послушай меня…Все, что я говорю – не я говорю, а говорит через меня святая Жанна.
Дана: – Ты безумна. Замолчи и ложись, сучка малолетняя.
Дана хватает Жанну за плечи и пытается уложить на кушетку.
Жанна не сопротивляется. Внезапно Дана в страхе отпрянула от девочки. Хватается за кисть правой руки, словно ее пронзила резкая боль (на лице гримаса боли):
– Как? Как ты это делаешь? (руку свело словно судорогой).
Жанна: – Покайся и Господь простит тебя.
Дана садится на пол. Боль в руке очень сильная. Она трет руку, пытаясь разогнуть ее, но рука остается в таком «скрюченном» состоянии.
Жанна: – Если ты еще раз приведешь сюда девочек, я даже не решаюсь сказать, что тебя ждет. Бог хочет добра тебе. В сердце твоем еще есть место для добра. Вернись, Дана. Вернись к тому, кем ты была прежде…
Дана: – Убери это…Мне очень больно…
Жанна: – Дана, я ничего не делала тебе. Не причиняла зла. Ты сама себе причиняешь зло.
Жанна садиться на пол рядом с Данной и обнимает ее:
– Дана, поплачь. Тебе станет легче.
Дана начинает плакать. Горько, по-детски. Жанна гладит ее по голове: – Святая Жанна, дай мне силы! В сей час нужды моей прошу тебя прийти мне на помощь. Смиренно прошу тебя помочь мне с честью вынести свои испытания, вспоминая тебя в земных твоих страданиях. Святая Жанна, моли Бога о прощении грехов наших.
Дана начинает говорить сквозь слезы:
– Я ненавидела свою мать. Она делала со мной, что хотела, пока я не закончила школу. Потом я убежала из дома. Просто собрала вещи и уехала в другой город. Написала отцу обо всем. Он не поверил, но попал в больницу с сердечным приступом. Мать искала меня, но не нашла. Я поступила в колледж. Вечерами работала в больнице. Сиделкой, санитаркой. Чтобы заработать себе на учебу и проживание. Я снимала комнату рядом с морским портом. Грязную и маленькую. Но на большее у меня не было денег. Родители не помогали мне. Я не поддерживала с ними связь. Через год я написала письмо своей кузине. Она ответила мне. Отец умер во время следствия. Он избил мать. Каким-то образом она призналась ему во всем. Мать жива. Живет в нашем доме. Одна. По-прежнему работает на своей шоколадной фабрике.
Жанна: – Дана, попроси прощения. Просто. Про себя. Ты ведь верила в Бога когда-то.
Дана: – Да, я верила. Я просила Бога спасти меня от матери. Каждый день молилась об этом. Каждый…А что я получила взамен? За что…
Жанна: – Теперь все будет иначе. Поверь мне. Все станет иначе.
Дана: – В колледже я дружила только с девчонками. Что-то сломалось у меня в голове. Понимаешь? Сломалось. Меня тянуло к ним…Я не могла без ЭТОГО. Потом, я работала в больнице, и познакомилась там с молодым врачом. Это было словно чудо. Я полюбила его. Полюбила. Не могла и дня прожить – мне нужно было видеть его каждый день. Работала без выходных. Однажды призналась ему. Он ответил мне взаимностью. Не знаю, любил ли он меня…Может быть. Может быть…Мы стали жить вместе. Но все пошло не так. Меня опять потянуло к женщинам. Я стала изменять ему с ними. Однажды он застал меня с подругой. Я была беременна. Но он не знал об этом и никогда не узнает уже. Он никогда не бил меня, а тут ударил со всего маха ногой в живот…Просто от злости и бессилия. Через несколько часов у меня случился выкидыш. Я осталась одна. Ни с кем не встречалась. Работала. Работала. Работала. Как одержимая. Стала старшей сестрой клиники…. Меня пригласили сюда. Это гадко. Да, Жанна, мерзко. Но тут я дала выход всем своим страстям…Самым низменным чувствам. Будто меня прорвало…Сорвалась с цепи, как последняя сука. Одно желание – умереть.
Жанна: – Ты все исправишь. Ты все исправишь. Поверь мне, я тебя не оставлю. Ты станешь другой. Даночка, милая (гладит по голове, целует ее).
