Борис Батыршин
Д.О.П. (Департамент Особых Проектов)

V

Москва,

Площадь трёх вокзалов.

Апрель, 1888 г.

Пролётка протарахтела по брусчатке Каланчёвской улицы, свернула, оставив справа здание Рязанского вокзала^[2], и выкатилась на площадь. В этот час здесь было не протолкнуться: среди извозчичьих пролёток и телег ломовиков плыли, подобно пароходам в гуще рыбацких лодчонок, вагончики недавно пущенной до Сокольников конки. Шум, гам, ругань – то весёлая, то озлобленная. Экипажи сцепляются осями, озлобившиеся кучера то хватаются за вожжи, растаскивать, то слезают с облучка и суют виновнику столкновения кулачищем в физиономию, встречая столь же тёплый приём. Лошади ржут, храпят, кусаются, между телегами шныряют мальчишки, стреляя по сторонам острыми глазёнками. Несутся с разных сторон трели свистков – городовые вносят свою лепту на площади столпотворение. Московские пробки, версия 1888 года.

– Вам к самому Николаевскому, барин? – Извозчик, бородатый дядька в подбитом ватой кафтане и четырёхугольной высокой шапке, отороченной заячьим мехом, повернулся к пассажиру. – Я к чему: ежели, значить, торопитесь – лучше бы вам пешочком прогуляться, а то мы тут д-оолгонько телепениться будем. Сами видите, какой Содом с Гоморрою!

Геннадий сунул извозчику горсть медяков и сошёл с пролётки. Предстояло миновать площадь, не угодив при этом под конские копыта – желательно, не вступив по дороге в изгаженный навозной жижей апрельский снег или россыпь конских яблок. Появляться в заляпанных дрянью туфлях в ресторане Николаевского вокзала, по праву считающемся одним из лучших заведений Первопрестольной, ему не хотелось.

Правила конспирации, которые Геннадий не уставал вдалбливать своим соратникам, предписывали по возможности избегать подобных мест массовых скоплений людей. В особенности – вокзалов, где и полицейские агенты работают, и жандармские филёры, и это помимо карманников и жуликов всех мастей, тоже способных создать массу ненужных проблем.

Но сегодня приходилось рисковать. В полученном накануне послании было ясно указано место, и не явиться на эту встречу Геннадий не мог. Риск, конечно, немалый, и единственное, что он мог сделать – принять все мыслимые меры предосторожности. Для этого Геннадий предварительно два часа кружил по городу, менял извозчиков, пересаживался на конку, дважды заходил в питейные заведения, пока не убедился в отсутствии слежки.

Неизвестно, кого сейчас стоит опасаться сильнее – жандармских шпиков или собственных сторонников? Те ведь не забыли, чем закончилось недолгое сотрудничество с авантюристом по имени Стрейкер: подставой, перестрелкой, гибелью одного из боевиков-радикалов, а под конец – поспешным бегством бельгийца в сопровождении другой предательницы, Вероники Клеймёновой. Кое-кто до сих пор полагал, что последующий провал покушения на императора, как и неудача московской вылазки, целиком на совести Стрейкера и его пассии…

Сам Геннадий, однако, подобных иллюзий не питал. Да, в своё время он с удовольствием пустил бы бельгийцу пулю в лоб – но с тех пор немало воды утекло и слишком многое успело перемениться. Несколько месяцев назад эмиссар Стрейкера вышел на Геннадия и предложил сотрудничество, намекнув, что представляет некую весьма серьёзную организацию. Ответа на вопрос – «какую именно?» – не последовало, но по некоторым недомолвкам Геннадий догадался, что речь идёт о британской разведке. Судя по всему, Стрейкер снова вернулся в Россию, но в Москве ни разу не засветился – действовал, в-основном, в Петербурге, опекая столичные масонские и эзотерические тайные общества. Как жалел Геннадий, что не имеет возможности проследить за деятельностью бельгийца! Но все, на кого он мог рассчитывать (по большей части, это были студенты-народовольцы, причастные к мартовскому покушению на императора) давно схвачены или бежали за границу.

