Борис Левандовский
Вампокалипсис: Третья кровь
Пролог
…Когда видишь оранжевый свет
В летних сутках укрыты особые минуты, когда солнечный луч, изломляясь на склоне небесной призмы, погружает мир в янтарные тона скорого заката. Где-то тут, в самой потаенной лакуне времени, лежит вечное Пограничье между угасающим днем и близкими сумерками. То – скользящая тень древнего глашатая ночи, сполохи давно угасших костров, минуты, когда прошлое устремляется вдаль, оставаясь навсегда неизменным, а будущее – уже приоткрыто, но еще не определено, долгий миг, в котором распылены эпохи бессчетных миров. Миг, когда видишь оранжевый свет…
Этот свет видит Марк Рубан, двадцати семи лет от роду, видит так ясно впервые в жизни. Он стоит в центре комнаты лицом к окну, откуда льется неземное оранжевое сияние, а лезвие в его правой руке все еще продолжает медленно рассекать вены, погружаясь в изгиб левого локтя. Кровь двумя нитками мелких рубинов достигает пола, растекаясь у его ног, но он не замечает этого, так же, как не замечает сейчас и своего безотчетного движения лезвием. Виной тому странный оранжевый свет в окне, наполняющий его сердце невыносимой тоской какой-то огромной утраты и парализующим страхом… словно всего минутой раньше он сам не думал выставить счет жизни, подведя над итогом красную черту. И вот теперь лишь лезвие бритвы в его руке способно помнить начало пути.
От внезапного ужаса замирает молодая женщина по имени Лора, не чувствуя толчков прохожих, не слыша криков посторониться, словно ее ноги примерзают к тротуару, – в городе с другим названием, более чем в пятистах километрах от Марка Рубана, о котором она ничего не знает и, конечно, знать не может. Но причина в том же ярком нереальном свете близкого заката, цвета спелого мандарина, который случается, может, всего несколько раз в году и всегда летом. Здесь он еще сильнее, насыщеннее. В ее памяти им пронизаны самые счастливые мгновения жизни. Были когда-то. Потому что сейчас все вдруг переменилось. Или в действительности все изменилось гораздо раньше, месяц назад, точнее, тридцать восемь дней, а она осознает это именно теперь?
Виктор, наблюдает за своим четырехлетним внуком, бегающим по детской площадке в медно-золотых лучах низкого солнца, – его глаза наполнены теплом чуть грустной любви и памятью собственного детства, как могут быть наполнены только глаза пятидесятишестилетнего мужчины, следящего за игрой маленького сына давно повзрослевшей дочери. И вдруг понимает, что все лицо мальчика – его мальчика! – заливает кровь. Она заливает руки и даже одежду. А тот почему-то продолжает бежать через площадку, все так же бежать на фоне взлетающих к небу качелей, и его смех по-прежнему как ручей вливается в голоса других. Виктор пытается закричать. И не может.
«Нет», – произносит Белла так тихо, что едва способна услышать себя сама. Ее взгляд прикован к оранжевому лучу, который пробивается сквозь узкую щель в оконных шторах и движется по комнате, невероятно быстро – к ней. Белла отчего-то решает, что, если он ее настигнет, то она непременно умрет в этом году. От рака или в автокатастрофе. Или от чего-то еще. На самом деле луч неподвижен, но Белла, названная родителями в честь старой подруги матери, которую видела только на фотографиях, уверена, что эта полоска ядовито-цитрусового света преследует ее. Как марсианский луч смерти – приходит неведомо откуда сравнение – марсианский луч смерти, оставляющий за собой отвратительные, медленно гаснущие и вызывающие дрожь узоры на всем, к чему прикоснется. «Нет», – повторяет Белла, будто в гипнотическом трансе. Нет.