Дана: – Не знаю. Это трудно. Когда ты столько лет делал это. Когда для тебя это было так просто. Просто как выпить стакан воды. К тому же я колю себе сомпон…Легко не избавиться. Я как муха, попавшая в сеть. И паук высасывает из меня все постепенно. Не сразу. По частям.
Жанна: – Это наркотик?
Дана: – Это лекарство. Да. Вроде наркотика. Я стараюсь колоть его пореже.
Жанна: – Дана, всё. Не плачь. Я буду молиться за тебя. Ты веришь мне?
Дана: – Я постараюсь. Я ни во что уже не верю. Зачем мне такая судьба? Зачем?
Жанна: – Попробуй повернуть все вспять. Ты сильная. Ты сможешь. Ты сама хозяйка своей жизни. Поверь в это.
Дана: – Жанна, прости меня (падает на грудь Жанне).
Жанна: – Бог простит. Я не сужу тебя. И я прощаю. Прошла рука?
Дана: – Проходит…Ты не простая. Я таких людей никогда не встречала…
Жанна: – Тихо! Слышишь…(в коридоре слышны шаркающие шаги)
Дана: – Что?
Жанна: – Идет кто-то…Шаги.
Дана (затихает, прислушивается): – Странно. Будто старик ногами шаркает…
Жанна помогает подняться Дане с пола. Они подходят к двери, приоткрывают ее тихонько, выглядывают в коридор. В узком и полутемном коридоре видна низенькая фигура пожилой женщины, которая медленно уходит куда-то вглубь здания, при этом крестится. Она шаркает ногами и что-то бормочет под нос.
Дана (шепотом): – Это библиотекарь. Госпожа Брод. Я ее боюсь…
Женщины закрывают дверь. Садятся на кушетку.
Дана: – Жуть какая-то…Чего она тут по ночам ходит. Не пойму.
Жанна: – Кто она?
Дана: – Она библиотекарь. Ей уже около 70 или даже больше. Говорят, что она сестра господина Брода. Никогда не была замужем. Странная она. Молчит все время…Но почему она ночью тут ходит…Первый раз ее вижу в такое время. Библиотека работает только днем. И всего два раза в неделю…Ты знаешь, я как ее вижу, мне прямо не по себе…Не пойму, почему? И вроде, она не злая совсем…Не знаю.
Жанна: – А ты знаешь, что она бормотала?
Дана: – Нет. Она что-то на латыни все время в полголоса говорит…Или совсем тихо. Едва слышно. Не разобрать.
Жанна: – Она молитвы читает…
Дана: – Молитвы? Тут? Ночью всякое передвижение по коридорам клиники запрещено. Только охрана имеет право. Главная сестра и врачи, в случае необходимости. Там камеры висят. Наверняка, они записали, как она тут ходит…Конечно, если она сестра главного врача, ей это сойдет с рук…Может сойти. Но это серьезное нарушение режима. Я завтра утром посмотрю у охранника запись.
Жанна: – И ты доложишь о ней?
Дана молчит.
Жанна: – Доложишь?
Дана: – Нет. Но охранник доложит. В любом случае.
Жанна: – Она Божий человек.
Дана: – Откуда знаешь?…
Жанна улыбается.
Дана: – Ну да…Понимаю…
Жанна: – А ты могла бы сейчас посмотреть запись?
Дана: – Сейчас?
Жанна: – Я прошу тебя. И стереть ее.
Дана молчит.
Жанна просящее смотрит на Дану. Берет за руку и целует ее.
Дана отдергивает: – Жанна, не надо. Хорошо. Раз ты просишь…Хорошо. Жди.
Дана уходит. Жанна встает на колени:
– К Тебе взываю я, Господи, ибо Ты услышишь меня, Боже; приклони ухо Твое ко мне, услышь слова мои. Яви дивную милость Твою, Спаситель уповающих на Тебя от противящихся деснице Твоей. Храни меня, как зеницу ока; в тени крыл Твоих укрой меня от лица нечестивых, нападающих на меня, от врагов души моей, окружающих меня.
Восстань, Господи, предупреди их, низложи их. Избавь душу мою от нечестивого мечом Твоим, от людей мира сего – рукою Твоею, Господи.