На сотрудничество он, конечно, согласился. А что оставалось? После катастрофического мартовского разгрома в прошлом году, у них не было ни денег, ни надёжных явок, ни связей. А «варяжский гость» с ходу выложил весьма солидную сумму, посулив ежемесячные щедрые вливания – а в перспективе и помощь в налаживании полезные контактов за границей. И не обманул – без его помощи группе ни за что не удалось бы встать на ноги и возобновить активную деятельность, пусть и в нынешних, скромных масштабах.

Сегодня предстояла очередная встреча с их «ангелом-хранителем», и можно было только гадать, случайно ли совпали два события: его появление в Москве и – возвращение Евсеина со товарищи из будущего. Геннадий в подобные совпадения не верил.

Здание Николаевского вокзала – роскошное, выстроенное из багрово-красного кирпича, обильно украшенное резьбой, лепниной и прочими атрибутами николаевского ампира, нависало над Геннадием. Справа от распахнутых дверей, откуда хлынул поток пассажиров с прибывшего петербургского почтового, угадывалось крыльцо ажурного чугунного литья – вокзальный ресторан первого класса. Он затормозил, пропуская людскую волну и, миновав вращающиеся стеклянные двери, вошёл в буфетный зал.

Здесь, в замкнутом мире особо важных персон, было пусто, тихо и чисто – разительный контраст с шумной, грязной привокзальной площадью. Повсюду крахмальная белизна скатертей, отсветы электрических светильников – модной новинки, не так давно появившейся в старой столице – играют на выпуклых боках китайских ваз и начищенных до блеска бронзовых канделябрах. Имперский стиль главной дороги, связывающей старую и новую столицы, тщился поразить приезжих своим великолепием.

– Чем могу служить, сударь? Столик? Отдельный номер?

Метрдотель, предупредительный, важный как премьер-министр, и в столь же безупречной фрачной паре, возник беззвучно, словно ниоткуда.

– Меня здесь должны ждать. – ответил Геннадий. – Господин…

Он назвал имя – вымышленное, разумеется. Они не пользовались настоящими именами. К самому Геннадию его визави при прошлых встречах обращался «герр Шелькинг».

Метрдотель отступил в сторону, сделав приглашающий жест. Геннадий направился к дальней стене, где рядом с кадкой, в которой красовался невероятных размеров фикус, его уже ждал посланец Стрейкера.

Последовал обмен обязательными в таких случаях репликами – «здравствуйте, как добрались, не утомились ли в дороге?» Официант с кипенно-белой крахмальной салфеткой на сгибе локтя вручил им книжки меню в бордовом сафьяне, с бронзовыми уголками. Гость сделал вид, что изучает винную карту, а сам, улучив момент, пододвинул к собеседнику латунный ярлычок – по нему следовало получить в камере хранения вокзала саквояж с наличностью. Правила конспирации незыблемы – никаких передач из рук в руки! После чего, слегка понизив голос, гость осведомился, что герр Шелькинг и его коллеги намерены предпринять в связи с «известными обстоятельствами»?

Переспрашивать, о чём идёт речь, Геннадий не стал. Яснее ясного, что собеседник имеет в виду возвращение Евсеина. Он в деталях, умолкая, когда возле столика возникал официант с очередной переменой блюд, описал действия группы, включая и наблюдение за домом на Гороховской, и слежку за их «подопечными» уже дважды пытавшимся найти путь к подземному порталу. И, разумеется, главное: подготовку к силовой акции. Гость слушал, не перебивая.

– Недурно, герр Шелькинг. – сказал он, когда Геннадий, наконец, замолк и откинулся назад на своём стуле, давая понять, что «доклад окончен». – Однако, придётся внести в ваши планы некоторые изменения. Вы ведь, как я понял, намерены возглавить предстоящую операцию?