Из Стаса Вишнита извергается звучный горький поток, берущий истоки в четырех литровых бутылках пива, которые он влил в себя после ухода с работы, и он готов безоговорочно верить любому, кто объявит о конце света. Ну ясно ведь, как божий день. Еще пара таких спазмов (впрочем, хватит и следующего), и он запросто сможет любоваться собственными кишками на асфальте, пока небеса не зажопят весь мир заодно с ним. В крайнем случае, если дело слегка затянется, конец наступит завтра утром – когда руководство фирмы озвучит официальный приговор. Стас Вишнит может процитировать его почти дословно хоть сейчас, потому что чудес не бывает, во всяком случае, таких чудес. Он заставляет себя в несколько рывков распрямиться над остро пахнущей лужей пивной блевотины; смаргивает с ресниц невольно выступившие слезы. Потом озирается вокруг, так, словно, пока он вел трудные переговоры с желудком, его перенесли в совершенно незнакомое место. Он с ужасом успевает подумать, что в действительности до сих пор было не так уж и дерьмово… и тонет в оранжевом сиянии.
Для него это лишь миг – долгий миг, когда видишь оранжевый свет.
* * *
Женщина, севшая в предложенное кресло, по оценке Альберта Рубинштейна была начисто лишена всякой внешней привлекательности. Круглое, луноподобное лицо, зачесанные назад и собранные в простой хвост волосы тусклого сероватого оттенка, полное отсутствие макияжа, даже намека на косметику. Ее невыразительные бледные губы чуть трогала едва заметная улыбка в стиле Монны Лизы.
Нет, не лидер – решил он, очередной раз скользнув взглядом по лицу гостьи; схожесть с картиной да Винчи, если и была, то уже исчезла, не оставив улик, – и ей никогда не стать лидером. Просто еще одна случайная жертва «Десяти уроков на салфетках». Типичные дрова для растопки. Хотя… чем их больше в начале, тем быстрее забурлит котел.
Рубинштейн чуть подался вперед над столом, кресельная кожа под его задом едва слышно скрипнула, хорошо выдрессированные мышцы лица, повинуясь мозговому сигналу, автоматически вытеснили из глубины подобающую случаю улыбку.
– Это лучшее решение из всех возможных, которое вы могли сегодня принять. Если вы побывали на одной из наших презентаций (он все еще не мог вспомнить, видел ли когда-нибудь ее среди присутствовавших в зале), то, наверное, уже знаете, что у тех, кто первыми откликается на приглашение молодой компании, гораздо больше шансов быстро построить успешный бизнес в эм-эл-эм. Я также надеюсь, у вас не возникло каких-то неясностей по поводу вступительного взноса, тем более что он не так велик, как во многих других компаниях, и скорее носит символический характер. – Не прерывая своей тирады, Рубинштейн опустил правую руку в один из четырех ящиков стола. – Вообще-то, контракт можно было подписать еще в зале, сразу после окончания презентации, либо у моего секретаря. Но, учитывая обстоятельства… мы, будем говорить, только делаем первые шаги…
Три чистых экземпляра контракта на самокопирующейся бумаге плавно легли на стол.
– Я, как президент компании «Новый свет» (Рубинштейн далеко не впервые за эти дни отметил, что название… ну, немного пафосно, что ли. Впрочем, менять его все равно было уже слишком поздно), рад лично приветствовать вас в числе наших новых дистрибьюторов. Госпожа?..
– Элея.
Голос посетительницы оказался внезапно звучным, с мужскими обертонами, и твердым, будто высеченным из арктического плейстоценового льда; отпружинил в висках, завибрировал в пломбах. Странно, что он раньше не обратил внимания, когда гостья только вошла и поздоровалась. «Господи, ведь как же я устал, даже и не поймешь сходу насколько», – Рубинштейн, пытаясь скрыть моментальное удивление за выражением несомненной правильности происходящего, почти торжественно развернул незаполненный дистрибьюторский договор и придвинул к другому краю стола.
– Честно говоря, никогда раньше не слышал такого имени – Элея. Очень красиво и, я бы даже сказал, необычно. Мою мать, например, звали Леонила, тоже довольно редкое имя. – Предыдущие десять лет работы в пяти компаниях многоуровневого маркетинга научили Альберта Рубинштейна машинально подключать к разговору любые объединяющие его с собеседником темы. В действительности имя его матери принадлежало к самому распространенному списку, ну и что с того? Крайняя усталость, впрочем, делала его не таким словообильным, как обычно. Похоже, свой сегодняшний лимит он исчерпал еще на презентации, сея зерно Великой идеи в мозги потенциальной паствы и одновременно пытаясь предугадать будущий урожай.
