Борис Авраменко
Счастье
1
Размытые временем образы мужчин моей семьи продолжают жить внутри моего сознания. Оценка их личностей выводится из суммы воспоминаний, и, как любое среднее арифметическое значение, оказывается посередине между ужасно и прекрасно. Везет тем, о ком мы мало помним. Еще один несомненный плюс в копилку клуба тридцатилетних. Так устроена жизнь. Чем меньше знаешь о человеке, тем он лучше.
Прадед любил работать руками. В своем гараже рядом с аккуратным белым домиком в тени персиковых деревьев он творил чудеса. Мог склеить плоскодонку из кусков пенопласта, чье равновесие на плаву поддерживали бы две большие резиновые камеры. Я помню, как везу этот шедевр кораблестроения в тачке по жарким, пыльным улочкам пригорода Николаева. Я не видел, чтобы прадед унывал. Он курил крепкие сигареты, пока не видела прабабушка.
– Ничего, я постою с Сашенькой у машины, а ты иди, купи что надо, – говорит прадед и улыбается, уже предвкушая сигарету… Умер от старости и болезней в Москве в тесной двухкомнатной квартире бабушки и дедушки. Кто знает, насколько тяжело ему было в городе после южного-то простора? Загородной пасеки со своими пчелами. С возрастом комнаты становятся все меньше.
Потом дед. Помню, как мы идем с моря в деревню, петляя между мелких широких озер. Лето 91-го. Дед идет впереди, жадно вслушиваясь в прерывистое, неровное дыхание умирающей страны из карманного радиоприемника. Нервничает. Мы прервали наш отдых дикарями, чтобы он успел постоять у постели больного, но помочь уже ничем не мог. Никто ничего не мог изменить. Не лучше ли было остаться еще на пару дней в сарае, доставая из-под солдатской кровати маленькие розовые арбузы?
Свои последние годы дед был ворчливым, грубым, раздражительным. Он сильно напивался и вдруг становился добрее и как-то счастливее. Умер от сердечного приступа, вызванного разрядом тока, пока копался во внутренностях электрической газонокосилки.
О мертвых либо хорошо, либо ничего.
2
В детстве – если повезло с родителями – ты всегда счастлив. Можно покричать, расстроиться или покозлить, но в остальное время счастье наполняет тебя, словно гелий. И хочется прыгать, говорить, петь, идти или даже бежать куда-нибудь. Я был счастлив в степях Казахстана. Я был счастлив на крутых улицах Николаева или Смоленска. Но в 93-м счастье закончилось.
Не хочу сказать, что во всем виновата Москва. Я вошел в подростковый возраст, и тело начало работать иначе. Очевидно, перестало вырабатывать гелий. К тому же московские дети далеко не так невинны, как провинциальные. Они уже думают о том, как бы целоваться с девчонками, которые совсем и не против.
Я ужасно стесняюсь. Когда за гаражами ее губы потянулись к моим, я убежал домой. Вот и конец моим веселым играм во дворе. А можно вновь пнуть перочинный ножик ногой, чтобы он воткнулся в землю перед вражеской базой?
Несчастье – это нормально. Взрослое счастье можно купить. Иногда заслужить. Прилагать хотя бы минимальные усилия. Меня выпотрошили и оставили гнить на разгоряченном асфальте.
3
Половое созревание оставило мне пару счастливых воспоминаний. На первое время, пока не освоюсь во взрослом мире. Проблема в том, что счастье необходимо чувствовать постоянно. Но какими бы яркими ни были воспоминания, их хватит в лучшем случае на полчаса. А если начнешь пересматривать слишком часто, они протрутся, как летние джинсы между ног.
Думай рационально. В сутках двадцать четыре часа. Спать здорово, но все время не проспишь. Хотя мне снились такие сны, после которых хотелось еще немного поспать. Потом книги. Приключения. Верн, Стивенсон, Рид, Твен, Волков, Беляев, Стругацкие, Ефремов. Я прочитал всю домашнюю библиотеку. Выбирал книжки подлиннее. Книги делают тебя менее несчастным.