– Разумеется! Дело слишком важное, чтобы…

– Поручите его кому-нибудь из своих помощников. – перебил гость. – Вы отбываете сегодня вечерним курьерским в Петербург. Времени у вас… – он вынул из жилетного кармана часы на цепочке, – около пяти часов, постарайтесь не опаздывать. Плацкарту для вас я уже приобрёл, вот, держите… – тут он поднял ладонь, угадав, что собеседник собирается возразить, – …и давайте обойдёмся без ненужных дискуссий. Вы же, как я понимаю, не испытываете желания попасться жандармам, или, хуже того, агентам Д.О.П. а? А именно это и случится, если вы не выполните моих распоряжений.

И махнул рукой, подзывая официанта.

Через пять часов петербургский курьерский уносил «господина Скоблева» прочь из Москвы. Геннадий был мрачен – беседа с Егором, на которого он спихнул руководство предстоящей операцией, далась нелегко. Доверенный помощник явно что-то заподозрил – судя по тому, какие вопросы пытался задавать, и как недоверчиво кривился, выслушивая ответы. «Партийная дисциплина», а в особенности, переданный Егору саквояж с очередным «взносом», тем не менее, сделали своё дело верх – трижды проговорив план операции, Геннадий вернулся домой, уложил в чемодан самое необходимое (свежая сорочка, ТТ с глушителем, две пачки патронов, цифровой фотоаппарат, ноутбук с солнечной зарядкой и горсть флешек) велел дворику найти извозчика и уже во второй раз за этот суматошный день, направился на Николаевский вокзал. Происходящее ему не нравилось, и оставалось только надеяться, что посланец его заграничных друзей знает, что делает. До сих пор у Геннадия не было повода усомниться в его осведомлённости своего контрагента. А вот в намерениях бельгийца, стоявшего за его спиной, он не был так уверен. Не стать бы разменной монетой в очередной игре, в которой кроме них играет и кое-кто посерьёзнее – прикидывал он, созерцая в открытое настежь вагонное окно серенькие апрельские сумерки. Британская разведка славится своей хваткой и беспринципностью – а уж в России англичане чувствуют себя вольготно ещё со времён убийства Павла Первого.

Паровозный гудок, долгий, прерывистый, прервал его размышления. Видимо машинист заметил на путях какого-нибудь разиню и попытался предупредить его о налетающей опасности. Здесь, на окраинах, несчастные случаи с гибелью людей под колёсами поезда приключались с удручающим постоянством – особенно там, где подмосковные деревеньки с их питейными заведениями, располагались вблизи путей. Геннадий представил себе предсмертный ужас хмельного бедолаги, в последний момент обнаружившего, что на него летит пышущее угольной копотью и искрами стальное чудище – и воображение вдруг переключилось на Егора и прочих его соратников, от которых он удалялся со скоростью пятьдесят вёрст в час. Как ни крути, а предупреждение Стрейкера могло значить лишь одно: группа под колпаком жандармов, и дни её сочтены. Какую форму примет провал, оставалось лишь гадать – будет ли это засада в московских подземельях, или их будут хватать поодиночке? Теперь, когда во главе группы стоит Егор, не блещущий ни умом, ни тактической смекалкой, шансов у них не осталось. А вот у Геннадия они, наоборот, имеются – пока жандармы зачищают Москву, он успеет раствориться в столице Империи, тем более, что посланник Стрейкра реально в нём заинтересован.

Это циничное рассуждение отозвалось в душе лёгким уколом совести – но и только. Он давно научился разменивать своих сторонников, как шахматные фигуры – на успех, на временное преимущество, на собственную безопасность, в конце концов. И эти жертвы, безусловно, оправданы, раз они позволяют продолжить борьбу, которую он – пусть и с некоторой натяжкой, – считает главным делом всей своей жизни.

VI

Москва,

2015 г.