– Относительно вашего информационного спонсора… я думаю, вы не будете ничего иметь против, если я выберу его на свое усмотрение. Обычно у нас так не принято, поскольку эта роль лежит именно на том человеке, который пригласил вас в бизнес. Его имя и должно значиться в контракте. Но, поскольку…
– С чего вы взяли, что мне нужен этот ваш контракт?
– Нет? То есть… – Рубинштейн воззрился на посетительницу, однако его изумление было весьма сдержанным – успели сработать аварийные механизмы. И вновь натолкнулся на ее бесстрастную улыбку, словно она намеренно копировала особу с известного полотна. Эта ускользающая улыбка вызывала у него раздражение, даже когда…
«Ах, вот оно в чем дело!» – спохватился Рубинштейн в конце несколько затянувшейся паузы. Буквально вчера, правда, при совсем иных обстоятельствах, он уже имел удовольствие пообщаться с парочкой матерых «сетевиков», желавших отхватить особые привилегии – выходящие за рамки, предусмотренные планом маркетинга, – поскольку речь шла о готовности переметнуться к нему со своими командами дистрибьюторов из других компаний; он обещал подумать над предложением, и совершенно искренне: в некоторых хорошо известных ему «конторах» именно так и поступали, формируя верхнее звено лидеров.
Вот только… сидящая напротив него особа никак не могла являться лидером какой бы то ни было сети: таких Рубинштейн безошибочно чуял за милю.
– Так что же вам от меня нужно?
– Ваша компания, – лицо гостьи по-прежнему хранило выражение полной бесстрастности. – Да и вы лично, возможно, еще будете полезны. А может, и нет.
– Ох, вот это да! – рассмеялся Рубинштейн, сообразив наконец, что визит этой, как-там-бишь-ее, Элеи (если такое имя вообще существует в природе) – просто розыгрыш. Он даже испытал некоторое облегчение. Конечно, дважды или трижды он сам участвовал в чем-то подобном. Последний раз около года назад, по просьбе знакомого «рубина» из «Амвей».
– И что же от меня требуется?
– Согласие.
– И всего-то? Хорошо, хорошо, нет проблем. Я согласен, – смеясь и поднимая руки, как учитель, призывающий класс к тишине, закивал Рубинштейн. – Только скажите, кому именно пришло в голову устроить…
– Вот и отлично, – отчеканила гостья. – Больше ничего не требуется.
Конечно, это был розыгрыш, устроенный кем-то из его друзей, никаких сомнений тут быть не могло, и все же от слов посетительницы у Рубинштейна слегка похолодело внизу живота, словно во все стороны разбежались тысячи крошечных букашек на колючих лапках. А в кабинете как-то сразу стало неуютно, знакомые стены почужели и повраждебнили, как в странном сне; даже стол, который он специально привез из дому, показался ему больше своих обычных размеров.
– Ладно, а все-таки, кто это? – заартачился он. Но так и не сумел удержать внутри нервный смешок и мысленно выругался с досады. Больше всего донимал вид этого чертового стола.
– Кто-кто-кто-то… – визитерша, судя по всему, и не думала пускаться в откровения. Ее манера держаться все заметнее вступала в противоречие с ее внешностью. И еще – голос. Голос властной матери. Нет, собственная мать Рубинштейна была здесь как раз ни причем, просто более подходящего сравнения он не сумел бы отыскать. А еще с каждой секундой президент начинал нервничать все сильнее. Мысль, что кто-то решил над ним подшутить, уже нисколько не веселила. Да и перестала вдруг казаться вероятной.
– Послушайте, – сказал он как можно решительнее, вставая из-за стола, – давайте покончим с этим фарсом. У меня было три презентации кряду, и уже поздно. Я устал, мне сейчас не до чьих-то плоских шуток. И… в общем, хватит!
Тут он впервые обратил внимание на одно любопытное обстоятельство (да нет же, черт возьми, оно поддавливало его с самого начала, как распухшая простата, просто дело в этой накопившейся усталости): как визитерша вообще уловчилась оказаться на его приватной территории без официального согласования, минуя все препоны и даже секретаря? Странно, очень странно, поскольку Алла была проверенным и надежным человеком. И вот еще что странно: из небольшого зала для презентаций на полсотни мест, который располагался на первом этаже, он выходил последним, остальные к тому времени уже разошлись. Ну да, ведь все так и было.