Входит Дана. Жанна стоит на коленях.
Дана: – Жанна…Похоже, что мы видели привидение.
Жанна встает с колен, садиться на кушетку:
– Какое привидение?
Дана: – Охранник очень удивился, когда увидел меня. Госпожа Брод ушла сегодня, как обычно, днем. И он больше ее не видел. У него даже есть запись с камеры, где явно видно, как она покидает клинику. Но вот, чтобы она вернулась – такой записи у него нет… Но странно другое – никакой госпожи Брод на ночной пленке нет. Никто не ходил по коридору.
Жанна: – Мы же сами видели…
Дана: – Видели…Но что мы видели? Наваждение какое-то. Как бы мне самой с ума не сойти тут…
Жанна: – Дана, ты думаешь, что я безумна?
Дана: – Жанна…Я не понимаю ничего уже. Кто ты и откуда…И эта старуха…
Жанна: – Дана, давай спать.
Дана: – Спать?
Жанна: – Спать. Тут две кушетки. Ложись и я лягу.
Дана: – Пожалуй…Только утром надо тебя увести назад.
Жанна: – Хорошо. Постарайся успокоиться. Без всяких лекарств.
Жанна укладывает Дану на кушетку.
Дана: – В шкафу есть простыни.
Жанна вытаскивает простынь, укрывает Дану. Садится рядом и гладит ее по голове:
– Спи.
Дана: – У меня чувство, что я не такая, какая была до твоего прихода сюда. Но изменилась ли я? Разве это возможно? Мгновенно и навсегда.
Жанна: – Тебе надо поспать. Сон лечит. Ты просто слушай свое сердце, Дана. Не закрывай его. Так ты поймешь, кто ты и куда ты идешь. Господь сказал: «Даже если ваши грехи будут как багрянец, сделаю их белее снега».
Дана: – Всегда мечтала о сестре.
Жанна: – Я буду тебе сестрой, Дана.
Дана закрывает глаза. Жанна гладит ее по голове.
Встает с кушетки, выключает свет в кабинете. Снимает обувь, и ложиться на другую кушетку. Шепчет в темноте:
– Господи, помилуй! Господи, помилуй! Господи, помилуй.
Картина четвертая
Кабинет главного врача.
Санитар заводит Жанну в кабинет. В комнате Брод, Лей и епископ Иоанн.
Брод: – Добрый день, Жанна.
Жанна: – Здравствуйте.
Брод: – Это отец Иоанн. Мы с доктором Леем получили разрешение для тебя на короткое свидание с отцом Иоанном. Это необходимо для твоего будущего лечения. Для твоего же блага.
Жанна подходит к священнику, совершает поясной поклон и складывает руки для благословения. Епископ крестит (совершает крестное знамение) девочку. Она целует ему руку.
Епископ: – Садись, Жанна. Мне разрешили задать тебе несколько вопросов. Господин Брод и Лей будут присутствовать при этом. Ты сможешь ответить мне?
Жанна: – Я готова.
Епископ: – Времени у нас немного. Расскажи мне, пожалуйста, какие голоса ты слышишь и как, это происходит.
Жанна: – Я слышу только голос Жанны. Святой Жанны.
Епископ: – Ты видишь ее?
Жанна: – Вижу почти так же, как Вас.
Епископ: – Она выглядит как обычный человек?
Жанна: – Она выглядит как святой человек. Сейчас она дух.
Епископ: – Почему ты считаешь, что этот дух от Бога? Не допускаешь, что это может быть враг рода человеческого?
Жанна: – Святая Жанна является ко мне. Она исповедует Господа Нашего Иисуса Христа, Троицу Святую, Единую и Нераздельную. Она не говорит ничего дурного. Она лишь укрепляет меня в вере в Господа. И облегчает мои страдания.
Епископ: – Какие же страдания ты испытываешь?
Жанна: – Скорблю о смерти родителей. Внезапной кончине отца и матери. О болезни моей бабушки. О моем заточении в тюрьме.
Брод: – Жанна, это не тюрьма…
Епископ: – А как ты еще понимаешь, что этот дух от Бога?
Жанна: – Благодать Божья на мне.
Епископ Иоанн: – Ты находишься в благодати?