Замок щёлкнул, и дверь, едва слышно скрипнув, приоткрылась. Ромка на несколько секунд замер, но из квартиры не донеслось ни звука. Тогда он осторожно извлёк из замочной скважины изогнутые блестящие штучки и осторожно, боком, протиснулся внутрь. Шурик с маленьким рюкзаком в руке пролез следом. Олежик остался на лестнице этажом ниже – на стрёме. Или, если хотите, на шухере.

Набор отмычек раздобыл Колян – позаимствовал с обширного склада вещдоков у себя в отделении. И заодно – научил Ромку пользоваться этим инструментарием. Хитроумная воровская приспособа, изъятая у гастролировавшего в столице домушника, не подвела новых владельцев: капелька масла в замочную скважину, лёгкий скрежет, серия металлических щелчков – и скрытые в толщине двери ригели послушно клацнули, открывая незваным гостям доступ в квартиру.

Ромка на цыпочках, стараясь не издать ни звука, вошёл в тёмную прихожую и потянул из кармана фонарик.

– Убери! – зашипел за спиной подельник. – Забыл, что наш великий эксперт говорил? Вон, выключатель справа от двери…

Ромка мысленно выругал себя, запихнул фонарик в карман и зашарил по стене. Колян не раз повторял, инструктируя будущих взломщиков: «…и не вздумайте пользоваться фонариками! Это только в кино хорошо, а на деле, мелькающие в тёмном окне отсветы очень заметны с улицы и могут привлечь ненужное внимание. Сейчас, конечно, не прежние времена, бдительных граждан не так много, но можете и нарваться. Вспомните хотя бы Славкину домомучительницу… Так что, просто включайте свет – освещённые окна в многоквартирном доме самое обычное дело, и кто знает, в какой они квартире… Шторы, правда, лучше задвинуть, так спокойнее.

Так и поступили, ограничившись светом в прихожей и в единственной интересовавшей их комнате. Виктор жил с тёткой на девятом этаже панельной двенадцатиэтажки в Новых Черёмушках. Его родители несколько лет назад погибли в автокатастрофе. Сама тётка сейчас была на даче и, судя по битком набитому рекламными листками почтовому ящику, не появлялась в Москве не меньше двух недель. Так что, торопиться было некуда, при необходимости в квартире можно было копаться хоть до утра. Тем не менее, новоявленные домушники не собирались задерживаться – комната Виктора оказалась совсем небольшой, самый тщательный обыск не должен занять много времени.

Для начала, Шурик выпотрошил стоящий на столе системный блок – снял жёсткий диск и выгреб из стола гору флешек, карт памяти и лазерных дисков. Заодно, прихватили стоящий на углу стола меленький плоский ноутбук. Включать настольный компьютер они даже не пытались – не время, с этим можно будет разобраться позже, в спокойной обстановке.

Пока напарник занимался мародёрством, Ромка разбирал бумаги. Их оказалось неожиданно много – а он-то был уверен, что всё сколько-нибудь значимое «подследственный» держит в электронном виде! Ио нет, на столе и в ящиках нашлось несколько блокнотов и общих тетрадей, заполненных заметками, явно имеющими отношение к предмету их интереса. Даже беглого взгляда, брошенного на бумаги, хватило, чтобы понять: Виктор основательно углубился в изучение порталов. Ромка наугад открыл одну из тетрадей, и среди математических выкладок и строк, состоящих из непонятных символов и букв (шифр? вполне возможно…) обнаружилась знакомая картинка – пересекающиеся и параллельные прямые, соединённые дугами. Точки пересечения прямых и дуг были помечены латинскими буковками и цифрами.

– Глянь сюда… – он показал рисунки напарнику. – Знаешь, что это такое?

Тот мотнул головой и озадаченно уставился на «подельника».

– Нет, впервые вижу. А что?

– Мировые линии параллельных измерений. Дядя Юля рисовал такие, чтобы объяснять механику межвременных переходов. Правда, у него схемы были попроще, две-три линии – а тут видишь, сколько всего наворочено!