– Вы правы, пора бы закрепить наш уговор. – Гостья тоже встала, медленно, бесшумно, не сводя с него прямого, но совершенно лишенного эмоций взгляда.
«Еще бы продержаться неделю-другую, и уже никто не смог бы ко мне вот так запросто… – с детским отчаяньем подумал Рубинштейн. – Я же тут президент, в конце концов… Господи, неужели нарвался на сумасшедшую?»
Его рука потянулась было к кнопке внутренней связи с секретарем («Да где же тебя черти носят? Ради Бога, Алла, хоть сейчас окажись на месте!»), но застыла… и упала безвольной плетью. Альберт Рубинштейн впервые в своей взрослой жизни испытывал такой беспредельный иррациональный ужас, погружаясь в него, будто муха в жидкий мед. Яркий оранжевый свет вливался в кабинет через окно за его спиной, подчиняя все и вся безумной власти янтарного сияния.
– Ты видел что-нибудь прекраснее?
Он повернулся к окну, замер, не слыша, скорее чувствуя, как Элея огибает стол, приближается сзади. А мгновением позже – ее губы у себя на шее…
Холодные, как зимняя могила.
Лора (Киев, Новая Дарница)
«Если обгоню до перекрестка, со мной произойдет сегодня что-то очень хорошее», – подумала Лора, глядя в спину высокому парню в ярко-синей рубашке, шагавшему впереди. Она прибавила темп, одновременно прикидывая расстояние до конца тротуара, игравшего роль условного финиша, и необходимое ускорение, чтобы догнать парня, не слишком привлекая к себе внимание.
Эту игру Лора придумала то ли в двенадцать, то ли в тринадцать лет, возвращаясь однажды домой из школы. Она загадала, что если догонит до своего поворота взрослую длинную девчонку из выпускного класса, которую все дразнили Шпалой, то папа обязательно подарит ей щенка колли на день рождения. Через три дня Лора проснулась и обнаружила у изголовья кровати пыхтящий оранжевый комок в коробке из-под обуви, который дожидался, пока его найдут и радостно завопят. Она была фантастически счастлива и нисколько не сомневалась: все это именно благодаря тому, что она сумела обогнать Шпалу до своего поворота.
Уже два года, как умер от старости верный и добрый Каштан, найденный много лет назад в обувной коробке, а Лора успела с того дня превратиться из девочки-подростка в молодую взрослую женщину, которая давно перестала верить в подобные чудеса… просто иногда это помогало отвлечься по дороге. Ну ладно, почти перестала.
Лору и парня в синей рубашке уже разделяли каких-то пару шагов,
(…случится что-то очень хорошее… непременно случится… что-то особенное…)
когда тот вдруг ускорился, и Лора против собственной воли почти побежала, чтобы первой успеть к тому месту, где тротуар обрывался на перекрестке. Ха-ха…
Успела. Перевела дух и (улыбнувшись, может, впервые за два последних месяца) сразу же забыла о давней игре. Ей было хорошо. Лора шла по улице своего детства, помня все ее метаморфозы за последние двадцать с лишним лет, будто изменяющиеся черты хорошо знакомого лица. Яркое и ласковое сентябрьское солнце купалось в зеленом озере крон деревьев большого сквера по левую руку, а справа на той стороне, где она шла, на несколько кварталов тянулся ряд кирпичных пятиэтажных домов. Лора любила эту часть своего района; здесь никогда не бывало слишком людно или слишком уныло и даже поздними вечерами (а ей приходилось не раз бывать тут и ночью) Новодарницкая улица составляла ей компанию, подобно старой товарке, и вела почти до самого дома.
Ей навстречу пронеслась компания школьников, окунув на мгновение в мир детства и летних каникул; унылость долгих учебных будней еще не успела стереть блеск свободы в их глазах. Лору обдало легким ветром собственных воспоминаний, когда она так же бегала здесь в компании подружек или спешила мимо этого сквера на свое первое свидание.
«Что-то обязательно случится, правда? И обязательно хорошее», – вспомнила она, минуя еще один перекресток и приближаясь к дому, который последние три года называла про себя не иначе как Офисом.