Жанна: – Если я не нахожусь в благодати, да дарует мне ее Бог; а если я в ней нахожусь, да утвердит меня в ней Бог.
Епископ Иоанн: – Ты изучала богословие?
Жанна: – Я ничего не изучала. Молитва – мое богословие.
Из страны великих святых мы превратились в страну зла, безбожия и насилия над детьми. Вам ли не знать об этом? И в каждом женском монастыре земля вопиет об отмщении.
Епископ: – На каком языке говорит этот голос?
Жанна: – На языке, лучшем, чем наш.
Епископ: – Если бы Церковь сказала тебе, что этот голос лживый, согласна ли ты, допустить это?
Жанна: – Как я могу допустить это, если Дух Божий нисходит ко мне, когда я слышу голос Жанны.
Епископ: – Противопоставляешь ли ты Бога Церкви, а Церковь – Богу?
Жанна: – Для меня Бог и Церковь едины. Разве есть какая-нибудь сложность в том, чтобы понять, что они едины? Церковь Божья – это тело Христово. Безграничное и тайное.
Епископ: – Ты подчиняешься Церкви Божьей сущей на земле?
Жанна: – Да, подчиняюсь. После того, как сперва послужу Господу нашему.
Епископ: – Жанна, но ты должна знать, что есть такая вещь, как прелесть. Когда свои фантазии человек принимает за действительность. Когда он обманывается. В основание молитвы должно быть положено покаяние. Которое и есть цель молитвы.
Жанна: – Величайшая прелесть – признавать себя свободным от прелести. Все мы обмануты, все обольщены, все находимся в ложном состоянии, всем нам нужна Истина – Господь наш Иисус Христос.
Епископ: – Не молишься ли ты своим мечтам? Мысленным идолам?
Жанна: – Господь Иисус Христос через свою святую возлюбленную благословил меня на молитву. Я молюсь только Господу Нашему. И прошу святую Жанну заступничества перед Господом.
Епископ: – Испытываешь ли ты холод, жар, вкушаешь ли ты пищу, спишь ли ты?
Жанна: – Да, отче. Во мне нет ничего необычного.
Епископ: – А что говорит тебе Жанна?
Жанна: – Она говорит, что люди должны каяться перед Господом во грехах своих, ибо приходят времена тяжелые. Когда детей разлучают с родителями, когда грех считается добродетелью, когда люди делают зло, а называют это добро.
Епископ: – И часто ты слышишь голос Жанны?
Жанна: – Когда она приходит ко мне.
Епископ: – Она всегда является тебе в видимом образе или бывает, что ты слышишь только голос?
Жанна: – Иногда голос. Дух дышит, где хочет, отче. И приходит, когда ему угодно.
Епископ: – Что же ты испытываешь в такие моменты?
Жанна: – Печаль о грехах человеческих…И силу, что я смогу помочь людям словом Божьем. Наша страна больше не избрана Богом. Она отвернулась от Бога. Она словно рыба, которая прожила всю свою жизнь в мутной воде, и если ее выпустят в кристально чистую, она погибнет. Ей нужно очиститься, хотя бы чуть-чуть, чтобы чистая вода не убила ее. Люди сами выбирают гибель и забвение. Господь поможет спастись хотя бы тем немногим, кто хочет. Кто не прячется от Господа. Но его рука протянута даже тем, кто отворачивается от него. Врата открыты, только вход узкий.
Епископ (обращается к Броду): – Господин, Брод…Жанна имеет право на свидания?
Брод: – Нет, господин Епископ. Пока нет.
Епископ: – Она даже не может посетить могилу своих родителей?
Брод: – Все на усмотрение прокуратуры. Пишите прошение. Они рассмотрят. Я лицо не самостоятельное. Дадут приказ – исполним.
Епископ: – А почему ее не может посещать бабушка? Я могу посещать Жанну?
Брод: – К сожалению, Жанна страдает серьезными расстройствами психики, в чем мы убедились еще раз с господином Леем. И встречи, как с посторонним, так и с родными людьми воздействуют на нее негативно. Возможно, что Жанна будет помещена в отдельную палату на какое-то время, чтобы исключить даже то общение, которое она имеет сейчас. Нам кажется, что оно неполезно. Как вы думаете, господин Лей?