Действительно, на некоторых рисунках линий было не меньше пяти, и они ветвились, образуя веерообразные пучки.

– Ну, линии и линии. – Шурик не оценил Ромкиной находки. – Лучше скажи, схема подземелья есть?

Ромка мотнул головой.

– Тут много всего, я ещё не успел просмотреть. Может, где-то и найдём.

– Тогда складывай всё в рюкзак, и пошли. Сколько наш психиатр на лестничной клетке уже торчит – два часа, три? Прикопается кто-нибудь шибко бдительный, стуканёт полиционерам – а нам оно надо?

– Что ж, главная проблема решена. – Шурик отодвинул тетрадку и выпрямился на стуле, довольно потирая руки. Глаза у него блестели.

Они снова сидели на квартире, на улице Казакова. После бессонной ночи глаза слипались. Приходилось терпеть: счёт времени шёл уже не на дни – на часы.

Ромка потянул тетрадку к себе. На развороте был аккуратно перерисован фрагмент карты в районе улицы Варварка – с отмеченными проходными дворами, парковками, даже мусорными баками. Вот и камеры наблюдения с расходящимися от них усиками секторов обзора. Красным крестиком помечен вход в подвал, за которым располагается вожделенный спуск в подземные коммуникации.

Ромка перевернул страницу. А это уже схема подземной части маршрута: отмечен каждый поворот, каждая запертая дверь, каждый технический тоннель. А это что? Ага, проход, ведущий к тому самому тупику. Судя по записи на полях, соратники Геннадия каждый раз наскоро прихватывали отодранные железные листы сваркой, для чего у них припрятан портативный сварочный аппарат – вот здесь, в помеченном на схеме тайнике. Отлично, будем иметь в виду…

– Кто-нибудь умеет пользоваться сваркой? – спросил Олежик. Похоже, он думал о том же самом.

Ромка кивнул, за ним, с секундным опозданием кивнул и Шурик.

– Ну, тогда хорошо. – сказал Олежик. – А то я только раз пробовал варить, да и то электродом.

– За сварку ты не парься, со сваркой мы управимся. – успокоил его реконструктор. – Ты лучше скажи: вот это всё – оно к чему? Я, хоть и программист, и с математикой худо-бедно знаком, а ни пса тут не могу разобрать…

Он перелистнул несколько страниц, сплошь покрытых непонятными значками, математическими формулами и схемами «мировых линий».

– А я доктор? – пожал плечами Олежик. – В смысле, доктор, конечно. Будущий. Но только не физики, а психиатрии. А в этих загогулинах ничего не понимаю.

– Вот и господин доцент тоже…. – Ромка покосился на Евсеина. Тот сидел на другом конце стола за ноутбуком и внимательно изучал ГУГЛ-карту центра Москвы. – Он ведь не физик, а историк. Дядя Юля, будь он здесь, может и разобрался бы – только ведь он на той стороне. А вдруг это что-нибудь важное, без чего не получится открыть портал?

– А мужики-то и не знали… – Олежек с усмешкой процитировал знаменитый рекламный ролик. – Я думаю, для нас эти каракули бесполезны. Виктор, судя по всему, всерьёз увлёкся физикой мировых линий и этих… червоточин, но никому об этом не рассказывал.

– Тебе-то с чего знать? – сощурился Ромка.

– А с того, что раз уж никто из нас ничего в этих записях не разобрал, то и в группе Войтюка, надо полагать, дела обстояли не лучше. – назидательно ответил будущее светило психиатрии. – Судя по тому, что ты сам рассказывал, у них народ вообще интеллектом не отягощён – мозгами умеют работать только сам Геннадий, Виктор, ну и та девица, что крутила гешефты на помаде и чулках.

– Вероника Клеймёнова. – кивнул Ромка. – Она ещё потом с Войтюком поцапалась и свалила от него в Париж. Да, у этой девчонки голова варит…

– Так эти двое могли быть в курсе? – продолжал допытываться Шурик.