Однажды она увидела, как половину его первого этажа словно поразила некая разновидность оконной катаракты, а через какое-то время во всех этих окнах появились одинаковые белые жалюзи. И еще – в трех на втором этаже, что были обращены во двор. Также появилось выходящее на улицу крыльцо с большой двустворчатой дверью без вывески и серебристой кнопкой звонка; подъезды жильцов и двор находились с другой стороны дома. Похоже, какая-то организация выкупила несколько квартир на первом этаже и еще одну на втором, – ставшей директорским кабинетом, подобно корабельной рубке, – объединив их в большой офис, – сразу решила Лора и, увидев на следующий день, как из нескольких грузовых машин выгружается мебель и всевозможная офисная техника, поняла, что не ошиблась. Она не знала, чем занимается выкупившая квартиры фирма, но, проходя дважды в день мимо Офиса – утром на работу и вечером с работы домой – видела, как постоянно кто-то входит и выходит из красивых больших дверей и подъезжают машины. В основном это были автомобили дорогих марок, а их владельцы – преуспевающего вида деловыми людьми. В течение почти трех лет Лора ловила себя на мысли, что, возможно, ей стоит поискать работу в этой неизвестной фирме, расположившей свой офис буквально в нескольких шагах от ее дома. Но она каждый раз откладывала, находя всяческие оправдания. На самом деле, Лору смущал столь непосредственный подход – вот так запросто явиться и расспросить, не нужны ли им сотрудники, было совершенно не в ее характере. И она по-прежнему продолжала каждый день ходить мимо, гадая, чем занимается находящаяся в доме фирма и не стоит ли все же проявить немного инициативы.
Однако ей, похоже, так и не было суждено когда-нибудь получить работу в неведомой фирме – примерно два месяца назад Лора увидела ту самую картину, что и три года назад. С одной лишь разницей, что мебель и все остальное теперь выносили и грузили в два больших фургона, почти целиком перекрывших движение на дороге. Наверное, помещение выкупила другая фирма, подумала Лора и вновь не ошиблась: днем позже она увидела, как вселяются новые хозяева. Что ж, владельцы могли и смениться, но Офис оставался по-прежнему на своем месте, и как любой другой офис на свете нуждался в сотрудниках, верно? Поэтому Лора решила, что в этот раз уж точно попытает счастья при первой возможности.
Но всего через день в ее жизни случилось нечто, заставившее ее надолго позабыть о своих планах.
Подойдя к Офису, Лора обратила внимание на выставленный перед входом столик с разноцветными буклетами и стоящую за ним девушку лет двадцати пяти в деловой брючной двойке. В этот момент мужчина средних лет отошел от столика, держа в руке один из цветных буклетов. Девушка перехватила взгляд Лоры и, сразу заулыбавшись, приветливо помахала ей рукой. Лора невольно улыбнулась в ответ.
– Можно занять всего одну минутку вашего внимания? – обратилась девушка, когда Лора поравнялась со столиком. – Вы позволите?
– Да, конечно, – Лора остановилась и начала разглядывать аккуратно разложенные ряды буклетов. Как удачно, – подумала она, – похоже, что возможность навести справки о новых владельцах Офиса сама устремилась ей навстречу.
«Ты ведь догнала парня в синей рубашке, помнишь?» – вдруг промелькнуло у нее в голове, и Лора улыбнулась, адресовав эту улыбку хозяйке столика.
– Мы являемся молодой, но очень быстро развивающейся компанией, – начала девушка, – и я приглашаю вас ознакомиться с теми уникальными возможностями, которые предоставляет наша компания всем желающим. Уверена, это должно вас заинтересовать.
– Почему бы нет, если денег не возьмут? – пошутила Лора.
Девушка-менеджер засмеялась и продолжила хорошо поставленным деловым тоном:
– Стать потребителем в нашей компании может буквально каждый, тем более что речь идет о товарах, необходимых любому человеку, а их спектр у нас весьма широк. Для постоянных потребителей мы даем возможность приобрести специальный дисконт с накопительной системой дополнительных скидок. Поэтому многое, что вы и так покупаете в обычном магазине, вы могли бы приобретать через нашу компанию, существенно экономя деньги из семейного бюджета каждый месяц. Разве это не замечательная возможность? – девушка вопросительно взглянула на Лору, и той ничего не оставалось, как согласиться с простой и доходчивой логикой новых хозяев Офиса.