– Не думаю. – Ромка покачал головой. – Во всяком случае, пока Геннадий с Ольгой…э-э-э… пока моя сестра состояла в его группе. Она бы знала.

Не признаваться же, что сестра именно тогда была близкой подругой вожака радикалов?

– Виктор мог увлечься этой темой и позже. – глубокомысленно заявил Олежек. И, я думаю, Геннадий-то был в курсе – зачем что-то от него скрывать? Таланту, знаешь ли, нужны ценители, это я вам как психиатр говорю. И вообще: думаю, этот ваш, Виктор грезил о славе открывателя нового направления в физике. Может, даже о Нобелевке мечтал?

Ромка недоверчиво покачал головой.

– Ну, хорошо, пусть так. Но почему в Д.О.П. е ничего не знают о его разработках? Я читал личное дело Виктора, да и вы можете ознакомиться, оно у меня с собой, на флешке. Он – компьютерщик и связист, а о физике, и уж тем более, об исследованиях червоточин там ни полслова. А ведь допрашивали его основательно, и наверняка вытянули бы подобную информацию!

– Иголки под пальцы загонять не пробовали? – насмешливо сощурился Шурик. – А то, глядишь, и признался бы. Я это к тому, что среди тех, кто из нашего времени все сплошь гуманитарии?

– Ну… – Ромка прикинул расклад. – Мальчик, Иван, не в счёт. Семёнов – журналист и историк, а Каретников – врач. Ну и мы с сестрой. Так что да, физиков нет.

– Вот видишь! А местные следователи в таких материях тем более ни уха, ни рыла. Чтобы получить нужную информацию нужно задать правильные вопросы – а их-то Виктору никто и не задавал. Ну а он в свою очередь не спешил бежать впереди паровоза. Может, приберегал, так сказать, козыри на будущее – чтобы, когда припрёт, было чем торговаться?

Они снова склонились над тетрадкой. На развороте, в окружении осточертевших уже значков и латинских букв красовалось несколько знакомых схем с мировыми линиями и дугами «червоточин». Но кое-что и отличалось: рядом со схемами было довольно точно изображено то, что не могло быть ничем, кроме чертежей «искалки». И эти чертежи отличались один от другого – проволочки каркасов имели разные углы изгиба, чёрные точки коптских «бусинок» расположены неодинаково.

– Это ещё что? – с интересом осведомился Евсеин. Он оторвался от ноутбука, и через плечо Шурика рассматривал схемы. – Выходит, Виктор тоже пытался сконструировать «искалку»? Но откуда он взял саму эту идею?..

Ромка пожал плечами. В самом деле – откуда?

Дискуссию прервал звонок в дверь – громкий, дребезжащий и старомодный, как всё в квартире. Ромка от неожиданности вскинулся, крутнулся на стуле, едва его не опрокинув.

– Чего ты дёргаешься? – Шурик встал. – Это Колян – он звонил четверть часа назад, предупреждал, что скоро будет. Сиди уж, я открою…

Ромка сел. Пепербокс ходуном ходил у него в пальцах. «Фу ты, нервы совсем ни к чёрту…» Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул – и стал запихивать игрушечный пистолетик в карман.

Реконструктор вернулся в сопровождении эксперта. Тот выглядел донельзя усталым и подавленным – тёмные круги под глазами, красные, как у кролика, глаза… Когда Колян сел за стол и взялся за чайный пакетик с «Липтоном», Ромка заметил, что у него дрожат пальцы, да, не только у них троих выдалась сегодня бессонная ночь…

Олежик, циничный, как и полагается медику, на подобные пустяки внимания обращать не стал.

– О, Колян, очень вовремя! Глянь-ка на эти египетские иероглифы – может, чего разберёшь?

Но тот даже не взглянул на пододвинутую тетрадку.

– Некогда сейчас ерундой заниматься. У нас намечаются крупные неприятности. Помните, я рассказывал о склочной бабке, по наводке которой Славка вычислил вашу компанию? Так вот, она, оказывается, не угомонилась…

…Колян умолк, и в комнате повисла тишина. Первым решился нарушить её Шурик.

– Сколько, говоришь, у нас времени?

– Сутки, максимум. – отозвался эксперт. – Домомучительница – так её Славка называл, действительно чем-то похожа на фрекен Бок из мультика – заявилась сегодня с утра в ОВД и всех там поставила на уши. Начальство, натурально, велело разыскать Славку. А когда выяснилось, что он не отвечает ни по домашнему, ни по мобильнику – объявило аврал. Он конечно, студент, и всё такое… – Колян хмуро посмотрел на реконструктора, – но всё же сотрудник ОВД, хоть и временный. Короче, завтра к обеду, самое позднее, его квартиру вскроют, залезут в домашний компьютер и извлекут все подробности о вашей весёлой компании. Сколько-то времени понадобится, чтобы их осмыслить, систематизировать – но послезавтра с утра вас будут отлавливать по одному и расспрашивать с пристрастием. И начнут, надо полагать, с этого адреса.

– Значит, завтрашний день у нас есть?

– Есть-то он есть, а проку с того?.. – уныло спросил Колян. – Ты что, собираешься податься в бега?

Шурик хмыкнул.

– В каком-то смысле – да. Если кто забыл, завтра в шестнадцать ноль-ноль – первая попытка открыть портал. Мы как, успеем подготовиться? Собственно, это только к нам с Олежиком относится, Вильгельм Евграфычу и Роману и собирать-то особо нечего, они возвращаются домой. Ты как, будущее светило психиатрии? Готов к подвигам?

– Нам, казакам нипочём, что бутылка с сургучом… – непонятно отозвался Олежик. – Домой только заеду, возьму кое-что, предков предупрежу. Я их уже второй день готовлю к мысли, что могу свалить в любой момент – на практику, в Германию.

– Вот и хорошо. Мне тоже собираться – только подпоясаться, хе-хе…. Давайте так: сейчас разбегаемся, а к полуночи чтобы все были здесь. Договорились?

– Эй, а обо мне забыли? – голос Коляна звучал обиженно. – Сами, значит, в червоточину, а мне тут за вас отдуваться?

Хронопутешественники переглянулись. Ромка едва заметно пожал плечами.

– Так ты что, с нами хочешь? – осторожно осведомился Шурик.

– А ты против?

– Нет, но тебе же, как я понял, расследование не угрожает. Твоего имени в деле, которое раскручивал Ярослав, нет – или я ошибаюсь?

Колян сжал кулаки. Пальцы у него больше не дрожали, взгляд, как заметил Ромка, был полон решимости. И откуда что берётся?

– Имени моего там, конечно, нет. Но – вы не допускаете, что мне, как и вам, просто хочется отправиться с вами? В конце концов, вы мне обязаны! Если бы не я…

Ромка понял, что пора брать инициативу на себя. В конце концов, главный в этой компании он – а значит, и решать ему.

– Да мы и не спорим, не волнуйся ты так! – он поднял перед собой ладони в успокаивающем жесте. – Если тебе так уж приспичило – пошли, дело тебе найдётся. Ты ж компьютерщик?

Колян кивнул.

– У нас катастрофически не хватает специалистов. Но… – он помедлил. – Ты уверен, что позже не пожалеешь? Никаких гарантий возвращения мы дать не можем, учти.

– Да плевать на гарантии! – Колян вскинулся, едва не опрокинув стул – спасибо Олежику, вовремя подхватил. – Еду! Сгоняю только домой, соберу шмотки – и еду!

…ну вот, подумал Ромка, ещё один энтузиаст, жаждущий приключений. Сколько их теперь, пятеро? Интересно, у портала-червоточины есть какие-нибудь ограничения по пропускной способности? А то, как бы не пришлось кому-нибудь застрять на этой стороне…