– Узнать больше вы сможете вот из этой брошюры, – девушка вручила Лоре один из буклетов. – Но это еще не все. Каждый наш потребитель получает еще одну прекрасную возможность – зарабатывать хорошие деньги, став независимым партнером компании.
– Вот как, – кивнула Лора, размышляя, как повернуть разговор в интересующем ее направлении.
Девушка взяла со стола еще один буклет и протянула ей:
– А тут вы сможете вкратце познакомиться с основными принципами такого сотрудничества.
– Вы сказали… партнерами? – приняла буклет Лора. Вверху обложки был изображен логотип в виде встающего из-за горной гряды солнца, а ниже крупным золотистым шрифтом шла надпись «Компания „Новый свет“.
„Весьма претенциозно“, – подумала Лора, едва заметно улыбнувшись.
– Как вы, возможно, уже догадались, в нашей работе мы используем принцип сетевого маркетинга, – сообщила девушка-менеджер. – Каждый желающий – конечно, если он будет отвечать установленным требованиям – может стать нашим частным партнером. Вам знакомо понятие эм-эл-эм?
– Да, – вновь кивнула Лора, кое-кто из ее старых подруг уже пару лет торговали косметикой „Орифлейм“, и у нее было некоторое представление об этом. – Немного знакомо.
– Думаю, вам тогда обязательно стоит побывать на одной из наших презентаций, которые проводятся прямо в офисе компании. Это здесь, – оглянувшись назад, указала девушка. – Следующая состоится как раз завтра, в семь вечера.
К столику подошла заинтересованная молодая пара, девушка сказала им несколько стандартных фраз, вручила буклет, и пара удалилась.
– Простите, – любезно улыбнулась девушка-менеджер.
– Ничего, – вернула улыбку Лора. – А вы случайно не в курсе, открыты ли сейчас какие-нибудь штатные вакансии? Например, референта или офис-менеджера?
– К сожалению, мне это не известно. Но тогда вам тем более стоит прийти на завтрашнюю презентацию. Ее будет проводить сам президент Альберт Рубинштейн. Думаю, вы могли бы переговорить с ним об этом лично. Хотя… – девушка оперлась ладонями о стол, наклонившись в сторону Лоры, и доверительно понизила голос: – Хотя лично я очень сомневаюсь, что у нас найдется подходящее занятие для глупой суки, которая не способна уследить даже за собственным ребенком…
Лора окаменела, с ужасом глядя на нее.
– Ты помнишь, как все эти люди, десятки людей, высыпали из магазина, чтобы поглазеть на то, что осталось от твоей маленькой дочки, когда по ней прокатился грузовик? Потому что ее мамаша была слишком занята собой, чтобы заметить отсутствие собственного ребенка даже через добрых десять минут. Она удрала от тебя и вышла одна на улицу, пока ты не могла решить, какую именно выбрать помаду для своего блядского рта, а потом еще несколько минут трепалась с этой жирной сукой Лисович… А она просто выбежала за двери и шагнула с тротуара прямо на дорогу с несущимися машинами, потому что ей было только два. Хорошо помнишь, как она выглядела, когда ты ее увидела в следующий раз? Твоему мужу следовало бросить тебя гораздо раньше, чем до этого дошло. Что ж, думаю, мы сумеем подыскать для тебя что-нибудь подходящее.
У Лоры поплыло перед глазами.
– …вам тем более стоит придти на завтрашнюю презентацию. Ее будет проводить сам президент Альберт Рубинштейн. Думаю, вы могли бы переговорить с ним об этом лично.… Что с вами? Вам плохо? – девушка-менеджер обеспокоенно смотрела на Лору. – Вы так сильно побледнели, что…
– Нет-нет, все в порядке… – выдавила Лора и даже попыталась улыбнуться, но у нее вышла лишь жалкая гримаса. – Спасибо вам, мне уже пора.
– Вот, – девушка протянула Лоре похожий на визитку картонный прямоугольник с уже знакомым логотипом – солнце, встающее из-за гор с заснеженными вершинами. – Не забудьте: завтра в семь.
Лора рассеянно кивнула, машинально взяла пригласительный билет и, почти не чувствуя ног, направилась в сторону дома.
„Я догнала парня в синей рубашке… я догнала парня в синей рубашке…“, – вновь и вновь, подобно запущенному в бесконечный полет бумерангу, кружила в ее голове дурацкая мысль.
